ЗАПИСКА Ф.Д. РУЗВЕЛЬТУ, ПЕРЕДАННАЯ ЧЕРЕЗ Дж. ДЭВИСА

Прошлой ночью Сталин вручил мне записку, в которой написано следующее:

Первое. Доставка груза в Советский Союз (оборудование для четырех нефтеперерабатывающих заводов) заказана в Соединенных Штатах.

Советские заказы американским фирмам о доставке оборудования в Советский Союз дополняются вспомогательными средствами, утвержденными Американским правительством.

Производство всего оборудования для четырех заводов в соответствии с советской спецификой должно быть завершено американскими фирмами до начала июня, т. к. это предусмотрено условиями договора.

Все оборудование должно быть передано в порты и погружено на советские корабли не позже июня для заводов номер 1 и 2 и не позже августа для заводов 3 и 4.

Второе. Увеличение поставок компонентов для авиационного бензина.

Необходимо увеличить отправку в Советский Союз компонентов октана для авиационного бензина – октана или алкобензола – любой ценой, с тем, чтобы, начиная с июня и до конца 1943 года, ежемесячные поставки СССР от США могли достигнуть от 22 до 25 тыс. тонн компонентов.

Третье. Самолеты.

Необходимо, чтобы посылалось как можно больше истребителей и делалось это как можно быстрее, при каждом удобном случае.

Он заявил, что этот меморандум вручается мне по результатам нашей предыдущей беседы. В ходе той беседы он говорил, что имеются три жизненно важных военных предмета первой необходимости, в которых он наиболее нуждается сейчас для обороны. Летнее наступление Гитлера на Россию может, по его словам, стать наиболее ожесточенным и отчаянным. Когда он впервые упомянул эти потребности, я сказал ему, что это выходит за рамки моей юрисдикции и я буду рад рассмотреть этот вопрос с Вами. Соответственно, я вел переговоры с послом Стэндли, после этого с генералом Бирнсом, генералом Фэймонвиллом, и, через адмирала Стэндли, с генералом Микела, и все они едины в мнении, что мы должны совместно рекомендовать Вам потребовать немедленного установления приоритетности обеспечения настолько скорого удовлетворения этих просьб, насколько это физически возможно.

Акцент, сделанный в обоих случаях на этих просьбах, показывает мне, что этому делу придается большое значение. Мне бы здесь очень помогло, если бы Вы быстро дали знать о Вашем личном интересе, намерениях и любых замечаниях по данному вопросу.

Я скоро уеду, сразу после получения формального ответа на Ваше письмо.

Мы стремимся домой и душой, и телом.

Около 9 часов вечера Сталин в присутствии Молотова принял в Кремле Д. Дэвиса и посла США в СССР У. Стэндли. Посол не был посвящен в содержание привезенного Дэвисом послания президента, и это сильно его задело. Он заявил: «Наш президент поставил меня в известность, что не желает моего присутствия при вручении этого письма. С Вашего позволения, мистер Сталин, я удаляюсь».

Сталин ответил: «Как Вам угодно».

Как только посол ушел, Дэвис через переводчика сообщил Сталину и Молотову, что у него с собой письмо Рузвельта, которое затем и прочитал.

В письме президент объяснял, что обеспокоен ослаблением связей между союзниками и хочет укрепления отношений, что в противном случае опасается катастрофы. Напряженность усилилась из-за пресс-конференции, которую дал в Москве посол Стэндли. Рузвельт хотел бы, чтобы Сталин знал: американская политика остается неизменной. Он также желает личной встречи со Сталиным без Черчилля, где-нибудь на полпути между Москвой и Вашингтоном, возможно на Аляске, в Сибири или в Беринговом море. Рузвельт хочет, чтобы встреча была простой, без большого количества чиновников. В такой ситуации они могли бы обсудить разные вопросы без протокола, «и между нами состоялось бы то, что мы называем “встречей умов”» (Полный текст послания Рузвельта, датированного 5 мая 1943 года, см.: Переписка председателя Совета Министров СССР… С. 431–432. – Ред.).

