Книга вторая. Под общей редакцией генерал-лейтенанта Б. И. Грибанова воронеж 1999

Рождение второй дочери совпало, что не редкость в офицерской семье, с их переездом к новому месту служ­бы.. Поэтому весной 1973-го она, взяв дочку, вновь при­езжает к маме. И 26 мая на свет появляется новый чело­вечек. Грибанову-младшую нарекли Татьяной.

И опять - возвращение. В отряд, к мужу.

Когда Б.И. Грибанова назначили начальником Мур-габского погранотряда, предупредили, что детей туда брать нельзя, так как он находился на высоте 3800 м над уровнем моря.

Галина Валентиновна, рассказывая о том времени, как одну из главных его примет вспоминает кислород­ные подушки, что лежали постоянно наполненными у них под кроватями.

- Чувствуешь, что уже тяжело дышать, бывало - со­всем невмоготу, придешь, кислородом подышишь - и дальше, на работу.

Работала она, кстати говоря, везде, где бы ни жили. И никакого труда не чуралась - какое появлялось сво­бодное место в отряде, туда и шла. В Чундже это была продовольственная служба, здесь - у связистов.

Тем более, что Танюшу тогда все же на несколько месяцев оставили в Казахстане у бабушки. А вот Лену на свой страх и риск взяли с собой. Но детский организм не справился с нагрузками, которые и не каждый взрос­лый выдержит. Пришлось спускать ребенка с высокого­рья с кислородной подушкой у рта в сопровождении врача.

Приблизительно в то же время у девочки возникли проблемы со зрением. Они оказались настолько серьез­ны, что в московской клинике Святослава Федорова, куда обратились обеспокоенные родители, им предло­жили длительный курс лечения, не исключая и опера­тивного вмешательства.

Пришлось девочку оставить в Москве. Из круглосуточного детского садика на выходные ее забирали дру­зья: родни у Грибановых в столице не было. А сами они использовали любой случай, чтобы вырваться туда и побыть с дочерью. Офтальмологических операций ре­бенку пришлось перенести две...

Мургабский период - один из самых памятных в служ­бе генерал-лейтенанта Б. Грибанова. Поначалу там дис­лоцировалась отдельная пограничная комендатура, а затем начал формироваться пограничный отряд. Все за­боты легли на плечи молодого командира (говорят, ре­корд Грибанова - в 32 года стать начальником погра­ничного отряда - в пограничных войсках СССР да и ныне так и не был перекрыт).

ВОЙНА

В 1987-м Б. Грибанова назначают заместителем на­чальника штаба Среднеазиатского пограничного окру­га, афганская война - в разгаре. В Ашхабад Грибановы прибывают в полном составе в августе, в самое жаркое время года.

- Пекло стояло невыносимое,,- говорит Галина Ва­лентиновна, единственный раз употребив это слово пока еще в прямом его значении. Дальше оно будет звучать уже в переносном, применительно к ужасу войны...

Сколько командировок было у него тогда на войну - сосчитать невозможно. Бывало, жена и не знала о том, что муж срочно убыл в очередную.

- Иду к Елене (жене командующего), подруге, спро­сить, дома ли ее муж?

- Нет, - отвечает, - улетел вместе с твоим.

- Все ясно, ждем...

Каково давалось это ожидание - изо дня в день, из года в год, - когда знаешь, что муж твой на войне? Нет ответа. Просто потому, что не подобрать слов, которы­ми можно описать то свое состояние, те ощущения, те переживания. А не испытавшим - не понять, как это: «На плечах - горы скалами вниз...».

- Командировки (читай - выезды в районы боевых действий) были не просто несчетными, они были бес­конечными, - как бы подбирая слова, медленно гово­рит Галина Валентиновна. - Случалось и такое: вернется оттуда - и сразу в госпиталь, под капельницу. Откапают, подпитают сердце немного - и назад, в пекло. Мне он ничего не рассказывал о том, что творилось по ту сто­рону границы. Опять узнавала лишь из случайных разго­воров.

Как и о том, что «вертушки», на борту которых был ее муж, не всегда приземлялись благополучно.

Первое падение случилось все в том же Пржевальске. Двигатель МИ-4 на подходе к перевалу неожиданно за­барахлил, зачихал, заартачился. С трудом набирая высо­ту, практически касаясь колесами скал, летчикам все-таки удалось перевалить через горный хребет, и в этот момент движок окончательно вырубился. Спас их мно­гометровый снежный слой. Вертолет полностью погру­зился в него. С заставы видели, как падала машина, по­этому подмога подоспела быстро. Часа через четыре их откопали.

Грибанов пролежал на заставе около трех суток. В состоянии прострации. На нем не было ни одной цара­пины. Врачи объяснили просто - стресс, сильное пере­напряжение. Такой же диагноз был поставлен и верто­летчикам, и офицеру-разведчику, находившемуся на борту вместе с Грибановым. Ни один человек из них службу больше не продолжил. По разным показаниям все уволились в запас. Кроме Грибанова.

Второй раз небо вздыбилось под Шиберганом в 1987 году. Полковник Грибанов, прислонясь к окошку иллю­минатора, видел, как внизу проплывают озаренные сол­нцем горные зубцы. До советско-афганской границы ос­тавалось каких-нибудь пять-шесть километров. Пара «ми-восьмых» уже оставила позади глубокие провалы уще­лий, откуда дышала могильным холодом черная бездна.

Вдруг навстречу вертушкам откуда-то снизу и справа ударили выстрелы. В ответ огрызнулось наше бортовое оружие, но глиссада вдруг стала крутой, мир перевер­нулся набок, вертолеты буквально рухнули с небес на грешную землю, подняв облако оранжевой пыли. В од­ном из «бортов» погиб летчик, в вертолете же, где ле­тел Грибанов, отделались ушибами и ссадинами.

...Год 1988. На участке Тахта-Базарского погранич­ного отряда на заставе Хумлы вдоль сигнализационной системы прошла колонна. Возвращались обратно. Шли практически по одной колее. Грибанов - в первом БТРе.

Раздался взрыв. Вторая машина, идущая за ними чуть ли не след в след, наскочила на мину-«итальянку». Как могло произойти, что головной БТР благополучно ми­новал смертоносную игрушку, и по сей день остается загадкой. Иначе как волею провидения такое не назо­вешь.

Саперы нашли потом еще несколько «итальянок». Со­держимое одной из них удалили и преподнесли в каче­стве сувенира начальнику штаба округа полковнику Б.И. Грибанову. Теперь необычный экспонат хранится в се­мейном архиве.

Галина Валентиновна отчетливо помнит, с каким «перевернутым» лицом неожиданно возник ее муж на пороге дома в том 88-м. Пока не влил в себя стакан с известным содержимым - говорить не мог...

Зато в тех редких случаях, когда о возвращении му­жей было известно заранее, тут уж и к их встрече гото­вились загодя. Собирались пограничницы и распределя­ли, кому что приготовить на общий стол. Каждой пору­чали те блюда, что лучше всего получались: салаты, го­рячее, пироги. У Галины Валентиновны беляши были отменные.

- Мужья наши за таким столом на глазах молодели. Лица у них светлели, и усталость как рукой снимало...

