Кудышева Б. К., Джуманова Г. Ж

«Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая моло­дость, жадная и страстная до впечатлений изящного?» Сегодня могут показаться преувеличением эти слова Бе­линского. Мы сдержаннее в выражении наших чувств и сторонимся пафоса. Но так ли уж изменились сами эти чувства со времен Белинского и только ли «пылкая мо­лодость» испытывает жадность «до впечатлений изящ­ного»?

Пылкая молодость, о которой писал критик, способна влюбиться, а любовь приходит потом. Только тому, кто его любит, театр открывает по-на­стоящему себя. И нет числа этим открытиям, и нет преграды между ними и жизнью. В юности кажется, что театр тем и хорош, что от всяких будней далек, весь – праздник, весь – выдумка и событие. Но потом понимаешь, что между выдумкой и жизнью здесь уста­новлена какая-то удивительная связь, и в этой связи заключено, может быть, самое интересное, только нужно ее увидеть, а это значит – обратить зрение и слух не только в сторону сцены, но к людям, знакомым и незна­комым, к жизни и к бесконечным переменам в ней.

Мы идем домой, посмотрев «Гамлета». О чем мы думаем – о театре? О жизни? О себе? Ведь если вопрос «быть или не быть», произнесенный со сцены, заставил нас думать, значит, он встал, как вопрос, и перед нами тоже. Так как же – быть или не быть?

Я люблю театр за эту его способность – исподволь работать над человеческим сознанием. Не давать ему погружаться в лень, тормошить и беспокоить слишком спокойных. Зритель может и не подозревать о такой своеобразной работе театра – он, зритель, ждет удоволь­ствия и новых впечатлений. Он сидит в зале, смотрит на сцену, а между тем, некая сила уже вступила в его внутренний мир и что-то там уже сотворила. Это сделал талант актера, драматурга, режиссера.

Я люблю театр за то, что он дал мне возможность увидеть вблизи, что такое творчество и что такое талант. Он дал поверить, что существуют моменты высокого че­ловеческого единения. В театре, где многое – выдумка, именно эти моменты есть драгоценная и главная реальность.

Давно, кажется, еще перед войной, я зашел на выставку нескольких наших художников на Кузнецком. Стены были увешаны огромными полотнами. В глазах рябило от красного цвета, парад­ной торжественности и улыбок.

Ни одно из этих полотен не задержало надолго моего вни­мания. Я с грустью размышлял: если художник, тщательно выписы­вая на груди ордена, не попытался понять, какое сердце бьется под ними, он вряд ли способен создать что-либо значительное. Я уже собирался было уходить, но вдруг, почти у самой двери, заметил написанную маслом крохотную, ладони в две вели­чиной, картину в широкой ореховой раме. На ней не было ниче­го, кроме зеленых листьев смородины. В их темной, сумрачной гуще блестела одна-единственная дождевая капля. Я простоял у этой незаметной картины дольше, чем слонялся до этого по выс­тавке. Мне казалось, что я стою в саду. Только что прошла гроза. Сыро. Свежо...

И если вспоминаю эту выставку, то только потому, что и сейчас вижу тяжелую, готовую скатиться с листка дождевую каплю…

Пустячок? Безделушка? А сколько она прибавила мне душев­ного здоровья, радости!

Возвращаясь домой, я удивился: как это я не замечал, что и городское небо полно звезд! (По С.Щипачеву).

Классика в искусстве (от лат. classicus – совер­шенный, образцовый). Данная категория имеет несколько значений:

1.Художественное наследие мировой и отечественной культуры, обладающее непреходящей эстетической ценнос­тью.

2. 
   Совершенные произведения искусства, то есть шедевры, являющиеся художественными образцами в исто­рии искусства.
   
3. 
   Художественное наследие античности. Термин «классика» по отношению к творчеству древнегреческих и древнеримских писателей стал употребляться в эпоху эл­линизма; в период Возрождения он распространился на всех деятелей культуры. Представители классицизма ис­пользовали его для противопоставления древнего искусства новому, а античного – романтическому, понимая последнее то очень широко (все послеантичное искусство), то сужая его до представления о современном им искусстве и роман­тическом направлении как таковом.
   

4. 
   В искусствознании XX века данное понятие отнесе­но к искусству Возрождения, прежде всего высокого, в противоположность направлениям барочного (барокко) и небарочного искусства (антипод последнего – неоклассика).
   
5. 
   Классическими называют образцовые, выдающиеся, общепризнанные произведения литературы и искусства, имеющие непреходящую ценность для национальной и мировой культуры.
   