Сталин спросил, почему предлагается встреча без участия Черчилля.

Дэвис ответил, что Черчилль и Рузвельт доверяют друг другу, и президент будет информировать премьер-министра о встрече. Тем не менее, Рузвельт и Черчилль имеют разные представления о колониализме и империализме. Если Сталин и Рузвельт встретятся между собой, то они, безусловно, достигнут взаимопонимания.

«Я не уверен», – заметил Сталин.

«Судя по тому, что – насколько мне известно – вы оба делаете, я уверен», – сказал Дэвис.

«Но одного взаимопонимания мало, – сказал Сталин. – Должны присутствовать взаимность и уважение».

Дэвис ответил, что он может на это рассчитывать в будущем, и как раз сейчас по отношению к нему проявляют именно это. Далее Дэвис стал излагать позицию Рузвельта по международным событиям.

Сталин прервал его речь и перечислил советские требования. Германию следует лишить способности вести войну, и Германия должна заплатить за восстановление Советского Союза после разрушений, причиненных войной. Правительства Финляндии, Польши и Болгарии должны стать независимыми, и эти страны должны получить дополнительные территории в качестве компенсации за ущерб, нанесенный им странами «оси». Англии, возможно, потребуется иметь военные базы в Средиземноморье и Европе, а Америке, возможно, понадобятся такие базы в Тихоокеанском регионе и других местах в целях безопасности. Советский Союз, заявил Сталин, «хочет, чтобы все европейские народы имели такое правительство, какое сами выберут, без давления извне». Советскому Союзу необходимы доступ к южным морям и на западных границах – страны с дружественным руководством, которые, в отличие от прежних правительств, не будут скрыто враждебными. Сталин обрушил жесткую критику на польское правительство в Лондоне, которое, по его утверждению, предало Россию.

«Я думаю, – продолжил Сталин, – Ваш президент прав. Я думаю, он представляет Америку так, как я это понимаю. Он великий человек. Я верю в него. Можете сказать Вашему президенту, что я согласен с ним: нам необходимо встретиться, как он предлагает».

По карте Сталин измерил расстояние между Москвой и Вашингтоном. Он сказал Дэвису, что может встретиться с Рузвельтом в Номе или Фэрбенксе, вероятно в июле-августе.

Затем Сталин потребовал предоставления большей военной помощи. Он убеждал Дэвиса сообщить президенту, что Красной Армии требуются истребители и высокооктановое топливо. Он заметил, что войну в Африке на обеих сторонах ведут всего 700 тысяч военнослужащих. «А сколько человек, с другой стороны, сражается на нашей линии фронта, протяженность которой составляет 2000 миль? Более четырех миллионов немцев, испанцев, итальянцев, румын, финнов и русских. Красная Армия сражается на своем фронте одна, при том, что значительную часть нашей территории оккупировал жестокий враг». «Мы ждем, – продолжил Сталин, – когда на Западе начнется реальное наступление, чтобы снять часть бремени с наших плеч. Нам нужно больше истребителей, больше локомотивов, больше техники, больше рельсов, больше продовольствия, больше зерна. Скажите Вашему президенту, что наша решимость остается неколебимой».

23 мая в Кремле состоялся прием в честь спецпредставителя президента США. В связи с этим приемом посол в Москве Стендли отправил отчет в госдепартамент:

«В воскресенье вечером Сталин чествовал Дэвиса на официальном обеде в Кремле. Среди присутствующих были Молотов, Ворошилов, Берия, Микоян, британский посол и я вместе с генералом Бернсом и Фэймонвиллем и значительной частью моего штата. В целом обед отличался, как обычно, изобилием еды и вина, но было заметно отсутствие порывов сердечности и искреннего хорошего юмора. Сталинские поздравления были приятными, но без энтузиазма, а затем его движения стали выглядеть тяжеловатыми, как будто происходящее событие не дает отдыха от груза, который он несет. Только когда он поднялся со своего места из-за стола и вышел, чтобы выпить лично с американским военным атташе, вечер был украшен хоть каким-то жестом, выходящим за пределы официальной вежливости. Замечания Молотова, который выступал в качестве тамады, были поверхностными и возбуждали только формальную поддержку присутствующих его русских коллег. Аплодисменты с обеих сторон были заметно жидкими. Событие провалилось с точки зрения того, чтобы развить какие-либо дружеские беседы между русскими и их иностранными гостями, и выглядело, как будто мероприятие в целом было каким-то навязанным. Это был самый блеклый кремлевский обед из всех посещенных мною, и хотя со стороны русских преобладала атмосфера сдержанного дружелюбия, большинство из них, включая Сталина, казались утомленными.

Молотов предложил первый тост за американо-советскую солидарность и в хвалебных тонах выразил поздравления Дэвису как настоящему другу СССР, который в огромной степени способствовал более близким, дружественным взаимоотношениям между нашими двумя странами. Дэвис ответил длинной речью об ужасах войны, славе Сталинграда и величии Советской Армии, народа и его лидеров. Он предложил, чтобы Сталинград был оставлен в руинах как памятник немецким зверствам, а новый город должен быть возведен в 5 милях вверх или вниз по реке. Я думаю, что Дэвис перестарался в своих попытках впечатлить русских своей искренностью и любовью к ним и что его речь была слишком длинной. Затем Молотов говорил о дружественных отношениях и об объединении усилий и сотрудничестве в предотвращении войны, существующих среди союзников, и предложил тост за президента, Черчилля и Сталина.

Я в ответ сказал, что Дэвис – символ дружественного отношения к Советскому Союзу, символ того, что для американского народа и их президента дружба и сотрудничество – «улица с двусторонним движением» и что с тех пор, как я впервые прибыл в Советский Союз, я служил цели развить движение по этой улице. Я предложил тост за единство усилий и целей и тесное сотрудничество как сейчас, так и в послевоенный период. Затем британский посол воспользовался случаем целенаправленно поддержать мои замечания в отношении сотрудничества и послевоенного единства. Сталин тогда предложил тост за союзнические войска, после чего американский военный атташе встал и предложил выпить за Красную Армию. Молотов затем предложил персональный тост за меня, а я в ответ предложил персональный тост за продолжение наших дружественных личных отношений. Немного погодя Дэвис предложил тост за Литвинова, который в ответ прокомментировал прекрасную работу Дэвиса, помогающего американскому народу лучше понять Советский Союз. Он сказал, что Дэвис, по сути, также является послом Советского Союза в Вашингтоне. Остальные тосты не заслуживают отдельного комментария.

Перед тем как обед завершился, гостей попросили пройти в кинозал для просмотра «Московской миссии». Все присутствовавшие американцы, которые выразили мне свою точку зрения, посчитали, что фильм был принят скорее с мрачным любопытством, и выразили сомнение относительно того, что голливудское представление событий, описанных в книге Дэвиса, было в общем одобрено русскими. Последним удалось воздержаться от благоприятных (неблагоприятных? – Ред.) комментариев во время показа фильма, но слышалось, как Сталин проворчал один или два раза. Броские несоответствия, вероятно, спровоцировали значительное негодование среди присутствовавших советских официальных лиц. Его жалкая лесть по отношению ко всему русскому и опрометчивое представление неприятных событий в советской истории, которые, по моему мнению, Кремль желал бы забыть, дает мне право думать, что русские не пожелают выхода фильма в свет, по крайней мере, в его настоящем виде. В любом случае мне кажется, что фильм не будет способствовать лучшему пониманию между двумя странами» (Foreign relations of the United States diplomatic papers (Далее - FRUS), 1943. The British Commonwealth, Eastern Europe, the Far East. Volume III. P.653-655).