...Однажды, вернувшись домой, Борис Иванович застал дома одну Таню. Девочка бросилась на шею к отцу:

- Папа, папочка, как долго тебя не было, нам так тебя не хватает, мы так тебя ждем!..

В этом крике души ребенка излилась вся боль от по­селившегося тогда в их доме извечного ожидания.

...Предчувствие беды может быть настолько же силь­ным, как и отрешение от него. Ни на секунду, ни на миг не допустила Галина Валентиновна даже вероятно­сти самого худшего. Не позволила в бессонные ночи разыграться женской фантазии, которая, бывает, ус­лужливо подсказывает возможные варианты развития событий.

Вот только сейчас при одном воспоминании о тяже­сти переживаний былого подкатывает комок к горлу, а на глаза сами собой наворачиваются непрошеные сле­зы. Уже по прошествии времени приходит полное осоз­нание пережитого, наступает его переоценка.

Пуля ищет малодушного и не разбирает, кто есть кто. Перед ней все звания равны. И генералы гибнут на­равне с солдатами. Но вот то обстоятельство, что Борис Иванович вышел из афганской войны цел и невредим, ни разу не был ранен, думается, можно отнести не толь­ко на счет его личного мужества. Отвело, как говорит Галина Валентиновна, еще и благодаря им - тем, кто ждал и свято верил в его счастливую звезду.

Из Ашхабада жены пограничников-«афганцев», сре­ди которых была и Грибанова, улетали с детьми транс­портным самолетом в отсутствие мужей. В Душанбе, где их самолет приземлился, попали под обстрел. Но и тог­да все обошлось. Таким был для них завершающий эпи­зод той «странной», «необъявленной», но до жути ре­альной войны...

ЭПИЛОГ

Повисшая на ушах одурманенного народа «лапша» о генеральских дачах-хоромах, мерседесах, огромных состояниях и прочая-прочая к Грибановым не относится. Да и откуда взяться богатству, если за сорок лет службы Борис Иванович и Галина Валентиновна сменили бо­лее двадцати мест службы. Дочери Елена и Татьяна - по семь школ.

Обидно за другое. Богатая, огромная страна, вели­кий народ-труженик прозябают в нищете. Поэтому пос­леднее десятилетие бездарных реформ само по себе под­мешивает в состав офицерской крови адреналин стра­тегической геополитики, заставляет постоянно думать, анализировать, искать ответы на вопросы очень дале­кие от тех, что отражены в общевоинских Уставах. По­этому вскорости к дипломам об окончании академии имени М.В. Фрунзе и Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил СССР у генерал-лейтенанта Бориса Ивановича Грибанова прибавится диплом Рос­сийской академии государственной службы при Прези­денте Российской Федерации. Поэтому и согласился он на предложения солдат и сержантов, офицеров и вете­ранов выдвинуть свою кандидатуру кандидатом в депу­таты Государственной Думы Российской Федерации. Уверены, его опыт, знания, позиция будут востребо­ваны.

Юрий РОМЕНСКИЙ, Галина МИНИНА.
ЧП» афганского масштаба

Генерал-майор Мацнев Дмитрий Михайлович

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА Генерал-майор Мацнев Дмитрий Михайлович. Ро­дился в 1946 г. в с. Ротаево Нижнедевицкого района Воронежской области. Службу в рядах Вооруженных Сил начал солдатом в 1965 году.

С 1969 по 1984 гг. на различных должностях прохо­дил службу в Среднеазиатском пограничном округе. При­нимал участие в выполнении боевых задач в Афгани­стане.

До 1989 г. - заместитель начальника отряда - на­чальник политического отдела Отдельного Арктичес­кого пограничного отряда.

1989-1990 гг. - преподаватель Высших пограничных командных курсов КГБ СССР. До 1997 г. - служба на руководящих должностях в Центральном аппарате Фе­деральной пограничной службы России.

В Западном региональном управлении с июня 1997 года.

Награжден орденом Красной Звезды, многими меда­лями, среди которых «За боевые заслуги», «За отличие в охране государственной границы СССР».

- Под Гульханой случилось ЧП: одна из трех погра­ничных застав сводного боевого отряда отказалась от приема пищи. Люди военные представляют, что озна­чало в те годы подобное происшествие. Сразу по при­лету на этот объект меня, тогда помощника начальни­ка политотдела Среднеазиатского пограничного окру­га по комсомольской работе, пригласил к себе уже находившийся там начальник Хорогского отряда пол­ковник Николай Николаевич Малютин:

- Давай, разбирайся, чего это твои комсомольцы бузят. Кстати, а заводилой у них - секретарь.

Отмечу, что повод для отказа от приема пищи был у личного состава весьма своеобразный: две заставы уходили на боевое задание, а третью оставляли на охране объекта. Это и вызвало недовольство погранични­ков: дескать, что это мы - хуже других?

Добрался в окопы, где располагалась «бастующая» застава. Долго разъяснял, что всем на операцию ухо­дить нельзя, что кто-то должен остаться охранять объект да и что, мягко говоря, не совсем правиль­ную они выбрали форму выражения своего протес­та, тем более здесь, в боевой обстановке. В конце концов убедить удалось. А вечером две заставы ухо­дили на боевое задание. И надо было видеть глаза тех парней, остающихся на базе, когда смотрели они вслед товарищам...

Я не случайно начал именно с этого эпизода. Сей­час афганским событиям той поры дают самую раз­личную оценку. Но давайте вспомним. Великая Отече­ственная война длилась четыре года. Однако для того, чтобы написать ее полную, а главное подлинную исто­рию, исследователям не хватило и полувека. Не мень­ше потребуется времени и для освещения и анализа действий Ограниченного контингента советских войск на территории Афганистана. А учитывая тяжелые эко­номические и политические потрясения, которые пе­реживает сегодня наша Родина, говорить о каких-то конкретных сроках вряд ли реально. Подлинную же правду об участии советских войск, в том числе и по­граничников, в той войне, о героизме и мужестве со­ветских солдат и офицеров никто, кроме них, воевав­ших там, не расскажет.

В вышедшей в феврале 1999 года книге «Афгани­стан 1979-1989: по обе стороны границы» подробно рассказано об участии пограничников в афганской вой­не. Воспоминания участников событий тех лет - это, что называется, информация из первых уст. Чтобы не повторять уже упомянутые в книге факты, я останов­люсь на некоторых аспектах той деятельности, кото­рой лично занимался в те годы - партийно-политической работой и, в частности, комсомольской работой, как одна из ее составляющих.

Ныне модно критиковать «партийную машину» и «тоталитарный режим». А я замечу, что во многом бла­годаря именно четко налаженной партийно-политиче­ской работе нашим войскам удавалось выполнять по­ставленные перед ними задачи.

С самого начала афганской эпопеи перед погран­войсками была поставлена задача создать своеобраз­ную буферную зону, прочно отделив воюющий Афга­нистан от советской земли. Проще говоря, чтобы наши соотечественники, живущие на приграничной терри­тории, не ощущали на себе непосредственного боево­го воздействия со стороны бандформирований. И лишь один раз за долгие десять лет войны душманам удалось обстрелять территорию СССР (март 1987 года, г. Пяндж).

