- Иван Дмитриевич, позвольте нашу беседу начать с несколько неожиданного вопроса. В журналистских кру­гах ходят легенды о вашей привязанности к гармошке и

- В каждом человеке должна быть своя изюминка. Кроме выполнения служебных обязанностей есть же еще и душевные привязанности. Согласны? Так вот я родился в селе, где гармошка царствует с незапамят­ных времен. В нашей семье с песней трудились, с пес­ней отдыхали. Очень красиво пела мама. Отцу сейчас 75 лет, он участник двух войн. И он всю жизнь любит ста­ринные русские, казачьи песни. Все это видимо, пере­давалось нам из поколения в поколение.

В моей памяти запечатлелся эпизод, когда я, еще не в силах поднять гармонь, ложился на спину, зава­ливал ее на себя и пытался растянуть меха. Можете представить себе такую картину? - Да, мысленно сог глашаюсь я, - достойный сюжет для известной телепе­редачи «Сам себе режиссер».

В общем музыка в наше сознание входила вместе с молоком матери. И я горжусь тем, что родители сумели привить любовь к ней. С песней легче шагать по просто­рам. Я пел и в ансамбле на флоте, и в институте, и сейчас готов выступить где угодно.

По поводу галстуков. Можно было бы дать простое объяснение: у меня работа, мол, такая - все время на виду. Однако истоки увлечения опять-таки кроются в моем сельском прошлом. Были такие времена, когда я еще еще мальчишкой развозил воду на поля колхозни­кам. 5-6 водовозок обычно разъезжало. Но люди боль­шей частью тянулись к моей, потому как привлекали их чистая кружка, свежая марля. Мама щепитильно относилась к соблюдению чистоты, учила и нас этому.

На флоте, где я служил, тоже знаете какие требова­ния к порядку предъявляются. Вот так незаметно и про­явился мой интерес к галстукам. Сейчас их в домашнем гардеробе более 300 штук. Друзья активно помогают рас­ширять мою коллекцию, которой, дблжен вам сказать, я могу гордиться. Это достаточно серьезное увлечение...

- Это произошло в 1981 году, когда в основном все у нас считали, что мы там сажаем деревья, возводим парки, оазисы. Увы, реальность была совсем иной.

В то время я работал секретарем обкома комсомо­ла, курировал организационные вопросы, отдел рабо­чей и сельской молодежи, областной штаб студенчес­ких отрядов. В начале мая меня пригласил первый сек­ретарь обкома ВЛКСМ Владимир Иванович Федосов. Разговор получился короткий. «Есть мнение, говорит, послать тебя в Афганистан. - Когда давать ответ? - Зав­тра. - Я готов хоть сейчас».

(Иной ответ в то время звучал редко. Так нас вос­питывали. И комсомол - тоже - авт.)

В ноябре я убыл в Москву, затем нас отправили в Чирчик под Ташкентом на учебный полигон, где в те­чение трех недель из нас выжимали все соки на заня­тиях по боевой подготовке - рыли окопы, лазили по скалам, ночевали в горах. Тогда-то мы и поняли, что ситуация в Афганистане далеко не простая. Да и наш преподаватель - полковник Плохих, прибывший отту­да, к тому времени был уже награжден орденом Лени­на. До этого нам пришлось прослушать цикл лекций в Высшей комсомольской школе об обычаях, традици­ях, религии народов Афганистана.

Задача перед нами, группой советников ЦК ВЛКСМ, стояла четко определенная - создать в ДРА молодежную организацию по типу устройства комсо­мола в нашей стране. Это сейчас я понимаю всю аб­сурдность этой идеи. А тогда я оказался в Северо-За­падной зоне Афганистана и рьяно принялся за дело.

- Многим. Наша группа была второй по счету. Мой предшественник - Гена Положенко - погиб. В течении полутора лет мы со спецкором «Комсомолки» Влади­миром Снегиревым активно занимались его поиском. Тщетно. Лишь потом узнал, что пограничники после разгрома одной из банд, обнаружили записную книж­ку Геннадия. Больше никаких сведений о нем не по­ступало...