При знакомстве с приводимым ниже документом необходимо учитывать, что посол США в Москве на протяжении всего визита ощущал себя оскорбленным как самим фактом прибытия из США специального представителя (также бывшего посла в СССР, имевшего, однако, кардинально отличные от Стендли взгляды на американо-советское сотрудничество), так и исключением его, действующего посла, из переговоров Дэвиса со Сталиным.

«Mission to Moscow» (кинокомпания Warner Brothers) – хроника в полудокументальном стиле, основанная на книге Дэвиса, повествующей о Советском Союзе второй половины 30-х годов, встречах Дэвиса со Сталиным, точке зрения бывшего посла на отношения Советского Союза и США. Картина открывается вступлением: «Лидеры ни одной страны не были настолько ошибочно представлены и поняты, как Светское правительство в те критические межвоенные годы». На экране исторические лица: Сталин, Молотов (Джин Локхарт), Калинин, Вышинский, Литвинов, Ягода, Пятаков, Ульрих, Бухарин, Тухачевский, Черчилль (Дудлей Филд Малоун), Риббентроп (Генри Даниел), сам Дэвис (Уолтер Хьюстон). Мировая премьера состоялась 28 апреля 1943 года.

Перед возвращением в США 26 мая Дэвис был вновь принят Сталиным (с 20.00 до 21.50, см.: На приеме у Сталина. С.409).

ПОСЛАНИЕ Ф.Д. РУЗВЕЛЬТУ

26 мая 1943 года
Уважаемый г-н Рузвельт,

Г-н Дэвис передал мне Ваше послание.

Я согласен с Вами, что этим летом – возможно, еще в июне месяце – следует ожидать начала нового крупного наступления гитлеровцев на советско-германском фронте. Гитлер уже сосредоточил против нас около 200 немецких дивизий и до 30 дивизий его союзников. Мы готовимся к встрече нового германского наступления и к контратакам, но у нас не хватает самолетов и авиабензина. Сейчас, конечно, невозможно предвидеть всех военных и других шагов, которые нам придется предпринимать. Это будет зависеть от развития дел на нашем фронте. Многое будет зависеть также от того, насколько быстрыми и активными будут англо-американские военные действия в Европе.

Я упомянул об этих важных обстоятельствах, чтобы объяснить, почему мой сегодняшний ответ на Ваше предложение насчет нашей встречи не может быть сейчас вполне определенным.

Я согласен с Вами, что такая встреча необходима и что ее не следует откладывать. Но я прошу Вас должным образом оценить важность изложенных обстоятельств именно потому, что летние месяцы будут исключительно ответственными для советских армий. Не зная, как будут развертываться события на советско-германском фронте в июне месяце, я не смогу уехать из Москвы в течение этого месяца. Поэтому я предложил бы устроить нашу встречу в июле или в августе. Если Вы согласны с этим, я обязуюсь уведомить Вас за две недели до дня встречи, когда эта встреча могла бы состояться в июле или в августе. В случае, если бы Вы после моего уведомления согласились с предложенным мною сроком встречи, я прибыл бы к месту встречи в установленный срок.

Что касается места встречи, то об этом сообщит Вам лично г. Дэвис.

Я согласен с Вами по вопросу об ограничении количества Ваших и моих советников.

Благодарю Вас за то, что Вы прислали в Москву г-на Дэвиса, который знает Советский Союз и может объективно судить о вещах.

С искренним уважением

26 мая 1943 года.

