Кодекс Фэнтэзи-роман Но мой удел могу ль не звать ужасным?

— Как видишь, я держу слово! — продолжала огромная пепельная птица, вглядываясь в него со своего сука горящими жёлтыми глазами. — У меня больше нет гордыни, моё волшебное зеркало разбито, оно не видит меня, но, думаю, именно теперь осталось бы мной довольно... Кажется, ты не в настроении? Могла бы я спросить, что случилось?

— Да, — неожиданно для себя ответил он. — Дай мне совет, если у тебя есть немного времени...

— Задействуем МВВ, не беспокойся! Какой совет?

— Во мне слишком мало любви... к одной девушке. А ей не хватает доброты, чтоб простить мне это. Я думаю, если бы простила, то со временем у меня бы всё нашлось. Не знаешь ли, как тут быть?

— Никак! — мгновенно выдала Ронуэн и порхнула в темноте дубового дупла на пол, на слой душистой травы. Утонув в нём до пояса, она сделалась похожа на какого-то чудовищного птенца, ждущего кормёжки. — Ты зависишь от неё, и сам ничего сделать не можешь. Если же и она ничего с собой поделать не сможет, забудь её и не жалей о ней никогда! Тем более, главное для твоего счастья — вовсе не её доброта и даже не слепая любовь...

— Не любовь? — удивился Аксель. И не мог не восхититься сосредоточенностью её горящего взгляда. За чем бы ни явилась она сегодня — дело было наверняка важнейшим; в отличие от Томаса, Ронуэн ещё никогда не вызывала его сама! Но, давая совет, погружалась в него всецело, как будто речь шла о жизни и смерти народа эльфов. (Зато Шворк глухо стукнул хвостом по полу, слушая беседу из-под кровати. Он был задет, что поделились сперва не с ним).

— С твоим характером — нет! — твёрдо ответила сова. — Она должна разделять твоё отношение к жизни. Ничто в тебе не должно казаться ей смешным, ненужным, напрасным! Пусть даже переоценивает — лишь бы не недооценила... Это в ней есть?

— Д... да, — кивнул Аксель. — Только она не всегда это показывает!

— Двух огромных удач подряд не бывает, Акси! Вот если б я была человеком, пожалуй, ты получил бы, что хотел... — игриво добавила она. — Будет неплохо, если означенная дама увидит тебя в опасности.

— Спасибо. Ты нигде поблизости бродячего льва не видела?

— Взгляни на сцену, — изрекла сова, и вновь порхнула на сук — вся в свежей соломе. — На подмостки жизни, мой мальчик! Старая Ронуэн в терновом венце выходит к тебе навстречу, и хор трагедии затянул последнюю песнь! Где твой пудель?

— Здесь! — рявкнул Шворк, появляясь из-под кровати. Хорошо, что под нею было чисто, иначе он вслед за Ронуэн испортил бы всякий трагический эффект своей пыльной шерстью.

— Я предлагаю закончить разговор на лоне природы, — деловито сказала Ронуэн. — Природы селения Махриханиш, графство Аргайл, Шотландия...

— Махриханиш? С моей семьёй всё в порядке? — резко подался вперёд Шворк.

— Если б это было не так, возможно, я с этого начала бы, — ехидно ответила сова. (За что её тут же извинили). — Мне просто хочется, чтоб Акси подышал морским воздухом и слегка развеялся. А у тебя будет возможность побыть с семьёй, — неспешно продолжала она. — Я даже взяла на себя бесцеремонность предупредить их о твоём скором появлении, и мы, вероятно, застанем всех на пляже...

Аксель и Шворк поблагодарили. Но, конечно, не поверили ни одному слову насчёт причин экспедиции.

— А нас не хватятся? Надо бы сказать Дженни, — пробормотал Аксель, хотя ему вовсе не хотелось её тревожить.

— Мы отлучимся всего на пару часов! Но Дженни скажите.

— Может, Акси захочет искупаться и пробыть там подольше? — с надеждой спросил пёс. — Тогда лучше и Дженни прихватить...

— Не нужно ни того, ни другого, — отрезала сова. — Предупредите её — и в путь!

Это окончательно прояснило её намерения. Юноша взглядом попросил Шворка взять дело на себя, но через пару минут в номере появилась сама Дженни. На щеке у неё был след от подушки, глаза подозрительно припухли. Аксель виновато отвёл свои...

— Привет, Ронуэн... Что случилось? — хрипло сказала Дженни.

— Здравствуй, моё солнышко! Ничего. Просто я давно обещала навестить Акси... А Шворк стосковался по семье. Отпустишь со мною молодёжь?

Дженни мрачно поглядела на «молодёжь» и сказала: хоть на край света! Попрощалась коротким кивком и ушла к себе. Аксель немедленно пожалел, что согласился лететь в Шотландию. Теперь Дженни не поверит, будто он огорчён случившимся. Она лежит там и плачет, а его повезли купаться!

— Ничего, получишь новые впечатления, — услышал он мягкий голос Ронуэн. — Лучшее лекарство, поверь мне...

— Да. Конечно... А где ты? — вгляделся в Говорящее Облако Аксель. Кажется, морской берег, но какой?

— Я? На Слив Лиг, в Ирландии. Сколько вам нужно времени на дорогу?

— Четверть часа! — отрубил Шворк.

— Чудесно, мальчики! Может, я слегка задержусь по чисто профилактическим причинам, но не больше, чем на пару минут. До встречи!

И Говорящее Облако исчезло. Аксель и пёс переглянулись. «Профилактические причины» на языке Ронуэн означали уход от возможной слежки.

— Что же такое делается? — пробормотал пудель. — Ну ладно, Акси, глотайся! Надо спешить...

Через миг номер опустел — только ветер развевал оконную штору. Шворк гнал во весь опор, словно с его семьёй и впрямь случилось несчастье. Чуть ли на космическую скорость не перешёл!

— Ты не волнуйся, — сказал Аксель из кресла, даже не пытаясь ничего разглядеть через прозрачный бок пуделя. — Видимо, есть причины...

— А у меня, видимо, семья! — буркнул пёс. — И если кто её будоражит понапрасну, я хвост выщиплю, и всё тут!

— Причины есть! — твёрдо сказал Аксель.

— Вот именно! — взвился пёс, даже притормозив на миг. — Эта дама без причин ничего не делает. Ну, так и говорила бы сразу толком, чем играть на нервах!

— У неё и на это причины есть.

— И ты хочешь, чтоб я не нервничал?!

Аксель замолчал. Да они уж и подлетали... Глянув вниз, он увидел синюю гладь воды, вдоль берега — на мили и мили золотистую ленту пляжа, а сразу за ней — нежную, серебрящуюся зелень холмов, полого уходящих в глубь полуострова Кинтайр. Табачные заплаты полей и белые крапинки домов на фоне зелёной безмятежности казались чем-то лишним, ненужным: такой природе лучше никогда не знать человека. Впрочем, то же чувство возникало у Акселя и в Ирландии, и в стольких других местах...

— Вижу моих! — с облегчением в голосе бросил Шворк. — Снижаюсь...

Действительно, на фоне золотой ленты, у воды суетились чёрные точки. Пёс круто пошёл вниз и миг спустя приземлился на все четыре — не расплескал бы кофе в чашке хозяина, если б тот кофейничал.