Запомнился Герат, где мы размещались, визитом в него Бабрака Кармаля - Генерального секретаря ЦК НДПА. Вся дорога, ведущая в аэропорт, была заполне­на боевой техникой. А перед прибытием - серьезная операция по ликвидации бандитских формирований. В тот день мы впервые выезжали в аэропорт на легковой машине без сопровождения.

Первый выезд в провинцию. Улетели в горы с партийным советником для организации выборов на первую общенациональную конференцию НДПА. Ин­тересная была ситуация, когда каждый выступающий на сходе предлагал себя в качестве достойного делега­та. Выборы тогда продолжались более семи часов.

- В мои обязанности не входило участвовать в бое­вых операциях. Но молодость брала свое. И выезды в боевые порядки с переводчиком мы осуществляли не раз. Приходилось попадать в такие переделки, о кото­рых порой вспоминаешь с дрожью. Был момент, когда четыре пули впились в обшивку сидений нашего УАЗика. Случайно никого не задело... Однажды лишь директор школы, хорошо знавший нас, отвел беду, вырвав гра­натомет из рук душмана, державшего нас на прицеле.

- Нет. Памятным событием стала поездка в Советс­кий Союз с активисткой ДОМА. Звали эту хрупкую де­вушку Розия. Она возглавила в одном из кишлаков отряд защитников революции.

Наш маршрут пролегал через Кушку в Мары, отту­да самолетом в Ашхабад. Для нее было страшно удиви­тельно все - впервые увидела поезд, еле-еле уговорили сесть в самолет.

Программа пребывания была насыщенной - визи­ты, встречи, общение. В Ашхабаде нашлись даже ее род­ственники. Уезжала Розия с массой разнообразных по­дарков - вплоть до машины с зерном. Как сложилась ее судьба в дальнейшем, увы, мне неизвестно.

- Совершенно верно. Сам уклад жизни в Афгани­стане меня потряс. Я словно окунулся в 1361 год кото­рый и существовал тогда по мусульманскому календа­рю. По уровню жизни жители этой древней земли та­ковыми и были. Отсутствие медицины, элементарных бытовых условий...

С другой стороны - молодежь просто рвалась к зна­ниям. Многие гордились тем, что учились в Союзе, сво­бодно цитировали работы Ленина...

- Каков круг общения сложился там у Вас?

- Самый разнообразный - от простого декханина до представителей различных органов власти.

Афганистан позволил мне познакомиться со мно­гими замечательными людьми. Один из них - генерал Громов, с которым мы до сих пор поддерживаем дру­жеские отношения. Другой мой товарищ - Георгадзе - сейчас посол Грузии в Австрии. Всегда с теплотой вспо­минаю своего переводчика - Рахмутдина Авзалова. Те отношения, которые сложились в Афганистане, на­столько прочны, что несмотря на все перипетии на­шей жизни, они нисколько не изменились.

- Иван Дмитриевич, чем стал собственно для Вас Афганистан?

- Та командировка стала своеобразной точкой от­счета в моей жизни: до Афгана - после него.

Я полагаю, что сумел сделать в жизни немало по­лезного, доброго. Такое отношение к труду, повторюсь, у нас складывалось в семье. Нас - три брата и сестра. Младший живет в Воронеже, другой - в Рамони, сес­тра - в Новой Усмани. Батя - в Острогожком районе. Все мы получили образование. Сейчас я веду курс лек­ций в финансово-экономическом институте по историко-государственному управлению, готовлюсь защи­щать кандидатскую диссертацию.

- Забот, словом, хватает...

- Да. Афганистанский период настроил на то, что­бы жить таким образом, когда и мыслей не возникало бы у людей о ведении каких-либо боевых действий. Поверьте, война не нужна простому народу. Нынеш­ние события в Чечне, Косово - это что-то ужасающее, кошмарное по своей сути. Те, кто видел смерть и сле­зы, голод и разруху, иначе воспринимают это страш­ное слово «война». В нашей жизни с избытком хватает проблем, чтобы заниматься ими. В первую очередь - честно и добросовестно выполнять порученное дело.