Направление Рузвельтом своего спецпредставителя в Москву знаменовало изменение позиции Соединенных Штатов в отношении СССР. До сих пор американская политика в этом вопросе шла в фарватере британских интересов. Неопределенность в дате открытия второго фронта в Европе и проведение боевых операций на ее периферии в 1942 году Рузвельта в целом устраивали. Однако к весне 1943 года стало окончательно ясно, что Лондон всеми силами, по сути игнорируя требования Москвы, будет направлять союзнические удары в Средиземноморье и на Балканы, обеспечивая себе тем самым за счет американцев прочные военно-политические позиции в послевоенной Европе. Рузвельт же вынашивал в отношении Москвы другие, глобальные планы. Советско-американское сотрудничество виделось ему в качестве залога нового мирового устройства, базы объединенных наций, гаранта против новых агрессоров в обоих полушариях. К Великобритании же у Рузвельта были особые претензии как к последней мировой колониальной империи. Затрачивать силы США на ее сохранение президент, естественно, не собирался. Явное же охлаждение отношений в «тройке», произошедшее за последние месяцы вследствие фактического отказа англо-американцев открыть второй фронт в 1943 году, демарша польского правительства в Лондоне (вынудившего СССР к разрыву с ним дипотношений), очередного свертывания военных поставок в острейший период перед решающей летней кампанией на Восточном фронте, не могло оставить Рузвельта безучастным. Дальнейшее потворствование черчиллевскому курсу в отношениях с Москвой могло стоить Вашингтону Москвы.

В этом контексте визит Дэвиса должен был сигнализировать Сталину о потенциальном повороте в американской политике. Этому, прежде всего, служило предложение Рузвельтом встречи один на один, без Черчилля.

Визит Дэвиса встревожил Черчилля не на шутку. Привыкший в сношениях со Сталиным выступать от лица своего и президента (что того же Рузвельта до поры вполне устраивало), премьер-министр ревниво относился к прямым контактам Вашингтона и Москвы. Не без оснований заподозрив неладное, Черчилль пишет Рузвельту 12 июня: «Все это вызывает у меня желание познакомиться с тем, чем Вы были бы готовы поделиться со мной относительно Вашего письма, переданного ему (Сталину. – Ред.) господином Дэвисом, и ответа, который был получен от него…» (Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны. М., 1995. С.393). 25 июня, не получив от Рузвельта никакой информации, Черчилль пишет, что ему известно о желании президента встретиться со Сталиным на Аляске. С этим, он, Черчилль, естественно, никак не может согласиться, ибо необходима встреча всех трех держав (хотя до этого без Сталина обходились прекрасно). Иначе, мол, будет дана пища пропаганде стран Оси (Там же. С.402).

Наконец 30 июня Рузвельт отвечает: «Я не предлагал дядюшке Джо встретиться вдвоем, однако он сказал Дэвису, что, как он полагает: а) мы встретимся вдвоем и б) он согласен с тем, что нам не следует брать с собой штабы для участия во встрече, которая будет носить предварительный характер… »(Курсив наш. – Ред.) (Там же. С.401).

Показательно, что, поддерживая эту уклончивую, а значит неискреннюю версию президента, британские издатели переписки Черчилля и Рузвельта так комментируют визит Дэвиса в Москву: «Сталин был настроен скептически, но был готов согласиться на личную встречу с президентом; узнав, что Черчилль также хотел бы принять в ней участие, он отказался от этой идеи» (Там же. С.394). Какими они при этом пользовались источниками, остается только догадываться.

Поездка Дэвиса, как и последющий маневр, на который решился Рузвельт, представляя Черчиллю существо переговоров в Москве в искаженном виде, на наш взгляд, красноречиво свидельствует о пересмотре внешнеполитического курса США в отношениях как с Москвой, так и с Лондоном.

ПРИКАЗ

НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР

26 мая 1943 года
Командующему ВВС Красной Армии

Маршалу авиации товарищу НОВИКОВУ
ПРИКАЗЫВАЮ:
1) Немедленно снять с должности командира авиационного полка полковника Сталина В. И. и не давать ему каких-либо командных постов впредь до моего распоряжения.

2) Полку и бывшему командиру полка полковнику Сталину объявить, что полковник Сталин снимается с должности командира полка за пьянство и разгул и за то, что портит и развращает полк.

3) Исполнение донести.
Народный комиссар обороны

И. СТАЛИН
26 мая 1943 года
Иосиф Сталин в объятиях семьи. М., 1993. С. 91–92.
Примечание. Сталин В.И. (1921-1964) – полковник, командир 32-го гвардейского истребительного полка, с 1944 года – командир 3-й истребительной авиационной дивизии. Сын И.В. Сталина и Н.С. Аллилуевой.

