Книга вторая. Под общей редакцией генерал-лейтенанта Б. И. Грибанова воронеж 1999

За месяц до командировки меня и моих товарищей офицеров-политработников Юрия Попова и Сергея Ишанова направили в распоряжение одного из глав­ных управлений КГБ готовиться к предстоящей работе. За прошедшие к тому времени семь лет афганских со­бытий там накопилось множество интереснейших све­дений, изучение которых позволило нам полнее и глуб­же вникнуть в сложную военную и политическую об­становку. Многие часы, проведенные в тиши кабине­тов, позже сослужили нам добрую службу в реальной боевой обстановке.

И вот 6 октября 1987 года. Кабул. Нам отпущена неделя на адаптацию. Новых совет­ников представили руководству ПВ ДРА. Я познакомился с генералом Аджибханом, командиром погранбригады округа Хост. Затем на представительном совещании военных советников и командного состава частей и соединений ограниченного контингента с интересным докладом выступил командующий 40-й армией гене­рал Борис Громов. Врезалась в память фраза: «И за­помните: вы сюда приехали не советовать, а воевать!» Позднее с советниками пограничных войск беседовал генерал Варенников. Он говорил, что прежде всего мы должны научить афганцев охранять и оборонять грани­цу республики, поднимать уровень боеготовности час­тей и подразделений. Учить работать с людьми, орга­низовывать воспитательный процесс, и прежде всего с офицерским составом. Мы обязаны поддерживать то­варищеские, доверительные отношения с подсоветными, завоевывать в их глазах авторитет, постоянно знать обстановку и настроения в частях и чутко реагировать на любые их изменения.

О тонкостях работы в сопредельном государстве мне поведал генерал Владимир Степанович Иванов - мой однокашник по Военно-политической академии. В то время он был советником при президенте ДРА.

...В расположенный на пакистанской границе Хост я прибыл в ночь на 14 октября. В блокированный душ­манами, израненный ракетными обстрелами малень­кий город добраться можно было только по воздуху и только ночью. Наши транспортные АН-24 и АН-32 пи­лотировали афганские летчики. Они, пролетев над го­рами, в окружении которых располагался Хост, лихо пикировали на посадочную полосу и после разгрузки немедленно взлетали. Бандиты беспрерывно обстрели­вали аэропорт. Поэтому, лишь только открылся грузо­вой люк нашего самолета, раздался крик: «Шевелев! Шевелев! Давай быстро сюда!» Трое крепких мужчин подхватили мои пожитки и несколько ящиков с про­довольствием - месячный запас для группы - все мол­ниеносно забросили в «газик» и рванули, уходя из-под обстрела.

Так я оказался в семье мушаверов. Здесь я встретил офицеров с достаточным опытом работы, направлен­ных в Афганистан с различных участков границы: В.А. Лысак, А.П. Широков, Г.И. Трохимерко, В.М. Гаврильченко. Коллеги присматривались, как поведет себя москвич. Ведь прибыл я из политуправления с долж­ности старшего инспектора. Но через несколько дней настороженность улетучилась, все стало на свои места. Ознакомили с обстановкой, предупредили: «Беда здеш­них мест - РС (реактивные снаряды). Как только услы­шал хлопок - это значит включается маршевый двига­тель. Через одиннадцать секунд будет взрыв. За это вре­мя нужно укрыться». Я запомнил это нехитрое правило.

Но 19 ноября характерный хлопок не услышал, и взрыв ахнул где-то рядом. Сверху посыпались ветки, срезан­ные осколками, над головой шмякнул в стену и сва­лился к ногам рваный кусок еще горячего металла. Этот «сувенир» привез домой и уже в Москве поймал себя на том, что после резкого звука, похожего на злове­щий хлопок, начинаю считать про себя: раз, два, три... Точно, как у Шолохова, «окопная болезнь». Она скоро прошла.

Граница с Пакистаном пролегала по гребням гор. Особая героическая (по-нашему гвардейская) погранбригада охраняла и обороняла рубежи несколькими крупными подразделениями, которые постоянно вели бои или находились под обстрелом со стороны сопре­дельного государства. Пограничники взаимодействова­ли с крупными армейскими соединениями, дислоци­рованными в Хосте, а точнее, в крепости, на горе Матун, у подножия которой располагался городок во­енных советников - «шуравейник» ( от слова «шурави» - советский).

С афганскими товарищами контакт наладил быстро. Командир бригады генерал-майор Аджибхан, началь­ник штаба подполковник Заман и мой подсоветный начальник политотдела подполковник Мир Бача - все они прилично говорили по-русски, и это упрощало работу. Перед революцией Аджибхан был солдатом, Мир Бача - студентом в Кабуле, участником Саурской революции. В апреле 1978 года пришли в народную ар­мию. Оба закончили курсы «Выстрел» в Союзе. Им очень импонировало то, что советником к начальнику поли­тотдела бригады прибыл уже немолодой полковник из Москвы. Работа, при всех ее сложностях, ладилась. Ес­тественно, круг общения в офицерской среде был на­много шире. Может быть, это слишком громко сказа­но, но мы чувствовали себя необходимыми, ощущали себя полпредами великой и могучей страны. Мы жили заботами и трудностями наших боевых друзей.

В 1987 году Хост длительное время находился в бло­каде. В начале 1988-го наступил период, когда в бата­льонах на исходе были боеприпасы, оставалось по два-три снаряда на орудие, нечем было кормить солдат. Со­ветские войска совместно с афганской армией прово­дили известную операцию «Магистраль». Из города Гардеза они тараном пробивали оборону душманов, шли на выручку, отвоевывая каждый метр серпантина горной дороги. Находящиеся в Хосте советские совет­ники сделали многое для того, чтобы операция завер­шилась победой.

Известие о готовящемся выводе наших войск до­шло до нас слухом, которому, честно говоря, мало кто верил. Шел девятый год войны. За это время были отданы тысячи жизней наших людей, военнослужащих и мирных жителей ДРА, пролито много крови. И все напрасно? А как же наши афганские друзья? Ведь они надеются на нас! Не знаю, дошла ли эта информация до подсоветных, но ни они, ни мы не подавали вида, работали, как и прежде. Наконец поступило офи­циальное сообщение. Афганцы восприняли известие очень тяжело. Не было никаких упреков, жалоб. Наши друзья вели себя с достоинством и мужеством. Все пре­красно понимали, что вывод наших войск поставит под угрозу их личные судьбы. Так и случилось. После фев­раля 1989 года первым пал Хост.

А тогда, в мае 1988-го, мы прощались с бригадой. В Хосте не было советских подразделений. Видимо, по­этому нас, советников, «снимали» в числе первых. Причем уезжали только пограничники, армейских от­правили позднее. В этот вечер, 7 мая, в «шуравейник» пришли не только офицеры командования погранбригады и военного гарнизона, но и представители на­родной власти. Выпили «на посошок» боевые сто грам­мов. Радости не испытывали ни мы, ни афганцы. Они благодарили за помощь, желали нам счастливого пути. А мы желали хозяевам всего доброго.