6. 
   Классикой называется определенный исторический этап в развитии национальной культуры, обладающий характерными классическими чертами: соразмерностью, сдержанностью, гармонией, уравновешенностью.
   

Художественный, эстетический вкус вместе с такими понятиями как законы красоты, эстетическое освоение, искусство, дизайн, эстетическая ориентация, идеал, мера относится к категориям эстетической деятельности, кото­рые используются для анализа эстетического освоения мира.

Эстетические потребности, чувства, взгляды, идеалы людей почти всегда можно выразить словесно. Самое эле­ментарное, что мы можем сказать о человеке, предмете, произведении искусства, это «нравится – не нравится» или «красиво – некрасиво». Эти оценки определяются соци­альным положением и жизненным опытом каждого, с одной стороны, и уровнем эстетической подготовки – с другой.

Но в данном случае, когда говорится о художествен­ном вкусе, важна и психологическая сторона этой пробле­мы. Ведь мы видим, как тесно взаимодействует чувствен­ное и рациональное познание, как различно это взаимодей­ствие по степени, силе и характеру у каждого из нас. На восприятие и оценку того или иного произведения художе­ственного творчества влияет огромное количество факто­ров: возраст, настроение человека, наличие рядом людей (близких, незнакомых), место, где находится воспринимаю­щий, состояние его здоровья, однако и это еще не все.

В любой ситуации суждение вкуса не может быть сведено ни к чистой эмоции, ни к чистой мысли. Оно вклю­чает в себя эстетическое наслаждение и его рациональную оценку: но какова степень влияния на восприятие души и разума, что из них первично, а что вторично, каждый для себя будет всегда решать сам. Суще­ствуют два понятия: эстетический вкус и художественный вкус.

Эстетический вкус – это способность человека по чувству удовольствия («нравится – не нравится») вос­принимать и оценивать различные эстетические объекты, отличать прекрасное от безобразного в действительности и в искусстве, обнаруживать в явлениях черты трагического и комического (чувство юмора).

Художественный вкус – это эстетический вкус только по отношению к оценке произведений искусства.

В эстетической литературе хороший эстетический и художественный вкус трактуется как способность получать наслаждение от подлинно прекрасного и эмоционально отвергать безобразное, а также потребность видеть, пони­мать и создавать красоту в труде, в поведении, в быту, в искусстве.

Плохой вкус трактуется как равнодушное, отрицатель­ное отношение к красоте, получение удовольствия от урод­ливого, порой даже жестокого.

У каждого свое понимание красоты, прекрасного, но существуют общече­ловеческие понятия этих категорий.

Количественной характеристикой вкуса считается степень его развитости или неразвитости, широты или узости. Развитость определяется глубиной (опять же: что есть глубина? можно ответить по-разному) постижения эстетических ценностей, способностью выявить богатство значений, которыми они обладают. В истории искусства, вообще в нашей истории много случаев того, когда лишь один человек понимал значимость, например, картины, а художника никто не принимал при жизни (вспомните на­ших меценатов – основателей выставок, галерей).

Неразвитый вкус в известных пределах может быть хорошим, неиспорченным, за этими пределами служит надежным ориентиром в эстетическо-ценностном отноше­нии (пределами для нас всегда были лень, нежелание рабо­тать над собой, узнавать что-либо новое).

Широта или узость вкуса во многом зависит от того, насколько обширна область эстетических ценностей, дос­тупная вкусовой оценке, в какой мере человек способен эмоционально оценить ценности различных эпох, национальных культур, создаваемые в разнообразных видах и жанрах искусства.

Эстетический вкус как вид эстетической способности и потребности человека – существенная особенность лич­ности. Ее уникальность определяет и своеобразие вкуса. Те или иные вкусовые предпочтения зависят от наследствен­ной пред­расположенности, эстетической интуиции, воспи­тания, харак­тера, жизненного опыта, круга общения чело­века.

Каждый из нас неоднократно сталкивался с тем, что у близких людей, родственников, друзей совсем противопо­ложные мнения, суждения об одном и том же художнике, музыканте, актере.

Следует различать содержание суждения вкуса во временных рамках. Бывает, что в разные периоды жизни человек меняет свое мнение о каком-либо произведении искусства, авторе. Можно по-разному классифицировать причины таких изменений.