У меня есть сын, есть дочь. Может быть нет чего-то другого, что называют сейчас роскошью. Но я за семь лет построил свой дом. С помощью братьев, отца, род­ственников. Я горжусь этим. Самая богатая роскошь для мня - это то, что жив отец, есть брат, сестра, много друзей.

Возможно кто-либо и обижается на меня за излиш­нюю резкость в отношениях, но дело - прежде всего. Я человек - прямой по натуре, за что не раз и сам полу­чал по шапке.

- Конечно. В первую очередь по вопросам организа­ции поиска Геннадия Положенко. Герат, как извест­но, находится недалеко от стыка трех границ. Поэтому с погранвойсками, которые начали выставлять свои подразделения в этом треугольнике, у нас установил­ся довольно-таки тесный контакт.

Сам я служил на флоте, но с неменьшим уважени­ем отношусь к тем, кто носит зеленую фуражку. Это настолько самоотверженные, настолько патриотичные в своих делах, действиях, мыслях люди, которым можно доверять буквально все. Вот конкретный пример по Афганистану: пограничники сказали, что возьмут бан­ду через 2 дня, и брали.

Я очень рад, что судьба вновь свела меня с погра­ничниками в родном Воронеже. Зеленые фуражки, на мой взгляд, внесли в него такой колорит, который по­зволяет гордиться этими людьми.

- И как?

Срочную службу Евгений Юрченко начинал в по­граничных войсках, и об этом нисколько не жалеет. Наоборот, подчеркивает, что шел служить с радостью и очень большим желанием. И надежды оправдались. В учебке получил воинскую специальность «стрелок-ра­дист», а это значит, что в обязанности солдата-перво­годка входили работа на РЛС, поддержание радиосвя­зи с различными пограничными «точками», и, конеч­но же, несение службы в пограничных нарядах. Служ­бу начинал в Краснознаменном Прибалтийском по­граничном округе на заставе «Куржская Коса». Кстати, через нее прошло очень много пограничников, посколь­ку здесь очень интересный, своеобразный участок гра­ницы: вдоль берега от Калининграда до Латвии на мно­гие десятки километров тянется песчаная коса. Приро­да там удивительно красивая. Она и скрашивала все тяготы, выпадавшие на долю пограннаряда, когда од­ним и тем же маршрутом и в зной, и стужу, и днем, и ночью бойцы отмахивали пешком не один десяток ки­лометров...

В погранвойсках прослужил полгода. За это время овладел целым рядом различных воинских специаль­ностей: начиная от вождения машины и кончая по­варским искусством. Эта отличительная черта погран­войск Юрченко очень импонировала. И приобретенные на заставе, в отряде умения и навыки очень при­годились ему в Афгане, и позже - на гражданке. К тому же, ротация кадров, практиковавшаяся тогда в окру­ге, позволила побывать во всех прибалтийских респуб­ликах, понаблюдать за работой различных силовых ве­домств.

В Афганистан Юрченко попал по собственному желанию. После серьезного отбора был направлен в спецподразделение госбезопасности «Каскад». Правда, вначале прошел обучение в Душанбе. Из КСАПО и попал на «ту сторону границы». За два года, так уж сложилась судьба, выполняя различные задания, по­бывал в 18 провинциях Афганистана - от северных до южных. Группа, где он проходил службу, являлась не­большим мобильным боевым подразделением, и ее по­стоянно перебрасывали с места на место. В Союз за два года Евгений попал всего четыре раза, и то после ра­нения, контузии. Во время вывода Ограниченного кон­тингента задача группы заключалась в том, чтобы наши части свободно и беспрепятственно оставили свои по­зиции и пересекли границу, не потеряв ни одного че­ловека. Ввод и вывод войск - очень сложное мероприя­тие, и «неприятности» обычно происходят именно при пересечении границы: диверсии, внезапные нападения противника и т.д.