Опасная «командировка» на войну длиною почти в четыре года завершилась.

Самолеты пришли, как всегда, ночью, а ночь-то была тихая, лунная. И, как ни странно, ни единого выстрела, ни единого взрыва. Взревели моторы. 14 мая наш спецрейс приземлился в Шереметьево.

Заместителя начальника Благовещенского погранич­ного отряда полковника Олега Смирнова можно сме­ло отнести к разряду тех людей, кто не особо любит распространяться о своих боевых подвигах. Хотя их, пожалуй, с лихвой может хватить на добрый десяток людских судеб. Может быть, виной тому настоящий мужской характер, выкованный за долгие годы служ­бы в сугубо специфических подразделениях, действо­вавших в зонах различных военных конфликтов. Лишь взгляд красноречиво выдает в нем человека, успевше­го достаточно повидать на своем веку.

И все же, как говорится, слов из песни не выки­нешь. Даже нескольких скупых фраз, брошенных будто невзначай, порой бывает достаточно, чтобы создать картину давно минувших лет...

Практически ни одна более или менее крупная опе­рация, проводившаяся на территории Афганистана в 1981-1983 годах, не обошлась без косвенного или лич­ного участия подразделения Олега Смирнова. Оно вне­запно появлялось там, где гуляли банды. И наведя «шо­роху» в стане оппозиции, также незаметно исчезало в неизвестном направлении. На счету этого офицера мно­гие спасенные жизни наших пленных, вызволенных из афганской неволи. Со своими подчиненными он противодействовал диверсионно-разведывательным, террористическим вылазкам душманов, обеспечивал советское командование информацией при проведении крупных боевых операций. Приходилось заниматься ему и советнической деятельностью.

Редкий случай, но именно этому офицеру вручил в советском посольстве два высших афганских государ­ственных ордена Звезда II и III степени президент Рес­публики Афганистан Наджибулла. Об этом тогда не принято было писать, да и вообще, вплоть до конца 1987 года нахождение на территории соседнего госу­дарства пограничных войск КГБ СССР, то, что они воевали и воевали неплохо, было скрыто под плотным покровом государственной тайны.

Судьба хранила Олега Смирнова во всех передрягах. А может, весь секрет его везения заключается в высо­чайшем профессионализме. Ведь порой исход опера­ции зависел от любой, казалось бы, незначительной мелочи. И сегодня убеленный сединами ветеран с со­дроганием вспоминает моменты военной молодости, когда, идя на запланированную встречу с главарями банды, приходилось начиняться с ног до головы взрыв­чаткой, лишь бы не попасть живым в руки врага. Одно­го неосторожного движения тогда хватило бы, чтобы прозвучал роковой взрыв.

За три года непрерывной работы он три раза болел малярией-лихоманкой да пару раз получил серьезные ранения.

...Случилось это в конце 1982 года. Звено «горба­тых», удачно отбомбив по цели, возвращалось на свой родной Джелалабадский аэродром. В ведущем вертоле­те находился Олег Смирнов, выполнявший роль на­водчика. Летчики любили летать с этим уже немоло­дым опытным офицером. Всегда сведения, добытые им, отличались особой точностью, гарантировали стопро­центный успех. Так было и в этот раз.

Выполняя маневр, командир ведущего вертолета свернул машину в сторону от ранее запланированного маршрута.

- Ты куда, командир? - задал ему вопрос Смирнов, заметив отклонение от курса.

- Баки пустые, пройдем путем покороче, а то мо­жем не дотянуть - керосина не хватит!

- Смотри, можем в этом ущелье нарваться на не­приятности...

Будто накаркал. Очередь из ДШК прошила верто­лет, перебив несколько шлангов, откуда стали хлес­тать струи масла. Сразу же вышел из строя гидроусили­тель, и машина, потеряв управление, начала стреми­тельное падение с высоты три тысячи метров. Все, что смогли сделать летчики в этой ситуации, так это пере­вести винт на авторотацию. Мощнейший удар о землю потряс, покорежил и без того поврежденный вертолет. Экипажу еще повезло, что упали между гор прямо на перепаханное поле, рядом с кишлаком, хотя мягкой подобную посадку назвать было никак нельзя.

Командиру вертолета переломало обе ноги, штурман поранился о приборную доску, да и сам Олег Смир­нов чувствовал себя довольно неважно. Саднило все тело, ужасно болела голова (впоследствии врачи обна­ружат у него депрессионный перелом шейного позвонка и четырех ребер). Но где тут было разбираться в своих чувствах, когда со стороны кишлака в сторону рухнув­шей винтокрылой машины устремилась огромная тол­па орущих «духов». При виде подобного «лекарства» все боли ушли на задний план. Вытащив вместе со штур­маном из вертолета стонущего командира и укрыв его в арыке, майор Смирнов вновь бросился в кабину, где отстегнул тяжеленный пулемет с трехметровой лентой и, мгновенно выскочив из простреливаемого со всех сторон борта, залег неподалеку от бившего из автома­та штурмана. Душманы лезли напролом, не обращая внимания на смертоносный свинец. Так огромно было их желание захватить экипаж живьем. К тому же, что­бы обезопасить себя с воздуха, «духи» старались при­жаться поближе к «шурави».

Оценив всю критичность обстановки, шесть МИ-24, продолжавших барражировать небо над райо­ном развернувшегося боя, решили нанести удар по аф­ганцам.

На какой-то миг осажденный экипаж пожалел, что родился на этой грешной земле. Мощный удар НУРСов пришелся точно по цели, находившейся от них лишь в 20-30 метрах. Сплошная волна из осколков камней и снарядов накрыла горстку офицеров. Когда пыль осела, на испаханное взрывами поле приземлил­ся один из вертолетов и эвакуировал попавших в беду товарищей.

Сегодня полковник Смирнов признает, что та вой­на была жестокой. Но откуда взяться жалости, когда практически каждый день приходилось сталкиваться с кровавой стороной войны, ошеломляющими душу про­явлениями средневековой дикой кровожадности и изощренной азиатской жестокости. Подобные вещи запоминаются на всю оставшуюся жизнь...

В тот день на одном из участков автотрассы Кабул-Джелалабад, петляющей нескончаемым серпантином по горным склонам, большая транспортная колонна, двигавшаяся из Союза, была тесно зажата крупной бандой. В глаза сразу бросался высокий профессиона­лизм душманов, действовавших по всем правилам так­тического искусства. Применив классический в усло­виях горной местности прием, в одном из ущелий они подорвали в нескольких местах скалу, тем самым пре­градив путь движущейся технике огромными камен­ными завалами. Заблокировав надежно караван спере­ди и сзади, расчленили его в нескольких местах и на­чали методично расстреливать беззащитные автомаши­ны из гранатометов и ДШК.

Боевая группа майора Смирнова, чисто случайно оказавшаяся в это время неподалеку, заслышав разно­симые горным эхом звуки жаркой схватки, поспешила на выручку армейцам.