Наши сводные боевые отряды воевали на «той сто­роне», и политработники делали все возможное, что­бы не только поддержать моральный дух бойцов, но и сохранить тесную связь с родной землей, где погра­ничников в волнении ждали близкие, дорогие люди.

Помимо уже устоявшихся форм партийно-полити­ческой работы в афганский период были разработаны и внедрены принципиально новые и, как показало время, наиболее эффективные методы. К примеру, од­ним из первых ввел в практику организацию звуковых писем матерям, женам, родственникам наших погра­ничников помощник начальника политотдела по ком­сомольской работе Московского погранотряда старший лейтенант Валерий Роман. Звуковое письмо записыва­ли на магнитофонную пленку и передавали в Союз. Представляете, как приятно было услышать близкого человека. И в обратном порядке такие послания шли в боевые порядки.

В то время еще не были широко распространены ви­деомагнитофоны и видеокамеры, но, по возможности, снимали наших бойцов на кинопленку, а потом соби­рали в клубе части жен, родственников и показывали этот самый интересный и долгожданный для них фильм. Вот он, твой муж, живой и здоровый машет тебе с эк­рана, передает привет и просит, чтобы ты не волнова­лась. А обратно, на афганскую территорию, привозили записанные на пленку голоса жен и детишек:

- Мы тебя ждем, папа! У нас все хорошо. Приезжай побыстрее, - раздается из динамика, и мужики, не раз стоявшие лицом к лицу со смертью, порой не могли удерживать навернувшиеся слезы...

О семьях тех, кто находился на боевой стажиров­ке, заботились особо. Женсоветы, политработники их регулярно посещали, причем это было неформальное, душевное общение. Все дни рождения жен, детишек держали на строгом учете, стараясь к этой дате пере­дать привет и подарок от мужа и отца.

И на афганской стороне не забывали о моральной поддержке. К примеру, праздновали дни именинни­ков, накрывая традиционные «сладкие» столы. При­чем надо отдать должное поварам, они ухитрялись го­товить и торты, и пироги практически из ничего.

Большую помощь оказывали и шефствовавшие над нами областные комсомольские организации. Приез­жали делегации, передавали подарки и посылки по­граничникам. К примеру, у нас служило немало харь­ковчан, и вот Харьковская кондитерская фабрика ре­гулярно направляла пограничникам посылки с кон­фетами. Распределяли их на каждый объект, и, смею заверить, они доходили до каждого солдата. И таких примеров немало.

Особенно было развито в те годы персональное шефство комсомольцев-старослужащих над молодыми солдатами. Новичков не пускали сразу же в бой, пред­варительно обучая всем тонкостям, помогали в их ста­новлении.

На одной из недавних встреч с ветеранами-погра­ничниками, проходившей в Белгороде, фронтовики заметили, что и в годы Великой Отечественной суще­ствовала такая же форма - персональное шефство над новичками. Так что, как говорится, новое - это забы­тое старое. И метод этот работал в Афганистане безуп­речно.

Когда наши мотоманевренные группы начали дол­говременное обустройство на афганской стороне, по­явились стационарные бани, столовые, клубы. Посте­пенно стал налаживаться нормальный быт. Впрочем, тогда все основные задачи округа были подчинены интересам тех, кто находился на афганской террито­рии. Едет офицер в командировку, обязательно поин­тересуется: нет ли писем для передачи. Кадровые аппа­раты, строевые части каждую фамилию держали на строгом учете. Все послания доходили до адресата, ни одна посылка, ни одно письмо не затерялись.

Думаю, необходимо назвать тех комсомольских ра­ботников - помощников начальников политотделов погранотрядов по комсомольской работе, которые были первопроходцами в создании комсомольских органи­заций в сводных, боевых отрядах, находящихся в Афга­нистане, вели трудную и напряженную работу. Это стар­ший лейтенант Павел Полянский (Тахта-Базарский ПО), старший лейтенант Владимир Рыбалко (Керкинский ПО), старший лейтенант Валерий Прохоров (Термезский ПО), лейтенант Петр Иванюк (Пянджский ПО), старший лейтенант Валерий Роман (Московский ПО), старший лейтенант Валерий Пекшин (Хорогский ПО).

Говоря о партийно-политической работе в тот пе­риод, нельзя не отметить одну весьма существенную сложность в ее проведении - это информационная бло­када деятельности пограничников в Афганистане. Вы­пускаемые листовки и фотолистовки распространялись строго на территории части, не выходя за ее пределы. Наша пограничная газета «Дзержинец» писала только об «учебных боях» и «условном противнике». Вся ин­формация была завуалирована до предела. Так, даже выступая на Пленуме ЦК комсомола, я не мог напря­мую рассказывать о действиях пограничников на афган­ской территории. Все, как говорится, вокруг да около. Разумеется, руководство ЦК комсомола было в курсе, представители ЦК приезжали к нам в боевые поряд­ки, и все равно завеса секретности существенно свя­зывала руки. Ведь поначалу пограничников даже пере­одевали в общеармейскую форму, что, разумеется, било по самолюбию. А в письмах и весточках домой ни в коем случае нельзя было упоминать о каких бы то ни было боевых действиях. Все наши пограничники офи­циально продолжали нести службу на родной земле.

И все же моральный дух, душевный порыв солдат и офицеров был огромен. Ведь боевую стажировку в Аф­ганистане в то время прошли почти все офицеры-по­граничники, находившиеся на том участке границы. «Отсеивали» лишь медработники да аттестационные комиссии. Это объяснимо: если в мирное время с ка­кими-то недостатками офицера можно мириться, то в военное... К примеру, излишняя суетливость, несоб­ранность и неорганизованность в боевой обстановке могут привести к непоправимому. Так что сами пони­маете.

Народ был тщательно подобран, в большинстве своем это были добровольцы. Отказ от командировки в Афганистан считался позором. Впрочем, таких отказов в округе и не было. В подразделениях были сильные комсомольские и партийные организации, на которые и опирались в своей работе офицеры. Да и местное на­селение называло нас «коммунистическими войсками», и в таком названии не читалось ни доли негативного. Мы не были завоевателями, и большинство местных жителей в этом убеждались на собственном примере. К нашим медикам шли толпами, мы делились продукта­ми, углем, а уж от местной ребятни отбоя не было.

Поражала нищета, в которой жили дехкане. Помню, в районе Калай-Хумба, перейдя через подвесной мост, мы заметили саманные стены, прилепленные прямо к скале. Зашли внутрь: испуганная женщина сидела на потрепанной циновочке - единственной «мебели» в этом жилище, а вокруг нее стаей вились голодные де­тишки. Отдали им продукты, которые были с собой: хлеб, пшено, несколько пачек сахара. Потом солдаты сводного боевого отряда принесли еще. Испуг в жен­ских глазах сменился неподдельной благодарностью...

