возвращении», и обретают впоследствии вторую жизнь в философско-исторических
концепциях Просвещения в форме цивилизационно-циклической модели исторического
процесса (Дж. Вико, И.-В. Гёте). В дальнейшем данная модель исторического процесса
закрепляется и становится опорной в ряде философско-исторических концепций, ставших
классическими – в концепциях культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского,
«морфологии культуры» О. Шпенглера, «локальных цивилизаций» А.Дж. Тойнби и др.
Линейные интерпретации истории представлены в двух основных моделях, получивших
названия «регрессизма» и «прогрессизма». Общее для них – констатация очевидной
направленности и поступательности социокультурного развития общества, а различное –
в трактовке вектора этой направленности и характера смены качественных состояний
социодинамики.
Регрессизм появляется в древнем мире, будучи зафиксированным в концепциях «возврата
имен», «золотого века» и пр., и выражает настроения, характерные для эпохи разложения
родовых отношений и перехода к цивилизации. Позже он
находит отражение в
религиозно-богословских представлениях иудаизма и христианства (в частности в
характерной для них эсхатологии). В эпоху Просвещения регрессизм проявился в
воззрениях Ж.-Ж. Руссо, усмотревшего в развитии культуры регресс человеческой
свободы. В наше время позиции исторического
регрессизма разделяются,
представителями достаточно распространенных идейных течений экологического
пессимизма, технократического антиутопизма, религиозно-сектантского финализма.
Прогрессизм оформляется в ХVШ столетии в философии Просвещения, будучи
связанным с верой во всесилие разума, наделенного способностью познания природы и
общества. Именно необходимый для укрепляющейся индустриальной
цивилизации и
основанной на использовании достижений научно-технического прогресса рост знаний о
мире породил идею социального прогресса.
Эта идея получила развитие в немецкой классической философии. И. Кант, в частности,
принимая идею прогресса, соотносит ее с совершенствованием правовых и особенно
моральных устоев общества. У Г. Гегеля критерием прогресса служит развитие свободы,
свидетельствующее, что «Восток знал и знает только, что один (деспот – авт.) свободен;
греческий и римский мир знает, что некоторые свободны, германский мир знает, что все
свободны».
Прогрессизм характерен и для марксистской интерпретации исторического процесса как
закономерной смены общественно-экономических формаций. В структуру формации
входят все существующие в данном обществе социальные отношения, характерные для
него формы быта, семьи и образа жизни, но основу её составляет определенный способ
производства, а в нем – производственные отношения и производительные силы.
Конфликт между ними, вызванный отставанием первых от вторых ведет к смене способа
производства, а значит и к смене типа формации, а так как в организации общественного
производства прогресс очевиден, то можно говорить и о прогрессе общества в целом.
Полное драматизма и человеческих трагедий ХХ столетие выявило несостоятельность
свойственного прогрессизму исторического оптимизма и
иллюзорность надежд на
«светлое будущее». Приоритет начинает отдаваться нелинейным интерпретациям
истории, в том числе постмодернистской концепции «постистории», за которыми
закрепляется авторство таких достоинств, как
отстаивание множественности
равноправных и самоценных форм общественной жизни, акцентирование внимания на
плюрализме и вариативности исторического процесса, подчеркивание
роли социально-
культурных альтернатив в развитии общества. Возникают либо имеющие отчетливый
регрессистский оттенок концепции «пределов роста» (Дж. Форрестер, Д. Медоуз),
«конфликта цивилизаций» (С. Хантингтон), «золотого миллиарда», либо превратно
истолковывающие сущность общественного прогресса концепции – «конца истории» (Ф.
Фукуяма).
И все же прогрессизм смог возродится. В настоящее время он занял достаточно сильные
позиции, оформленные в цивилизационно-стадиальной модели линейной интерпретации
истории. Он представлен в концепциях постиндустриального (Д. Белл, Г. Кан, Ж.
Фурастье), информационного (О. Тоффлер, Е. Масуда, М. Порат),
посткапиталистического (П. Дракер) и постэкономического (В. Л. Иноземцев) общества.