К месту подоспели аккурат в самый разгар боя. Бы­стро оценив сложившуюся обстановку, майор Смир­нов заметил, что в одном месте бандиты вплотную приблизились и вошли в соприкосновение с ослабева­ющей с каждой минутой обороной наших автомоби­листов. И без того редкие автоматные очереди со сто­роны обороняющихся умолкали одна за другой.

Именно сюда по превосходящему в живой силе про­тивнику и решено было нанести основной удар не­большой группы Олега Смирнова. Неожиданное напа­дение спецназовцев с тыла смешало все планы моджа­хедов. Потеряв в быстротечно завершившейся рукопаш­ной схватке до десятка убитых, «духи» рванули со всех ног под защиту окрестных гор. Неожиданная помощь подоспела как раз ко времени. У большинства бойцов окруженной колонны оставалось по последнему неполному рожку патронов. Появление боевой группы майо­ра Смирнова стало равнозначно для них самой жизни. Но, как это было ни горько, повезло далеко не всем. На одном из участков трассы в какой-то момент душ­манам все же удалось прорваться к машинам...

Эта картина до сих пор, спустя много лет, стоит перед глазами полковника Смирнова. Вся горная доро­га, зияющая воронками, усеянная чадящими остова­ми догорающей техники и изуродованными телами солдат, выглядела словно сюрреалистический сюжет с полотна сошедшего с ума художника. Только здесь все было по-настоящему - с грязью, копотью, тошнотвор­ным запахом крови и мгновенно разлагающихся от жары трупов.

Именно тогда Олег Смирнов впервые наглядно уви­дел одну из жесточайших расправ, устроенных афган­цами над попавшим к ним в руки пленным.

На одной из придорожных чинар бился в конвуль­сиях окровавленный кусок живого мяса, который уже нельзя было назвать человеком в обычном понятии этого слова. Оказалось, что душманам удалось захва­тить подполковника, руководившего колонной и по­лучившего в бою контузию.

Подвесив несчастного за ноги на сук, бандиты под­вергли его одной из самых изощренных азиатских пы­ток. Орудуя, словно с бараньей тушей, надрезав у щи­колоток, содрали чулком всю кожу с живого человека. Таким его и оставили умирать медленной смертью на устрашение другим ненавистным «шурави».

Сняв изуродованное, кровоточащее сплошной страшной раной еще дышащее тело офицера с верев­ки, майор Смирнов со своими бойцами быстро оказал ему первую помощь. Вкололи обезболивающее средство, обмотали простынями, чтобы хоть как-то уменьшить боль, остановить кровь... Но спасти погибающего на глазах человека уже не смогли. Подполковник скончался в страшных мучениях от болевого шока и огром­ной потери крови еще до подхода экстренно вызван­ного вертолета.

Обходя поле недавнего боя, тут же, в нескольких десятках метров у обочины дороги, майор Смирнов стал свидетелем еще одной развернувшейся трагедии.

Обнявшись в своем последнем по-братски крепком предсмертном объятии, у колес догорающей машины лежали два истерзанных осколками тела. Сразу броса­лась в глаза их явная родственная схожесть. Как выяс­нилось впоследствии, погибшие солдаты оказались бра­тьями-близнецами. Как и служили, так и погибли они вместе, подорвавшись последней оставшейся гранатой. В жарком бою у них вышли все боеприпасы. Не желая попасть в руки кровожадных врагов, израненные бра­тья написали на майке своей кровью адрес и послание к матери и приняли последнее в своей жизни обоюд­ное решение...

Афганская война закончилась для Олега Смирнова в 1983 году. Но мирными трудно назвать годы, про­шедшие с тех пор. Еще не раз Олегу Васильевичу при­шлось поучаствовать в других многочисленных конф­ликтах, плотно облепивших больное тело некогда мо­гучей родной страны. Его полная событий интересная жизнь боевого офицера, посвятившего всего себя служ­бе Отечеству в самое нелегкое смутное время, может быть, впоследствии еще послужит сюжетом для мно­гих книг. А пока их время еще не пришло. Уж слишком болезненные раны оставляют в душе воспоминания побывавшего в пекле афганской войны человека. И даже мимолетное соприкосновение с ними вновь вызывает острую боль в сердце.
Полковник запаса Полунин Виталий Осипович

Третьего не дано

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА Полковник запаса Полунин Виталий Осипович. Ро­дился в Алтайском крае 29 сентября 1946 г. Выпускник Тюменского военно-инженерного училища им. маршала инженерных войск Прошлякова. Проходил службу в Нарынском погранотряде Восточного пограничного окру­га. С 1976 по 1979 гг. учился в Московской военно-ин­женерной академии им. Куйбышева, после получил на­значение в Среднеазиатский пограничный округ, в г. Мары. С 1983 г. - старший офицер инженерного от­дела САПО. С 1984 г. по июнь 1989 г. исполнял интер­национальный долг в Афганистане.

Затем в течение 7 лет являлся заместителем на­чальника инженерного отдела Западного пограничного округа.

Награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 2-й и 3-й степени, афганским орденом Дружбы наро­дов, нагрудным знаком «За разминирование», медалями «За отвагу», «За боевые заслуги» и другими боевыми наградами.

За 30 лет воинской службы полковник Полунин обез­вредил более 100 тысяч боеприпасов.

«1966 год. Февраль. Молдавская ССР, г. Дубоссары. СК-250 - 6.300 шт., калибр снаряда-88 - 3.000 шт., ка­либр мин-81 - 5.200. Итого 14.500шт. Немецкие. Стар­ший группы - старший лейтенант Вир В. С.»

«1967 год. Май. г. Тюмень. Снаряды трехдюймовые, 12.200 шт. Старший группы - капитан Семенов В. К.»

(Из записной книжки подполковника В. Полунина).

Эту книжечку, тоненькую, в синем клеенчатом пе­реплете, Виталий Осипович ведет давно, еще с учили­ща. Она имеет свое название: «Учет ликвидации взры­воопасных предметов», в ней заполнены всего два ли­ста. На этих листах короткие, выразительные записи о количестве разминированных снарядов, мин, фугасов, одним словом, «взрывоопасных предметов».

Вот вопрос: почему все-таки инженерное училище? Что определило этот конкретный, без тени сомнения выбор? Курсант военно-инженерного училища имени маршала инженерных войск Прошлякова. Трудно? Да, наверное, не труднее, чем в любом военном училище. Ответственно? Бесспорно. Если даже взять стажировку. Первое разминирование было именно на стажировке, когда под городом Дубоссары обнаружили склад не­мецких мин и снарядов. Там Виталий Полунин «рабо­тал» не с макетами в учебной аудитории. Тысячи ржа­вых болванок из отменной крупповской стали со взрыв­чаткой внутри. Из отменной стали... Но ведь шел 1966 год, и ржавчина неумолимо точила металл с... 45-го (43-го, 44-го?) года. Каждый снаряд, каждая мина, как ловушка, готовая сработать неожиданно, страшно и необратимо. Четырнадцать с половиной тысяч ловушек... для первого раза. Вот тогда и появилась в совсем но­венькой записной книжке короткая запись: «1966 год. Февраль...».