Что касается наиболее памятного для меня эпизо­да, так это, пожалуй, первая командировка в Афгани­стан. В первую же ночь после прибытия на объект в районе населенного пункта Янги-Кала место нашей дислокации было неожиданно обстреляно из стрелко­вого оружия. В темноте ничего не было видно, да и не слышно свиста самих пуль - только характерные шлеп­ки о стену самана. Личный состав был поднят по тре­воге, мы ответили интенсивным огнем. Когда же ут­ром присмотрелись к стене, у которой стояли ночью, то к своему изумлению обнаружили, что она букваль­но изрешечена. То есть в любой момент пули могли угодить и в нас, но, видимо, судьба берегла. Потом еще не раз приходилось бывать под обстрелом, но тот первый эпизод врезался в память навсегда.

И еще хочу отметить огромное мастерство наших летчиков, которые пользовались особой любовью и уважением.

Однажды вместе с вертолетчиками довелось участво­вать в операции. Обнаружили банду (по информации разведки), прилетели на место и приступили к унич­тожению. НУРсами - точно в дверные и оконные про­емы! Вот это мастерство! А какие закладывали виражи! Недаром на авиаторов наши парни в Афганистане про­сто молились.

...Проходит время, и многое постепенно стирается в памяти. Я уехал из Средней Азии в 84-ом. Пятнадцать лет прошло! К сожалению, большинство документов тех лет шло с грифом секретности и подлежало унич­тожению. А ведь сегодня как нельзя кстати пришлись бы они, открывая ненаписанные страницы афганской войны.

Со многими моими сослуживцами той поры дове­лось служить и потом, на других участках госграницы. Некоторых встретил и здесь, в Западном региональ­ном управлении ФПС России. А с другими нас развели вновь образовавшиеся границы независимых государств. И все же «развод» этот формальный, так как нельзя порвать крепкие узы братства и боевого товарищества.

Вот и мой коллега той поры, давний товарищ, уже упомянутый ранее Валерий Иванович Роман сегодня занимает такую же должность, как и я, но только в Юго-Восточном направлении пограничных войск Ук­раины. Часто перезваниваемся, выпадает случай - встре­чаемся. Кстати, во многом благодаря именно дружес­ким отношениям пограничников-«афганцев», прохо­дящих ныне службу в различных государствах, удается более оперативно и плодотворно для обеих сторон ре­шать служебные вопросы и возникающие проблемы. И это прекрасно, что не очерствели наши души, что не поддались они разрушительному действию беспамят­ства и забвения.

Можно спорить о том, нужна или не нужна была афганская война. Бесспорно одно - мы с честью вы­полнили свой солдатский долг. Среди пограничников не было предателей, дезертиров и трусов, прячущихся за чужие спины. Эпизод, с которого я начал свой рас­сказ - лучшее тому доказательство. «ЧП» на объекте «Гульхана» можно правомерно назвать как «ЧП» «афганского масштаба». Я ковычу «ЧП», так как понятно, что стремление пойти в бой вместе со своими товари­щами чрезвычайным происшествием назвать нельзя. Это был единый порыв - святой и благородный.

- Точными данными о том, что планируется об­стрел города, мы не располагали, хотя возможность такую всегда учитывали. Ведь напротив Пянджа находилось густонаселенное Имам-Сахибское улусвольство. За год до событий, о которых идет речь, произошел инцидент между жителями приграничного района Тад­жикистана и афганцами в районе сенозаготовок. Дело дошло до стрельбы, в результате которой получил ра­нение наш соотечественник. Шальные пули нередко залетали и в период разборок между афганскими бан­дформированиями, но такой спланированной акции с применением реактивных снарядов, безоткатных ору­дий, конечно, не было...

В тот памятный солнечный, по-весеннему теплый день все шло своим чередом. Мужчины рассыпались в любезностях перед прекрасной половиной человечества, пограничные наряды несли службу, «за речкой», по докладам с «точек», обстановка была контролируемой и стабильной. Личный состав гарнизона жил по плану праздничного дня, который традиционно заканчивал­ся просмотром художественного фильма. Десантно-штурмовая маневренная группа отряда, вернувшаяся с боевых порядков после проведения активных мероп­риятий, отдыхала.

Начальник пограничного отряда, как обычно, вер­нулся домой затемно. Первые взрывы прозвучали око­ло десяти часов вечера. Дом, в котором жила семья Харковчука, самый крайний к бурно несущему свои воды Пянджу. Сразу за домом - электросигнализаци­онная система, еще дальше - граница.

- Услышав знакомый звук, - вспоминает генерал-май­ор И. Харковчук, - хорошо помню мое первое впечатле­ние: недоумение. Ну никак не соотносилась домашняя об­становка с разрывами реактивных снарядов. И только когда выглянул в окно, услышав знакомый «шелест» «эрэсов», понял, что это не галлюцинации, не праздничный са­лют.

Еще до звонка оперативного дежурного Харковчук дал команду поднять отряд по команде «К бою!» и развернуть все огневые средства в сторону нападавших. Члены семей военнослужащих заняли место в укрытии. На КП части уже находились начальник штаба и ко­мандир ДШМГ подполковник Б.Марков - опытный бо­евой офицер. Он и доложил, что минометы установле­ны прямо на спортивном городке, офицеры отмечают координаты, откуда ведется огонь. Параллельно стали поступать доклады с пограничной заставы «Тугул», фик­сирующие, что снаряды рвутся где-то между учебным центром и городом. Но поскольку на заставах из груп­пового оружия имелся только РПГ-7, им ничего не оставалось, как только отслеживать обстановку из опор­ных пунктов.

До того момента, как заработали наши минометы, с Афганистана было сделано 3 серии выстрелов реак­тивными снарядами и 10-15 из «безоткатки». Первые снаряды бандитов легли в хлопковых полях, километ­рах в полутора от Пянджа. Второй залп - метров на 300-400 ближе, последующий оказался еще более прицель­ным: на северо-восточной окраине города из окон близ­лежащих домов повылетали стекла, смертельное ране­ние получил один из местных жителей.

Ответный удар пограничников последовал одновре­менно с третьей серией нападавших. Он оказался точ­ным, но главное - своевременным. Откорректировав свою стрельбу, погасив огневые точки противника, по­граничники перешли на так называемый «беспокоя­щий огонь» по всей площади, откуда велся обстрел. Вскоре за речкой стихло.

На экстренном заседании в райкоме партии началь­ник пограничного отряда предложил выключить внеш­нее освещение города, утопающего в ночных огнях, и хорошо просматриваемого бандитами. Что и было сде­лано. Остаток ночи прошел в подготовке к ответным действиям. С рассветом в Пяндж прибыли начальник войск Среднеазиатского пограничного округа генерал-майор И. Коробейников, начальник оперативной груп­пы полковник Л. Высоцкий. Здесь уже были сосредото­чены силы и средства с других пограничных отрядов. Первый наш десант высадился в районе афганско­го кишлака Калангузар. Три группы последовательно овладевали рубеж за рубежом. Практически без всяко­го сопротивления были захвачены мелкие группы бан­дитов, которые подтвердили, что именно с этого мес­та велся обстрел. Позицию нападавшие выбрали весь­ма толково в стратегическом плане. Замешкайся погра­ничники с контрмерами, позволь пристреляться про­тивнику, беда была бы большая. И для населенного центра, и для пограничного отряда, где одних только запасов ГСМ, не считая других материальных средств, находилось предостаточно. Доказательством меткого огня пограничников явились найденные трофеи: 36 «эрэсов» и 45 выстрелов для безоткатки, которыми не успели воспользоваться нападавшие.