— Папа, папа!!! — ворвался в «салон желудка» весёлый, разноголосый крик.

— Здравствуй, бездельник! — пропела Кэти МакГрори. — Я гляжу, тебя уже старые совы к нам вытаскивают?

— Похоже на то... — сдержанно сказал Шворк. Выплюнул Акселя на пляж и облобызался с детишками и супругой. Юные Брюс, Колин и Рори выглядели, как прежде: длинная, чуть волнистая смоляная шерсть, морда пуделя, висячие уши, огромные карие глаза. Унаследованные от отца перепонки меж лап и плоский бобровый хвост. Итак, дети выглядели совсем как прежде, с одной лишь разницей: все трое были уже почти взрослыми псами, и каждый из них мог тягаться ростом с молодым львом.

— Плохо растут! — для порядка вздохнула Кэти, поймав взгляд Акселя. — То есть, для моей-то породы замечательно, но ты же, голубчик, во много раз больше любого из собственных детей...

— Ну, я своим ростом обязан не породе, а мошеннику Фибаху, — утешил Шворк, внимательно озирая небосвод. — Для нашего брата главное не метры в холке, а ловкость! А тут у них, мне кажется, всё в порядке. (Действительно, судя по резвости, с которой юноши прыгали друг на дружку, они в этом плане ничем не уступали отцу). Можно даже вести себя и солидней перед гостем...

— Ерунда! Герр Реннер — свой пёс... простите, свой человек. И они так «часто» видят тебя, что я б на их месте ещё и не так скакала. А ты хоть заметил их браслеты? Они уже давно — полноправные члены своры!

На передней лапе у всех троих и впрямь к материнской гордости горели живые болотные огни — браслеты Заслуженных Спасателей Утопающих. (Сами Шворк и Кэти носили те же знаки отличия на лбу, на манер венков). Пудель недоумённо покосился на супругу, так как любовался на эти браслеты уже полгода, но вскоре сообразил, что говорит она в действительности для Акселя.

— Шес, надо сказать, поработал, — доверительно сообщила юноше Кэти. — Он оправдал наши ожидания, и я не боюсь испортить его хвалой... Шес! Где ты там?

Тут только Аксель заметил чуть поодаль скромно и умилённо взирающее на семейную сцену существо — лупоглазое, полупрозрачное, светло-лимонного оттенка. Лунный дух, видя, что замечен, униженно поклонился всем, а в первую очередь — хозяйке.

— Ладно, ладно, не скромничай! — весело сказала она. — И ты вытаскивал из болота моих щенят, и они тебя. Но, если б не ты, они надели бы свои браслетики позже: я ведь так занята со сворой, а мужа нет... Колин, прекрати!

Один из питомцев Шеса решил отпустить привычную шутку: набрал в пасть морской воды и окатил своего наставника как из душа. Тот от неожиданности потерял равновесие и сел в едва заметный прибой, чем вызвал весёлый смех Брюса и Рори. Впрочем, Шес не только не обиделся на проказу, но даже начал издавать носом хихикающие звуки. Смех получился хрюкающий, почти скрежещущий, учитывая малую приспособленность носовых связок к подобным функциям. Аксель ещё никогда не видел смеющегося духа — если не считать духа-оборотня, — а потому невольно хихикнул сам.

— Извини! — тут же сказал он. — Стало быть, ты доволен?

— Счастлив служить по мере сил! — заверил Шес, прижимая лапу к груди. — Таланты моих воспитанников не перестают меня изумлять, хотя чего только я прежде не навидался! И я нередко спрашиваю себя: они ли у меня учатся, или я у них? Тем более, что уже немногому могу научить...

— Ну-ну, старина, не прибедняйся! — благодушно ответил Шворк. — Мы ещё с тобой повоюем!

— Это где же? — довольно резко уточнила его супруга. — Луны тебе недостаточно?

— А? Да я так... образно выразился, Кэти! Я хотел сказать, может, мы с ним пару раз сыграем в домашний какой-нибудь пасьянс на лоне природы...

— На лоне природы? Азартные игры в моём доме? У меня дети растут, заметил ты или нет! И пусть лучше их отец...

— А вот и Ронуэн! — вмешался Аксель, пытаясь выручить друга.

И в самом деле, сова уже подлетала к пляжу со стороны Атлантики. Когда она приземлилась, взмахнув огромными крыльями, Кэти и щенки поклонились ей куда ниже, чем гордый Шворк. Аксель же просто улыбнулся.

— Приветствую всех ещё раз на лоне природы! — несколько неудачно начала Ронуэн, не зная предыдущего разговора. — Маленькая семейная прогулка... Люблю Махриханиш Бэй! И, между прочим, нередко здесь бываю...

— И что же тебя здесь привлекает? — спросил Шворк.

— О, ты только взгляни на дюны! — Ронуэн указала клювом на серебристую зелень холмов невдалеке. — Тут же лучшие в мире площадки для игры в гольф по мнению всех знатоков. Вон, видите флажки? А какой тут сёрфинг!

— Ты, значит, играешь в гольф и занята сёрфингом? Отдал бы мою пушечку, чтоб взглянуть!

— Ну, не то чтобы уж сама, но я болею... А какие орхидеи цветут в этих дюнах каждым летом! И ещё здесь вкусные выдры — не правда ли, дорогая Кэти?

— Честно говоря, они так пугливы, что я ещё почти ни одной не видела... Но где нам до тебя в искусстве охоты! — спохватилась та, исправляя свой бестактный ответ.

— Я покажу тебе, где они плодятся! — сказала Ронуэн. — Знакомство с подобными местами — неисчерпаемый источник впечатлений. Давайте же прогуляемся немного вдоль побережья! Шворку не терпится побыть с вами, а мы с Акси — по пятам, следом...

— Спасибо, хоть ты вытащила его к семье, — отозвалась Кэти. — Сам бы когда ещё пожаловал!

И всё семейство чинно двинулось по бескрайнему пляжу вдоль воды. Следом тащился Шес, а Аксель и сова замыкали небольшую, но внушительную процессию.

— Прости, дорогой, за ахинею, которую я сейчас несла, — деловито начала Ронуэн, тут же изолировав их обоих в смысле звука. — Но ведь здесь и в самом деле неплохо, правда?

— Мм... Шворк немного понервничал.

— Сожалею.

— А так ничего... красиво.

— Да, наверно. Семейная прогулка — лучшее средство поговорить, не привлекая внимания. Или хоть как-то мотивировать нашу встречу!

— А зачем её нужно мотивировать? Разве нельзя обойтись Говорящим Облаком?

— Теоретически оно не даёт полных гарантий от подслушивания. Для меня этого довольно! Кстати, для Штроя тоже.

— Понимаю. Пригласи ты нас в Абаллак, он тут же узнал бы. Что он делает? Как себя ведёт?

— Никак. Что мне и не нравится! — хмуро ответила сова. — Его молчание по поводу разбитого Лимба, в конце концов, можно объяснить: Лимб принадлежал не ему. Но прежде он наверняка осыпал бы угрозами Асфодель за уничтоженную Большую Линзу. А он не сказал ни слова! И к себе её не зовёт. Совсем...

— И чем же ты это объясняешь?

