Виссарион Григорьевич Белинский (1811-1848)

Его исходной позицией в области критики был реализм. Уже в первой своей оригинальной статье - «Литературные мечтания» (1834), которая справедливо считается началом русской классической критики, Белинский выступил как страстный глашатай критического реализма.

Деятельность Белинского наглядно разделяется на московский (1833-1839) и петербургский (1839-1848) периоды. По характеру философского обоснования Белинским своих взглядов эти периоды, конечно, с большой долей условности могут быть названы как «идеалистический» и «материалистический».
Если же рассматривать критическую деятельность Белинского с точки зрения участия его в журналах, которые он умел превращать в органы реалистического направления независимо от их прежней репутации, то можно выделить следующие четыре периода.

Московский период:

1)Свою деятельность Белинский начал в журнале «Телескоп» и литературном приложении к нему «Молва», издававшихся Надеждиным в Москве. Этот первый период, с «Литературных мечтаний» и до закрытия «Телескопа», охватывает 1834-1836 годы.

2) Следующий период журнальной деятельности Белинского, когда он стал во главе преобразованного «Московского наблюдателя» (1837-1839), был в области критики менее плодотворным, чем предыдущий. Но этот период очень важен с точки зрения философской эволюции Белинского: критик переживал так называемое примирение с российской действительностью.

Петербургский период:

3)С наибольшей силой деятельность Белинского развернулась в 40-е годы в Петербурге, когда он по приглашению Краевского встал во главе критического отдела журнала «Отечественные записки» (1839-1846) и «Литературных прибавлений к «Русскому инвалиду», переименованных с 1840 года в «Литературную газету». Взгляды Белинского нашли свое отражение в появившихся здесь обзорах русской литературы за 1840-1845 годы, в статьях «Речь о критике», «Герой нашего времени», «Стихотворения М. Лермонтова», «Сочинения Александра Пушкина», в полемических рецензиях по поводу «Мертвых душ» Гоголя и во множестве других. Белинский напечатал несколько сотен рецензий, в которых дал оценку новейшим явлениям русской литературы; он был также постоянным театральным обозревателем. Критик сделался центральной фигурой эпохи, общепризнанным вождем реалистического направления.

Статью образно можно разделить на 2 части. Первая – посвящена определению художественности, вторая – анализу романа Лермонтова «Горе от ума». Основным в понятии Х., Белинский считает целостность произведения, подчинение его одним законам и нормам литературы. В начале статьи Б. рассуждает об истинном художественном таланте:

«Подле гениального художественного создания вы увидите множество созданий, принадлежащих сильным художническим талантам; за ними бесконечный ряд превосходных, примечательных, порядочных и т. д. беллетрических произведений, так что доходите до порождений дюжинной посредственности не вдруг, а постепенно и незаметно.».

«наша молодая литература по справедливости может гордиться значительным числом великих художественных созданий и до нищеты бедна хорошими беллетрическими произведениями, которые, естественно, должны бы далеко превосходить первые в количестве.»

«на этот раз прямо выскажем нашу главную мысль, что отличительный характер русской литературы - внезапные проблески сильных и даже великих художнических талантов и, за немногими исключениями, вечная поговорка читателей: "Книг много, а читать нечего..." К числу таких сильных художественных талантов, неожиданно являющихся среди окружающей их пустоты, принадлежит талант г. Лермонтова».

О природе художественности в тексте, произведении и литературы в общем:

« Сущность всякого художественного произведения состоит в органическом процессе его явления из возможности бытия в действительность бытия. Как невидимое зерно, западет в душу художника мысль, и из этой благодатной и плодородной почвы развертывается и развивается в определенную форму, в образы, полные красоты и жизни, и наконец является совершенно особным, цельным и замкнутым в самом себе миром, в котором все части соразмерны целому, и каждая, существуя сама по себе и сама собою, составляя замкнутый в самом себе образ, в то же время существует для целого, как его необходимая часть, и способствует впечатлению целого. »

«Как во всяком произведении природы, от ее низшей организации - минерала, до ее высшей организации - человека, нет ничего ни недостаточного, ни лишнего; но всякий орган, всякая жилка, даже недоступная невооруженному глазу, необходима и находится на своем месте: так и в созданиях искусства не должно быть ничего ни недоконченного, ни недостающего, ни излишнего; но всякая черта, всякий образ и необходим, и на своем месте. В природе есть произведения неполные, уродливые, вследствие несовершенства организации; если они, несмотря на то, живут. - значит, что получившие ненормальное образование органы не составляют важнейших частей организма или что ненормальность их не важна для целого организма. Так и в художественных созданиях могут быть недостатки, причина которых заключается не в совершенно правильном ходе процесса явления, то есть в большем или меньшем участии личной воли и рассудка художника, или в том, что он недостаточно выносил в своей душе идею создания, не дал ей вполне сформироваться в определенные и оконченныеобразы. И такие произведения не лишаются чрез подобные недостатки своей художественной сущности и ценности.»