Различают первичные и вторичные суждения вкуса. В первичном эстетическом суждении, высказываемом сра­зу, непосредственно при встрече с художественным пред­метом, доля эмоций превосходит определенную долю разума. Но и тут мы интуитивно осмысливаем предмет, оцени­ваем его, вводим в систему человеческих отношений и понятий. Позднее, в ходе процесса переработки получен­ной информации, наши оценки становятся логически более обоснованными. Бывает, что они резко отличаются от пер­воначально высказанных. Но опять-таки и здесь суждение вкуса носит двойственный характер, оно принадлежит и чувству, и разуму, еще в XVIII веке Гавриил Державин писал, что «вкус есть сосредоточенный свет и жар, то есть ум и чувство, между холодной геометрией и пылкой музы­кой».

Вся сложность эстетического воспитания и самовоспи­тания состоит в согласовании рациональных и чувственных сторон нашего художественного сознания, что достигается ценой больших усилий. Но, к сожалению, люди порой не склонны делать эти усилия. Им кажется, что следует пол­ностью доверять первой непосредственной реакции. При этом не учитывается, что такая реакция вовсе не выявляет целиком наше эстетическое чувство, что она обычно как бы замутнена разными прив­ходящими мотивами и сообра­жениями. Мимолетное настрое­ние, среда, обстановка, в которой происходит знакомство с произведением искусства, существеннейшим образом, хотя и незаметно для нас, влияют на эстетическое восприятие.

Очень часто бывает так, что произведения далеко не художественные бьют по чувствительным струнам чело­веческой души, рождая ощущение жизненной достовернос­ти даже тогда, когда произведение фальшиво по своей образной структуре, здесь возникает малоприятный пара­докс эстетического восприятия: фиксация «простых» чело­веческих чувств, переживаний, поступков действует на многих безотказно потому, что каждый может легко сопос­тавлять увиденное на экране, прочитанное в книге с чем-то своим, интимным, сокровенным. Тем самым эстетическое восприятие подменяется «жизненным» – воспринимающий человек отождествляет увиденное, прочитанное со своими сугубо частными заботами и интересами.

Никто не может запретить выпускать пошлые кино– и видеофильмы, выставлять дурные картины, печатать сла­бые романы. Но это, на наш взгляд, и не нужно. Наоборот, существование таких «произведений» помогает нам сравнивать, находить, открывать для себя настоящие шедевры искусства.

Здесь обнаруживается любопытная закономерность: чем чаще и глубже пытаемся мы анализировать свои суж­дения вкуса, тем более надежной становится наша непосредственная эстетическая реакция. И поэтому наше эстетическое самовос­питание и самообразование должно продол­жаться всю жизнь.

Необходимо также знать, что существует массовое, а точнее, обыденное эстетическое сознание. И его нельзя полностью отрицать, так как оно включает в себя немало верного, здорового, ценного, с чем не может не считаться как искусствознание, так и эстетическая наука. С другой стороны, обыденное сознание наполнено предрассудками, требующими к себе критического отношения. Здесь стоит вернуться к тезису о необходимости постоянно развивать собственный вкус и еще раз подчеркнуть важность эстети­ческого самообразования.

Характерный для обыденного сознания консерватизм художественных вкусов может быть преодолен только самим человеком, по его собственному убеждению и жела­нию. Для этого нужно, правда, иметь и некоторые объективные предпосылки, о которых упоминалось ранее. Про­блема эстетического самовоспитания носит комплексный характер и зависит от таких материальных факторов как наличие библиотек, музеев, театров, телевидения и т.п. К сожалению, мы слишком часто жалуемся на отсутствие объективных условий, забывая, что они создаются нами же. Известна масса случаев, когда в одном и том же городе или селе живут люди, которые резко отличаются друг от друга по общекультурному уровню. Это понятно – одни стремятся к культуре, другие – нет.

Самое печальное состоит в том, что некоторые люди подспудно (а иногда открыто) убеждены в ненужности эстетического образования. Дилетантизм, некомпетент­ность кажутся невозможными в физике, математике, меди­цине, но вполне приемлемыми в искусстве. И многие по­зволяют себе выносить суждения о художественных творе­ниях, глубоко не разобравшись в их природе и направленности; составляют мнение об эстетических ценностях, не зная важнейших факторов истории культуры. Стоит подчеркнуть, что постижение искусства есть длительный про­цесс, требующий знаний, воли, тренировки и немалых усилий. Но в общем, сам этот процесс, а не только его результат, формирование оценочного суждения, доставляет человеку высшую интеллектуальную радость, духовно обо­гащает его.

