Л, И. Брежне в Отчет Центрального Комитета кпсс и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики

Достаточно напомнить, что первая чистая линия при больших системах обязательно приводит к появлению ошибочных решений уже благодаря только "эррозии информации" в процессе ее двойного движения (сигналы снизу вверх, команды сверху вниз, информационные "шумы", связанные с отбором информации, и т.п.) и неизбежного запаздывания информации. Вторая неизбежно приводит к колоссальным потерям сил, средств и возникновению разрывов в экономике и культуре вследствие деградации планирования и необоснованного дублирования усилий.

Нас будет интересовать третий вариант (не промежуточный и не компромиссный), в котором очерченная в приведенной форме альтернатива "снимается". В этом третьем варианте производственно-исполнительская деятельность автономна и самоформируется в соответствии со своим внутренним содержанием в те или иные организационные единицы, а централизованное управление осуществляет планирование, прогнозирование и методологический, контроль взаимодействия автономных организмов, обладая средствами, инспирации, возбуждения деятельности этих организмов в желаемом (общественно необходимом) направлении. Нам здесь не столь важно, каким конкретно образом осуществляется эта возбуждающая активность – через маневрирование средствами, капиталовложения, налоговую политику, кредит, культурный допинг или еще как-то. Важно только само наличие этой возможности. Поскольку отмеченная выше необходимость в гарантии осуществления всех потребительских ожиданий может быть реализована только через относительную свободу выбора. нам необходимо прежде чем перейти к рассмотрению принципиальных схем саморегулирования – управления взаимоотношений А/п – (С) через (Ум), сделать еще одно отступление.

Как уже отмечалось, в теоретической литературе по архитектуре и ее проблематике мы не встречаемся с упоминанием о потребителе, кроме как в форме общих деклараций. Исключением из этого написанного правила являются лишь более или менее подробные ссылки на вкусы персонального заказчика уникальных сооружений в исторических исследованиях или на вкусы узкой потребительской прослойки в исследованиях современной западной архитектуры. В первом случае мы можем узнать, насколько вкусы или функционально-идеологические требования восточных владык, римских пап или "короля-солнца" предопределяли появление архитектурных решений или (аракчеевские военные поселения) ставили перед архитектором качественно новые задачи, или (петровские декреты) регламентировали рамки композиционной деятельности архитектора. Во втором – узнаем о культуре и ее нормах в границах элиты, формировавших эстетику (вернее, стилистику) эклектизма, модерна, выродившегося в набор приемов функционализма или неоклассицизма. Собственно, массовый потребитель оказывается вне интересов архитектурной теории, за пределами ее внимания.

Вернее всего, наверное, объяснить это устойчивым тяготением традиции над теоретической литературой, а историческая традиция исключала основную потребительскую массу (крестьяне, ремесленники, пролетариат)из сферы профессиональных интересов архитектуры. Непосредственные нужды этих социальных слоев обслуживались строителями (если говорить о России, то прежде всего это бригады плотников), которые без всякого участия профессиональных архитекторов репродуцировали и видоизменяли образцы народной архитектуры. Влияние профессиональной архитектуры сказывалось на народной, но уже только косвенно: широко известны заимствования (как правило, при существенной, часто творческой переработке) из декора барских усадеб, прослеживающиеся в декоре изб, из архитектуры каменных церквей – в деревянных церквах, часовнях—погостах.

Эта традиция оказала глубокое формирующее влияние на мышление архитектора-профессионала. Отождествляя себя в творчестве с заказчиком уникальных сооружений, воспринимая нормы и эстетические идеалы господствовавшей дворянской культуры, архитектор в эпоху развития капитализма при попытках буржуа копировать вкусы потерпевшей поражение аристократии, почувствовал себя одним из главных носителей культурных ценностей. Вкусы и органические стремления массового потребителя полностью игнорировались.

Неудивительно, что эта традиция держалась в буржуазной культуре вплоть до середины 50-х годов, когда развитие промышленного дизайна нанесло ей серьезный удар. Наиболее выдающиеся западные архитекторы" начала века – Ле Корбюзье, Райт, Гропиус, лидеры "Стиля", постоянно аппелируя к нуждам "среднего человека", конструировали его в общем и целом по своему образу и подобию. Несовпадение ожиданий и действительности, обнаружение того, что истинным потребителем выработанных блестящих образцов становится отнюдь не воображаемый "средний человек", а потребительская элита, приводило и приводит мастеров западной архитектуры к глубоким разочарованиям.