«Но истинно художественные произведения не имеют ни красот, ни недостатков: для кого доступна их целость, тому видится _одна_ красота. Только близорукость

эстетического чувства и вкуса, не способная обнять целое художественного произведения и теряющаяся в его частях, может в нем видеть красоты и недостатки, приписывая ему собственную свою ограниченность.»

Также Б. характеризует и главные достоинства художественного мира Лермонтова, такие, как “глубокое знание человеческого сердца и современного общества, широкость и смелость кисти, сила и могущество духа, роскошная фантазия, неисчерпаемое обилие эстетической жизни, самобытность и оригинальность.

Одним из интереснейших лиц в романе Б. считает Максима Максимыча. Это первый образ «простого человека», нарисованный с такой художественной полнотой и любовью. Образ этот настолько правдив и типичен, что, как пишет Б., имя М.М. «может употребляться не как собственное, а как нарицательное». Столь же типичным для 30-х годов является и Грушницкий. «По художественному выполнению, это лицо стоит М.М.: подобно ему, это тип, представитель целого разряда людей, имя нарицательное». Образ Печорина Б. считает недостаточно художественно цельным. Это получилось потому, что на нем как ни на ком другом «отразилась субъективность взгляда автора». в этой субъективности считает Б. и сила и слабость Лермонтова.

в целом, в своей статье критик показал, что его автору присущи “глубокое чувство действительности, верный инстинкт истины”, а его творению свойственны “простота, художественная обрисовка характеров, богатство содержания, неотразимая прелесть изложения, поэтический язык”.

Выдержки из статьи.

«Обратите еще внимание на эту естественность рассказа, так свободно развивающегося, без всяких натяжек, так плавно текущего собственною силою, без помощи автора.»

«мы рассмотрели две части романа - "Бэлу" и "Максима Максимыча" каждая из них имеет свою особность и замкнутость, почему каждая и оставляет в душе читателя такое полное, целостное и глубокое впечатление.»

«Характеры Азамата и Казбича - это такие типы, которые будут равно понятны и англичанину, и немцу, и французу, как понятны они русскому. Вот что называется рисовать фигуры во весь рост, с национальною физиономиею и в национальном костюме!..»

«Глубокое впечатление оставляет после себя "Бэла": вам грустно, но грусть ваша легка, светла и сладостна;»

«Добрый Максим Максимыч, сам того не зная, сделался поэтом, так что в каждом его слове, в каждом выражении заключается бесконечный мир поэзии.»

« Нет ничего тяжелее и неприятнее, как излагать содержание художественного произведения. Цель этого изложения не состоит в том, чтоб показать лучшие места: как бы ни было хорошо место сочинения, оно хорошо по отношению к целому, следовательно, изложение содержания должно иметь це-лию - проследить идею целого создания, чтобы показать, как верно она осуществлена поэтом.»

«Что же за человек этот Печорин?»

«Итак - "Герой нашего времени" - вот основная мысль романа. В самом деле, после этого весь роман может почесться злою ирониею, потому что большая часть читателей наверное воскликнет: "Хорош же герой!" - А чем же он дурен? - смеем вас спросить.

« _Печорин_ Лермонтова ……. Это Онегин нашего времени, _герой нашего времени_. Несходство их между собою гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою. Иногда в самом имени, которое истинный поэт дает своему герою, есть разумная необходимость, хотя, может быть, и не видимая самим поэтом...»

«Но со стороны формы изображение Печорина не совсем художественно. Однако причина этого не в недостатке таланта автора, а в том, что изображаемый им характер, как мы уже слегка и намекнули, так близко к нему, что он не в силах был отделиться от него и объектировать его.»
25. «Петербургский» период литературно-критической деятельности Белинского. Полемика Белинского и Аксакова.

В литературно-критической деятельности Белинского исследователи выделяют три этапа. Первый, когда Белинский являлся ведущим критиком надеждинских изданий «Телескопа» и «Молвы» (1834—1836), обозначается как «телескопский». Второй этап деятельности Белинского (с 1832 до осени 1840 г.) обозначен как период «примирения с действительностью». Это время напряженных и драматичных философско-эстстических раздумий. Третий этап деятельности Белинского, который открывается статьей «О стихотворениях Лермонтова» (1841) и завершается «Взглядом на русскую литературу 1847 года», исследователи определяют как период 40-х годов (или же — «петербургский»). Пафос деятельности критика в эти годы -философско-эстстическое обоснова­ние русской литературы и ее истории с позиций реализма.