После училища - командир инженерно-саперного взвода, потом роту принял и, наконец, «в начальники выбился» - возглавил инженерное отделение части. Все как полагается: кабинет, телефоны... да только «каби­нетным начальником» Виталия Осиповича никак не назовешь. Сам он смеется по этому поводу: «Вот уж этого не было никогда!». А что было? Работа. Конечно, жизнь шла своим чередом. Будни, праздники, отпуска... как у всех. И все же во многом ее течение опреде­ляла работа. Она срывала в длительные командировки, она вновь и вновь сталкивала один на один с затаив­шейся в металлической скорлупе смертью. Нет, понят­но, что рядом были люди, солдаты. Но когда они смот­рят перед началом очередного разминирования на тебя, старшего группы, как на Бога, ты остаешься один. Ты, твои знания, опыт и твои руки. И надо начинать. И никак нельзя отложить на завтра.

- Это страшно каждый раз. Но ведь надо, - говорит Полунин. - Тут главное начать... Когда работаю, страх уходит, ответственность остается. Ну а потом, после первой обезвреженной мины, легче становится, уве­реннее себя чувствуешь. Солдаты это видят, они в тебя верят и работают спокойно.

«1984 год. Октябрь. 42.000шт. Старший группы По­лунин В. О.»

«1985 год. Июнь. 34.200 шт. Старший группы Полу­нин В.О.»

(Из записной книжки подполковника В. Полунина).

...Афганистан. Пыльные дороги, вязкие от грязи до­роги, песчаные дороги, каменистые дороги; душманские схроны, душманские базы; мины-«сюрпризы», мины-«ловушки», «просто» мины; фугасы: нажимные, контактные, на растяжке. Немилостивого Аллаха вер­ные сыновья под руководством профессионалов-инст­рукторов изощряются. Все идет в ход. Даже бельевые прищепки, даже, высушенные бычьи пузыри. Здесь для сапера всегда работа есть, здесь для него академия, здесь или пан, или пропал - третьего не дано.

...Еще не рассеялась пыль, поднятая огневым нале­том, а «борты» уже зависли над площадкой. Отползла в сторону дверь - в проем хлынули еще громче грохот, пыльно-желтый свет дня, ветер. Пошла группа захвата! Первым прыгал командир взвода, за ним Полунин, следом посыпались солдаты. Они тут же веером разбежались по площадке, занимая оборону. Отвалил верто­лет, и стала слышна со всех сторон частая стрельба. «Духи» били по месту высадки из автоматов. А крупно­калиберный пулемет молчал, потому что группа захва­та так внезапно свалилась сверху прямо на позиции, что мятежники - расчет - едва успели схватиться за автоматы. Но ненадолго. Были пленены. А сейчас стрель­ба с обеих сторон все нарастала. Ну а что же Полунин? Да ничего. Полунин занимался своим делом. Только вот когда он успел его найти?

Сразу. Как стал на долю секунды в проеме, гото­вясь к прыжку, так и увидел блеснувшую на солнце проволоку. Кто-нибудь другой, возможно, и подумал бы о чем-то другом. Саперу же могла прийти в голову одна-единственная мысль на этот счет. Она и пришла. «Растяжка! Там что-то заминировано!». Вот так и полу­чилось, что сразу после высадки Полунин приступил к своей непосредственной работе.

Это были фугасы. Несколько штук. И подготовлены они были именно для десанта. Большое количество взрывчатого вещества в пластиковых пакетах, бычьих пузырях. К ним прикреплены мины, выстрелы от гра­натомета и даже просто камни. Стоило только задеть растяжку, которая, кстати, держалась на бельевой при­щепке, и соединенные детонирующим шнуром фуга­сы, взорвавшись, накрыли бы осколками большую пло­щадь. Хорошо Полунина наметанный глаз не подвел.

А сейчас вернемся ненадолго в кабинет Виталия Осиповича. Вот он выкладывает на стол латунные бру­сочки с кольцами, какой-то деревянный маленький ящик с толстыми стенками и обрывками проводов, плоскую черную коробку из пластмассы с тумблерами наверху. Небольшая такая экспозиция на тему подрыв­ного «искусства». В латунные брусочки ввинчиваются детонаторы душманских мин. Ящичек с нарисованны­ми на дне плюсами-минусами для круглых батареек, с пружинами и проводами - замыкатель для самодель­ной мины. А вот черная коробка - отнюдь не самодел­ка, о чем и свидетельствует знакомое всему миру клей­мо: «Made in USA». Это так называемая «адская ма­шинка» - блок управления для подрыва заряда на рас­стоянии.

...Тогда совместно с афганскими воинами брали крупную душманскую базу. Вот где пришлось попотеть саперам. Мины были установлены везде, причем уста­новлены на неизвлекаемость. В таких случаях от сапе­ров требуются особая осторожность, железная выдер­жка. Полтора часа шло разминирование... Представьте, что вы полтора часа просидели на бочке с порохом. Фитиль горит, вы это знаете, но не видите его и не догадываетесь о его длине. Может, полчаса до взрыва, а может... Тут, конечно, фитиль не горел, но ведь и Полунин не сидел, он работал, и каждое движение было безошибочным. Сомневаться не приходится. Ошиб­ка сапера, как известно, незамеченной не останется. Припоминается Виталию Осиповичу и другой эпизод, когда в каждом схроне саперов ждали ловушки. И ни­чего, ни одна не сработала. Тогда ему помогал Сергей Панасенко, один из учеников подполковника Полу­нина, которых сейчас, пожалуй, трудно будет всех пе­речислить, много их.

...Есть такой нагрудный знак «За разминирование». Им награждают после того, как количество обезвре­женных «взрывоопасных предметов» перевалило за 9.000. Полунин награжден им. И орденом Красного Знамени, и орденом Красной Звезды, и медалями... А со зна­ком все-таки интересно. Ведь если награждать им пос­ле каждых 9-ти тысяч, то у Виталия Осиповича Полу­нина их должно 10 тесниться на груди, потому что на его боевом счету около 100.000(!) обезвреженных мин, снарядов, фугасов, взрывных устройств. Надо ли ис­кать этому нешуточному количеству смертей эквива­лент в хиросимах? Вряд ли. А вот скольким спасенным человеческим жизням эквивалентно это число? Кто скажет? Вот вопрос.

Ныне полковник запаса В. Полунин проживает в Ки­еве.

Сергей ДУГАЛЕВ.
Старший прапорщик Миронов Виктор Павлович

Это было недавно

После глади загородного шоссе двигаться в колонне с каждым часом становилось все труднее. Водители заметно волновались и, даже не имея возможности следить за действиями каждого, командир автовзвода старший прапорщик Миронов знал об этом наверня­ка.