ОТВЕТ ГОСПОДИНУ КИНГУ
Господин Кинг!
Я получил от Вас просьбу ответить на вопрос, касающийся роспуска Коммунистического Интернационала. Посылаю Вам свой ответ.

Вопрос. «Британские комментарии по поводу решения о ликвидации Коминтерна были весьма благоприятными. Какова советская точка зрения на этот вопрос и на его влияние на будущее международных отношений?»

Ответ. Роспуск Коммунистического Интернационала является правильным и своевременным, так как он облегчает организацию общего натиска всех свободолюбивых наций против общего врага – гитлеризма.

Роспуск Коммунистического Интернационала правилен, так как:

а) Он разоблачает ложь гитлеровцев о том, что «Москва» якобы намерена вмешиваться в жизнь других государств и «большевизировать» их. Этой лжи отныне кладется конец.

б) Он разоблачает клевету противников коммунизма в рабочем движении о том, что коммунистические партии различных стран действуют якобы не в интересах своего народа, а по приказу извне. Этой клевете отныне также кладется конец.

в) Он облегчает работу патриотов свободолюбивых стран по объединению прогрессивных сил своей страны, независимо от их партийности и религиозных убеждений, в единый национально-освободительный лагерь для развертывания борьбы против фашизма.

г) Он облегчает работу патриотов всех стран по объединению всех свободолюбивых народов в единый международный лагерь для борьбы против угрозы мирового господства гитлеризма, расчищая тем самым путь для организации в будущем содружества народов на основе их равноправия.

Я думаю, что все эти обстоятельства, взятые вместе, приведут к дальнейшему укреплению единого фронта союзников и других объединенных наций в их борьбе за победу над гитлеровской тиранией.

Я считаю, что роспуск Коммунистического Интернационала является вполне своевременным, так как именно теперь, когда фашистский зверь напрягает свои последние силы, необходимо организовать общий натиск свободолюбивых стран для того, чтобы добить этого зверя и избавить народы от фашистского гнета.

С уважением

28 мая 1943 года

В связи со значительным ростом коммунистического движения становилось все сложнее руководить деятельностью компартий из одного центра. В условиях войны, когда были нарушены связи между многими народами, эти трудности еще более возросли. Для обеспечения дальнейшего развертывания антифашистской деятельности требовалась большая оперативная самостоятельность компартий. Организационная форма объединения партий, избранная I (Учредительным) конгрессом Коммунистического Интернационала и отвечавшая потребностям начального периода возрождения рабочего движения, все больше изживала себя. По мере роста этого движения и усложнения его задач в отдельных странах она становилась даже помехой для дальнейшего укрепления национальных рабочих партий. На основе анализа положения в мировом коммунистическом движении и задач борьбы против фашистского антикоминтерновского блока, Президиум ИККИ, не имея возможности созвать конгресс в условиях войны, весной 1943 года поставил вопрос о роспуске III Интернационала. После всестороннего свободного обсуждения этого вопроса 15 мая он обратился к коммунистическим партиям с предложением распустить Коминтерн. Проект решения Президиума ИККИ, разосланный компартиям, поддержала 31 секция. В своих заявлениях большинство партий подчеркивало, что роспуск Коминтерна не означает ослабления общей идейной связи движения и его интернациональной солидарности. Они по-прежнему должны были являться основой единства компартий и их взаимодействия как между собой, так и со Всесоюзной коммунистической партией (большевиков) – ведущей силой мирового коммунистического движения. Ни одна компартия не возражала против роспуска Коминтерна, что явилось основанием считать предложение единогласно одобренным, о чем Президиум ИККИ и объявил 8 июня. С 10 июня были упразднены все органы ИККИ.

См.: Из дневника Г. Димитрова 13 мая 1943 года (Наст. том. С…).