— Ему уже не до мелочей, Акси. Он готовит главный удар. А значит — страшный удар! Вот и мне пора выполнить данное тебе обещание. И лучше места, чем это, не придумаешь: нам могут понадобиться услуги консультанта... — Она уставилась на бредущего впереди лунного духа, чья фигура довольно нелепо смотрелась среди дюн (пускай даже лучших в мире гольфа).

— Шеса?! — протянул Аксель. — Так вот почему мы здесь...

— Ты удивлён?

— Да нет... Он и в самом деле немало знает. И выручил нас, конечно. Но, мне кажется, с твоими возможностями начальницы эльфийской разведки ты можешь найти консультанта и получше. У тебя такие шпионы на Луне!

— Увы, лучшего из них я лишилась по твоей милости, — вздохнула сова. — По твоей и Шворка... Он провалился, вытаскивая вас из той передряги!

Аксель оторопело замер, разинув рот. В рот тут же угодила пляжная мошка, и юноша закашлялся. Шес оглянулся на кашель, отвесил униженный поклон и затрусил дальше.

— Прошло? Тогда продолжаю, — сказала Ронуэн. — Нам нужно многое обсудить сегодня!

— М... да, — медленно кивнул Аксель, пытаясь прийти в себя. — Ронуэн, знаешь, ты просто гений!

— Не я, а Шес, — с притворным смирением ответствовала сова. — Но, безусловно, руководство — нелёгкий труд...

— Погоди-погоди! — забормотал Аксель. — А как же тогда...

— Что?

— Да ведь сам Геганий... точнее, Лжегеганий... точнее, Штрой говорил мне, что среди лунных духов предателей не бывает!

— Оборотень?! — опять поразился Аксель и снова замер. Ронуэн мягко подтолкнула его: иди, мол... — Ну, тогда я совсем ничего не понимаю! Штрой и насчёт них говорил, когда вызывал на Луну Отто. Оборотень не может проникнуть в Резиденцию...

— В облике человека, — спокойно закончила сова. — А в принципе ты немножко путаешь. Судя по твоим же лунным воспоминаниям, которые я не раз штудировала за этот год, Штрой говорил вам с Отто совсем не то! Напомнить тебе?

— Спасибо, я сам... — И Аксель применил Чтение Памяти, после чего в его голове тут же зазвучал голос Хофа:

— Редкость, комиссар. Огромная редкость! И, к счастью, лишь в облике земных. Под лунных почему-то не маскируются, иначе у нас было бы гораздо больше проблем, и куда более серьёзных...

— Может, им волшебное поле не позволяет?

— Нет, отчего же... Их волшебное поле равно по силе нашему. А толком причин подобной «разборчивости» пока не знаем, ибо никогда ни одного не ловили. Фантастически работают, твари! Ронуэн до сих пор на высоте. Не знаем даже, какого дьявола они у нас ищут... Но повторяю: эльфы до сих пор не устроили ни одной диверсии или кражи, и к вашему следствию наверняка отношения не имеют!»

Он вынырнул из тёмного омута и снова увидел неяркое, ласковое солнце, морскую гладь, зелёные дюны и огромную серую сову, терпеливо глядящую на него. А затем перевёл глаза на смешного увальня впереди и ошалело помотал головой. Шворк и Кэти как раз оглянулись в этот момент, и пудель, чувствуя состояние Акселя на дистанции, даже слегка притормозил.

— Идите, идите! Всё в порядке! — махнула им Ронуэн крылом. — Акси, ты не мог бы...

— Да, да, прости! Я, кажется, начинаю понимать... У меня ведь нет никакого опыта в твоём деле, и, завербуй ты меня в шпионы, тут же осрамил бы тебя...

— Так лучше я и не стану этого делать! — сказала та. — Но чтобы ты окончательно уверился... Шес, дорогой! Вы не дадите нам чего-нибудь прохладительного?

Звонкий голос Акселя, которым она окликнула духа, был хорошо слышен по всему пляжу. И Шес заторопился навстречу с подносиком, бутылкой и двумя высокими, запотевшими бокалами.

— Мне, пожалуйста, — сказала сова, принимая подносик с угощением. — Герр Реннер слегка расслаблен, у него тремор рук. Покажись, — велела она всё тем же тоном. — Я приняла меры, тебя не видно...

И смешной, студенистый Шес исчез. А на его месте стоял, слегка улыбаясь, невысокий юноша Тильвит Тег, белокожий, с золотисто-рыжеватыми кудрями и плутоватыми карими глазами. Он был облачён в привычный уже для Акселя снежный балахон, но меч его подходил бы скорее сприггану — короткий и в ножнах. Аксель до сих пор никогда не видел эльфийскую молодёжь. (До совершеннолетия у той своя, отдельная жизнь и свои забавы. А чтобы войти во взрослое общество, надо совершить какой-нибудь подвиг — обычно воинский, зато потом можно ничего не делать до самой смерти). И вот впервые увидел... эльфийского Тома Сойера! В глазах ничего шпионского... Проказливый, но добрый лисёнок.

— С ума сойти, — сказал Аксель довольно глупо. Но, опомнясь, прибавил: — Здравствуйте! И ... спасибо.

Юноша улыбнулся ещё шире, исчез и вновь превратился в Шеса.

— Ну, иди пока, — разрешила Ронуэн. — Потерпи, недолго осталось, — добавила она ворчливым тоном старухи-матери. Шес опять улыбнулся — уже глазами — и затрусил вперёд, держа дистанцию между двумя группами.

— Потрясающе! — вздохнул Аксель. — Умереть...

— Это ты успеешь. Но Шес и впрямь молодец... Я его буду звать по-прежнему, настоящее имя тебе ни к чему.

— Как же он ухитрился, Ронуэн? Объясни мне!

— Да хитрости-то особой нет, — развела крыльями сова. — Штрой тебе всё верно сказал: волшебное поле позволяет осуществить такой маскарад, просто раньше мы не спешили с ним! Я всячески приучала духов к мысли, что их лунные тайны, в отличие от земных, меня не интересуют. Вот почему на Луне никто никогда не работал, кроме Шеса.

— А я думал, любая разведка в мире мечтает иметь целую шпионскую сеть у любых врагов! — заметил Аксель.

— Меч-та-ет? — презрительно повторила Ронуэн. — Разведки, по-твоему, МЕЧТАЮТ? Для вашего мира такое понятие не подходит... в отличие от меня и Шеса!

— Думаешь, разведчики не могут мечтать?

— Разведчики — да, но не разведки... Что бы ни думал о себе герой-одиночка, его разведка служит не мечте, а очень конкретному начальству! То есть, кучке торговцев.

— И чем же отличаются эльфы?

— Ну, тут как раз уместно вспомнить пословицу: «У всякой медали две стороны». Мы легкомысленны, равнодушны, живём от бала до бала, но зато из нас не делает круглых идиотов жажда наживы. А она производит только такие формы — с чёткостью циркуля! И те из нас, кто тяготится жизнью праздного мотылька, способны на удивительные вещи...

Тем временем шествие достигло края песчаной отмели и, поколебавшись чуть-чуть с выбором пути, двинулось вверх по зелёной дюне. Налетел океанский солёный ветер, и Аксель жадно вдохнул его — полной грудью. Ему вдруг захотелось в бой... немедля, сейчас! Покончить со всем, что мешает жить ему, его друзьям, Ронуэн, Томасу... самой Асфодели.

