XIII. РЕШЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО СУДЬБЫ СОВЕТСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ В СВЯЗИ С НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТСКОЙ ПОЛИТИКОЙ

Биография Гитлера, написанная Иоахимом Ц. Фестом, благодаря большому ти­ражу и искусной манере изложения вполне могла быть той исторической моногра­фией, которая оказала в последние годы самое значительное влияние на формиро­вание образа, сложившегося о национал-социализме у интересующегося историей немецкого читателя. Прискорбно, однако, что в этой во многих отношениях очень значительной работе Фест вновь возвращается к традициям историографии 50-х го­дов, провозглашая Гитлера источником всякого зла, и по сути пытается представить национал-социализм результатом творчества одного Гитлера¹.

Это относится также к войне на Востоке, ответственность за которую, по описа­нию Феста, несёт исключительно Гитлер: план «Барбаросса», приказ о комиссарах, убийства, совершённые айнзацгруппами, всё без ограничений объясняется един­ственными и прямолинейными решениями Гитлера. Исключительно на Гитлера возлагается также ответственность за оперативные просчёты и неудачи². Конечно, «манере [Гитлера] не совсем противоречило» то, что он, как утверждает Фест в слу­чае со Сталинградом, подкреплял «своё решение мнением третьего лица»³. Однако процесс принятия решений в национал-социалистском руководстве протекал от­нюдь не так просто и прямолинейно сверху вниз, как это изображено у Феста⁴.

В конце этой работы, не в последнюю очередь из-за резонанса, вызванного био­графией Феста, следует ещё раз поставить вопрос о том, что на основании данного исследования может быть сказано о прямом влиянии Гитлера на судьбу советских военнопленных и, сверх того, о процессе принятия решений в немецком ру­ководстве,

Прямого влияния Гитлера на судьбу советских пленных практически не видно из современных источников. Не считая общих целевых установок в его речи от 30 марта 1941 г., можно говорить собственно лишь о трех других, уже подробно описанных случаях. В первом случае он потребовал в июле 1941 г. выдворить со­ветских пленных с территории рейха. Во втором он решил в октябре 1941 г. исполь­зовать этих пленных при «реконструкции» Берлина и Мюнхена, а также при реали­зации своих грандиозных замыслов по строительству дорог на Востоке⁵. Наконец, в третьем случае недавно назначенный министр вооружения Шпеер информировал его в марте 1942 г. о том, что советские рабочие руки из-за плохого питания в очень большой степени неработоспособны. Шпеер заметил, что Гитлер «совершенно ясно в длинной речи» заявил, что он с этим не согласен и что «русские [...] должны по­лучать абсолютно достаточное питание», которое обязан подготовить министр про­

довольствия Баке. Гитлер изменил своё мнение только под влиянием Бормана и Ба­ке, которые, вероятно, указали ему на негативные последствия неизбежного в этом случае сокращения рационов немецкого населения⁶.

Эти случаи показательны и в ином отношении. Мартовская речь Гитлера и его июльское решение в возможно большей мере вывезти советских пленных из Гер­мании вроде бы подтверждают привычный образ Гитлера, жившего в плену закос­тенелых догм. Однако оба других решения совершенно не вписываются в эту картину.

В своих планах относительно советских пленных в октябре 1941 г. Гитлер исхо­дил из того, что «трём миллионам пленных» следует сохранить жизнь, чтобы за­тем использовать в качестве рабов. Следовательно, можно предположить, что Гит­лер не призывал к масштабному сокращению численности пленных, и что он не был информирован о судьбе пленных, чья смертность к моменту принятия этого решения равнялась 1-2 % в день.

Показание Шпеера, кажется, доказывает и тот факт, что Гитлер поддавался до­водам разума и никогда не жил исключительно в плену закостенелых догм. Аль­берт Шпеер, касаясь также и других случаев, по праву утверждал, что «прагматизм Гитлера был довольно хорошо развит»⁷. Это прагматизм имел, конечно, свои гра­ницы, как то видно из принятого, наконец, в этом случае Гитлером решения, даже если исход дела при этом решали внутриполитические, а не идеологические сооб­ражения.