- Что вас больше всего поразило за время службы в Афганистане? - расспрашиваю собеседника.

- Нам приходилось - отвечает Юрченко, - взаимо­действовать и с пограничниками, и с армейцами. И меня приятно удивила смекалка офицеров, не­ординарность принимаемых ими решений при выпол­нении поставленной боевой задачи. Вот один пример. В свое время западная пресса подняла шумиху, будто бы русские применили химическое оружие в поселке Газ­ни, недалеко от Кабула. Проверить информацию пору­чили нам. И когда мы стали опрашивать местных жителей, вырисовалась следующая картина. Танковая бри­гада преследовала и окружила банду душманов в доли­не, усеянной кяризами. Бандиты ушли в кяризы, и вы­тащить их из этих катакомб было практически невоз­можно. И командир подразделения отдал приказ одеть на выхлопные трубы огромные шланги, применяемые при передвижении танков под водой, опустить их в кяризы и как следует «газануть». Надышавшись вдо­воль ядовитых выхлопных газов, духи полезли на по­верхность, где их и разоружили. Это, конечно, не было и не могло быть химическим оружием, но тем не ме­нее операция вот таким образом без потерь с нашей стороны была успешно завершена. Находчивый коман­дир представлен к правительственной награде.

...Из пограничных воспоминаний. Это огромное ко­личество войск на границе. Все военные руководители различного ранга, появлявшиеся у нас, в Афганиста­не, а мне довелось встретиться практически со всеми, в один голос отмечали поразительную боеспособность пограничников. Что было вполне объяснимо, погра­ничные войска находились в повышенной боевой го­товности в течение десятилетий, и у офицеров воен­ное чутье не притупилось. По нашей информации духи всерьез побаивались «зеленофуражечников» и посто­янно интересовались, где дислоцируются их части.

Из всех наград особенно памятна для Юрченко аф­ганская медаль «За мужество и отвагу». Получил он ее за операцию в Хосте, который находился на границе Афганистана с Пакистаном. В этом районе сходились основные караванные тропы, по которым беспрепят­ственно перевозилось оружие, наркотики. Прикрывал его отстроенный при помощи французских, английс­ких и пакистанских специалистов «неприступный» укрепрайон, состоящий из многочисленных дзотов, до­тов, ходов сообщений, других укреплений. Находился он высоко в горах над ущельем. Обороняла его внушительная группировка моджахедов. Взять в «лоб» его было возможно только путем больших потерь. Командова­ние 40-ой армии приняло решение провести операцию по уничтожению укрепрайона. Перед этим в скалах на­против была установлена очень мощная оптика с лазе­рами, и достаточно долго за «крепостью» велось на­блюдение. Евгения с товарищем высадили с вертолета в этот район для ведения наблюдения за передвижени­ем афганских группировок и оперативной связи. Так получилось, что десантировались они на скалы доволь­но далеко от намеченной точки и долго добирались до нее. Наконец вышли на заданную позицию, замаски­ровались.

...Рано утром над укрепрайоном появились само­леты военно-транспортной авиации. Небо расцвело ку­полами парашютов. Десант! У Юрченко мелькнула и исчезла мысль: «Какое безумие, ведь всех уничтожат!» Сердце кровью обливалось, когда на их глазах, в упор в воздухе, не скрывая удовольствия, «духи» расстрели­вали товарищей. Но каково было их удивление, когда они уже на земле обнаружили, что это просто муляжи, одетые в форму. Но дело сделано. Наши засекли коор­динаты всех огневых точек. Последовала мощная арт­подготовка и практически все они были подавлены. Ошеломленные душманы вяло сопротивлялись атаку­ющим. Вся картина штурма произвела на Юрченко и его товарища колоссальное впечатление. Но и они по­страдали. Позиция оказалась под перекрестным огнем с обеих сторон. От скалы, где находились спецназов­цы, остались рожки да ножки. Позже их нашли зава­ленными камнями. Радиостанция была разбита. Евге­ний был ранен осколком в левую ногу, а его друг Сер­гей Федотов, кстати, родом из Подмосковья, остался целехонек. Но судьба обошлась с ним жестоко, через полгода он погиб под Кабулом, освобождая взятых в заложники мирных афганцев.