— Но почему Шес решил так рисковать собой? Ведь он, наверное, не старше меня!

— Я уже сказала. Этому юноше скучно то, что так развлекает всех, ибо он — настоящий эльф. Духи оскорбляют его своей жестокостью, хотя лично ему не сделали ничего худого. Месть вообще плохое подспорье в нашем деле... И он единственный, кому я, несмотря на его молодость, доверила задачу Чёрного Кодекса. Он трижды проникал в Резиденцию в разном облике — и до сих пор жив!

— Трижды?

— Во второй раз, под именем земного охранника Лута, Шес сумел проникнуть в личное книгохранилище Одинокого Библиотекаря и тщательно обыскал его. Но нашёл лишь две-три копии Кодекса, предназначенные для «средних духов» — копии, которые, судя по некоторым данным, безмерно далеки от оригинала. Я предлагала ему не рисковать больше, однако он решил окончательно убедиться, что оригинала нет ни в Библиотеке Луны, ни в кабинете Гегания, ни в кабинете Штроя. И снова взялся за дело в облике Шеса... Вот такой мальчик!

Она с гордостью глянула вперёд — туда, где прыгало по зелёному косогору полупрозрачное, синеватое на фоне травы, нескладное чучело.

— А мы, значит, ему помешали? — вздохнул Аксель.

— Ну, что поделаешь... Обыск у Гегания он провёл, а вот добраться до личных апартаментов Штроя в кратере Мерсенн не успел. Впрочем, под конец он увлёкся! Я считаю, у него не было нужды красть для вас таблицу сторожевых заклятий. Мог бы помочь как-нибудь иначе и, пожалуй, остаться...

— Иначе? Как?

— А я почём знаю? Надо было предвидеть, заранее подготовиться к арестам, как этот ваш комиссар или чудный Шворк со своим покером! Пёс сумел заранее подсунуть страже фантом, а Шес, выходит, глупей?

— За покер я его взгрел, — снова вздохнул Аксель. — Надоел, наверное, Шесу?

— Да, пожалуй. Однако Шес и тут выслужился перед начальством. Каждый раз, когда к ним заглядывал покойничек Амарцин, он видел вместо игральных карт компьютерные кристаллы, от чего Шесу выпало поощрение. Твой пудель — неглупый малый, но неужто он мог подумать, что Амарцин не умеет отличить игру от работы? Даже смешно...

Акселю не было смешно.

— О Луте нам рассказывал Штрой! — вспомнил он. И в голове его, повинуясь заклятию Чтения Памяти, зазвучал спокойный старческий голос:

— Или просто ничем! — весело замечает Франадем. Акселю вспоминается изобретение Шеса, лакомствами приручившего духов волшебного поля, но он решает об этом помолчать.

— Ну, шпион и произнёс в формуле, которая при адресном заклятии видна на предмете — в данном случае, на двери — «лут» с растянутым «у» вместо «луут». И, увы, сработало! — кончает свой рассказ Штрой. — Формулы — опасная вещь...»

Аксель глянул на Ронуэн и уважительно покивал.

— Выходит, своё открытие по поводу волшебного поля Шес сделал давно? Ещё в обличии Лута?

— Именно! — с той же гордостью сказала сова. — Когда мальчику надоест рисковать собой, из него получится замечательный учёный! В конце концов о его открытии случайно узнал МакДафф, надзиравший за Шесом неотступно. К счастью, всё обошлось: чванливый осёл решил приписать заслугу Шеса себе и велел ему молчать о своих успехах. Иначе столь умного лаборанта обязательно заподозрили бы в том, что он — второй Лут, хотя и с иным речевым дефектом: шепелявостью. И поскольку мы с ним доложили об этих изысканиях Асфодели, ей было нетрудно догадаться, как разбить Лимб...

— А мне она говорила — мол, просто услышала мои разговоры с Шесом! — хмыкнул Аксель. — Не очень-то много доверия к Почётному Эльфу...

— Хватит с неё ударов, которые никто другой нанести не мог бы, — назидательно подняла кривой коготь Ронуэн. — Не впадай в критиканство, Акси!

И она задумчиво проводила взглядом летящую над прибоем чайку.

— Ты бы мне всё же объяснила, почему так важно найти Чёрный Кодекс в оригинале, — сказал юноша. — И даже: зачем я здесь?

— Охотно, Акси... Но сначала я наведаюсь к одной стерве и выясню, зачем здесь ОНА!

С этими странными словами сова хищно щёлкнула клювом, извлекла из-под крыла нечто вроде мотора мотоцикла с двумя выхлопными трубами, закинула всё это устройство себе на спину, продела крылья и лапы в петли ремней — и с душераздирающим реактивным рёвом рванулась вверх!

Все только рот и пасти разинули, глядя, как серый живой метеорит, сверкая глазами, несётся над тихим пляжем. Большая, жирная чайка, которая до того лениво парила метрах в ста, кинулась прочь от берега с невероятной для птицы скоростью. Благодаря своему мотору и, надо думать, паре заклятий, Ронуэн всё же настигла бы её, но чайка «сбросила маску», превратилась в мелкую рыбку, шлёпнулась на гребень волны и скрылась. Сова, подняв фонтан брызг, нырнула за ней, однако через несколько минут вернулась к берегу мокрая и злая.

— Ушла! — сообщила она, описав в воздухе петлю, и со стрёкотом приземлилась в дюнах. — Старовата я для подобных функций, да уж больно нагло...

— Отчего же не позвали меня? — обиженно спросил подошедший Шворк. — Я бы её мигом...

— Спасибо, но тут дело не в скорости. А в «меню магических превращений»... Ну что ж, хотя бы спугнула. И я ведь специально задержалась, летя сюда, проверяла, нет ли «хвоста»! — с досадой прибавила сова.

— Не ты одна интересуешься гольфом? — заметил пёс.

— Такая дама, как госпожа Ронуэн, имеет причины беспокоиться о своей безопасности, куда бы она ни направлялась! — одёрнула его Кэти. — Угодно тебе продолжить прогулку? — почтительно обратилась она к Ронуэн.

— Ещё полчаса, с твоего позволения, дорогая, — ласково ответила та. И, расстегнув ремни, убрала амуницию с глаз долой.

— Вот она, моя жизнь, — сказала сова, окидывая взглядом синеющий морской горизонт. — Ни покоя, ни сна, ни благодарности! Зачем мне всё это надо? Ну ладно... Ты просил рассказать про Чёрный Кодекс. Так вот — я о нём ничего не знаю!

Аксель недоверчиво фыркнул.

— Ибо знать то, что знают все, для меня равносильно поражению... Священная книга духов, появившаяся у них до странности поздно: примерно семь тысяч лет назад по вашему летоисчислению. Кто и зачем её создал? Штрой и его окружение ссылаются на волю Смертей, но с каких пор Смерти пишут для духов наставления? А с другой стороны, если Чёрный Кодекс писал сам Штрой, ему было мало смысла брать на себя подобный труд. Духи не нуждаются в святых книгах. Им скажи: «Выполняй, не то растерзаю!» — и довольно. Тем более, по моим сведениям, большая часть книги не расшифрована... Я имею в виду оригинал. Доступные копии представляют собой собрание всем известных волшебных формул, а к ним — плоских изречений и мелочных, нудных правил, которые всегда можно отменить. Смерти уж точно не станут нести такую чушь... Короче, полная путаница, и чтобы в ней хоть отчасти разобраться, нам следует раздобыть первоисточник!