Тем не менее следует утверждать, что Гитлер поддавался влиянию, - в «Воспо­минаниях» Шпеера это ясно видно в ряде мест. При этом понятно, что любая по­пытка влияния, противоречащая основным тенденциям национал-социалистской политики, могла рассчитывать на успех только в том случае, если была подкреп­лена солидными доводами и предпринималась лицами, которым Гитлер не при­писывал изначально нечестных намерений. Гораздо легче было, конечно, укрепить Гитлера в принятом решении. Но и оказать на него влияние тоже, оказывается, было возможно.

Этим объясняется поначалу небольшое, затем на гребне побед довольно значи­тельное⁸ и, наконец, после неудачи зимнего наступления под Москвой и, особенно, после краха второго наступления поздним летом 1942 г. резко сократившееся влия­ние военных на Гитлера. Пока военные, - здесь имеется в виду, прежде всего, руко­водство сухопутных сил и войсковое командование, - поддерживали гибридные цели и во всех отношениях беспощадные методы борьбы лета 1941 г., до конфлик­та не доходило. Из тактической оценки положения в начале лета 1941 г. руковод­ство сухопутных сил и войсковое командование приняли решение вести войну в желаемом для Гитлера духе. Когда же выяснилось, что оценка положения оказалась ошибочной, руководство сухопутных сил и войсковое командование, исходя из реальной обстановки, вскоре были вынуждены принять меры по изменению этих целей и методов. Усилия по отмене приказа о комиссарах и борьба за «более разум­ную восточную политику» являются тому примером.

По своему психическому складу Гитлер не был склонен воспринимать горькую правду. К тому же его ближайшее окружение и его военные советники скрывали от него истинное положение дел. Его окружение в слепом идеологическом рвении

и слепом благоговении делало всё, чтобы укрепить фюрера в его убеждениях и очернить своих же, более склонных к реалиям товарищей. Поэтому такие усилия, как те, что были направлены на отмену приказа о комиссарах, могли быть расцене­ны Гитлером не иначе, как признаком того, что руководство сухопутных сил неспо­собно далее продолжать столь бодро начатую им в 1941 г. идеологическую войну.

Из-за этого состояния и структуры принятия решений в ставке фюрера, где его клевреты, - не в последнюю очередь, солдаты типа Кейтеля и Шмундта, - стреми­лись перещеголять друг друга в радикализме, национал-социалистское руководство было неспособно внести решительные изменения в обращение с советскими военнопленными, даже когда выяснилось, что первоначальные предпосылки ока­зались ложными. В этом деле ничего не изменилось даже тогда, когда Гитлер 24 де­кабря 1941 г. высказал в своём приказе уверенность в том, что если мы хотим под­держать военную экономику в рабочем состоянии, то нам следует отныне считать «доставку советских военнопленных в оборонную и военную экономику решающей проблемой»⁹.

Немецкое руководство, как военное, так и национал-социалистское в более узком смысле, оказалось заложником ситуации, сложившейся в результате приня­тия решений весны 1941 г. Гитлер, даже если под впечатлением угрожающего краха Восточного фронта в середине декабря 1941 г. он - временно - и считал войну про­игранной¹⁰, не хотел отказываться от постоянно заклинаемых несколько месяцев назад перспектив будущего. К тому же именно образ врага, сложившийся в резуль­тате ставшего благодаря «преступным приказам» более радикальным способа веде­ния войны, предлагал единственное оружие для того, чтобы немецкие войска оста­новили советское контрнаступление. Оба фактора, - причём второй в возрастаю­щей мере, - определили позицию Гитлера в отношении общего ведения войны.