Как выяснилось впоследствии, акция была органи­зована известным бандглаварем Латифом не без со­действия исламских фундаменталистов. В течение двух с половиной недель преследовали «духов» мотоманев­ренные и десантно-штурмовые группы Пянджского, Термезского, Московского, Керкинского погранотрядов. Была зачищена территория от Имам-Сахиба до Тулукана. На одном из участков пограничники уже почти настигли главаря с остатками банды. Спасло его лишь то, что он был завален разрушенным дувалом, ночью сумел выбраться, скрыться в горах, и затем выйти из нашей зоны ответственности.

27 апреля, после работы в Термезе, в Пяндж при­летели председатель КГБ СССР В.Чебриков, началь­ник пограничных войск Союза ССР генерал армии В.Матросов. После знакомства с обстановкой, участ­ком госграницы высоким гостям было продемонстри­ровано вооружение, имеющееся на заставе, в спецподразделениях, резервах округа и Москвы.

Спустившись на одну из позиций, председатель КГБ вполне профессионально устроил пограничникам эк­замен. Когда же на конкретный вопрос о том, сколько весит миномет, командир расчета назвал округленную цифру, генерал армии Чебриков добавил:

-...и еще триста граммов! Отечественную войну, сынок, я начинал также командиром минометного рас­чета и эти 0,3 кг ощущал на себе постоянно.

Чебриков отдал должное мастерству погранични­ков ДШМГ, установивших 82-мм минометы на спортгородке и с неподготовленных позиций поразивших точки противника.

Не обошлось и без курьезных ситуаций. Председа­тель поинтересовался у полковника Богловского - за­местителя начальника войск КСАПО по вооружению, как действуют сигнальные мины? Ему решили тут же продемонстрировать, чем доставили немало хлопот ох­ране шефа всемогущего КГБ, пытавшейся на всякий случай со всех сторон защитить своего патрона.

Так совпало, что 27 апреля - день рождения Чебрикова, являлся одновременно и днем афганской (саурской) революции. Праздник этот по-своему отмечали как представители власти ДРА, так и оппозиция. Когда подполковник И. Харковчук стал докладывать обстанов­ку на участке отряда, «духи» начали минометный об­стрел наших точек в Имам-Сахибе, Тулукане, Нанабаде. Совещание пришлось временно прекратить.

Член Политбюро ЦК КПСС встретился, как тогда говорили, с партийно-хозяйственным активом района. От имени руководства страны он выразил соболезно­вание семьям пострадавших и попросил прощения у жителей за то, что позволили бандитам внезапно на­нести удар по городу. Скажете, это не поступок?

Для пограничников визит столь -высокого гостя не прошел бесследно: в скором времени пограничные заставы на афганском направлении были усилены стан­ковыми противотанковыми гранатометами СПГ-9, ав­томатическими гранатометами АГС-17, значительно увеличен боекомплект. Для поражения противника на максимальной дальности в спецподразделениях погран­войск появились артиллерийские дивизионы, имевшие в своем составе системы залпового реактивного огня БМ-21.

Хорошо помню тот день, когда мы только начина­ли готовить к вводу на территорию Афганистана свои подразделения. Уже тогда, сразу после штурма дворца Амина, нам пришел приказ готовить к вводу на сопре­дельную сторону один из саперных взводов. Его командир, молодой лейтенант (фамилию, к сожалению, не помню), там, в Афгане, и погиб.

Первоначально входили с участка Мургабского по­граничного отряда. Будучи офицером инженерного от­дела, я занимался вопросами обеспечения инженер­ным имуществом нашей группировки. Различные заяв­ки, как мы говорили, «сигналы» с той стороны посту­пали ежедневно. И, надо сказать, в то время ни один из них не оставался без должного решения. Получив заявку, наша машина обеспечения сразу же набирала стремительные обороты, и в самые короткие сроки не­обходимый груз доставлялся на места.

После ввода наших войск в Афганистан перед ин­женерно-саперными подразделениями были поставле­ны самые ответственные задачи. Это, прежде всего, раз­ведка и устройство минно-взрывных заграждений, под­готовка и содержание колонных путей, строительство вертолетных площадок, мостов, водоснабжение и дру­гие мероприятия.

За годы войны наши инженерные подразделения сумели пробить в горах колонные пути ко всем погра­ничным гарнизонам в зоне ответственности Восточ­ной группировки. Если вначале туда вели едва замет­ные тропы, то потом уже можно было добраться и на автомобиле.

Командировки в Афганистан для специалистов ин­женерного отдела стали неотъемлемой частью службы в те годы. В самый первый день войны я не входил с нашими частями на ту сторону. А вот вывод войск про­ходил уже с моим непосредственным участием. Между этими двумя историческими событиями была каждод­невная трудная, ответственная работа.

Когда намечалась какая-либо из боевых операций, решались вопросы разведки маршрутов движения, во­доснабжения, минирования, мы незамедлительно от­правлялись в командировку на сопредельную сторону.

Кстати говоря, за все время нахождения погранични­ков в Афганистане не было ни одного случая вспышки инфекционных кишечных заболеваний, связанных с употреблением воды. Спасали от этой серьезной опас­ности фильтрационные станции. Воду брали прямо из реки, но применение различных коагулянтов, активи­рованного угля делали ее пригодной к употреблению.

Но часто мирную работу приходилось оставлять до окончания какой-либо очередной операции. Чаще все­го саперные подразделения, как, например, во время операции «Возмездие», после обработки позиций бан­дитов авиацией, проводили минирование их подсту­пов. Ведь тактика душманов была такой: отсидеться в горах во время огневого налета, а затем вновь вернуть­ся на основную базу.

Работали с большим количеством мин. Установка их под угрозой неожиданного вражеского нападения требовала максимума выдержки и умения. К тому же обстоятельства вынуждали иногда нарушать технику бе­зопасности. Приходилось заменять электрический спо­соб взрывания, например, у мин МО-50 на другой - механический. Любая ошибка при этом была бы смер­тельной. Оттяжку от мины протягивали поперек троп, ведущих в места дислокации «духов». Расположение мины рассчитывали так, чтобы взрыв дал наибольший эффект. Крепили оттяжки к кольям, кустарнику и т.д. Любой резкий, сильный порыв ветра мог вызвать сра­батывание взрывателя, когда мы еще не покинули опас­ной зоны. К счастью, везение было на нашей стороне.

В нашей зоне ответственности постоянно действо­вали 2-3 саперных взвода. Пограничники успевали даже этими скромными силами не только вести обеспече­ние операций, проводить колонны, но и строить мос­ты, вертолетные площадки. В начале войны для пере­правки техники приходилось заимствовать у военного округа комплект ТММ. Затем на участке Хорогского отряда в районе Ишкашима мы построили свой метал­лический мост - постоянную переправу через Пяндж. И он был не единичным.