— Да существует ли он вообще?

— Библиотекари Третьего Яруса говорят, что да, и речь в нём идет о Большой Магии — Смертей... может, даже выше! Закономерности пространства и времени, судьбы Земли и Лотортона... А если вспомнить вашу беседу с Франадемом — твою и Отто, — то, видимо, можно использовать всё это и против духов. Заставить их уйти из нашей Вселенной! Но точно о сути дела осведомлён, конечно, Штрой, а также два-три высокопоставленных книжника, нагнавшие хорошего страху на остальных. Книжные Черви и без нас весьма любопытны, от них очень трудно что-то скрыть, однако несколько Библиотекарей поплатилось жизнью просто за ничтожные шепотки. Чёрный Кодекс считается у них самой опасной тайной Штроя с начала его правления... Ну, и я уже потеряла в Подземном Мире двух агентов! К счастью, удалось скрыть от духов...

— Вот, значит, почему ты была не в восторге от моей просьбы? Год назад, там, на Слив Лиг?

— Я не боюсь трудных задач! — резко ответила сова. — Но иной раз удача чревата гибелью... Убийство в проклятом месте покажется безобидной шуткой, если мы напутаем с Чёрным Кодексом! Гвинн никогда не поручал мне заняться им.

— А Асфодель?

— Всё тебе надо знать!

— Прости...

— Разумеется, она слышала каждое слово на Луне, которое слышал ты! И, разумеется, речи Франадема не оставлены ею без внимания... Ну, и хватит об этом. Вернёмся к Шесу, и пора вспомнить о тебе... Итак, он не нашёл в хранилище ничего. Но зато обнаружил нечто другое — дающее, вероятно, ключ... ниточку... называй, как хочешь. Ты слыхал о Магии Отражений?

— Да... Но я и о Кодексе слыхал. А толком-то ничего не знаю!

— Может, и знаешь, — загадочно ответила Ронуэн. — Первый шаг к такой Магии — фантомы. И ты неплохо с ними освоился... Или вот: когда Штрой придумал Белую Маску, он вдохнул в нашего Октавио часть своих, ему самому не нужных чувств. Уже более сложная ступень! Но высший уровень Магии Отражений — вовсе не примитивные фантомы, а вполне полноценные двойники. Которые не дадут тебе погибнуть!

— Ах, так? — встрепенулся юноша. — Да ведь та же Белая Маска...

— Верно, Акси! Бедный Тави оживил разрубленного тобою Штроя, — кивнула Ронуэн. — Тело-то он срастил, но нужно было ещё оживить мозг, разрушенный чудовищным всплеском волшебной энергии. Обратившись за этим к двойнику... И в течение нескольких часов Магия Отражений справилась со своей задачей! Возможен и путь «в другую сторону»: сам волшебник умер, однако оставил двойника, чтобы тот довёл до конца какую-то миссию, а тогда уже исчез следом за хозяином...

— Ну вот, — вздохнул Аксель. — Теперь, когда ты так хорошо и кратко всё изложила, я вижу, что и впрямь имел в голове «кусочки мозаики». Частью из опыта, частью из прочитанных книг... Увы, живого учителя ничто не заменит!

— Спасибо! Так вот, во все копии Чёрного Кодекса, предназначенные исключительно для Алеки...

— Кого?

— Одинокого Библиотекаря. Под этим именем он известен среди духов. Он бывший эльф. Точнее — эльф-перебежчик.

— Правда, но не будем сейчас о нём... Иначе я никогда не кончу! Главное, он любит бумагу. И не очень любит кристаллы. Шес даже видел у него коллекцию ваших египетских папирос...

— Папирусов?

— Ну, я не вникала. Зато две бумаги, вложенные Алеки в каждый Кодекс без каких-либо примечаний к ним, отняли у меня и Шеса немало времени! Первая из них — репродукция... Волшебная копия, конечно...

Сова развела крыльями, и в воздухе появилось цветное изображение — два на два метра.

Юноша остановился, рядом с ним нахохлилась Ронуэн — терпеливая, внимательная, зловещая. Покосившись вперёд, на семью Шворка, она увидела, как те оглянулись, но затем вежливо скрылись в дюнах. Один лишь силуэт Шеса маячил в пределах видимости.

— Необычная вещь. Красивая... — сказал Аксель. Перед ним, на фоне узорчатого занавеса, на мозаичном полу симметрично застыли двое мужчин в средневековых костюмах, глядя в лицо зрителю, не друг другу. Человек слева небрежно опирался на этажерку, верх её был заставлен старинными астрономическими приборами, из которых юноша знал только звёздный глобус. Пониже — глобус земной, лютня и какие-то книги... А между фигурами людей, в воздухе над полом косо завис довольно непонятный предмет, похожий на сплющенный в лепёшку гигантский череп. Странно увидеть такую абстракцию на явно средневековом полотне...

— Автор — твой соотечественник, Ганс Гольбейн Младший. Он жил в шестнадцатом веке и был придворным живописцем английского короля Генриха Восьмого.

— А как называется картина?

— «Послы». Оригинал находится в Лондоне, там же, где был когда-то создан, — в тысяча пятьсот тридцать третьем году, точней сказать, — и хранится в Национальной Галерее. Видишь мужчину слева? Посол французского короля к Генриху Восьмому, Жан де Дентвиль. Ваши искусствоведы долго спорили, он ли это, но в конце концов сомнения отпали...

— Почему? — спросил Аксель, вглядываясь в продолговатое лицо с умными, тёмными глазами слегка навыкате. Каштановые усы и борода. Роскошный, подбитый мехом плащ, рукава с огромными буфами, лихо заломленный берет с брошью, золотая цепь на груди... Придворный! А второй посол, видимо, священник: тёмная мантия, тёмная квадратная шапочка...

— Потому что на земном глобусе, где обозначены лишь самые крупнейшие города тогдашнего мира — Рим, Париж, Лион — есть и родовое имение де Дентвиля, Полизи... На равных с ними правах, как говорится. Оно недалеко от Труа...

— Тщеславный был человек!

— Не спеши с выводами, Акси. Любой бы на твоём месте так решил, но я не уверена...

— Одевались тогда, во всяком случае, красиво. А как называется такой вот наряд?

Ронуэн объяснила: нижняя, наглухо застёгнутая у горла одежда посла — камзол. Меховой плащ с короткими буфами, ниже которых рукава камзола открыты — тапперт, обязательный для знатных лиц того времени. А берет есть берет, точнее, называли его баретом: круглая мягкая шляпа с небольшими полями, как правило чёрная по испанской моде. У Дентвиля он весьма скромен; нередко их украшали драгоценностями и белым страусовым пером, на его же барете выделяется только брошь с изображением черепа.

— Где череп? Не вижу...

— Чтоб увидеть, следует приглядеться, да вдобавок помочь себе специальными средствами. Увы, обычное правило для этой картины...

— Ну, а второй посол? Кто он, и какое дело до них обоих эльфу Алеки? И почему в воздухе ещё череп?