Деятельность Белинского в 40-е годы в Петербурге развернулась с наибольшей силой, когда он по приглашению Краевского встал во главе критического отдела журнала «Отечественные записки» (1839-1846) и «Литературных прибавлений к «Русскому инвалиду», переименованных с 1840 года в «Литературную газету». Взгляды Белинского нашли свое отражение в появившихся здесь обзорах русской литературы за 1840-1845 годы, в статьях «Речь о критике», «Герой нашего времени», «Стихотворения М. Лермонтова», «Сочинения Александра Пушкина», в полемических рецензиях по поводу «Мертвых душ» Гоголя.

Белинский напечатал несколько сотен рецензий, в которых дал оценку новейшим явлениям русской литературы; он был также постоянным театральным обозревателем. Критик сделался центральной фигурой эпохи, общепризнанным вождем реалистического направления.

Современники оставили много свидетельств о нелицеприятных, предельно откровенных литературных суждениях Белинского в частных беседах. Он был чутким воспитателем талантов. Он мог порвать давние дружеские отношения, если обнаруживал принципиальное расхождение во взглядах. Так именно произошло у него с К. Аксаковым в 1842 году, с которым он дружил почти десять лет, еще со времен кружка Станкевича. В 1842 году они разошлись в оценке «Мертвых душ» Гоголя: К. Аксаков стал явно склоняться к консервативным взглядам.

К 1847-1848 годам назрел у Белинского разрыв с давним другом В. П. Боткиным, начинавшим осуждать произведения «натуральной школы» с позиций теории «чистого искусства». В 1846 году Белинский порвал с «либералом» Краевским и ушел из «Отечественных записок», которым отдал столько сил. Все теснее Белинский сближался с Некрасовым, Герценом, Огаревым, молодыми писателями, шедшими вслед за Гоголем.

Никогда не прекращалась полемика Белинского с откровенно реакционным петербургским лагерем, возглавлявшимся Ф. В. Булгариным - издателем газеты «Северная пчела», Н. И. Гречем - издателем журнала «Сын отечества» и О. И. Сенковским, подчинившим своему влиянию журнал «Библиотека для чтения». Но в 40-е годы развернулась полемика Белинского с более изощренными защитниками застоя - московскими профессорами М. П. Погодиным и С. П. Шевыревым (с 1841 года они стали издавать журнал «Москвитянин»). Постепенно разгоралась и к концу 40-х годов приобрела особенно ожесточенный характер полемика Белинского со славянофилами - К. Аксаковым. А. С. Хомяковым, И. Киреевским, Ю. Самариным. Все они были противниками критического реализма.

Белинскому приходилось в этот период отстаивать свою программу в борьбе с различными группировками в либерально-прогрессивном лагере, непоследовательными сторонниками «натуральной школы», слишком субъективными истолкователями ее задач. Расхождения во взглядах обозначились весьма явственно (Боткин, Галахов, Корш).

Осенью 1846 года Белинский перешел в журнал «Современник», редакторами которого только что сделались Некрасов и Панаев. Они купили право издавать этот журнал, основанный некогда Пушкиным, у П. А. Плетнева, при котором «Современник» влачил жалкое существование. Здесь Белинский опубликовал два своих последних литературных обзора - за 1846 и 1847 годы. В них он высоко оценил успехи «натуральной школы», произведения Герцена, Гончарова, Тургенева, Достоевского. Критик имел возможность увидеть полное торжество отстаивавшегося им реалистического направления в русской литературе, его жизнеспособность и устойчивость. Не могло поколебать его и то обстоятельство, что Гоголь, «отец натуральной школы», как раз в это время переживал тяжелейший идейный кризис, отказался от своих великих реалистических произведений и в книге «Выбранные места из переписки с друзьями» проповедовал реакционные взгляды. В рецензии на эту книгу и особенно в «Письме к Н. В. Гоголю», написанном в Зальцбрунне в июле 1847 года, Белинский сурово осудил отход Гоголя от реализма.

Белинский смог сделаться теоретиком реализма благодаря тому, что был революционным демократом. Он в «Письме к Н. В. Гоголю» ставил вопрос об уничтожении крепостничества, телесных наказаний, обуздании произвола властей. Законченной революционной программы крестьянской революции, подобной программе Чернышевского, у Белинского еще не было. Но своей задачей критик считал всемерное приближение часа революционной активности народа. Никаких надежд на немедленное выступление критик не питал, но он верно определял общую цель своей деятельности.

Эти трезвые тактические соображения Белинского не должны заслонять революционного существа его требований и явных симпатий к революционным средствам борьбы.