Сейчас, оглядываясь назад, я задумываюсь, как же нам удавалось даже незначительными силами так мно­го сделать? Ответ, думается, в том, что туда, «за реч­ку», уходили самые лучшие, самые подготовленные специалисты. Помогали и ежедневные тренировки, упорная работа по повышению своего профессиональ­ного уровня.

Причем нам приходилось вырабатывать и еще ка­кое-то особое чувство или даже чутье. Ведь обычный миноискатель в афганских горах, напичканных чуть ли не всей таблицей Менделеева, давал очень много лож­ных сигналов. Приходилось выходить из ситуации не­традиционными методами. В научных журналах еще только начинали писать о методе биолокации, а мы уже вовсю применяли специальные изогнутые рамки из тонких медных стержней. Выручали и служебно-розыскные собаки. Но, конечно, при обеспечении движения транспортных колонн в Афганистане надежда была, прежде всего, на свои глаза, на свой опыт. Саперы ведь всегда находятся в голове колонны. Едем и вниматель­но смотрим: «работали» на дороге или нет. Обращаем внимание на любые следы - свежераскопанную зем­лю, окурок брошенный, отпечаток обуви. После не­скольких часов движения на тело наваливается свин­цовой тяжестью усталость. Но колонна идет вперед, и внимание нельзя ослаблять ни на секунду. Ведь любая ошибка могла стоить бойцам жизни.

Особенно напряженным был вывод наших войск. Всю бронетехнику мы сосредотачивали в Гульхане. Последней в Гульхану выводили колонну из Тергерана. И вот 16 февраля колонна двинулась в Ишкашим. Са­перный взвод был в головной походной заставе. Когда мы прибыли к месту переправы в районе Ишкашима, последовала команда: «Занять оборону на афганском берегу». Мы залегли прямо у реки Пяндж, пропустили колонну до последней машины и уже затем покинули афганскую землю. Таков закон: инженеры наступают первыми, отступают последними.

Какая гарантия у сельского паренька попасть слу­жить на границу? Самая малость, разве что. Вот почему Шумилин не стал полагаться на случай. И когда после выпускного бала многие его одноклассники еще тер­зались выбором своего дальнейшего жизненного пути, сомнений у Николая не оставалось - только ловить шпионов, контрабандистов и прочий люд, нечистый на руку и душу. Еще в детских играх с друзьями многие из них грезили себя Карацупами. Но осуществить мечту вызвался только Николай.

Увы, в областном управлении КГБ, куда обратился паренек, его ожидало разочарование. Извините, мол, берем специалистов только с высшим образованием. Так что учитесь, молодой человек.

Такой шанс представился лишь через год. Нико­лай к тому времени с присущей ему хваткой осваивал специальность кокильщика в литейном цехе мотостро­ительного завода. Знаете, что это такое? Уверен, дале­ко не каждый. Так вот, если мелькнет эпизод в кадрах кинохроники, когда сталевар достает ковшом из чана горячий металл и разливает его по формам, то это пе­ред вами кокильщик. Самая что ни на есть рабочая про­фессия.

Однажды во время перекура обронил его родной дядя фразу, ставшую переломной в его жизни. «Зна­ешь, - говорит, - в военкомат поступила разнарядка в пограничное училище. Слабо поступить?»

Нет, доказал Николай, с первого же захода выдер­жав вступительные экзамены в Московское высшее пограничное командное училище. Жалко было друзьям по цеху расставаться с влившимся в их коллектив но­вичком с рабочей смекалкой, но престиж, авторитет человека в военной форме в те годы был очень высок. Так и оказался Николай в одном строю с... Геннадием Селезневым. Да, была, оказывается, в биографии ны­нешнего спикера страны страничка, когда он в зеле­ных погонах грыз гранит науки . К тому же и командо­вал отделением, в которое попал Николай. И лишь через год учебы сманили журналистские тропы будущего ре­дактора «Советской России» и «Правды». Шумилин же оставался верен, вопреки своей фамилии, избранному пути на всю жизнь.

Почему вопреки? - заинтересуется дотошливый чи­татель. Объяснение тому простое: его работа всегда про­водилась скрытно и тихо, без шума. Одним словом, разведка.

Первые практические навыки молодому офицеру пришлось приобретать в пограничных отрядах Прибал­тийского, а затем Северо-Западного пограничных округов. А вот уже полностью блеснуть мастерством дове­лось на среднеазиатской границе.

- К тому времени, - вспоминает Николай Ивано­вич, - я готовился убыть советником в одну из провин­ций Афганистана. Тут звонок из Москвы: предлагаем, мол, тебе возглавить разведотдел Термезского погранотряда.

Отказываться в ту пору офицеров не учили. Через неделю майор Шумилин загрузил вещи в вагон и вме­сте с семьей направился к новому месту службы. Впе­чатления о той поездке после цивилизованного Запада остались сравнимы разве что с кинофильмами о вре­менах гражданской войны. Разбитые стекла в вагонах, неубранные туалеты, холод, мусор, грязь. Бр-р...

Любопытна и предыстория такого назначения. На­кануне из Главка затребовали назвать двух-трех луч­ших начальников разведотделов отрядов. Среди них прозвучала и фамилия Шумилина. Таков был подход к отбору кандидатов в «горячую точку» - отправляли луч­ших. Что и доказал Николай Иванович на новом месте службы своими практическими делами.

Забот же там было, как говорится, непочатый край. Да и ответственность за результаты работы несоизме­римо возросла: война ошибок не прощает. Сколько бандформирований на участке? Кто их главари? Како­ва численность? Где места дислокации? Каковы кана­лы поставок оружия? Их связи с местными органами власти? Иными словами, вся оперативная обстановка должна быть изучена, обработана и предоставлена ко­мандованию. Иначе в лучшем случае напрасная трата сил и средств, в худшем - ничем неоправданные поте­ри личного состава.

Ташкурганская операция, весна 1985 года. Накану­не ее проведения изрядно пришлось попотеть нашим разведчикам. Изучали обстановку самым тщательным образом, вплоть до вылетов на вертолетах вместе с афганскими перебежчиками. В горах весьма непросто различить тропинки, ущелья, схроны. Вот и занимался выявлением баз душманов и охраняющих их постов вместе с вертолетчиками майор Шумилин. Ошибиться на один километр - значит высадить десант совершен­но в другом месте, подвергнуть его неоправданному риску, сорвать выполнение боевой задачи. Такой «рос­коши», конечно же, никто не мог себе позволить.

Не раз поднимался тогда в воздух начальник развед­отдела. Чтобы разглядеть мельчайшие детали, снижа­лись с 3000 метров до 500, а то и ниже. Душманы, ес­тественно, такой наглости не прощали, огрызались. Обстреливали вертолеты чем могли и как могли. Слава Богу, обошлось. Более того, карты с точным месторас­положением на них огневых точек «духов» вскоре лег­ли на стол руководителю операции.

Да, со своей задачей разведчики справились блес­тяще. Сужу об этом не понаслышке. Сам десантировал­ся во втором потоке вместе с тогда еще полковником И. Коробейниковым на одну из горных вершин. К тому времени первая группа, буквально свалившаяся на го­ловы душманов, сумела расчистить от них участок мет­ров на 200-250. Дальше бои велись за отдельные опор­ные пункты.