1941-й год был последним годом, когда немецкое руководство могло принимать решения в рамках установленных им перед собой границ. В этом году были приня­ты решения, которые определили дальнейший ход войны - решения, которые при-д!али национал-социалистской политике новое качество. Все эти решения, а имен­но, - решение ограничить распорядительную власть армии в прифронтовой зоне, разрешить айнзацгруппам СС их карательную миссию в этом районе и тем самым в значительной мере усилить позиции СС; решение расстреливать большую часть советских пленных; решение уничтожить в рамках борьбы с партизанами евреев и большую часть советского населения; решение низвести народы Восточной Евро­пы до положения колониальных народов; реорганизация концлагерей из каратель­ных лагерей в гигантские места производства и уничтожения; наконец, решение полностью уничтожить европейских евреев, - все эти решения находились в самой тесной связи с идеологической войной на уничтожение на Востоке.

В последующие годы Германия уже больше не могла отказаться от подобного ведения войны. Все решения, которые были тогда приняты, могут рассматривать­ся только как реакция на те процессы, которые были вызваны решениями 1941 г. В 1941 г. немецкое руководство разрушило за собой мосты. Однако не один только Гитлер, как полагает Фест, единоличным решением сжёг за собой мосты, и не было никакого «решительного жеста с поворотом к стене»¹¹. Ни при вторжении в Поль­шу, ни при нападении на Францию ни Гитлер, ни руководство вермахта и сухо­

путных сил не были настолько уверены в будущем успехе, как при нападении на Советский Союз.

Процесс принятия решений, который привёл к возникновению этих приказов, подробно исследован в той мере, в какой это позволяют источники. В качестве вывода следует ещё раз заявить, что как раз при этом комплексе приказов, который столь решительно определил поведение вермахта в отношении пленных и граж­данского населения, влияния Гитлера по сравнению с инициативами со стороны руководства вермахта и сухопутных сил практически не видно. При разработке плана «Барбаросса» отчётливо заметны усилия руководства вермахта представить требования политического руководства в более выигрышном свете для адресатов в войсковом командовании и добиться их проведения в жизнь. Однако и ОКХ путём идеологического обоснования и призывов Гальдера к «коллективным мерам насилия» также внесло свою лепту в радикализацию первоначального проекта. В случае с приказом о комиссарах, кроме общих требований Гитлера 30 марта 1941 г., никакого иного влияния с его стороны не заметно. Здесь, насколько из­вестно, инициатива исходила только из ОКХ. Наконец, при принятии решения о ликвидации всех «нежелательных» пленных и передаче их для этого айнзацко­мандам влияние Гитлера вообще не доказано, и вовсе не удивительно, что инициа­тива опять-таки исходила от лица 2-го или 3-го уровня, - то ли от Кейтеля, то ли от Гейдриха или Рейнеке.

Соображения, которыми руководствовалось при принятии этих решений воен­ное руководство, в значительной мере уже были рассмотрены. Представляется, что фактором, сыгравшим решающую роль в возникновении «преступных приказов» было соперничество между идеологически надёжным и «современным» ОКВ, - то есть Кейтелем и штабом оперативного руководства вермахта, - и ОКХ. В 1939-1940 гг. руководство сухопутных сил из-за своей двусмысленной позиции по отно­шению к убийствам в Польше и, прежде всего, из-за возражений против француз­ской кампании и оппозиции по другим менее важным вопросам, - как, например, по поводу понимания офицерского кодекса чести, - считалось недостаточно твёр­дым в идеологическом плане. Представляется, что руководство сухопутных сил хо­тело путём «образцовых» приказов исправить положение во время восточной кам­пании и устранить своих соперников в ОКХ. В проектах, которые генерал фон Браухич направил 6 мая 1941 г. Варлимонту, главнокомандующий сухопутных сил рассматривался как отдающая распоряжения инстанция и по плану «Барбаросса» и по приказу о комиссарах. В окончательном же варианте руководство вермахта оба приказа издало от своего имени. И то, и другое говорит о том, что соперничество между обоими штабами играло определённую роль.