Когда-то сам вот так же выезжал в свой первый многокилометровый рейс, глубоко переживал, боялся не справиться, не оправдать, подвести. А сколько же лет-то прошло с той поры? Поди, все пятнадцать...

Один «зилок», натужно урча двигателем, съехал на придорожную колею. Миронов, следовавший в техни­ческом замыкании, притормозил рядом. Молоденький, щупловатый на вид водитель уже свесился над крыш­кой капота и пытался разобраться в хитросплетении узлов и механизмов. Увидев взводного, выпрямился:

- Беда, товарищ старший прапорщик, «чихает» дви­гатель и «чихает». Что же мне делать?..

Миронов ловко запрыгнул на бампер ЗИЛа.

- Ну это, сынок, еще не беда. Давай вместе посмот­рим, что тут можно сделать?..

Неисправность, самую пустяковую, заметил сразу, но спешить не стал. Посоветовал водителю: «Я пока тут вот покопаюсь, а ты бензонасос проверь». Через мину­ту услышал обрадованный голос солдата:

- Нашел я, нашел. Как же это я сразу не сообразил, надо же!

Через пару минут все было в порядке.

- Ну вот и добре. Счастливо, - махнул рукой Миронов, когда ЗИЛ с новичком двинулся догонять ушед­шую вперед колонну.

Сколько уже парней благодаря Миронову за эти годы нашли за рулем свое призвание. Собрать всех вместе -приличный автопарк бы набрался!

...После срочной службы Виктор остался в своей части прапорщиком. Поначалу был инструктором по вождению, а потом автовзвод доверили. Так с семьде­сят третьего и не расставался с родной частью. Один лишь раз пришлось уехать в служебную командировку. На два года. Почему так надолго? Командировка эта была не совсем обычная...

Там тоже доводилось водить колонны. Через пески и по серпантинам гор выезжать на боевые задания, вставать на «блок» у кишлаков против ощетинившихся огнем душманов.

Гарнизон, в котором служил Миронов, находился от ближайшей «зеленки» - зеленой зоны с благодат­ными, щедрыми на урожай землями,' прочерченными сетью арыков - за десятки верст. Но знает о ней не понаслышке. Там он принял боевое крещение.

...Кишлак тот давно был у наших на примете. Рас­полагали достоверной информацией о том, что перио­дически наведываются туда вооруженные группы из «клана» прославившегося жестокостью инженера Ба-шира, пополняют из тщательно скрытых от посторон­него глаза тайников припасы, боекомплект и, уходят обратно в горы. Захватить душманов врасплох уже пы­тались, но безнадежно.

Информация у «духов» была налажена будь здоров: никакого телефона и телеграфа не нужно. Только выш­ла с базы наша бронегруппа, а банда уже заметает за собой следы - ищи ветра в поле. И все ж, сколько вере­вочке ни виться... Зажало мятежников у того кишлака подразделение афганской армии. Но сил у сарбозов ока­залось маловато, вот и запросили помощи у «шурави».

...К «зеленке» бронегруппа подошла к вечеру. Ком­бат Чебатков после коротких переговоров с афганцами отдал команду становиться на «блок» с южной сторо­ны кишлака, ближе к горам.

Отвели участок и для экипажа БТРа во главе с Мироновым. Виктор Павлович первым делом рассре­доточил людей, приказал окапываться. Недостаток бо­евого опыта ему компенсировали природная смекалка и точный расчет. Пока бойцы оборудовали позиции, Миронов с гранатометчиком рядовым Баренцевым для удобства установили АГС на башне бронетранспорте­ра.

Сарбозы наконец пошли на «проческу», поливая глинобитный кишлак автоматными очередями. Стре­ляли больше для острастки и после первой же корот­кой стычки с мятежниками залегли у пыльных дувалов. Миронов, наблюдавший за развитием событий в би­нокль, не сразу и заметил подошедшего к нему ко­мандира.

- Это у них там надолго, - Чебатков кивнул в сто­рону кишлака. - Сам Аллах не заставит теперь сарбозов прочесать кишлак. Будут стрелять от испуга в белый свет, пока патроны не кончатся. Их туран (капитан - авт.) просит огнем помочь: «Обработайте-ка АГСом во-о-он тот участок...».

С наступлением темноты перестрелка не утихла, а напротив - усилилась. То и дело прочерчивали огнен­ные ярко-красные дуги трассеры, с противным виз­гом медленно падали с черноты неба «осветилки». Но спустя некоторое время Миронов почувствовал, что беспорядочная стрельба из кишлака ослабла.

Решили бандиты затаиться, экономят боеприпасы или что-то задумали? Темнота вокруг такая, что хоть глаз выколи. Ночь безлунная. Уж не попытаются ли вырваться из колодца «блока»? По цепочке предупре­дил солдат сохранять бдительность.

Прошло еще около двух часов, и Миронов уже ре­шил было, что ошибся в своем предположении, как вдруг близкие разрывы снарядов и гранат заставили его ничком упасть около БТРа и, укрывшись за коле­сом, крепче вжаться в землю.

Еще один разрыв, еще... Казалось, нет силы, кото­рая заставила бы встать в этом аду из надежного укры­тия, но догадка, пришедшая совсем неожиданно в го­лову, подбросила его с места. С БТРа в прибор ночного видения ясно разглядел уже близкие фигуры в длин­нополых халатах с оружием наперевес.

Группа душманов, оставшаяся в кишлаке, сосре­доточила огонь именно на участке обороны старшего прапорщика Миронова. Расчет был верный: в это вре­мя основная часть банды приблизится к «блоку». Про­рвать его здесь в ближнем и коротком бою, имея такое численное превосходство, уже не представит труда.

Все, возможно, так и случилось бы, не подними старший прапорщик своих бойцов из укрытий. На са­мых подступах к позициям наших воинов мятежников встретил кинжальный и точный огонь.

Рядом с Мироновым вел огонь рядовой Баженов, а с башни БТРа, вдогонку уже спасавшемуся бегством противнику, ритмично бил гранатомет рядового Варенцова.

Миронов отстегнул от автомата пустой магазин, полез в подсумок за другим, но достать его так и не успел... Горячая, жесткая волна от разорвавшегося в нескольких метрах снаряда опрокинула его, потушив сознание. Успел лишь подумать: «Неужели конец, в первом же бою...».

Распростертого на земле старшего прапорщика пер­вым заметил, когда развеялся едкий дым, пулеметчик Баженов. Через минуту к их позиции уже спешил, про­бираясь короткими перебежками, фельдшер прапор­щик Кучеров. Когда к Миронову вернулось сознание, он все еще судорожно сжимал в руке пустой магазин.

Несколько солдат на позиции, как и Миронов, были контужены, одного посекло осколками. Эвакуировать­ся вместе с ними в ПМП отказался наотрез. Фельдше­ру бросил коротко: «Уже легче. Обойдется».