Таким образом, можно сделать некоторые выводы:

1. 
   Эстетический вкус – это способность человека по чувству удовольствия или неудовольствия воспринимать и оценивать различные эстетические объекты, отличать пре­красное от безобразного в искусстве и в действительности.
   
2. 
   Художественный вкус – это эстетический вкус только по отношению к оценке произведений искусства.
   

…В искусстве мы всегда воспринимаем не только то, что непосредственно сообщается на­шему зрению или слуху, не только само дейст­вие, сам предмет, но и то, что кроется за ним.

По определению, искусство отражает жизнь в художественных образах.

Сущность художественного образа в том и заключается, что он в немногом выражает многое, в отдельном – общее.

Все читали книгу Алана Милна о плюшевом медвежонке Винни-Пухе и его друзьях и, конечно, видели мультфильмы. Каза­лось бы, какое отношение жители Сказочного леса имеют к реальной жизни? Но если огля­нуться вокруг, приглядеться к своим друзьям, наверняка узнаешь в ком-то Кролика, в ком-то Тигру или унылого ослика Иа-Иа. Потому что писатель Алан Милн в каждом из своих игру­шечных героев вывел настоящий человеческий тип. Так, посмеиваясь над Кроликом, мы по­смеиваемся над «вечными отличниками», «всезнайками», уверенными в том, что они лучше всех во всем разбираются, жалея и раздражаясь на Иа-Иа, мы воспринимаем его не как игрушечного ослика, а как, к примеру, мальчика из соседнего подъезда, которому всё время не везет: то портфель уронит в грязь, то выйдет погулять – упадет и руку сломает...

Когда о худо­жественном образе говорят, что он «типич­ный», это совсем не значит, что это что-то среднее, часто встречающееся. Художник, со­здавая тип, сознательно заостряет и даже пре­увеличивает в персонаже все черты характера, присущие людям этого типа, что делает его более ярким, узнаваемым.

– М.: Изд.центр «Аз», 1995. -278 с.)

Мушкетёры – знаменитые персона­жи романов А. Дюма – друг на друга со­вершенно не похожи. Подвижный Д'Артаньян быстро реагирует на окружа­ющие события, легко сходится с людь­ми, недолго переживает неудачи и не­приятности, его чувства внезапно возникают и вскоре сменяются новыми, он сначала делает, а потом думает. Доб­родушный, ровный и спокойный Портос имеет устойчивые стремления и бо­лее или менее постоянное настроение, ему свойственны ровность, спокойствие, выдержка. Но при этом он иногда быва­ет вялым, безучастным, ленивым. Бла­городный Атос не склонен демонстрировать свои эмоции, он вдумчив, зам­кнут, критически относится к окружа­ющим. Но при этом за внешней хо­лодностью скрываются тревожность, порывистость, резкая смена настрое­ния. Он инициативен, решителен, быст­ро уясняет обстановку. Легкоранимый, романтичный Арамис внешне вяло реа­гирует на происходящее, ему свойствен­на некоторая отстранённость. Дюма намеренно наделил своих героев разными темперамента­ми: Д'Артаньян – типичный сангвиник, Атос – холерик, Портос – флегматик, а Арамис – меланхолик.

Творчество – проявление глубинной сущности человека, его истинное предназначение, и человек не может жить, не творя. Подобным образом рассматривают творчество многие мыслители и психологи. Например, русский философ Николай Бердяев в одной из своих основных работ – «Смысл творчества» (1916г.) – утверждал, что «всякий творческий акт по существу своему есть творчество из ничего, т. е, создание новой силы, а не изменение и перераспределение старой». Развив и переосмыслив некоторые положения христианского учения, Бердяев подошёл к человеку не как к соработнику Бога, но как к подлинному творцу, равному Богу. Творчество для него неотрывно от свободы, а тайна творчества есть тайна свободы. Как и творчество, свобода человека «идёт изнутри, из бездонной и неизъяснимой глубины». Понять творческий акт — значит признать его неизъяснимость.

Немецко-американский психолог Эрих Фромм полагал, что творчество – родовая черта людей, отличающая их от остальных живых существ. Предметом творчества могут быть не только произведения искусства и изобретения, но и сама человеческая жизнь. Простой землепашец по видению мира порой гораздо более творческая личность, чем, скажем, посредственный литератор. Фромм усматривал в творчестве одну из пяти главных экзистенциальных потребностей человека, понимая его как стремление подняться над положением пассивного наблюдателя, занять созидательную позицию.