— Насчёт второго посла ваши учёные спорили немало. Как видишь, он в длинной мантии, и лицо его очерчено белым кругом. Так вот, лицо очертил не художник, а Алеки. Видимо, его тоже интересует, кто второй... С конца девятнадцатого века — то есть, с тех пор, как картину купила Галерея, — и до самых последних лет начались дебаты искусствоведов, пытавшихся понять её многочисленные секреты и скрытую в ней символику. Одно из самых таинственных полотен в мировой живописи, принадлежащее великому Гольбейну, породило огромное количество книг, статей, догадок... А мне пришлось вникать не только в умные, искусные наблюдения, но и в кривотолки тяжёлых сплетников, ничего не знающих об отношениях героев и потому спешащих их наградить собственным убогим мирком. Хвала волшебному скорочтению, иначе я давно померла бы, оставив тебе на память своё чучело! Никогда не читай искусствоведов, Акси, хватит с тебя картин!

— Учту. Ну, так кто второй?

— До недавнего времени считалось, будто бы второй посол — Жорж де Сельв, епископ Лавора и, судя по некоторым архивным документам, близкий друг Дентвиля. Тот писал своему брату Франсуа, тоже епископу, что де Сельв был у него в Лондоне, хотя и недолго, и что маршалу Франции об этом визите знать не нужно. Тем не менее, секретный визит увековечили на парадном полотне, да не кто-нибудь, а придворный художник чужого короля! А затем Дентвиль увёз полотно во Францию и повесил на всеобщее обозрение в Полизи...

— Странновато, конечно, — сказал Аксель. — Так, стало быть, картина ушла во Францию и позже вернулась в Англию?

— Да. А недавно было высказано предположение, что второй посол — на самом деле брат де Дентвиля, Франсуа. И хотя я не согласна ни с той точкой зрения, ни с другой, но мне вторая милее. Она заставляет множество слепцов, умеющих подмечать любую мелочь, заметить, наконец, очевидное: насколько похожи эти двое...

Раздражение Ронуэн показалось бы Акселю преувеличенным и даже манерным, но он уже знал сову. Видно, ей довелось (так же, как неведомому Алеки) прочитать немало глупостей о картине, с которой и волшебнику сложно разобраться. Он пригляделся и сравнил два лица — левое и обведённое белым кругом правое. А если круг мысленно убрать... да их же и в самом деле можно спутать! Хотел художник этого или нет, в первый миг придворный и епископ кажутся отражениями друг друга, и даже огромные различия в одежде не нарушают такого впечатления. Несколько секунд Аксель не мог понять, почему, затем понял: симметричное изображение фигур на однородном цветовом фоне, а главное — выражение лиц. Оба смотрят в одну точку, на зрителя, и так, словно видят и понимают то, чего он не видит... что-то тайное! «Ну, хотя бы ты разгадаешь нашу загадку? Мы ждём... и не первый век...» И лишь когда смотришь на детали, зеркало исчезает, возникают отдельные портреты, не имеющие отношения к настоящей, скрытой картине. У епископа одутловатей лицо, и веки вроде бы тяжелей, и бородка с усами иначе подстрижены и светлее... Аксель покрутил головой, отступил на шаг, снова окинул взглядом всю картину. Вот дьявол, а! Как будто один человек примеряет разные маски, пока ты переводишь глаза...

— Может, они и братья, — сказал юноша. — Но главное — внутреннее сходство!

— Молодец! Сумел не увязнуть в мелких деталях. Исследователи думают, что де Сельв, который был в Лондоне проездом, мог позировать Гольбейну лишь в начале работы над картиной: художник, мол, закончил его фигуру по рисунку, сделанному с натуры. Кстати, о натуре... я не могла сравнить лицо де Сельва в «Послах» с другими прижизненными изображениями. Сохранился один-единственный портрет епископа, кроме этого, сделанный через много лет после его смерти, и, весьма вероятно, автор никогда живого де Сельва и не видел, а восстанавливал внешность по «Послам». Но сам-то Ганс Гольбейн Младший считал, что перед ним именно де Сельв, и никто другой! Вот его возраст написан, на обрезе книги под локтем... двадцать пять. А у Дентвиля на ножнах кинжала — двадцать девять. (Говоря, сова увеличивала детали крупным планом). Франсуа Дентвиль был гораздо старше брата, зато возраст де Сельва совпадает! Словом, комар носа не подточит...

— Ты хочешь сказать... — начал Аксель, в мозгу которого забрезжила наконец догадка.

— Если я угадала мысль мудрого Алеки, — взявшего её, без сомнения, не с потолка! — на полотне перед нами лишь один человек: Жан де Дентвиль, бальи Труа, сеньор Полизи. И справа — его двойник, которого он выдал художнику за де Сельва! — твёрдо ответила сова.

Аксель вздохнул и огляделся. Зелёные дюны мирно серебрились под солнцем, море и небо так же синели; лишь еле заметные предзакатные тени тронули розовой краской небосвод. Ни звука, ни непрошеных чаек, ничего... И всё-таки мир перестал быть правильным и нормальным. На него упал какой-то мрачный, зловещий отблеск, исходивший от полотна пятисотлетней давности, который мог видеть лишь он, Аксель, да Ронуэн. Но мало ли кто чего не видит, как оказалось?

— Мм... разве двойник не должен полностью походить на оригинал? Чертами лица, и всем?

— Зависит от того, чего захочет волшебник, Акси! Да, это посложней, чем просто создать фантом, но при достаточном умении возможно. А, судя по настоящим заказчикам картины, Дентвиль был выдающийся мастер своего дела не в одной только дипломатии... — и сова указала клювом на страшный, сплющенный предмет, косо висящий между двумя фигурами.

— Смерти?!

— Да. Я уверена — как, видимо, и Алеки: это они велели Дентвилю заказать полотно Гольбейну. Тема смерти обычна в немецком Средневековье, в любой вашей церкви посетителю улыбается целая коллекция черепов... (И птица любезно отвесила Акселю поклон, который юноша ей тут же вернул). У того же Гольбейна есть цикл гравюр «Пляска Смерти», где автор не просто показал, что смерть уносит и богача, и нищего, но что она может прийти внезапно, в любой момент! — Ронуэн возбуждённо щёлкнула клювом. Она сама сейчас была похожа на Смерть, и Аксель с содроганием вспомнил своё первое знакомство со Смертёнком и его мамой. — То она наливает вино в застольную чашу короля, то схватилась за жезл судьи, готового принять взятку; тянет за одеяло герцогиню, севшую в ужасе в постели, нахлёстывает коней у пахаря в поле... И художник наверняка не удивился, когда знатный и богатый посол решил подчеркнуть своё христианское смирение и попросил включить в картину... целых три черепа!

— Три? Но если один — на беретной броши, то лично я как следует вижу лишь второй!

— Точнее, ты и его толком не видишь. Он сплющен... Слыхал когда-нибудь слово «анаморфоз»?

— Нет. А ты, я вижу, и правда владеешь темой...