«Улов» в той операции был весьма высок: большое количество самого разнообразного стрелкового оружия, ДШК, минометов. Базы разгромлены. Параллельно про­извели очистку самого города. И здесь отличились раз­ведчики. Созданная под их руководством группа из 8-10 афганцев добивалась несоразмерно больших резуль­татов, нежели целый полк царандоя. Действовали не числом, а умением.

Вскоре после той операции Николай Иванович убыл в округ на должность заместителя начальника развед­отдела. А тем временем боевые действия вблизи грани­цы разгорались с новой силой. Разведчикам работы хватало с лихвой. Однажды они «выудили» надежную ин­формацию о точном местонахождении инженера Башира - одного из известных бандглаварей оппози­ции. С теми разведданными довелось побывать Нико­лаю Ивановичу и в Кабуле - в штабе 40-й армии, до­ложить обстановку генералу армии Зайцеву.

Операцию по ликвидации банды, правда, тогда сра­зу не стали проводить: на подготовку ведь тоже нужны и силы, и главное - время, которого явно не хватало для четкой организации боевых действий и избежания возможных потерь. О людях думали прежде всего.

А вот в другом случае банде Кази Кабира не поздо­ровилось. Действовала она напротив участка Москов­ского погранотряда. От ее бесчинств страдали местные жители - зачастую вся гуманитарная помощь из Союза оказывалась вскоре на душманских базах в горах. Вели­ка была и опасность обстрела советской территории реактивными снарядами, которых уже вдоволь хватало у «духов». В общем, было решено охладить пыл у за­щитников ислама.

Операцию возглавил генерал-майор И. Коробейни­ков. Но везде есть свои «глаза и уши». Боевые действия, как правило, проводились с афганскими подразделе­ниями, что, конечно же, не могло не сказываться и на сохранности информации. Когда стало подходить вре­мя «Ч» (или как учат людей военных, тот момент, ког­да нога атакующего солдата вступает на каску против­ника в первой линии окопов), разведчики выяснили: нет банды в кишлаке, ушла в горы. Десантировать вой­ска на пустое место, естественно, смысла не было.

Вот тут-то и проявилось мастерство разведчиков. Четверо суток они непрерывно не только вели поиск банды, но и сумели обхитрить главаря, вынудив его снова вернуться в кишлак. А через час туда уже устре­мились наши «вертушки» с десантом на борту. Среди них находился и сержант Виктор Капшук, удостоенный за мужество в тех боях звания Героя Советского Союза. Кишлак блокировали, почти всю банду уничто­жили, вновь изъяли большое количество оружия.

Не остались незамеченными и заслуги подполков­ника Шумилина. Его вклад в проведение той операции отмечен, как считает Николай Иванович, самой доро­гой наградой в жизни: он был отмечен знаком «Почет­ный сотрудник госбезопасности».

Почивать на лаврах на той войне не приходилось. Офицер сам постоянно учился у более опытных това­рищей, учил новичков в своем деле. Много перенял у начальника разведки округа - генерал-майора Халикназарова: в первую очередь, умение учитывать особен­ности национального характера местных жителей, их нравы, обычаи, традиции. Бойназар Халикназарович уроженец высокогорного Памира, профессионал вы­сокого класса, мужественный человек. Его хорошо знало все население приграничья по обе стороны границы.

По долгу службы немало внимания уделял Нико­лай Иванович обучению молодых специалистов, в том числе и афганских. Ведь у них граница с Пакистаном, в частности, практически не охранялась. Что уж тут рассуждать о каком-либо опыте с их стороны! Объяс­нять, бывало, доводилось элементарные понятия для цивилизованного человека, как, например, правила игры в бильярд...

Да, много ярких воспоминаний осталось в памяти опытного разведчика. Встречи с бандглаварями, напри­мер. Не все из них спешили ввязываться в схватку, до­говаривались и о перемирии, сотрудничестве...

Горящие «борты» с экипажами недалеко от Мазари-Шарифа. Неимоверная напряженность, легшая на плечи вертолетчиков, жуткая жара - в тени за 50 гра­дусов, приводили порой и к элементарной усталости, и к притуплению чувства восприятия окружающей дей­ствительности. Да и умело налаженная у душманов противовоздушная оборона играла свою роль. Потому вновь и вновь разведчики отправлялись на поиск информа­ции. Страшно было? Не без того. Но и в разведку, сами понимаете, берут далеко не каждого.

Огрехи в службе? Случались и они. В 1987 году мод­жахедам впервые удалось обстрелять город Пяндж на советской территории. Этот факт был воспринят как «ЧП». Приезжал В. Чебриков, председатель в ту пору КГБ СССР, лично разбирался в сложившейся обста­новке. Произошли перемены в руководстве разведкой округа - ее возглавил полковник Б. Агапов, ставший затем вице-президентом Республики Ингушетии, за­местителем секретаря Совета безопасности. Вновь ак­тивизировались боевые действия, Имамсахибская зона подверглась основательной очистке от душманов.

Напряженными выдались для разведчиков и после­дние дни, недели накануне вывода войск. «Мы не мог­ли просто так уйти, - делится размышлениями гене­рал-майор Шумилин, - чтобы потом не знать обста­новку по ту сторону границы. Поэтому работы значи­тельно прибавилось». Последняя командировка у него была в Шиберган. Вернулся в Союз Николай Иванович 13 февраля 1989 года.

- И все, - задаю я очередной вопрос, - афганская эпопея для вас завершилась?

Мы сидим в новом кабинете Шумилина, наслаж­даемся ароматом зеленого чая - такого привычного напитка для среднеазиата, рассматриваем фотографии минувших лет. Сейчас, после увольнения в запас, Ни­колай Иванович работает в службе безопасности Во­ронежского банка Сбербанка России. Навыки опытно­го чекиста тут, безусловно, пригодились.

- Нет, конечно, - Николай Иванович вновь удаля­ется воспоминаниями в недалекое прошлое. - 5 лет я еще служил в Средней Азии, обеспечивал охрану гра­ницы с Ираном и Афганистаном. А в 94-м, после создания Западной группы пограничных войск, удалось переехать в Воронеж. Загрузил две машины домашни­ми вещами, из контейнера наскребли по прибытию на одну. Утряслось, наверное, - шутит он.

Но не скарбом единым жив человек. Вместе с же­ной - Людмилой Петровной, одноклассницей своей, которая словно нитка за иголкой перебиралась за му­жем, - воспитали они двух сыновей. Старший выбрал профессию отца, также служит офицером на границе. Младший учится на 4 курсе В ГУ.

И еще - друзья. Там, на войне, без их крепкой опо­ры, ох, как непросто было бы.

- Вот Борис Иванович Грибанов, - перебирает фо­тографии Николай Иванович. - Не раз мы вместе вы­летали в Афганистан. Есть нам о чем вспомнить, пого­ворить. Здесь - Янкаускас, который и сейчас в строю. Гончаров.., Мятлев.., Хайруллин.., Назин.., Дорож­ный... А вот - первый день мира.

Пусть он будет всегда!