Не обошлось. Понял это несколько месяцев спустя. С беспрерывным звоном в ушах уже успел смириться, привык к этому отголоску своего первого боя, надеял­ся, что пройдет со временем. Но звон в ушах, наобо­рот, усиливался, лишая сна, заставляя по ночам сжи­мать зубы. Приказывал себя твердо: «Не раскисать!». Днем, за многочисленными заботами, было еще тер­пимо, но наступала ночь и сильный, крепкий духом мужчина оказывался беспомощным перед непроходя­щей болью.

...Госпиталь. Белоснежная палата. Процедуры. «Глав­ное лекарство для вас - время, - сказал ему врач. Доба­вил еще: - Ну и по возможности, конечно, покой». Хотя этому седому подполковнику мед службы, через руки которого прошли уже десятки, если не сотни, «афганцев», лучше других было известно, какой на войне может быть покой.

Доктора сделали все возможное, но Миронов все же частично потерял слух.

Вернувшись из Союза к себе на «точку» до истече­ния отведенного ему на лечение времени, в полумраке ротной землянки Миронов случайно услышал о себе солдатский разговор: «А батя-то наш - мужик что надо. С таким старшиной...». Почувствовал, как к горлу под­катил комок, а глаза вдруг повлажнели.

Два года... Много это или мало? По афганским мер­кам - более чем достаточно. Миронов так и не дождал­ся на «точке» своего сменщика, потому как его два года истекли в самый канун вывода наших войск из Республики Афганистан.

Четырнадцатого февраля пополудни головной БТР колонны со старшим прапорщиком Мироновым на броне пересек линию государственной границы. На этот раз уже в обратном направлении.

Здравствуй, Родина! Эти слова кто-то из ребят ме­лом начертал на башне боевой машины. Цветы, медь оркестра, счастливые лица встречающих, награды на бушлатах воинов. Впервые за все время надел свои ме­дали «За отвагу», «За боевые заслуги» и Виктор Павло­вич. Праздник, который остался в памяти навсегда...

Уже дома, в Ленинграде, «догнала» Миронова еще одна боевая награда - орден Красной Звезды.

После увольнения в запас Виктор Павлович связи с войсками не теряет, входит в совет региональной общественной организации пограничников - ветера­нов Афганистана «Союз - 15 февраля».

Как известно, за все время афганской войны 8 марта 1987 г. впервые была обстреляна советская территория со стороны Афганистана одной из банд моджахедов. Вскоре после обстрела началась совместная операция по уничтожению бандформирований вблизи советской границы по всей ее протяженности с Афганистаном.

Моей заставе был определен участок обороны в районе кишлака Актыпа, на небольшой равнине меж­ду гор на караванных тропах. Была поставлена задача не пропустить банду из окружения, где ее преследова­ли армейские подразделения и пограничные десантно-штурмовые группы. Заместитель начальника штаба Пянджского погранотряда майор Нероев определил участки обороны каждому офицеру и прапорщику. Мне достался участок на левом фланге протяженностью метров двести, с двенадцатью солдатами и тремя БТРа-ми. Я сразу же заставил экипажи зарыть БТРы по баш­ню в землю, а десант - вырыть окопы в полный рост, хотя обстановка ничего плохого не предвещала.

В сумерках сержанту Савченко приказал установить со стороны гор и перед позицией на расстоянии 300-400 метров сигнальные мины и гранаты на растяжки. И уже около двух часов ночи сработала первая «сигналка»; я увидел, что моджахеды на лошадях и пешие пытаются прорваться. Завязался бой. Наши позиции обстреливались из минометов и безоткатных орудий, но экипажи БТРов засекали вспышки и подавляли точ­ки огнем из КПВТ. Я лично из СВД сразил двух всад­ников. На фланге оборонялся пулеметчик ефрейтор Сергей Жидков. Постоянно меняя позицию, он не да­вал бандитам прорваться. Туда и я сосредоточил огонь одного БТРа. По радио майор Нероев передал, что пока подмогу посылать не будет, потому что неизвестно, где еще предпринята попытка прорыва, и не ошибся. Через полчаса бандиты начали прорываться по всей протяженности нашей обороны между гор небольши­ми группами, но ничего не получилось, и они ушли восвояси.

В следующую ночь моджахеды опять предприняли попытку прорваться, теперь уже между моим участком и участком старшего лейтенанта М. Людгошкина, обстреляв сначала наши позиции из РПГ-7. Но благодаря тому, что мы хорошо зарылись в землю, ни в первую, ни во вторую ночь потерь среди личного состава и тех­ники не было, не считая двух легко раненных погра­ничников, которые после оказания первой медицин­ской помощи отказались убыть с позиций в безопас­ное место.

На третий день с утра прибыли «вертушки» и до обеда «обрабатывали» лагерь моджахедов, затем выса­дилась ДШМГ и уничтожила остатки банды.

За время прохождения службы в Республике Афга­нистан участвовал в более чем десятке операций по уничтожению банд и восемнадцать раз - в проводке колонн от государственной границы до объектов Тулукан, Нанабад, Артхаджа. И за все это время подготов­ленная нами автобронетехника ни разу не подвела.
Завалишин Сергей Иванович

«Вспоминаю и благодарю судьбу»

Завалишин Сергей Иванович. Родился 31 января 1956 года в Бахардене Туркменской ССР в семье офицера-пограничника. Учился в интернате КСАПО, в Сверд­ловском суворовском училище, в Московском высшем пограничном командном училище, которое окончил в 1977 году. Службу проходил в полевом учебном центре (г. Ярославль), отдельном Арктическом пограничном от­ряде, ОКПП «Термез», ООПК «Санкт-Петербург». Уво­лен по состоянию здоровья с должности старшего офи­цера штаба ООПК «Санкт-Петербург» в 1996 году.

Ныне - ответственный секретарь совета Санкт-Петербургской общественной организации погранични­ков-ветеранов боевых действий в Афганистане «СОЮЗ-15 ФЕВРАЛЯ».

- Вспоминая службу на советско-афганской грани­це, прежде всего вспоминаю людей, с которыми свела меня судьба; в первую очередь боевых друзей и товари­щей по совместной службе: В. Святодуха, С. Котика, Г. Бесараба, В. Голубева, А. Козлова, А. Маркина, А. Соловьева, В. Юсова, Р. Габдульманова, С. Халикназарова, А. Андреева, а также своих командиров и на­чальников В. Мишенко, Ю. Спиридонова, В. Булина, В. Кужима, Н. Тингаева, С. Репко и благодарю ее за эти встречи. Вместе мы съели, как принято говорить, не один пуд соли. Но обо всем по порядку.

В мае 1977 года нашей 13 группе 3 дивизиона дип­ломы вручал генерал-полковник В. Матросов. Поздравил с окончанием училища, пожелал успехов в служ­бе. Начался отсчет моей офицерской службы. По рас­пределению был направлен в ЦУП «Ярославль». Доби­рался до места службы в бронетранспортере. Туда вел колонну на учебное вождение командир танковой роты Виктор Карпухин.