Следующий значимый фактор следует видеть в господствовавших тогда перс­пективах на будущее. Руководство сухопутных сил, а тем самым и консервативная часть военного руководства видело себя вынужденным сохранить позиции в конкурентной борьбе, если не хотело, чтобы в будущей Великой Германской импе­рии влияние консервативных партнёров по 1933 г. было совершенно исключено.

При этом кажется, что надежды на то, что победоносная армия будет достаточно сильна для того, чтобы устранить внутри страны «пороки» национал-социализма, разделявшиеся в 1939-1940 гг. по крайней мере некоторыми представителями руководства сухопутных сил, были сильны ещё и в 1941 г.¹²

Руководство сухопутных сил укрепилось в своей готовности к соучастию в же­лаемом Гитлером способе ведения войны благодаря собственной оценке шансов на успех в войне на Востоке. Фон Браухич и Гальдер считали, что речь идёт о кампа­нии сроком не более нескольких недель. Благодаря краткости борьбы армия очень скоро освободится от ответственности за акции по ликвидации. Краткое участие в этом, - путём выполнения приказа о комиссарах, - в последующем будет забыто. Зато позиции армии в результате победы решительно укрепятся.

Готовность к сотрудничеству была тем более высока, что и здесь цели нацио­нал-социалистского руководства и руководства сухопутных сил мало чем отлича­лись друг от друга. Ликвидация советского коммунизма и расширение восточных границ Германии было их общей целью. Следовало бы задать вопрос, в какой мере здесь сыграл свою роль социал-империалистический момент: надежда путём завое­вания территорий для поселений на Востоке и колониальной эксплуатации оккупи­рованных областей устранить социальные противоречия внутри страны, которые со всей отчётливостью проявились в ходе экономического кризиса. У народа, который за счёт покорённых народов достиг более высокого жизненного уровня, у народа господ, не могло быть социальных проблем. Если в конкретных представлениях о будущей восточной империи и существовали определённые различия, то общих по­зиций в ситуации весны 1941 г., - которые имели свой корень в крайних военных целях Первой мировой войны, - было вполне достаточно.

В связи с крахом молниеносной кампании поздней осенью 1941 г. консерватив­ное крыло военного руководства вместо того, чтобы восстановить свои позиции, полностью их утратило. Устранение Гитлером фон Браухича и тем самым следую­щий шаг в устранения последних влиятельных консервативных кругов в национал-социалистском государстве было менее всего результатом последовательной стра­тегии Гитлера, но именно следствием крушения этих расчётов руководства сухопут­ных сил и опирающейся на них политики. Тактические оговорки, которые сдела­ло руководство сухопутных сил при подключении весной 1941 г. к такому способу ведения войны, в новой ситуации ничего не значили. Армия вынуждена была про­должать сотрудничество в уже изменившихся условиях. Из-за трений, которые явились следствием пропасти между ожиданиями Гитлера и всё более склонной к реальности позиции руководства сухопутных сил и войскового командования, а также из-за явно убывающей политической однородности генералитета дошло, наконец, до полного подчинения армии национал-социалистскому руководству. Введение института национал-социалистских высших офицеров и передача коман­дования армией резерва в руки Гиммлера были всего лишь последовательными этапами на этом пути.

Тезис Ганса Моммзена, что, мол, традиционные правящие элиты как раз при попытке одержать верх над преуспевающими фашистскими кланами, - к послед­ним в данном случае следует причислить также убеждённых национал-социалистов в руководстве вермахта, а заодно и в руководстве сухопутных сил и войсковом ко-

мандовании, - не смогли надолго устраниться от преступных действий режима и, наконец, вынуждены были стать активными исполнителями политики уничтоже­ния, подтверждается и в отношении вермахта¹³.

тивного руководства ОКВ (ВА/МА RW 4/ v.575; -N.511- 578) говорит о том, что воз­главляемое Рейнеке общее управление ОКВ было полномочным органом по ряду облас­тей.