Неудивительно, что эта традиция господствовала на Западе и в западной литературе до середины XX в. и была основательно поколеблена лишь становлением дизайна.

Удивительно, однако, что аналогичная традиция довлеет и над советской архитектурой — "самопроекция" архитектурного сознания на сознание действительного потребителя—использователя, игнорирование реальной культурной ситуации, неосознанное или осознанное насилие по отношению к локальной традиции стало неписанным, но тем более устойчивым правилом. Постановка задачи и оценка ее решения в практике архитектурного проектирования достаточно часто зависят от случайных причин, но уже в архитектурной публицистике оценка производится, как правило, только в профессиональных категориях – лучше или хуже.

В этой ситуации неизбежно возникает разрыв между внутренними профессиональными нормами и нормами потребительской культуры, обслуживать которую призвано А/п. Речь идет при этом не о естественном отличии профессиональных норм сознания от обыденно-культурных (так, понятие тектоничность, обладая традиционно глубоким профессиональным смыслом внутри А/п, является пустым для массового восприятия). Речь идет о том, что при переносе профессиональных норм вовне вместо глубокого анализа реальной культурной ситуации, вместо знания обыденной культуры и уважения к ее нормам, преувеличение роли профессиональных норм непроизвольно порождает профессиональный снобизм. Распространенное стремление жителей многоэтажных домов выявить свое индивидуальное присутствие на решетке фасада неумелым раскрашиванием лоджий или перестройкой балконного ограждения следует рассматривать не только как посягательство на архитектурную цельность фасада, но и как "декорационное голодание" массового потребителя. Оба факта означают лишь необходимость подняться на более высокий профессиональный уровень и на основе анализа культурных ожиданий массового потребителя действовать не вопреки им, а через них.

Мы говорим здесь, таким образом, о разрыве между обыденной и профессиональной культурой. Этот разрыв несет в себе двустороннюю опасность. Он опасен для обыденной культуры так как потребность в разнообразии не может быть удовлетворена через навязывание чисто профессиональных критериев оценки и норм постановки задачи в качестве всеобщих. Этот разрыв чрезвычайно опасен и для архитектуры как профессии, так как неизбежно приводит ее к утрате содержания, потере контакта с изменчивостью норм и стереотипов обыденной, популярной культуры.

В конечном счете длительный разрыв такого типа приводит к обескровливанию творческой деятельности — лишаясь содержательной связи с обыденной культурой, она с незаметной лёгкостью переходит к формализму в постановке и решении творческих задач. Вторичность обьемно-пространственных решений, профессионального образно—выразительного языка архитектуры, ее композиционных средств в советском зодчестве 50-60-х годов по отношению к авангарду мировой архитектуры является тайной полишинеля. Но мы еще не сталкивались с серьезным анализом этой вторичности как симптома хронического уже формализма в постановке творческих задач. Если постановка проектной задачи формальна, если вместо реального специфичного сообщества людей в основание проектирования "закладывается" набор утилитарных функций, выраженных в условных количественных характеристиках, мы уже сталкиваемся с проектным формализмом – еще до начала проектирования. Если к тому же проектировщик находится в ситуации, при которой результат его работы соотносится прежде всего с формальными требованиями, то ни личная неудовлетворенность, ни морализирующая критика повторности и формализма решений, взывающая к индивидуальному сознанию архитектора, не могут дать конструктивных результатов.

Структура А/п может способствовать укреплению формализма (как и происходит в настоящее время) или преодолению его влияния на профессиональную идеологию и практику проектирования, — поэтому, в частности, и возникает поставленная в нашей работе задача. Однако для того чтобы потенциальная возможность превратилась в реальность, необходимо добиться такого построения модели организации А/п, чтобы в нее были включены специальные "предохранители", препятствующие возникновению формализма, снимающие основания для его возникновения.

Невольные сторонники незнания (в профессиональном смысле) норм культуры, отстаивая единственность профессиональных критериев постановки и оценки задачи, ссылаются обычно на задачу подъема культурного уровня и художественного вкуса масс.

Задача сформулирована совершенно правильно, неверна лишь интерпретация — она может и должна решаться отнюдь не через навязывание готовых решений без права на выбор. Несравненно более эффективным средством ее решения является стратегия профессиональных действий не вопреки актуальным нормам популярной культуры, а через использование их потенциальной гибкости. Если представить себе даже популярные культурные нормы (так называемые мещанские, например) как противника, которого нужно не завоевывать, а приобрести (тактика проектной игры .'вполне допускает такое рассмотрение), то, воспользовавшись аналогией с борьбой, эта стратегия ближе всего к дзюдо, где удар или нажим противника всегда используется в пользу обороняющегося.