После окончания службы дали о себе знать наспех залеченные ранения. Юрченко долго - целый год - про­валялся в пограничном госпитале в Ашхабаде. Полу­чил инвалидность.

Дальше много и кропотливо работал над своим об­разованием. Вернувшись в Воронеж, он продолжил учебу на радиотехническом факультете и окончил его с красным дипломом. Тут же поступил на другой - эко­номический факультет университета. Своим направле­нием выбрал рынок ценных бумаг, работал на Воро­нежской межрегиональной бирже, в различных банках. В 1994 году окончил названный факультет ВГУ, после этого - учеба в аспирантуре. И вот в течение последних двух с половиной лет руководит Воронежским филиа­лом банка «Менатеп» (г. Санкт-Петербург).

- Если бы было возможно повернуть время вспять, вы опять повторили свой выбор или... - задаю банальный воп­рос. Юрченко на минуту задумывается и, взвешивая каж­дое слово, искренне отвечает:

- Полагаю, моя жизнь сложилась бы совсем по-дру­гому, менее красочно и интересно, если бы я не про­шел ту афганскую войну. С одной стороны, это дало мне колоссальный опыт, сформировало меня как лич­ность, мое мировоззрение, поскольку война как лак­мусовая бумажка проявляет человека. Если где-то в глу­бине души скрыта червоточина: страх ли, жадность, другие негативные качества, - война все это высвечи­вает. И сразу становится ясно: кто есть кто. Тот патрио­тизм, духовный подъем, с которым мы шли на войну, понимая, что идем защищать Родину, был истинным. И мы боролись за спасение каждой жизни: будь то со­ветский солдат или мирный дехканин.

Я считаю афганский период очень светлой страни­цей истории, в данном случае, погранвойск. К сожале­нию, тот патриотический настрой, мужество и отвага, с которым служили в Афгане, проявляли в боевых действиях, - исчезли из войск, и сейчас, как мне кажет­ся, невозможно сплотить людей для выполнения боль­шой боевой задачи, как это было в РА. Слишком мно­го на долю военных выпало всякого рода унижений: задержка выплаты денежного содержания, неопреде­ленность в решении жилищной проблемы и т.п.

Тогда же парни, с которыми я проходил подготов­ку в Душанбе, по каким-то причинам не попавшие служить в Афганистан, провожая нас на аэродроме, не скрывая чувств, плакали, потому что не могли вме­сте с товарищами и друзьями отправиться для выпол­нения боевой задачи, которая Родине на тот момент была нужна и важна.

- Вы считаете, что нынешнее подрастающее поколе­ние не способно на такой высокий подъем духа?.. - не унимаюсь я.

У Евгения Юрченко двое сыновей: младшему – три года, старшему - восемь лет. Каждый год 28 мая - в День пограничника - вместе с ними он идет в город на встречу с друзьями. Его сыновья с гордостью надевают зеленые фуражки в этот праздник. Они очень много знают о службе и гордятся, что их отец служил в по­граничных войсках. Придет время, и они с честью вы­полнят свой долг перед Родиной.

О том, что директор Воронежского хореографиче­ского училища Владимир Панкратов находился в свое время на территории Республики Афганистан, слы­шала не от одного человека, и когда позвонила ему и попросила назначить встречу для того, чтобы погово­рить об афганском периоде в его жизни, то услышала в ответ приблизительно следующее: мол, он не со­всем тот человек, который может быть интересен во­енной газете, ведь в боевых действиях на территории Афганистана участия не принимал и ничего особен­ного не совершал, так что писать тут, получается, и не о чем. Но что-то подсказывало - все это не совсем так. И действительно, наша состоявшаяся встреча и последующее общение с Владимиром Васильевичем это подтвердили целиком и полностью. Ведь события, о которых поведал мой собеседник, заурядными вряд ли назовешь. Впрочем, судите сами.