Летом 1979 года наблюдал в нашем центре подго­товку офицерами ГУПВ и училища команды для от­правки на границу с Афганистаном, как на дороге в Жарки преподавал им тактику Леонид Васильевич Царев, мой комдив.

В 1981 году моей «крестницей» стала Маргарет Тэт­чер, развязав войну с Аргентиной за Фолклендские (Мальвинские) острова. Руководство нашей страны приняло решение о выставлении пограничных застав на островах в советском секторе Арктики. Проходил службу на пограничной заставе КПП «Нагурский», что на архипелаге Земля Франца-Иосифа. Затем служил на КПП «Игарка». На севере офицеры отряда периоди­чески откомандировывались в Афганистан. В воркутинской авиаэскадрилье, например, практически весь лет­ный состав побывал на боевых стажировках. Точнее, на войне. В 1985 году настал и мой черед. Командование отряда направило для прохождения службы на заставу в мотоманевренную группу, но как специалиста КПП меня завернули на ОКПП «Термез».

Первый раз афганскую границу пересек с Викто­ром Гордеевым 23 августа 1985 года. Знакомился с уча­стком. Последнюю операцию завершал под руковод­ством начальника инженерной группы полковника В. Полунина 18 апреля 1989 года. Кстати сказать, тогда же и увидел впервые в Афганистане зеленые фуражки начальника штаба ОБО В. Седых и начальника Термезской ОВГ подполковника Е. Потехина - они встречали нашу группу в Хайратоне у моста в пограничной фор­ме.

Вспоминаю «шайбу» - так прозвали пункт пропуска «Термез-автодорожное», и Леночку Балыкову в каби­не паспортного контроля, первую у нас женщину-кон­тролера КПП. Про нее армейцы даже песню сочини­ли, видимо, нравилось им ее строгая принципиаль­ность. Помню лаконичные распоряжения по вопросам пропуска через государственную границу начальника штаба войск округа полковника Бориса Ивановича Гри­банова, четкие и конкретные его команды. Вот один фрагмент из разговора с ним по телефону: «Службой в округе руководят начальник войск и я. Насколько мне известно, он таких команд не давал, я тоже. Действуй­те в установленном порядке».

Вспоминаю Айвадж: Серегу Побережного, там пе­ред выводом войск из Афганистана мне довелось при­нимать участие в ликвидации моста через речку. Келиф: Колова Андрея и Колю Борисова, они охраняли границу на вантусовом переходе газопровода из Шибергана. КПП «Нижний Пяндж»: - Александра Боль­шакова и Рената Керасирова, обеспечивающих охрану границы в районе паромной переправы. Какайты: Ваню Кричко и Пашу Кукушкина, - это военный аэродром у самой границы, используемый военной авиацией в войне.

Вспоминаю наш дом № 12 по улице Джурабаева в городе Термезе. Веселое офицерское общежитие на пер­вом этаже в одном из подъездов дома. Беспокойных женщин, чьи мужья были на той стороне, и счастли­вых, когда они живыми и здоровыми приезжали на побывку. Играющих детишек во дворе.

Вспоминаю знаменитую беседку у хайратонского моста и генерал-майора И. Коробейникова, заслуши­вающего доклады командиров пограничных частей тер-мезского направления В. Дмитриенко, В. Кужима, и командиров подразделений, непосредственно охраня­ющих границу у моста, Володю Шитикова, Серегу Губина, Володю Лещева. По результатам заслушивания мне достался 010 БТР начальника отряда, и это был первый в истории погранвойск БТР, приданный под­разделению ОКПП. Когда обстановка требовала, ко­мандование шло на все, чтобы сохранить жизнь и здо­ровье людей.

Вспоминаю вывод войск. Май 1988 года. Встреча ко­лонны на территории Афганистана. Подхожу, представ­ляюсь: «Старший пограничного наряда капитан Завалишин, поздравляю вас с благополучным прибытием на государственную границу. Прошу пройти со мной для оформления документов». Следуем в домик у шлаг­баума, заполняем справку. Старший колонны и обес­печивающий ее сотрудник контрразведки оставляют в справке свои автографы. Группа зачистки во главе с лейтенантом Игорем Викулиным быстро обрабатывает колонну. Доклад. Колонна готова к переходу границы. По команде началось движение. Четко работают счет­чики во главе с капитаном А. Керекеша. Сверка резуль­татов счетчиков с данными в справке. Доклад. Прибы­вает следующая колонна. Рядом генерал-майор В. Харичев, офицеры В. Мищенко, А. Черкасов, Б. Смолин, В. Зверев, А. Масюк, представители от Генштаба МО и ТуркВО. На крыше хайратонской таможни расположи­лись наблюдатели ООН, контролируют вывод войск как международная организация. На нашей стороне колонну встречают генерал-полковник И. Вертелко, почти неотлучно с ним следуют Андрей Коврижных, представители командования МО и ТуркВО, партий­ные и государственные руководители различного ран­га. Местные жители, родители, жены и дети вернув­шихся солдат. Встреча происходит в районе пункта про­пуска воинских колонн и как положено с цветами, митингом, обедом в саду. Далее колонна следует к ме­сту назначения.

Согласно книг учета вывод войск из Афганистана на термезском направлении начался в 9 часов 12 ми­нут 18 мая 1988 года пропуском воинской колонны под руководством подполковника Криволапова - началь­ника политотдела 15-й бригады спецназа. Завершен 15 февраля 1989 года колонной 1 ММГ 81 ПОГО под ко­мандованием майора Р. Мустафина. Правда, это было уже после встречи Бориса Всеволодовича Громова с сыном, после произнесенной им знаменитой речи. Может, он и был прав, отчитавшись за своих солдат из 40-й армии. Ведь пограничными войсками он ни­когда не командовал.

Помню, как вручал генерал-майор В. Харичев пер­вым на ОКПП медаль «От благодарного афганского народа советскому воину-интернационалисту» Борису Петровичу Смолину, Николаю Андреевичу Гребенюку и мне. Как позже вручали переходящее знамя ОКПП «Термез» за 1-е место в социалистическом соревнова­нии среди КПП пограничных войск Советского Со­юза.

Официально вывод войск из Афганистана закон­чен 15 февраля 1989 года. Так что нам достался этот день и... память. Светлая память в наших сердцах о пав­ших в боях и ушедших от нас, подорвавших здоровье на той войне, после ее завершения. Пусть земля им будет пухом. За них навсегда останется наш третий тост.
Баранов Владимир Иванович

Будет долгою жизнь...

Из послужного списка офицера Баранова Владимира Ивановича:

«...С 1983 по 1988 гг. - выполнение специальных за­даний командования на территории Республики Афга­нистан.

Государственные награды: орден Красной Звезды, медали «За отвагу», «За боевые заслуги». Постановле­нием Реввоенсовета Республики Афганистан удостоен медалей «За отвагу», «За хорошую охрану границы...»