Но использование норм популярной культуры во имя их перестройки возможно только в том случае, если оно опирается и на научное знание о культуре, и на художественно-проектную деятельность с ее умением (часто более эффективным, чем трудно и с запозданием добываемое строгое знание) синтезировать целостный образ культурной ситуации на основе фрагментарных следов глубинных процессов. Наша архитектура не имеет опыта в решении подобных задач, однако имеет полную возможность использовать опыт, накопленный в решении близких задач в рамках художественного проектирования, профессионально развивающегося в СССР с начала 60-х годов.

Приняв за основу развития А/п принцип управления-регулирования, мы должны двигаться дальше, имея в виду необходимость ликвидации разрыва между профессиональной идеологией и содержанием популярной культуры.

Ради упрощения изложения следует опустить промежуточные формальные построения и рассмотреть отношения А/п – (С) через методическую службу управления (Ум) в соответствии с развитой базисной моделью (см.рис. 12).

1.А/п1 – А/п4 – (См). Как подчеркивалось ранее, мы сталкиваемся здесь с закрытым типом всех задач, классификация которых уже приводилась.

Здесь можно ожидать возникновения двух вариантов, способных удовлетворить ожидания потребителя. В первом варианте заказчик как представитель потребителя передает строительной организации (См) – объединению, тресту, фирме А/п1 заказ на тип объекта, сформулированный в виде системы параметров: утилитарная емкость, габариты, стоимость, эталонный облик и т.п. Уже (См) передает в этом случае организации А/п1 заказ на тип проекта и та же (См) через А/п4 выбирает конкретное проектное решение из ряда возможных.

В этом случае представитель заказчика, эксперт—посредник (Ам) может осуществлять квалификационный контроль за ходом заказа, и ему принадлежит право вето при выборе проекта-образца, создаваемого службой А/п1 (рис. 13)

Во втором варианте (рис. 14) эксперт-посредник, выступающий в роли представителя заказчика, непосредственно осуществляет выбор проектного решения (продукты А/п1) и через А/п4 передает заказ строительной организации (См).

На уровне логических схем нельзя сопоставить абсолютную или относительную эффективность вариантов взаимодействий. Продуктивное сопоставление возможно только в том случае, если сравнение "чистых" схем дополнено сравнением описаний действительных взаимодействий в заурядной или экспериментальной практике. В данной работе мы ограничимся поэтому лишь рассмотрением основных типических рисунков взаимодействий, соблюдая единство требований к организованности А/п в каждом из этих рисунков — вариантов. На уровне принципиальной схемы конкретные формы этого единства требований должны восприниматься как равноправные возможности.

2. А/п2 – А/п4 – (См). При переходе к классу полуоткрытых-полузакрытых задач мы замечаем, что сложность взаимосвязей возрастает на ступень, и число возможных взаимодействий значительно увеличивается. Принятый ранее постулат самотождественности архитектурно—проектной деятельности по содержанию независимо от вторичной специализации запрещает провести резкую границу между А/п1 (работа по образцам) и А/п2 (разработка образцов) (рис. 15). Значит, мы сталкиваемся здесь со взаимодействием уже двух основных проектных блоков, и действительный рисунок взаимодействий должен быть обозначен как А/п1 – А/п2 – А/п4 – (См).При этом блоки А/п1 и А/п2 оказываются сцеплены как прямой (по содержанию деятельности), так и косвенной (через методический блок А/п4) взаимосвязью. Здесь мы еще не рассматриваем эти взаимосвязи как отношения управления или регулирования, считая, что они устанавливаются в зависимости от ситуации – контекста взаимодействий.