— Существо, посвятившее себя шпионажу, — назидательно сказала сова, — не может полагаться на одних лишь помощников, какими бы замечательными те ни были. Оно иногда должно и само приподнять зад! Итак, мой дорогой, анаморфоз есть умышленно и порою весьма искусно искажённый зрительный образ. Он нужен художнику, чтобы скрыть что-нибудь от зрителя... а в Средние века таких запретных изображений было немало... либо же подменить образ другим, нередко смешным и странным. Или создать эффект внезапного появления, если посмотреть на картину слегка под другим углом! Иногда это пахнет магией, и если б я была инквизитором, то кое-кому, поверь мне, пришлось бы плохо... В Лейдене, например, в Национальном музее естественной истории и медицины, висит картина художника восемнадцатого столетия Генри Киттла «Пирамидальный анаморфоз». Смотришь на портрет кавалера, отражённый в зеркальной пирамиде и видишь, как перед тобой ЧЕТВЕРЯТСЯ его лица, отличаясь не только крысиным взглядом, но и злоумышленным носом и бородой. Мне кажется, Киттлу знакома Магия Отражений, а картина его — не просто шутка! Он явно намекает на что-то...

— Как в «Послах»?

— О нет, «Послы» — особая тема! Ну, то есть, да, анаморфический череп Гольбейна, конечно, подогрел страсти и сделал полотно самым знаменитым портретом такого рода в мире. Но суть в том, что хитрость истинных заказчиков удалась. Благодаря черепу Дентвиль и сам выглядит смиренным, и, главное, никто не ищет в загробной символике какого-нибудь иного смысла... Недаром девиз посла был «Memento mori» — «Помни о смерти»! И вот, по его просьбе один череп художник подвесил в пустоте на переднем плане; чтоб увидеть его в обычном ракурсе, нужно взглянуть на картину справа по горизонтали, под углом двадцать семь градусов. Не хочу тебя утомлять, но эти двадцать семь градусов ещё не раз зашифрованы в картине изображением того или иного предмета — почему, неизвестно...

— Про второй череп на броши ты сказала. Ну, а третий? — поспешно вклинился Аксель. Он устал от лавины информации, хотя мог бы сделать восприятие волшебным; однако не без причин считал, что мозг обычного слушателя работает активней. И понимал — главное впереди. Ронуэн не станет читать ему лекции об искусстве просто так!

— Третий череп можно увидеть с помощью линзы внутри первого: между носовой полостью и левой со стороны зрителя глазницей. Удовольствие не для всех, сам понимаешь! Но Гольбейн делал вещи и посложнее... Вопрос — зачем?

— И зачем же?

— Не знаю, чем такую деталь ему мотивировал Дентвиль, но коль скоро она не видна обычному зрителю, третий череп нужен был послу с той же целью, с какой он создавал двойника. Чтобы очень и очень важное послание зашифровать даже не дважды, а трижды. Тот, кто рано или поздно придёт его прочитать, не уплатив за билет в музей, должен владеть Магией Отражений не хуже Дентвиля и Смертей. Выстроив образы людей, черепов и, наверное, многое другое, о чём мы сейчас не знаем, строго заданным способом, он сможет что-то узнать... или сделать... повернуть ключ в скважине, одним словом. И это должен быть лишь тот, кто допущен!

— Ох... Голова кругом!

— А ведь я ещё не добралась до главного.

— Так доберись же! — взмолился Аксель и поискал взглядом Шеса, как будто тот мог помочь. Лунный дух отыскался на грани зелёного и синего и, видимо, не бездельничал: сигнализировал остальным, что всё в порядке. И где только находит себе таких помощников Ронуэн?

— Главное, Акси: вместе с репродукцией Гольбейна в экземплярах Чёрного Кодекса Алеки лежал пергамент, почти вознаградивший Шеса за его риск! Он косвенно подтвердил мои догадки... ибо это тоже Магия Отражений. Пускай не на уровне Смертей и даже не имеет прямой связи с «Послами», зато для звёздного духа и его доверенного лица такой документ бесценен. Вот они и добавили его к первому... Судя по нему, у Штроя и Алеки есть двойники на случай их гибели. Неясно пока, личности ли они «в готовом виде», или же «детали»... рассыпанная мозаика. Но их местонахождение указано. И надёжное место, будь уверен!

— Какое?

— Чёрная дыра А218. Это Голубой Космос, не обычный... Глотни-ка! — И перед Акселем возник новый стакан воды.

Бедняга выпил его до дна и поднял жалобные глаза на Ронуэн.

— Чёрная дыра?

— Да.

— Невозможно заранее знать, чему она служит, пока в неё не попал. Но есть коды проникновения и возврата!

— И где там лежит всё это? На планете? Или на астероиде?

— Я думаю, ни то, ни другое. Просто магическая сфера, внутри которой — обычный земной пейзаж. Двойники могут выглядеть как оригиналы, или любое иное существо, или же предмет. А может быть, даже здание... Духи в подобных случаях часто тяготеют к архитектуре.

— И можно побывать в подвале у Штроя или на чердаке Алеки?

— Ну да! — бодро подхватила сова. — Ты, как всегда, хватаешь всё на лету.

— Бред какой-то...

— Не больше, чем ваши трактаты об искусстве!

— И что нам всё это даст? Пора нанести удар по чёрной дыре, убить двойников, а потом взяться за хозяев?!

— Если бы всё было так просто... — вздохнула Ронуэн. — К счастью, всё сложнее.

— К счастью?

— Наберись терпения, поймёшь. Тот факт, что Шес побывал в хранилище, должен был неминуемо всполошить Штроя и Алеки. Если это так, и они сменили код доступа, то мы туда просто-напросто не проникнем. Но есть шанс, что они этого не сделали, ибо понимают: теперь мы явимся в гости...

— И какой же нам смысл являться, когда нас ждут? Угодить в засаду?

— Ты рассуждаешь логично. Но зато я знаю Штроя! Для него мелко уничтожить двух-трёх лазутчиков: лучше подсунуть им враньё, которое выглядит, как «святая святых». А мы по этой лжи, может быть, угадаем правду — и, кто знает... не сумеем ли найти Чёрный Кодекс?

— Ну и дела... — сказал Аксель и с тоской поглядел на синюю гладь за пляжем. Окунуть бы туда свой череп... Анаморфический... сплющенный в лепёшку!

— Хочешь искупаться? Я подожду!

— Спасибо, давай закончим! А там уже... да, пожалуй.

— И прекрасно! Шворк покатает тебя по океану, как в старые добрые деньки. Но я чувствую, мой замысел требует всё же пояснений!

— Требует... — согласился Аксель. — Всё же. У меня, знаешь ли, нет твоего опыта!

— Охотно им поделюсь. Чтобы придать веса заготовленному вранью, Штрой подпустит нас к двойникам и даст пообщаться с ними, не опасаясь за их сохранность...

— Потому что их тут же восстановят?

— Ну да! А скорей всего, у них уже есть запасные где-то ещё. Вот почему таких, как Штрой и Алеки, бессмысленно убивать: их следует изолировать наподобие вируса в компьютере. И пока они живы, но в неволе, двойники не вступят в игру! — Она вздохнула опять. — Только эльфам подобная магия недоступна... И внукам Гуго Реннера тоже. А сам он... не захотел.

— Я всё-таки запомню совет, — ответил Аксель. — Их можно изолировать и пытать? —уточнил он, вспомнив о Четвёртом Ярусе и Хранителях Страха.

— Не стоит учиться у Штроя таким вещам... Итак, нас удостоят беседой. Вот в ней-то и заключён наш шанс!

— Ты думаешь, двойники что-то сболтнут? — скептически спросил Аксель. При всём почтении к сове он усомнился, не понимая, что её излюбленный козырь — именно простота ловушек.

