Международное частное право называют также «коллизионным» или «конфликтным». Данные термины встречаются у голландских юристов 17 века
Автономия воли как принцип коллизионного регулирования
жүктеу/скачать 177.55 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- соглашения о выборе применимого права
| 2.2. Автономия воли как принцип коллизионного регулирования. Автономия воли сторон трансграничного частноправового отношения в международном частном праве является проявлением общего принципа частного права свободы договора, который, в свою очередь, является неким «краеугольным камнем» договорного права любой правовой системы вне зависимости от времени ее возникновения, особенностей территориального, регионального развития, основного источника права. Сегодня свобода договора в международных коммерческих отношениях проявляется во всех известных ее формах – участник трансграничного оборота вправе решать заключать ли ему договор, какой именно договор и с кем его заключать, каким должно быть содержание этого договора. В рамках трансграничных договорных отношений возникает еще одно проявление свободы договора – это свобода выбора права, которое стороны хотят применить к своему контракту. В этом формате принцип свободы договора трансформируется в более привычное для международного частного права правило автономии воли сторон.
Схема реализации этого правила необычайно проста: контрагенты из различных государств, вступая в контрактные отношения, получают исключительную возможность, которую им может предоставить только частное право, славящееся своей диспозитивностью, - а именно самостоятельно выбрать тот набор правовых предписаний, которые в дальнейшем будут использоваться для регулирования их договорных (контрактных) отношений. При этом коль скоро в их отношениях появляется так называемый иностранный элемент, то стороны получают возможность не просто оперировать диспозитивными нормами гражданского права того или иного государства, они получают возможность оперировать правовыми системами как таковыми. Высшей формой проявления автономии воли в данном случае является возможность вообще отказаться от применения какого бы то ни было национального права, и «поместить» свои договорные отношения в систему особых транснациональных норм и категорий. Таким образом, диспозитивность частного права позволяет участникам трансграничных коммерческих отношений, пользуясь принципом свободы договора, определить свое «частное», индивидуальное содержание его положений, фактически создать свой уникальный набор правовых норм, которые будут регулировать индивидуальное отношение двух хозяйствующих субъектов. Однако одновременно следует помнить, что свобода договора не является чем-то совершенно безграничным и абсолютным. Фактически, и в этом следует согласиться с рядом авторов, что свобода договора есть ни что иное как субъективное право, которое, как и любое другое субъективное право, имеет свои достаточно четкие пределы, выверенные практикой правового регулирования договорных отношений, которые проявляются в наличии императивных правил, устанавливающих некие разумные и общеобязательные ограничения, которые стороны трансграничного отношения при всем своем желании обойти не могут. К числу таких ограничений следует отнести так называемые пространственные ограничения выбора применимого права, суть которых сводится к ответу на вопрос о перечне правовых систем, которые можно определить как применимые к трансграничным контрактным отношениям. В рамках международного частного права ответ на данный вопрос проявляется в предпочтениях законодателя, выбирающего одну из двух разновидностей автономии воли, признанных в теории классического международного частного права (относительную и абсолютную). Разновидности данного правила характеризуют пределы усмотрения сторон. Относительная автономия позволяет осуществлять выбор применимого права исходя из принципа тесной связи (по любому из существующих критериев) договора и избранного правопорядка. Абсолютная автономия не содержит ограничений, стороны могут избрать любое объективно существующее право (действующее на момент осуществления выбора). Развитие коллизионного регулирования выработало определенные традиции, согласно которым правовые системы, базирующиеся на классическом римском праве, признают именно абсолютную автономию воли сторон, не связывая возможность их выбора какими-либо условными категориями (в том числе, категорией наиболее тесной связи). Именно так определена автономия воли сторон в рамках российского законодательства (ст. 1210 ГК РФ). Правовые системы, тяготеющие к прецедентному праву, наоборот, традиционно отдают предпочтение относительной автономии воли сторон, закрепляя в своих правовых нормах так называемый принцип пространственной локализации договора. Так, примеру, это правило прямо закреплено в статье 1-105 Единообразного торгового кодекса США. Российское законодательство основывается на абсолютной автономии, позволяя сторонам избирать любое объективно существующее право не только для договора, но и для его отдельных частей (в том числе, избрать в качестве применимого право нескольких государств к различным частям одного и того же договора[8]) в любой момент существования договорных отношений (вплоть до вынесения решения по спору, связанному с договором). Автономия воли сторон в международном частном праве реализуется посредством заключения соглашения о выборе применимого права представляющего собой юридически самостоятельный[9] гражданско-правовой договор сторон контракта о подчинении своих отношений (полностью или в части) нормам правопорядка какого-либо государства. Существенным условием такого соглашения является предмет – обязательство сторон контракта подчиняться требованиям и нормам избранного ими правопорядка, в том числе в случае возникновения споров в связи с их контрактными отношениями. Соглашение о выборе применимого права должно отвечать ряду требований: 1) сделанный выбор должен быть четким и однозначным. Это не означает обязанность прямо называть применимое право, могут быть предусмотрены критерии определения применимого права, позволяющие осуществить однозначный выбор в конкретной ситуации (например, право страны ответчика, право страны суда и др.); 2) может быть избран только существующий правопорядок, т.