Востоке будто бы являлась превентивной войной. См. статьи Нольте в сборнике Histo­rikerstreit, München 1987, S. 13-35; 39-47; цитата на стр. 45. - Его тезисы были убеди­тельно опровергнуты, см. статьи Эберхарда Екеля, Ганса Моммзена и Генриха-Августа Винклера в сборнике Historikerstreit, а также Bianca Pietrow-Ennker, Deutschland im Juni 1941 (1989), S. 586-607.

' Hillgruber, Hitlers Strategie (1965), S. 516. Её анализ см. в первом издании книги Они нам не товарищи, 1978, стр. 21-23.

' Manfred Messerschmidt, Die Wehrmacht im NS-Staat (1969); Klaus-Jürgen Müller, Das Heer und Hitler (1969).

' См. указанные в библиографии работы Ши-мона Датнера (1964); Ганса-Адольфа Якоб-сена (1965); Эдварда Хомзе (1967); Ганса Пфальмана (1968); этой же темы касаются отдельные главы в работах Александра Дал-лина (1958) и Геральда Рейтлингера (1962). См. об этом Они нам не товарищи, 1978, стр. 22 и сл.

Цит. по: т. 1, стр. 511; 422. - Критические очерки оппозиционных историков, - см., например, Александр Некрич / Пётр Григо-ренко, Выстрел в затылок (1969), - не могли возобладать над официальной точкой зре­ния. - О развитии после 1987 г. см. стр. 22. Показательным примером является ещё и сегодня имеющаяся в продаже работа Пауля Карела [d. i. Paul Karl Schmidt]: Unternehmen Barbarossa (1963). Шмидт, бывший «пресс-секретарь» в национал-социалистском ми­нистерстве иностранных дел, не сказал ни слова о политике уничтожения. Его описа­ние начинается занимающей 2 страницы цитатой из гитлеровского приказа о нападе­нии, в котором преподносится ложь о пре­вентивной войне.

См. Das Deutsche Reich und der Zweite Welt­krieg, Bd. 4 (1983). - Имеющиеся в нём ста­тьи Эрнста Клинка и Иоахима Гофмана (см. ниже прим. 43 и 54) следуют старой аполо­гетической линии военно-исторического описания. Статьи Юргена Фёрстера и Роль­фа-Дитера Мюллера (см. прим. 41 и 51), на­против, достоверно отображают историчес­кие реалии. - Gerd R. Ueberschär/Wolfram Wette, .Unternehmen Barbarossa' (1984) (так­же как Fischer - Taschenbuch, 1991) предла­гают резюме важнейших аспектов войны на

Востоке и в занимающем 100 страниц переч­не источников - важнейшие документы.

ность до 1680000 чел. Он аргументирует это тем, что войска на фронте в духе победной эйфории 1941 г. сообщали якобы сильно завышенные цифры. Поэтому он изначаль­но отвергает число в 280810 чел., которое было указано в смете от 1 мая 1944 г. как «потери при транспортировке, ошибке при счёте и т.д.». (Штрайм, S. 225, с полным основанием считает, что это число «по боль­шей части означает количество умерших»). Затем Рошман, недолго думая, вычитает из 845128 заявленных по зоне ответственности ОКХ смертных случаев 300000, как «ука­занных по ошибке». Он не учитывает того, что генерал-квартирмейстер сухопутных сил уже 25 декабря 1941 г. исправил статистику военнопленных из-за «установленных ныне ошибочных сведений... примерно на 500000 чел.»: КТВ OKW, Bd. I, S. 1106. -См. ниже стр. 128, прим. 2.

эмиграции и доводить их до вымирания», ВА R 6/34а, л. 52.

1941. 
      г.; 17-18 сент. 1941 г.; Украина будет поставлять пшеницу для всей Европы: Table Talk, S, 28 f.; 34, - О значении «морального духа» населения см, те же беседы за 9 июля
      
1942. 
      г. (зв обедом): Н. Picker, Hitlers Tischges­präche, hrsg. v, Andreas Hillgruber, München 1968. S. 230.