В то время, а было это в начале 80-х, Владимир Панкратов был первым секретарем Центрального рай­кома ВЛКСМ Воронежа, лектором горкома партии и председателем ревизионной комиссии областной ком­сомольской организации. Как-то пригласили его в об­ком комсомола и сказали, что, посовещавшись, ре­шили направить его в качестве советника для работы в Республику Афганистан. Безусловно, как и полага­ется, предложили подумать, но недвусмысленно на­мекнули, что высокопоставленные руководящие лица кандидатуру Панкратова одобрили. Так что особо вы­бирать не пришлось, все четко по формуле: «Партия сказала - надо, комсомол ответил - есть!». А на душе было неспокойно, ведь дома оставалась жена с двумя малышами на руках, дочке тогда не было еще и трех лет, а сыну - года.

Сразу же направили в Москву, где и началось изу­чение программы подготовки специалистов для от­правки на территорию Афганистана. Месяц обучали в столице, затем столько же в учебном центре в Чирчике под Ташкентом, где климатические условия, лан­дшафт были очень схожи с афганскими. Именно здесь довелось Владимиру Панкратову и его коллегам осво­ить вождение многих видов техники, в том числе и боевой, научиться стрелять из различных типов ору­жия, начиная от пистолета и заканчивая гранатоме­том. Кроме того, шло ознакомление с языком, куль­турой, религией, обычаями страны, в которую пред­стояло отправиться. В общем, перефразируя великого Пушкина, скажем: их всех учили 'понемногу, чему-нибудь, но не как-нибудь. Обучение было поставлено на должный уровень. Советники такой великой дер­жавы, как СССР, должны были отвечать самым вы­соким требованиям. Но вы вправе спросить, а зачем людям сугубо гражданским военный уклон в обуче­нии, не спецназ же готовили? Такова была объектив­ная реальность. Афганистан находился в состоянии войны, и для всех, кто прибывал в эту республику, имело смысл получить определенные навыки в воен­ном деле, которые могли пригодиться для самозащи­ты, но не более. Ведь все гражданские советники еще до отправки в Афганистан строго-настрого должны были уяснить один важный момент - никогда ни при каких условиях не приближаться к зоне военных дей­ствий и не принимать участия в вооруженных столк­новениях. Но, как вы сами понимаете, в воюющей стране не у всех и не всегда это получалось. Основной же задачей гражданских специалистов было помочь афганцам в создании нового строя в стране.

Вернулся домой, в Воронеж. Время шло. Панкра­това больше никуда не вызывали, но ближе к осени 1983 года все-таки поступил приказ прибыть в Моск­ву. В Афганистан прилетели 15 ноября. Владимир Пан­кратов был назначен советником отдела студенчес­кой и учащейся молодежи ЦК Демократической организации молодежи Афганистана (сокращенно - ДОМА) в Кабуле. Эти данные, как и многое другое, зафиксированы в дневнике Владимира Васильевича, который он завел и регулярно делал в нем пометки, оценивая, отсчитывая дни до «дембеля». Как заметил Панкратов, в работе начинать не пришлось с нуля, многое уже было сделано предшественниками, но тем не менее - проблем хватало. Взять хотя бы эту - детс­кая беспризорность. Сей социальный факт власти Аф­ганистана упорно не хотели признавать, мотивируя это тем, что на Востоке, где развита семейственность и клановость, ребенок не может быть брошен, даже если его родители погибли, всегда найдутся родствен­ники, которые позаботятся о нем.