Белинский считал, что решать исторические конфликты и пробивать путь «в царство божие на земле», т. е. к социализму, придется «обоюдоострым мечом слова и дела», к чему прибегали уже в свое время самые решительные герои Французской революции. Признание роли революционного насилия в истории вело Белинского к изучению исторических и революционных возможностей русского народа. На этом пути он развенчивал слащавую славянофильскую «мистическую веру» в смиренный народ. Уже во второй половине 40-х годов для Белинского крестьянская революция была одной из возможностей избавления народа от бедствий крепостничества.

Особенно горячий спор по поводу «Мертвых душ» произошел между Белинским и К. С. Аксаковым. На брошюру К. С. Аксакова о «Мертвых душах» Белинский ответил специальной рецензией, на «объяснение» противника — «Объяснением на объяснение». Фанатик славянофильства, К. С. Аксаков нашел, что «Мертвые души» знаменуют собой возрождение

древнего эпоса, который был доведен до упадка на Западе и снова возникает у нас в России. В связи с этим он трактовал «Мертвые души» как эпопею русской народной жизни, совершенно умалчивая о критическом и антикрепостническом характере поэмы Гоголя. Естественно, что Белинский решительно возражал против мнений Аксакова. «В „Илиаде“, — писал он, — жизнь возведена на апофеозу; в „Мертвых душах“ она разлагается и отрицается; пафос „Илиады“ есть блаженное упоение, проистекающее от созерцания дивно-божественного зрелища; пафос „Мертвых душ“ есть юмор, созерцающий жизнь сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы» (VII, 288).

В своей статье Аксаков говорит, что древний эпос, охватывал все явления жизни «будь это человек великий, или море, или шум дождя, бьющего по

листьям».

Определенно, черты древнего эпоса прослеживаются и в поэме Гоголя. « Тот же глубокопроникающий и всевидящий эпический взор, тоже всеобъемлющее эпическое созерцание». «Как понятно, что мы, избалованные в нашем эстетическом чувстве в продолжении веков, мы с недоумением, не понимая, смотрим сначала на это явление, мы

ищем: в чем же дело, перебираем листы, желая видеть анекдот, спешим

добраться до нити завязки, романа, увидеть уже знакомого незнакомца,

таинственную, часто понятную, загадку, думаем, нет ли здесь, в этом большом, сочинении, какой-нибудь интриги помудреннее; - но на это на все молчит его поэма; она представляет нам целую сферу жизни, целый мир, где опять, как у Гомера, свободно шумят и блещут воды, всходит солнце, красуется вся природа и живет человек, - мир, являющий нам глубокое целое, глубокое, внутри лежащее содержание общей жизни, связующий единым духом все свои явления».

Аксаков уверен, что в «Мертвых душах» есть одна особенность, которую нельзя не заметить, сходство с «Иллиадой».

Также автор сравнивает Гоголя с Шекспиром и Гомером, ставит их в один ряд: «только у Шекспира, Гомера и Гоголя можем мы встретить таку полноту созданий, как у Гоголя, только они обладают одною великою тайной искусства».

В заключении автор делает вывод, о том, что поэма – явление вечное «что слух едва ловит последние звуки русской песни - нет, она не кончилась, она унеслась, удалилась только и где-то поется, вечно поется».

Белинский явно не согласен с позицией Аксакова, говоря о сравнении «Мертвых душ» с «Иллиадой» Белинский пишет: «но Гоголь спас древний эпос - и мир имеет теперь новую "Илиаду", то есть "Мертвые души" и нового Гомера, то есть Гоголя!.. Бедный Гоголь!».

Белинский категорически не согласен с позицией Аксакова: «Мертвые души" не одно и то же с "Илиадою", ибо-де "само содержание кладет здесь разницу». В смысле поэмы "Мертвые души" диаметрально противоположны "Илиаде". В "Илиаде" жизнь возведена на апофеозу; в "Мертвых душах" она разлагается и отрицается; пафос "Илиады" есть блаженное упоение, проистекающее от созерцания дивно божественного

зрелища; пафос "Мертвых душ" есть юмор, созерцающий жизнь сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы.

Белинский уверен, что «Мертвые души» и Гоголь имеют огромное значение для России и русского общества «чем выше достоинство Гоголя как поэта, тем важнее его значение для русского общества, и тем менее может он иметь какое-либо значение вне России. Но это-то самое и составляет его важность, его глубокое значение и его - скажем смело-колоссальное величие для нас, русских.

Не соглашается критик и с идеей, что Гомера, Шекспира и Гоголя можно поставить рядом. Белинский заключает: «Мертвые души» стоят "Илиады", но только для России: для всех же других стран их значение мертво и непонятно».

В выводе к статье Белинский явно обращается к Аксакову: «Юность не хочет и знать этого. Чуть взбредет ей в голову какая-нибудь недоконченная мечта - тотчас ее на бумагу с тем наивным убеждением, что эта мечта - аксиома, что миру открыта великая истина, которой не хотят признать только невежды и завистники».