- В апреле 1989 года, получив новое назначение в Северо-Западный пограничный округ и приехав в Ле­нинград, я очень обрадовался, встретив здесь своего сослуживца по оперативной группе в Душанбе майора Володю Баранова. Как-то вечерком засиделись у него в служебном кабинете, повспоминали войну, наших ре­бят. Обратил внимание на фотографии, что россыпью лежали под стеклом на его рабочем столе. Увидел на них многих общих знакомых - «афганцев». А еще вы­резку из окружной газеты со стихотворением подпол­ковника В. Солода. С ним у Баранова тоже старая друж­ба. Когда-то даже соседями в одном из гарнизонов были, потом вместе бывали в Афганистане.

Прочитав стихи, попытался угадать, какие строчки больше всего понравились Баранову. Наверное, вот эти:

Ведь это и о нем, Баранове. Ему «везло» чаще других попадать в самые крутые переплеты. Без помощи друзей там было не обойтись.

...Вертолет, в котором после выполнения боевой задачи возвращался на базу офицер разведотдела В. Баранов, шел над низкой облачностью, закрывав­шей землю. А точнее, не землю - пики черных вершин. Скалы здесь - до полутора тысяч метров над уровнем моря. Высота полета - 4.800. Несмотря на усталость, Баранов чувствовал себя превосходно. Задание было не из легких, в районе, почти целиком контролируемом мятежниками. Однако все обошлось и, если верить ча­сам, до ПКП (полевой командный пункт) оставалось минут двадцать лету. Можно даже подремать, раз на­учился не обращать внимания на шум лопастей...

Глаза он открыл за пару секунд до взрыва. Видимо, интуитивно почувствовал опасность: и такое качество на войне тоже вырабатывается. Совсем рядом рвануло, «борт» вздрогнул, надрывно закашляли движки, и ма­шину заметно накренило. На такой высоте их могли достать только «стингером». Значит, повезло. Обычно точное попадание в вертолет - это верная смерть.

Баранов рванулся к кабине летчиков: живы? Эки­паж майора Владимира Соловьева делал все, чтобы спасти машину. Движки с трудом, но пока тянули. Огня нет. Есть смысл попытаться дотянуть до ближайшего аэродрома. Взяли курс на Меймене.

Искалеченный вертолет сажать было необыкновен­но трудно, но летное мастерство, выдержка авиаторов спасли и машину, и людей.

Тот день Баранов считал вторым своим днем рож­дения. Спустя несколько месяцев в такой же ситуации погиб его боевой коллега старший лейтенант В. Долгарев. И он тоже возвращался домой после ответствен­ного задания в горах.

Как всем нам верилось тогда, что впереди будет

долгая жизнь!

Мне довелось близко знать многих из сослуживцев майора Баранова. Подполковники Александр Гончаров, Михаил Мустафин, Додхудо Бахдавлятов, Борис Радченко, майор Владимир Абрамитов, капитан Рамазан Джафаров. Каждый из них не раз смотрел смерти в лицо: падали на подбитых душманами вертолетах, с боем вырывались из вражеских засад, еще не оправившись от полученной контузии или ранения, вновь возвра­щались в строй. Все они очень разные: по характеру, привычкам, взглядам на жизнь. Но было то, что еди­нило их, - верность воинскому долгу и горячее жела­ние помочь афганскому народу обрести долгожданные мир и покой. Они - интернационалисты по внутренне­му своему содержанию. Уроженцы Поволжья, Украи­ны, Дагестана, Средней Азии и Закавказья.

Тогда, в 1989-м, страну лихорадили Сумгаит, Фер­гана, Нагорный Карабах, Володя спрашивал: «Что с нами происходит?». В чем-то соглашались друг с дру­гом, о чем-то спорили. Поначалу в штыки принял его категоричность: «Там, на войне, мы об этом и поду­мать не могли. Общая беда, опасность, равная на всех, чувство сострадания к чужим, в общем-то, для нас людям - это, да, было. Но не страшнее ли Афганиста­на то, что творится сейчас?» Чувствовал я: душа у него болела.

В «Опытах» Монтеня есть такая мудрость: «Храбро­сти, как и другим добродетелям, положен известный предел, переступив который, начинаешь склоняться к пороку. Вот почему она может увлечь всякого недоста­точно хорошо знающего ее границы - а установить их с точностью действительно нелегко - к безрассудству, упрямству и безумствам всякого рода». Так вот я теперь и думаю о словах Баранова: на что же мы растратили, разменяли братство, единство, что ковалось годами в боях? И так ли уж он был не прав...

У каждого из нас остался в памяти свой Афганистан. И сегодня у каждого свое восприятие окружаю­щей действительности. Но у нас общая боль за судьбу страны. Потому, что желаем Родине лучшей доли. По­тому, что знаем цену подлинному интернационализ­му.

Майор Баранов уволился в запас в январе 1995 года. Спустя полтора года его не стало. Болезнь была страш­ной и скоротечной. Врачи говорили: «Это все ваш Аф­ган». Мы помним тебя, Володя!

Федеральная пограничная служба России возрож­дает давно забытую славную традицию награждения особо отличившихся офицеров именным оружием. Пока речь идет лишь об именных кинжалах. Первая церемо­ния награждения именным оружием проходила в Мос­кве. В числе первых четырех кавалеров именного ору­жия был и офицер Северо-Восточного пограничного округа полковник Владимир Григорович...

Война за чужими горами шла к концу. Последние подразделения Советской Армии покидали Афганистан. Проведенная агитационно-разъяснительная работа сре­ди местного населения дала свои плоды. Убедившись, что вывод войск не блеф, душманы пропускали уходя­щие части «шурави» сквозь свои порядки без особых эксцессов. Но обстановка напоминала зловещую тишину после шального рикошета неразорвавшегося снаряда. Упал где-то и затаился до поры. Афган набухал новой внутренней грозой.

- Все спецподразделения, - рассказывает Владимир Николаевич, - были выведены с территории Афгани­стана и сосредоточены на линии границы. Наша десантно-штурмовая маневренная группа обеспечивала безопасность отхода воинских колонн, по необходимости прикрывала наиболее беспокойные участки гра­ницы, выполняла частные операции на той стороне... Одна из них была связана с ликвидацией угрозы об­стрела советской территории с сопредельной стороны на участке Тахтабазарского погранотряда. По данным разведки, душманы подтянули к границе 12-ствольную реактивную установку. На линии огня находился турк­менский поселок.

Операцию спланировали грамотно. Как потом вы­яснилось, душманы ждали противодействия и выста­вили прикрытие. Но ожидали они нашего подхода по земле, нас же перебросили по воздуху. Десантирова­лись с вертолетов на четыре площадки. «Вертушки» сразу ушли. Оказать поддержку они просто не могли. В десяти километрах от душманской позиции были скалы, на которых располагался мощный укрепрайон. Подойти туда «бортами» было невозможно. Горные пушки, мно­гоярусная противовоздушная оборона...