Но на деле все получалось не совсем так, и реаль­но существовавшие беспризорники зачастую стано­вились страшным оружием в руках душманов в борь­бе с «шурави». Подобное случалось не раз, когда рус­ский характер шел вразрез с афганской хитростью, но виноваты были в этом не дети, а все те же взрос­лые, стоявшие за ними. Афганский ребенок приходил к русским солдатам и просил хлеба, его, естествен­но, кормили, а после ухода раздавался взрыв. Оказы­валось, что этому малышу заплатили за то, чтобы он незаметно установил мину, и чаще всего это удава­лось, ведь кому придет в голову подозревать голодно­го ребенка?

Так что вначале руководство Афганистана нужно было убедить в том, что детская беспризорность су­ществует. Сам Панкратов для этого специально про­вел рейд по марастунам (заведения типа приютов) Кабула, которые находились под патронажем Крас­ного Креста. Картина ужасала: в нищете и убогости маленькие сироты были рядом с умирающими стари­ками. Долго пришлось доказывать афганской стороне необходимость проведения рейда по ночному Кабулу, и он состоялся. Уже на следующий день с улиц города было собрано несколько тысяч детей. О, горя­чий Восток, естественно, что никто и не подумал, а что же с ними делать дальше. Причем среди этих де­тей оказались и такие, у которых были семьи, и даже весьма благополучные. Присутствие же этих ребят на улицах ночного Кабула - результат традиционного тру­дового воспитания в восточных семьях, где ребенок только становился на ноги, ему давали мешок и по­сылали зарабатывать на жизнь самостоятельно.

То, что беспризорные существуют, было призна­но, правда, решено их было называть не иначе как детьми, родители которых погибли за революцию. Те­перь же нужно было решать их дальнейшую судьбу. И, как ни странно, косвенно помог в этом вопросе Дзер­жинский. Панкратов, историк по образованию, заме­тил, что зачастую именно знание истории СССР и Афганистана было хорошим подспорьем в работе. Пришлось пойти на хитрость. Пример того, как бо­ролся с беспризорностью в молодой российской рес­публике Железный Феликс, который был для неко­торых афганских лидеров непререкаемым авторитетом, на который хотели походить во всем, сыграл свою роль - к вопросу о беспризорных детях подошли с дол­жным вниманием. Немаловажную роль в этом сыграл руководитель спецслужб Афганистана - доктор Наджиб (будущий президент страны). Было принято ре­шение создать в Афганистане систему детских домов «Ватан», что в переводе с афганского означает «Ро­дина». На пост Президента Главного Управления уч­реждений «Ватан» при совете Министров ДРА была назначена госпожа Махбуба Кармаль - сей факт слу­жил надежным гарантом успеха данного проекта.

Впоследствии Владимир Васильевич не раз совмест­но с госпожой Кармаль и отдельно выезжали в про­винции на открытие новых учреждений «Ватан». Так появились детские дома для детей, родители которых погибли за революцию в Кабуле, Джелалабаде, Кан­дагаре, Лашкаргахе, Герате, Мазари-Шарифе, Кундузе. Кроме того, были проведены мероприятия, пред­варявшие открытие учреждений «Ватан» в ряде дру­гих провинций. «Впоследствии, - вспоминает Влади­мир Панкратов, - когда я уже был дома, и с момента моего возвращения из ДРА прошло около двух лет, из Афганистана приезжали ребята и рассказывали, что учреждения «Ватан» функционируют как и прежде. Ра­довало, что сделали нужное дело».

Вторым, не менее важным направлением в работе советника Панкратова стало создание в афганских учебных заведениях так называемых СТО - студенчес­ких трудовых отрядов. Естественно, что советским спе­циалистам в помощь был богатейший опыт стройот­рядовского движения в Союзе. И проще всего было бы перенести готовую модель в новые условия. Но все понимали, что слепое копирование плодов не прине­сет, нужно было делать все ту же поправку на Восток. И прежде всего это касалось принципа безвозмездно­го, т.е. неоплачиваемого труда. В афганских условиях это попросту было неприемлемо. Ведь опять же в деле создания СТО во главу угла встал все тот же вопрос «конкуренции» с душманами.