Итак, в третьем варианте потребитель через эксперта—посредника (Ам) осуществляет выбор организации А/п2 для выработки образца, требования к которому описаны в достаточно четкой системе параметров (рис. 16). Речь идет о создании именно образца. Его дальнейшая разработка (в блоке А/п1) через А/п-4 может следовать немедленно и прямо, может осуществляться с отрывом во времени и косвенно — через ряд параллельных разработок А/п1. Осуществление разработанных проектов может следовать непосредственно в блоке (См), с отрывом или вообще не состояться. Можно сослаться здесь на далеко разнесенные во времени архитектурные события. Так, например, сооружение объемного макета реконструкции Московского Кремля по генеральному решению Баженова может быть описано как связь (Ам) – А/п2 – А/п1 без осуществления дальнейших взаимодействий с блоком (См). Развернутый в наглядных формах макета проект выполнил свою функцию демонстрации российского могущества в разгар войн времен Екатерины II_, перейдя затем в категорию чистых образцов внутри форда профессиональной культуры. В проектировании Дворца Советов цепь короче: (Ам) – А/п2, хотя ничто не препятствовало при благоприятной экономической ситуации, которую разбила война, достроить цепь рабочего проектирования в блоке А/п2 и реализовать проект в блоке (См).

Четвертый вариант предполагает, что автономная организация (См), с которой, и только с которой, связан потребитель, представленный экспертной службой (Ам), выступает заказчиком для А/п2 в тех случаях, когда уже созданные в блоке А/п1 образцы не удовлетворяют потребителя. Здесь возможно двоякое взаимодействие: А/п2 – А/п1; или необходим качественно новый образец решения нетривиальной задачи, или необходимо экспертно-методическое руководство принципиальной корректировкой имеющегося образца (рис. 17, а, б).

В первом случае возникает, например, задача создания опорных баз для вахтенной деятельности по освоению Крайнего Севера, во втором — корректировка секции типового дома в условиях того же Крайнего Севера.

Необходимо, очевидно, уточнить, что имеется в виду под образцом при описании взаимодействия А/п2 – А/п1. В зависимости от типа деятельности образцы могут качественно различаться. Простейший образец — прямой прототип для стандартизованного по процедурам репродуцирования (токарная деталь, элемент гимнастического упражнения и т.п.). На следующем уровне роль образца для воспроизведения играет уже эталон качества операции (академический рисунок, прыжок с парашютом и т.п.). Нас не интересует здесь способ передачи образца: непосредственное предъявление, описание, обучение по четкой методике и т.п. Важен сам образец. Когда, поднявшись еще на ступень, мы сталкиваемся со сложной (творческой) деятельностью, то имеем дело с эталоном особого рода – это не образец для воспроизведения, а комплекс качеств. Применительно к материалу архитектуры, в роли образца может выступать и отдельное проектное решение ("парабола" Ладовского), и отдельное сооружение (Парфенон), и новая постановка творческой проблемы (Афинская хартия), и даже совокупная деятельность мастера (Ле Корбюзье, к примеру). Тем самым образец в творческой деятельности носит не абсолютный, но относительный характер. Этот образец предполагает не воспроизведение, а конструктивное подражание на методическом уровне. В пределах данного текста слово образец используется везде именно в этом смысле.

Пятый вариант – это особая ситуация, когда автономная организация А/п1 выступает заказчиком по отношению к А/п2, передавая заказ или требование на выработку нового образца или на корректировку образца, имеющегося в "каталоге" А/п1 (рис. 18). Очевидно, что в этом случае могут строиться различные рисунки дальнейшего взаимодействия А/п1 со всеми остальными блоками. Все они легко могут быть получены из исходной схемы.

В перечисленных пяти вариантах мы сталкиваемся с несомненно существенной функцией эксперта — посредника: (Ам) и А/п4. В данной стадии изложения мы ограничимся лишь одним основанием их различения. (Ам) работает с сигналами, выраженными в непроектной форме (тексты команд или заказов, описания), тогда как служба А/п4 работает с материалом проектов и в языке проектирования. Достаточно заметить, что обе формы экспертно—методической посреднической деятельности служат обеспечением взаимодействий архитектурно-проектной деятельности (по содержанию) с иными видами деятельности: профессиональными, если это управление (Ум) или строительство (См); непрофессиональными, если это обыденная культура, выраженная в требованиях потребителя.

3. При переходе к классу открытых задач мы передвигаемся на следующую ступень сложности взаимодействий при соответствующем возрастании числа вступающих в них элементов (рис. 19). Поскольку образец построения принципиальных схем был уже задан, можно лишь обозначить дальнейшую цепь вариантов, не развертывая их в автономные схемы.

Шестой вариант – когда в особо сложных ситуациях заказчик—потребитель может через экспертно—методическую службу (Ам) выдвигать задание на выработку генерального решения (обычная задача А/п2) перед автономной организацией А/пЗ. Относительно верной иллюстрацией этому может служить работа над Генеральным планом Москвы, осуществляемая НИИПИ Генплана параллельно практической деятельности ГлавАПУ Москвы.