Александр ТЕПЛЯКОВ.
Афганистан болит в моей душе

Генерал-лейтенант Валиев Мансур Масгутович

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Генерал-лейтенант Валиев Мансур Масгутович. Родился 6 декабря 1950 года в городе Нукусе Каракал­пакской АССР.

В 1968 году окончил среднюю школу. После оконча­ния Московского высшего пограничного командного учи­лища проходил службу в Среднеазиатском пограничном округе. Был заместителем начальника заставы, а за­тем начальником заставы в Керкинском пограничном отряде.

В 1980 году окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе. Служил вновь в Среднеазиатском погра­ничном округе на должностях коменданта пограничной комендатуры, заместителя начальника штаба погранотряда.

С 1984 года - начальник полевой оперативной груп­пы. В 1987 году возглавил Московский пограничный от­ряд. С августа 1998 года - начальник Забайкальского регионального управления ФПС России. Награжден ор­деном Красного Знамени, орденом Красной Звезды, ор­деном «Знак Почета», афганским орденом «Звезды» I степени.

- Перед Ограниченным контингентом, который вел боевые действия в Афганистане, не ставилась задача одержать военную победу.

Действия наши были только ответными или упреж­дающими. Поэтому глубоко заблуждаются и те, кто ут­верждает, что мы потерпели поражение в той войне, и те, кто говорит, что в Афганистане мы одержали по­беду.

Ни для кого сейчас не секрет, что СССР не достиг тогда положительных результатов в сфере своих поли­тических интересов. Мы ушли, бросив растерзанную страну на произвол судьбы. В результате получили по­лыхающий большим костром Афганистан, а затем и кровоточащий Таджикистан.

Страница моей биографии, связанная с Афгани­станом, началась в 1980 году после окончания Воен­ной академии имени Фрунзе. Судьба забросила меня в Среднюю Азию в Термезский пограничный отряд. Че­рез участок именно этого отряда вводились наши вой­ска в Афганистан. На сопредельной стороне я оказался осенью того же года. Штатных пограничных подразде­лений для ведения боевых действий в то время не было, воевали сводными боевыми отрядами, которые обес­печивали охрану границы на территории ДРА, поря­док в приграничье. Я начинал начальником штаба од­ного из таких отрядов, затем служил в городе Мазари-Шарифе провинции Балх, где пограничники обеспе­чивали безопасность советских учреждений, прикры­вали границу и активно участвовали в операциях по обезвреживанию бандформирований в северной части Афганистана.

Через два года боевых действий я был назначен на­чальником штаба Серахского пограничного отряда.

Охранял он в основном границу с Ираном, но был и там небольшой афганский участок. Так что дыхание войны мы ощущали постоянно. Ну, а с 1987 года до конца этой военной кампании был начальником Мос­ковского пограничного отряда. Наша группировка дей­ствовала на участке двух афганских провинций - Тахор и Бадахшан. Воевали до самого конца войны и вышли 14 февраля 1989 года.

Выходили мы вполне достойно. И вообще надо от­метить, что за период боевых действий в Афганистане пограничники показали себя достаточно подготовлен­ными, преданными Родине людьми.

За период войны ни один пограничник не попал в плен, мы не знали, что такое измена Родине, у нас не было без вести пропавших.

Конечно же, сохранить жизни подчиненным на любой войне непросто. Старались мы это сделать и в Афганистане. Многое в этом вопросе удалось. И помо­гали здесь сами военнослужащие.

Дело в том, что тогда солдаты, в отличие от Чечни, не представляли собой пушечное мясо. Во-первых, шел жесткий отбор призывников для службы в погранвой­сках. Во-вторых, мы в течение трех месяцев обучали бойцов в учебном пункте, а потом, перед тем, как ве­сти в бой, каждого дополнительно готовили по основ­ной воинской специальности с учетом опыта боевых действий, который к тому времени был у многих офи­церов. Неподготовленный солдат не то что под душманские пули, на пушечный выстрел к границе не имел права подходить. Мы вели активные боевые действия на сопредельной территории с бандформированиями и делали это, не побоюсь громкого слова, профессио­нально. Будь то офицер или солдат, они четко знали задачу, способы ее выполнения, были неплохо обес­печены всем необходимым, и потому цена их жизни была очень высока. Больше того, ни один наш погиб­ший военнослужащий не остался на территории Афга­нистана. А всего за 9 с лишним лет войны на участке Московского погранотряда погибли 48 человек. Для масштабов такой войны это очень небольшие потери.

Хотя повторюсь, наше направление было «горячим», достаточно вспомнить 12-ю пограничную заставу. О ней в свое время говорил весь мир. Уже после вывода войск в ходе артобстрела ее сравняли с землей, однако зас­тава продолжала жить, отбиваться от наседавших душ­манов. И в конце концов выстояла.

Во время войны в Афганистане приходилось быть и дипломатами, и парламентерами. Активно оказывали гуманитарную помощь местному населению, ведь ни­щета вокруг была жуткая. Вели пропаганду нашего об­раза жизни. Этим занимались главным образом спец­подразделения. Одной меткой стрельбой дело не решить, поэтому было многое другое.

Скажу откровенно, в той зоне, где действовали мы, серьезных проблем во взаимоотношениях с мирным населением не было. Вслед, во всяком случае, нам не плевали. Провожали домой тепло, лицемерия не было, это точно.

Хочу отметить, что кое-какую пользу из той войны мы все же извлекли. Огромный опыт приобретен в орга­низации технического и тылового обеспечения, меди­цинского обслуживания в полевых условиях, снабже­ния личного состава питьевой водой.

Венец нашего военного опыта - в управлении вой­сками в различных видах боя и условиях обстановки.

Ну а самое радостное событие - это когда вышли из Афганистана и приступили к охране границы с нашей стороны.

Я всегда рад встрече со своими боевыми товарища­ми. Неважно, кем они были на той войне - рядовыми или генералами. Когда ко мне обращается кто-нибудь из афганцев, в силу своих возможностей стараюсь по­нять человека, помочь чем могу. Очень жаль, что неко­торых из моих бывших сослуживцев не стало уже сей­час, в сравнительно мирное время. Так случилось, на­пример, с генерал-майором Михаилом Берсеневым и полковником Владимиром Соколом, которые погибли при катастрофе вертолета Ми-8 в Таджикистане. Свет­лая им память.

Хочу пожелать всем своим боевым товарищам здо­ровья, успехов. Пусть в наше трудное время все у вас получится. И как бы ни кляли сегодняшние дни, тем не менее мы, афганцы, постараемся сделать все воз­можное, чтобы наша страна наконец-то поднялась с колен. Она достойна того, чтобы ею гордиться.

На предложение встретиться с журналистом Иван Дмитриевич откликнулся сразу: «Приезжайте. Жду.» Уютный кабинет. На столе царит порядок. Открытый, приветливый взгляд. Безупречный внешний вид. Креп­кое рукопожатие. «Да, есть что вспомнить об Афганис­тане, - задумчиво произнес Иван Дмитриевич. - Я слов­но вернулся туда на шесть веков назад...» Так завязался наш разговор, сопровождаемый различными трелями телефонных звонков в кабинете - хлопотная должность у его хозяина...