Маршрутами, тропами

Место, куда мы попали, оказалось заболоченным, с марью, что в этих местах не редкость. Зато вдоль кромки реки на многие километры тянется узкая полоска плотной терраски, поросшей травой, лилиями и диким луком. Ходить по ней хорошо, почти как по дороге – так её и использовал первопроходец «письменный голова» Василий Поярков, спустившийся с отрядом по Брянте и далее по Зее до Амура еще в XVII веке. Но лагерь на такой террасе не поставишь – его в паводки смоет водой. Местами вдоль Брянты возвышаются скалы высотой метров по пять-двадцать, редко выше. В общем, прогуляться вдоль этой большой реки в хорошую погоду – удовольствие, берега ее живописны, и вода всегда какая-то особенно синяя.

По округе проверяли геофизические электроразведочные аномалии: геологи ходили по профилям, рыли копуши, отбирали пробы; геофизики делали электроразведку. Участки размещались в разных местах, народ подвозили на вездеходах, и иногда приходилось устраиваться на «выбросах». Самый крупный «выброс» в том году мы сделали на ручей Троицкий, центральная часть которого представляла собой огромную брекчию объемного дробления в древних гранитах.

Вездеходчиком у нас был Олег, молодой мужичёк из Тынды, простецкий рубаха-парень. Запросто раздавал солёные грибы и бруснику ведрами, когда видел, что геологи заняты работой и сами это делать не успевают. Время от времени я помогал ему чинить вездеход. Однажды, возвращаясь с ним из маршрута на маленькое месторождение никеля «Луча», мы ехали по мари и случайно «влетели» в овраг так, что вездеход полностью повалился на бок. Несколько человек начальства, которое с нами ехало, выскочило наружу, обругало незадачливого водилу и отправилось в лагерь, обещая вызвать по рации другой вездеход на подмогу. Я остался с Олегом за компанию. Делать было нечего, и мы попытались вытащить железную махину своими силами. Для этого взяли лопату, обкопали технику так, что она встала на обе гусеницы. Потом зацепились стальным тросом за одно дерево, потянули – и его вырвало с корнем; за другое, третье – и мало-помалу с трудом выползли из грязи. Вся работа заняла несколько часов под проливным дождем, при этом намаялись и испачкались, как поросята.

В другой раз вездеход вёз от нас пассажиров: на поезд торопились московский менеджер и геофизик. При переезде через Брянту вездеход застрял – слетела гусеница, машину развернуло, потащило вниз мощной струей воды и притопило так, что на поверхности оказалась одна кабина. Водитель и пассажиры успели запрыгнуть с вещами на маленькую крышу кабины, где и просидели девять часов кряду. Вечером нам сообщили по рации, что вездеход находится посреди Брянты – с Благовещенском горемыки связались по спутниковому телефону. Резиновую лодку для спасательных работ мы с Сашей Варнавским и Игнатьевичем притащили уже в темноте; выяснилось, что никто, кроме меня, грести не умеет. Обстановка усугублялась ещё и тем, что на нас шла большая гроза – близкие зарницы среди чёрных туч полыхали одна за другой, сопровождаемые угрожающими раскатами грома.

Этот менеджер по виду был крепким мужиком и запросто в жару на ходу в вездеходе мог опорожнить бутылку водки из горлышка. Ясность мысли от такой дозы он почти не терял, и запросто мог переводить более главному канадскому менеджеру любую информацию.

Приехали – канадец открыл полог палатки, шагнул во внутрь… Остальные (наши) следили за ним с замиранием сердца – что-то будет? Да нет, не провалился! Ну вот и славно...

Через день его повезли осмотривать наши участки. Московский менеджер сидел в холодном поту: ему представилось с похмелья, что мы работаем только на бумаге. Дескать, сейчас подъедем к участку, а там ни профилей, ни копушек…Естественно, всё оказалось в наилучшем виде, и бедняга с видимым облегчением перевёл дух.

Дождей летом было особенно много, и Брянта постоянно вздувалась от паводков. Дожди ходили стеной, что особенно хорошо было видно на берегу реки: поднимется ветер, повеет сыростью, и вот из-за поворота вылетает что-то серо-фиолетовое, шумящее, плотное; мгновение – и ты мокрый до нитки.