В творчестве личность человека изменяется, обогащается и развивается. По сравнению с творческой деятельностью все иные формы самореализации (например, достижение богатства или власти) выглядят гораздо менее значимыми. А. П. Чехов писал: «Кто испытал наслаждение творчеством, для того уже все другие наслаждения не существуют».

Талантливый русский актёр Михаил Чехов, переживая сложный период в жизни, впал в длительную и тяжёлую депрессию. Врачи ничем не могли ему помочь. В поисках выхода Чехов начал читать философские сочинения. Из десятков различных теорий и систем самое сильное впечатление на него произвели восточные учения. Размышление над сутью этих учений и самоанализ привели Чехова к неожиданным открытиям и полному выздоровлению. Вот как пишет об этом он сам: «Я стал холодно и спокойно думать о том, что было заложено в основе индуистской философии. Мне удалось понять, что основной нотой йогизма является творчество жизни. Творчество жизни! Вот та новая нота, которая постепенно проникла в мою душу. Я стал осторожно оглядываться на своё прошлое и присматриваться к настоящему. Наконец, ещё одна мысль, одно ощущение стало овладевать мной. Это ощущение творчества внутри самого себя. Творчество в пределах своей личности. Смутно угадывал я разницу между человеком, творящим вне себя, и человеком, творящим в себе самом. Я не мог тогда понять этой разницы с ясностью, с какой она выступает передо мной теперь. По опыту я знал только об одном виде творчества: вне себя. Мне представлялось, что творчество неподвластно воле человека и направление его зависит исключительно от так называемого природного предрасположения. Но вместе с мыслью о самотворчестве у меня естественно возник волевой импульс, как бы некий волевой порыв к овладению творческой энергией, с тем чтобы перенести её «вовнутрь, на самого себя».

Вы удачливы или же считаете себя неудачником? Пола­гаю, каждый из нас может решить для себя, к какой категории он относится, не обращая внимания на мнение окружающих.

История знает множество примеров людей, внешне достигших невероятных успехов, но потерпевших полное внутреннее поражение. К примеру, Александр Македонский покорил весь известный в то время мир, но так и не смог справиться со своим необузданным характером, а он так хотел этого, что считал себя неудачником.

Наполеон завоевал неумирающую любовь миллионов своих подданных, но единственный человек, чью любовь он действительно хотел завоевать, – его жена Жозефина – отказала ему в этом чувстве. Хотя Наполеон был страстно влюблен в Жозефину, она никогда не платила ему тем же.

Подумайте о Гете: он был одним из величайших поэтов и писателей, однако страстно желал стать художником. В раннюю пору своей жизни он потратил много лет, изучая живопись, но так и не добился весомых результатов. И в итоге счел себя неудачником. Вообразите: Гете считал себя неудачником!

В свою очередь Уистлер, великий художник, хотел стать поэтом, но, к счастью, осознал отсутствие стихотворного таланта и вернулся к живописи. Но в области поэзии он в собственных глазах остался неудачником.

Наконец, подумайте о Гансе Христиане Андерсене. Его сказ­ки завоевали ему почетнейшее место в мире детской литературы, однако он мог обращаться к детям только через свои книги. При личных встречах дети находили его оттал­кивающим, и в этом смысле Андерсен считал себя неудачником.

А теперь взгляните на себя еще раз и спросите: удачливый ли вы человек или неудачник? Если вы будете честны по отношению к себе, то, полагаю, обнаружите свою удачливость в тех областях, где вы выражаете свои и только свои Богом данные таланты. Вы также обнаружите, что терпите неудачу (или так считаете) в тех случаях, когда пытаетесь сознательно идти наперекор сложившимся обстоятельствам.

В этом мире можно найти столько возможностей для самовыражения, что нам не нужно бороться за них. Вам отпущено больше таланта, чем вы когда-либо сможете использовать. К чему же тогда посвящать свою жизнь борьбе за самовыражение в других областях? К чему смотреть на себя как на неудачника лишь потому, что вы пытаетесь идти наперекор сложившимся обстоятельствам?

Вас всегда ждет удача, когда вы пользуетесь своими талантами. Вы можете достичь огромного успеха в жизни. Все, что вам нужно, – это умение распознавать свои и только свои таланты и следовать за ними туда, куда они вас приведут. Не позволяйте своим спровоцированным вами же неудачам тянуть вас назад. Просто скажите: "Что ж, это не для меня. Я освобожусь от этого и пойду дальше". Освободитесь, двигайтесь вперед, и вы найдете успех, который по праву принадлежит вам.