— Когда тебе в разговоре нужно сосредоточиться на очень серьёзной цели, — азартно сказала Ронуэн, — на ОЧЕНЬ СЕРЬЁЗНОЙ, да... все остальные моменты отступают на задний план. И тогда ты запросто можешь сказать то, чего в иных условиях нипочём не выдашь! Ах, если бы это был Алеки! Он гораздо умнее Штроя, но отпечаток профессии много значит. Ведь его главное призвание — сообщить, а не утаить! Особенно если мы сумеем ему внушить, будто мы не существа из плоти и крови, а Сновидения!

— Чьи? — прошептал Аксель, почти уверившись, что и вправду спит.

— Как чьи? Наши собственные.

— Ты хочешь убедить ожидающего тебя врага, будто бы мы сами себе приснились и в таком виде притащились к нему?!

— Ага, зашёл ум за разум? Вот это произойдёт и с теми... в чёрной дыре! — с удовольствием сказала сова. — Магия Снов И Предсказаний очень изучена, но увы, лишь в силу того, что всех интересует второе, а не первое. Возможности просто Сновидений, Сновидений как таковых, почти никем не исследованы. Снова тебе говорю: представь! — И она самозабвенно выпучила глаза. — Ты подготовился к разговору, сфальсифицировал нужные кристаллы... а то, чего доброго, липовый старый фолиант с медными потускневшими застёжками. И вот твои враги появились... — В трансе она потянулась к Акселю, он тут же отпрянул. — Хотя и не в том составе, какого ты ожидал. Вместо старого, опытного шпиона — какой-то молокосос, мальчишка-эльф... А рядом с ним — тот, кому здесь вообще не место: Спросивший Смерть! Да что они, эти эльфы — с ума сошли? Мастера шпионажа, называется... И каждый бесплотен, словно призрак... — Она тут же стала туманным облачком, в котором плавали горящие жёлтые глаза. — Но вот они сознаются... Старая ведьма Ронуэн, предвидя ловушку, использовала древнюю магию и послала на разведку не их, невинных детей, а их СНОВИДЕНИЯ... ибо Сновидениями детей легче управлять...

— Виноват, — нервно сказал Аксель. — Ты не могла бы объяснять мне в нормальном виде?

— Если ты уже ощутил то, чего я хотела! — Ронуэн сгустилась опять. — И вот тогда лазутчикам нечего опасаться за их жизни... Они только Сны! И ты сам невольно расслабился, поняв это... И меньше следишь за своей речью!

— А... мм... почему бы и в самом деле так не сделать?

— Да этого никто не умеет, Акси! И я тоже, — досадливо сказала сова обычным тоном. — Не было ещё мага, у которого Сновидения на посылках... Разумеется, тут есть и свой плюс. Спесивые, чванливые духи из самолюбия не сознаются, что понятия о подобной магии не имеют. Не станут выспрашивать заклятия... Алеки, может, и стал бы. Но ему надо выполнить задание Штроя... а значит, усыпить вашу бдительность... Он смолчит!

— А ведь верно...

— Учись, пока я жива! Мы наложим на вас обоих заклятия, которые дадут вам бесплотность — даже полупрозрачность для впечатления. Конечно, если вам не поверить и взять вас в плен, обман быстро обнаружится. Но я... я просто уверена... — и она покаянно уставилась на Акселя.

— Прекрасный план! — твёрдо сказал тот. — Ошиблась ты в чём-то или нет, только ты так можешь... Мы летим, и я не боюсь!

— Но я-то как буду волноваться! — возопила сова и кинулась его обнимать. — Ведь если вы не вернётесь, то кто, кто вас погубил?!

— Штрой, — ответил Аксель. — И хватит об этом, Ронуэн! Ты мне всё сказала?

— Ну, разве что детали... Конечно, не ты будешь говорить, а Шес, и всё же... Когда вам что-то предложат взять с собой, вы сперва должны отказаться, сославшись на якобы бесплотность. Такая проблема решается пустячным заклятием, тем не менее, выражайте озабоченность и просите время подумать. А пока нельзя ли спросить о Чёрном Кодексе? Слушателям придётся перестроиться, причём на ходу... И они могут сболтнуть лишнее!

— Методика Отто Хофа! — одобрил Аксель. — Это у меня комплимент, можешь мне поверить... О Гольбейне мы ведь тоже спросим?

— Не стоит. Они сами не знают, в чём тут дело! На картине стоят эмблемы Смертей, а Смерти не разбалтывают своих секретов... Репродукция, видно, попала к духам вместе с оригиналом Кодекса, который большей частью не расшифрован. И спрашивая у них то, чего им никто не открывал, вы будете вызывать лишь раздражение!

— И ещё... Почему именно я? Из-за интереса к Чёрному Кодексу? И возраста?

— Нет... Не береди мою совесть, Акси! Я бы на пушечный выстрел не подпустила тебя к таким вещам! Мне и за Шеса страшно, хотя он хорошо знает духов и очень, очень хитёр... А ты-то совсем не хитрый.

— Так в чём же дело?

— Подлинный Чёрный Кодекс относится к Магии Смертей. Ты же — Спрошенный Смертью, Спросивший Смерть... удача сопровождает тебя повсюду. Лжегеганий был прав: ты чем-то подкупаешь Большую Магию и бьёшь Штроя раз за разом. И я, бесстыжая дура, ставлю твою жизнь на кон... Использую тебя как таран!

— Ронуэн! Перестань терзать свои нервы. Пригодятся для чего-нибудь важного... Ты мне год назад говорила: борьба дошла до заключительного этапа, когда мы уже не просто часть волшебного мира. Нам, видимо, предстоит изменить его! Ну вот время и пришло...

Сова тяжело вздохнула.

— Кийн одобрил мой план, — сказала она, явно стараясь успокоиться. — А он куда опытней меня...

— Кийн? Кто это?

— Ты до сих пор не знаешь? Эльф, член Диадемы, который Асфодель короновал. Он до меня возглавлял нашу разведку!

— Верю, что возглавлял, но не верю, будто он смыслит больше тебя.

— Спасибо. Можете ещё Шворка взять. Он неглупый...

— Возьмём! — успокоил Аксель. — Кстати, о Шворке... точнее, его семье. Почему Шес, вернувшись с Луны, остался с ними? Не хочет возвращаться к родителям?

— Нет, я ему велела... Он видится с родными, конечно. Но в основном находится здесь, в Махриханиш Бэй. Ведь он же впервые за всю историю эльфийской разведки выдавал себя за лунного духа! И мне хочется создать впечатление, что дух этот шпионом и не был, а просто стал перебежчиком по глупости или слабоволию. Не знаю, добьюсь ли цели, однако почему не попробовать? Тогда Штрой и дальше будет доверять лунникам, пускай и не так, как прежде... Я подчёркнуто не общаюсь с ним, бывая в Шотландии, придумываю себе другие дела — на случай, если за нами наблюдают. Хотя с «хвостами» церемониться не намерена!

— Ясно... С чего начнём?

— Ни с чего. Отдыхай, возвращайся в Мюнхен. Шес на днях известит тебя о вылете. Рассказать ли кому-нибудь, кроме Шворка, решай сам: у вас предателей нет. Но только в квартире, не на воздухе — чтоб никто не мог вас подслушать... Так ты будешь купаться, или нет?