Седьмой вариант – А/пЗ получает [от (Ум) ил (См)] задание на осуществление методического контроля над взаимодействием А/п1 и А/п2 при реализации долговременных программ проектирования и строительства, например, в районном планировании.

Восьмой вариант – А/пЗ выполняет экспертную функцию по отношению к А/п2 при решении задач высокой степени сложности. Относительно четким примером может служить так называемая "научная помощь" местным проектным институтам со стороны центральных ЦНИИЭП.

Девятый вариант – это целый куст вариаций, возникающий, если автономная служба (См) выдвигает перед А/пЗ те же экспертные функции по отношению к А/п2.

Десятый и одиннадцатый варианты формируются по тому же шаблону, но в роли распорядителей по отношению к А/пЗ оказывается автономная организация А/п1 или А/п2.

Двенадцатый вариант не может быть сведен к подобной формальной функции. Здесь устанавливается прямая и обратная связь непосредственно между (Ум) и А/пЗ, когда управление передает службе А/пЗ заказы (задания, команды) на выработку генеральных проектных программ, на выработку методических карт архитектурно-проектной деятельности, поступающих затем в блок А/п4, а через него – на связь А/п2 – А/п1 (рис. 20). Фактически в этом варианте получен рисунок взаимодействий, который может быть приравнен схеме взаимодействий управления и академической науки. Так, отработанная в XX в. практика планирования и субсидирования деятельности научных учреждений лишь косвенным образом (через передачу результатов) связана с прикладной наукой. В этом специфическом случае связь между А/п 3 и группировкой А/п2 – А/п1осуществляется только через методологическую надстройку А/п 4.

Мы рассмотрели ряд вариантов взаимодействия А/п – (С) -(У) в форме, конкретизированной в соответствии с заданной специализацией отдельных служб. Как уже говорилось, в нашу задачу не входит их сравнительная оценка. Достаточно того, что все варианты логически непротиворечивы и все соответствуют ключевому условию – обеспечению интересов потребителя в организации А/п.

Здесь нет оснований предпочесть один или несколько вариантов другим. Критерием оценки "плюс" или "минус" может служить только экспериментальная практическая проверка. Более того, коль скоро они носят логически непротиворечивый характер и соответствуют единому основанию, можно предположить возможность их одновременного сосуществования и параллельного развития на уровне принципиальных схем; во всяком случае, логично предположить, что только в совокупности они могут обеспечить адекватно всю действительную сложность взаимодействий в культуре.

Однако мы еще не можем считать, что совокупность намеченных схем взаимодействия достаточна для обеспечения свободы выбора потребителя и свободы установления соответствующей каждому конкретному случаю взаимосвязи А/п – (С) – (У). Необходимо рассмотреть еще один существенный аспект интересующей нас проблематики. Дело в том, что сама взаимосвязь регулирования в чистом виде, может осуществляться через четыре возможные вариации.

а) Эта взаимосвязь может быть линейной, когда одновременно (по одному каналу связи) передается только одна команда или один импульс к самонастройке деятельности. Именно такой характер носит "настройка" (говорить о самонастройке здесь можно скорее в плане человеческих отношений) практического проектирования в сегодняшней организации А/п.

Задание, в значительной степени определяющее характер будущего решения (полузакрытая или закрытая задача), передается непосредственно конкретной проектной организации, и само решение определяется ею (во. всяком случае по направленности). Поскольку на проектирование уже затрачены значительные средства, силы и время, то экспертиза или аналогичная ей форма оценки сводится в большинстве случаев или к формальному утверждению, или к частным корректировкам существующего уже решения, предъявляемого де факто.( Можно приводить множество примеров, но мы ограничимся одним, взятым наугад: "Градостроительный совет предложил проектной организации продолжить работу над проектом, имея в виду повышение уровня проработки проектных материалов, более ясное и полное выражение основных градостроительных и планировочных идей, более четкое выявление композиционного архитектурно—пространственного движения- и очередность его осуществления" ("Моспроектовец",№ 26, 9 июля 1971). Необязательность формулировок в оценке проекта детальной планировки жилого района Мещанских улиц бросается в глаза.

Также ясно, что чрезвычайно велика возможность "не заметить", пропустить иные возможные принципиальные решения – как известно, в обстановке хронического дефицита времени в существующей организации А/п инерция первого толчка (принятое уже генеральное решение) приобретает огромное значение.