Дело в том, что некоторые студенты, которые не имели семей и должного достатка, становились лег­кой добычей для вооруженной оппозиции. И достига­лось это элементарно. Если во время учебных семест­ров таких студентов кормили, то на период каникул они были предоставлены сами себе, и душманы охот­но предоставляли ребятам «сытые стажировки» на тер­ритории Пакистана, откуда к началу учебы студенты возвращались уже неплохо обученными боевиками, готовыми к террористической деятельности. Так вот СТО, в которых было принято решение платить за труд, и должны были стать мирной альтернативой па­кистанским каникулярным вояжам. И вскоре афганс­кие студенческие трудовые отряды стали насчитывать более тысячи бойцов. Это тоже была победа.

Немало еще проблем приходилось решать Влади­миру Панкратову и его коллегам-советникам во вре­мя работы в Афганистане. Это и вопросы обучения афганцев в Советском Союзе, и борьба с неграмот­ностью на местах, как следствие - проведение раз­личных мероприятий, направленных на укрепление учебных учреждений в целом, и многое другое. Сло­вом, работали с максимальной отдачей, используя свой опыт и знания, помогая строить новую мирную жизнь в воюющей стране. И, надо сказать, что не всех это устраивало. Те же душманы не были в восторге от проектов, которые воплощали в жизнь советские со­ветники. Ведь они лишали вооруженных оппозицио­неров главного - возможности использовать в своей борьбе молодежь и детей. И такое не прощали, за со­ветниками велась охота. До сих пор Владимир Василь­евич не знает, было ли случайным попадание в его рабочий кабинет мины, которая разнесла буквально все. А самого Панкратова спас чистый случай, он за­держался на какие-то минуты, хотя обычно в это вре­мя он работал в своем кабинете. И уж не настолько нереальными кажутся рассказы знакомых Владимира Васильевича, которые говорили о том, что они виде­ли душманские листовки с фотографией Панкрато­ва, в которых за его голову было обещано вознаграж­дение в размере 300 тысяч американских долларов. Словом, на войне как на войне.

На мой же вопрос, а было ли страшно тогда, Вла­димир Васильевич ответил без какого-либо лукавства:

- Поначалу, конечно, было не по себе, постоянно носили с собой оружие, но, безусловно, понимали, если что-то случится, то вряд ли это поможет. Да и вообще, человек устроен так, что ко всему привыка­ет, привыкли и мы. Где-то рядом стреляют, а ты си­дишь и обсуждаешь какие-то очередные, назревшие вопросы... Осталась грусть о тех ушедших временах. Жаль, что не все задуманное удалось сделать. Жалко погибших товарищей. В Афганистане был похищен советник Геннадий Кулаженко, отравлен Николай Серов, а Григорий Семченко вернулся домой без ног, оторвало миной. И потом его коллегам, друзьям в Союзе долго пришлось доказывать бюрократам раз­личных уровней, что это была не обычная производ­ственная травма, для того, чтобы выхлопотать для парня более-менее приличную пенсию. А вообще, именно в Афганистане понял, что такое чувство лок­тя, возможно, временами и возникало какое-то не­понимание, но поддержка, локоть чувствовались все­гда. Мы были в одной команде.

В Союз советник Владимир Панкратов вернулся в декабре 1984 года. Прошло время. И сегодня об аф­ганском периоде его жизни напоминают фотографии и многочисленные слайды в семейном архиве, днев­ник, который не перечитывал уже лет пять и афган­ские награды: орден Дружбы народов, орден Славы, медали «10 лет апрельской революции» и «От благо­дарного афганского народа». Родина же отметила Вла­димира Васильевича грамотой и знаком «Воинская доблесть» ЦК ВЛКСМ, как было указано: «за муже­ство, героизм и личную инициативу»...

Ну что, может быть интересен Владимир Панкра­тов военной газете? Ведь действительно, в боевых дей­ствиях на территории Афганистана он участия не при­нимал, а просто, как и множество его коллег, с чес­тью выполнял свой интернациональный долг.