е. избирать недействующее право, в том числе право исчезнувшего государства, нельзя. Вместе с тем допускается выбор права непризнанного государства; 3) соглашение должно предусматривать выбор права, но не закона, т.е. стороны не могут подчинить свой контракт действию отдельных нормативных актов той или иной правовой системы; 4) выбор права должен означать отсылку ко всей правовой системе, а не к правовым нормам субъекта федерации даже в том случае, когда вопросы регулирования частноправовых отношений отнесены к компетенции региональных властей (в данном случае после выбора правовой системы государства осуществляется конкретизация компетенции субъекта федерации, но и без такой конкретизации соглашение будет считаться заключенным); 5) недопустимо «замораживать» действие права, к договору будет применяться право, действующее на момент рассмотрения спора (момент установления содержания иностранной правовой нормы); 6) выбор не должен ущемлять интересы «слабой» стороны договора, третьих лиц, а также противоречить строго императивным нормам страны суда; 7) выбор сторон должен допускаться коллизионными нормами страны суда, в том числе не нарушать ее императивных норм. По общему правилу соглашение о выборе применимого права заключается в письменной форме (в виде отдельного соглашения или оговорки к контракту). Вместе с тем, абсолютный характер автономии воли сторон позволяет использовать иные формы соглашения, в том числе допускается устная форма с фиксацией факта заключения соглашения в протоколе судебного заседания. Кроме того, правоприменитель вправе сделать вывод о существовании соглашения о выборе применимого права в том случае, когда условия договора (например, ссылки по тексту договора на нормы одного государства) или сложившиеся отношения сторон явно и однозначно свидетельствуют об осуществленном ими выборе. Одним из проявлений свободы договора в трансграничных отношениях выступает возможность заключения особых процессуальных (пророгационных и дерогационных) соглашений, позволяющих сторонам контракта выбирать не только применимое к договору право, но и юрисдикционный орган, компетентный рассмотреть спор из данного контракта. В целом, требования к таким процессуальным соглашениям аналогичны требованиям, предъявляемым к соглашениям о выборе применимого права[10], однако форма таких соглашений должна быть письменной под угрозой ничтожности. Следует иметь в виду, что выбор юрисдикционного органа не означает, что стороны отношения осуществили выбор применимого права (права страны суда), так как в данном случае имеет место заключение различных договоров, имеющих существенно различающийся предмет. Само соглашение о выборе применимого права (в том числе, вопросы о возможности его заключения и пределах автономии воли сторон) подчиняется нормам права страны суда, если его стороны не подчинят это соглашение нормам иной правовой системы. [1] Так, к примеру, российский законодатель для вопроса формы договора в качестве основного коллизионного правила установил специальную норму о подчинении данного вопроса праву, применимому к самому договору (п. 1 ст. 1209 ГК РФ), но, вместе с тем, проигнорировать тип коллизионной привязки он не смог, поэтому для формы сделки предусмотрено гибкое коллизионное регулирование, предполагающее возможность использования правил о форме сделки любого из перечисленных правопорядков [2] Подробная характеристика отдельных типов коллизионных привязок представлена в главах и параграфах настоящему учебника, посвященных особенностям регулирования соответствующих видов трансграничных частноправовых отношений [3] В частности, именно личный закон физического лица можно найти в тексте договоров Древней Руси с Византией 945 и 971 гг. [4] В качестве разновидностей данного типа коллизионной привязки называют закон места заключения договора, закон места заключения брака, закон места расторжения брака, закон места составления завещания и т.д. Вместе с тем, выделять данные коллизионные правила в качестве самостоятельных типов коллизионных привязок нет оснований, все они подчиняются общему (родовому) правилу – закону места совершения юридически значимого акта [5] Во всех иных случаях, предполагающих возможность заключения соглашения относительно выбора применимого права к тому или иному отношению, речь идет не о применении данного типа коллизионной привязки, а о действии диспозитивной или частично-диспозитивной коллизионной нормы, в основе которой лежит общий принцип частного права, распространяющийся и на сферу международного частного права, - принцип свободы договора [6] Иные случаи, когда закон разрешает (или предписывает) правоприменителю использовать свое национальное право, представляют собой случаи закрепления специальных коллизионных правил (односторонних коллизионных норм) и содержательно не охватываются данным типом коллизионной привязки [7] В качестве такой нормы можно назвать «закон валюты долга», распространенный в правоприменительной практике США, но так и не получивший признания в качестве базовой коллизионной нормы международного частного права на универсальном уровне [8] Под частями договора в международном частном праве понимают не отдельные статьи договора как документа, а элементы правоприменительного статута или конкретные обязательства сторон договора, учитывающие взаимонаправленные права и обязанности участников обязательственного отношения [9] Несмотря на относительно автономный характер такого соглашения, следует иметь в виду, что при перемене лиц в основном обязательстве его действие сохраняется. [10] Требования к процессуальным соглашениям определены нормами ГПК и АПК, а также Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2017 г. № 23 «О рассмотрении арбитражными судами дел по экономическим спорам, возникающим из отношений, осложненных иностранным элементом» жүктеу/скачать 177.55 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|