МОНОЛОГИ ПОД ОБРАЗАМИ ЧЁРНЫМ ХОДОМ

МОНОЛОГИ ПОД ОБРАЗАМИ

ЧЁРНЫМ ХОДОМ

Ирына

Появились в нашем подъезде новые соседи. С украинскими корнями. По фамилии Настека. В квартиру над нами въехали в результате обмена. Мы на втором этаже, они на третьем. Подъезд со дня заселения дома без скандалистов и пьяниц. Новички тоже вроде порядочные. Муж с женой, двое детей. Мальчик-шестиклассник, дочь – студентка музыкального училища – симпатичная, как тростиночка стройная, глаза голубые, волосы ниже пояса. И бабушка ещё с ними.

Бабушка как-то сразу не пришлась мне. Что-то в ней неприятное. Не то, чтобы отталкивающее, а не располагающее. Взгляд тяжёлый. Бывают люди, он ещё не знает тебя, а уже будто подозревает в плохом. И назойливая.

Всего один раз в квартире у Настеков побывала. Они одно время старались приблизиться к нашей семье. С Украины им присылали тыквенные семечки, фрукты… Угощали. Я отвечала рыбой, муж наловит – поделюсь, или из сада ягоду… Но к ним не ходила. Лишь однажды рыбу принесла. С прихожки – дальше не стала углубляться, хотя приглашали – заглянула… Женское любопытство, что тут поделаешь, трудно устоять… Чистота идеальная, шторы красивые, голубое с золотом, на окнах… И поразил запах. Мышь дохлая под полом или ещё что… Отвратительный запах падали. Такая вроде чистота, и вдруг... Неужели сами не чувствуют?

Позже объяснили: запах логова сатаны. Самый бесовский. Раз колдовством занимались. И бабушка, и мать, и Ирину приобщали. Отец-то нет. Он был из шоферов, водитель автобуса. Но непростой – депутат горсовета. Высокий, представительный. Если женщины до поры до времени хотели с нами знаться, он – нет. Ни разу не заговорил. Поздоровается на ходу… Трезвый всегда…

Началась тёмная история с Чайковского… Сыновья мои не запечного воспитания. И старший Саша, и младший Игорь стеснительностью не страдали, робкими не назовёшь. Симпатичные. Конечно, для каждой матери свой ребёнок красивый. Да что есть, то есть. Игорь светловолосый, похож на русского Ивана, каким в сказках рисуют. Саша тёмненький, в отца. И коренастый – тоже в него. Игорь высокий, стройный. Оба без наглости, но свободные, незажатые. Что один, что другой и во дворе, и в школе в лидерах ходили. Постоянно вокруг них друзья, всегда что-то затевают – каток ли залить, на велосипедах за город съездить порыбалить. Дня два как Настеки переехали, Игорь с другом Женькой – с пятого этажа в нашем же подъезде – по лестнице идут, а из-за дверей музыка живая – пианино «Танец маленьких лебедей» исполняет. Игорь потом сокрушался: «На «лебедей» и повёлся».

«Смотри, музыкант приехал, – Игорь Женьку останавливает. – Зайдём?»

Запросто к незнакомым людям. И нажимает на звонок. Здравствуйте, мы пришли знакомиться.

Игорь к Ирине с первого взгляда воспылал, и она. Стали встречаться. Я не против. Парень школу только что окончил, девушка симпатичная, скромная. Ровесница. Мать работала бухгалтером, даже главным, в редакции областной газеты. Видная из себя, в молодости, наверное, была очень красивая. Отличалась одной особенностью: проходишь по лестнице мимо неё – смотрит не на тебя, а в пол. Будто что-то высматривает вокруг. Всегда здоровалась, но взгляд в сторону. У монахов тоже не принято в глаза смотреть, но там смирение, здесь другое.

Игорь через несколько дней, как познакомились, стал неузнаваем. Я, наивная, ничегошеньки в этом плане не соображала. Думала, первое чувство захлестнуло ребёнка. Никогда не влюблялся. Случись такое, узнала бы сразу, всегда на моих глазах, в школе учился, где я работала. Как водится – девчонки-одноклассницы звонили, заходили музыку слушать. Не больше. Познакомился с Ириной, соседки тут как тут докладывают: Игорь твой изменился, всегда с улыбкой, приветливый, непременно поздоровается; если что-то спросить, обстоятельно ответит, у тут вдруг, будто никого не видит, всю дорогу в себя погружён.

Я по простоте душевной объясняла перемены отсутствием сердечного опыта.

Первый звоночек от соседки Агафьи Андреевны последовал. Останавливает меня. Пенсионерка, богомолкой не назовёшь, как моя мама, но ходила по большим праздникам в церковь. Иконы в доме. С бабушкой Ирины у подъезда на лавочке Агафья Андреевна сидела и поделилась наблюдениями: «Игорька совсем не узнаю, как с вашей Ириной стал встречаться, будто подменили парня. Раньше всегда весёлый, громкий, светится, тут ходит глаза не свои. Влюбился что ли в Ирину?» Бабушка с гонором: «Нам он тоже понравился. Ирына как увидела, сразу: «Баба, мне вот этого надо!» Агафья Андреевна удивилась: «Что значит «этого надо»? Как он ещё посмотрит!» «А это нас не волнует. Лишь бы самим приглянулся!»

Напрямую заявила. Обычно они скрывают, эта – нет.

Агафья Андреевна предупредила меня:

– Лида, смотри, как бы Игоря не присушили.

Думаю: «Какую-то ересь говорит. Ну, полюбил ребёнок. С головой в этом чувстве, ничего не видит, никого не замечает».

Она добавила:

– Ты, Лида, не молишься за детей, вот и присушили.

Не встревожилась я после этих слов, не забеспокоилась, не задумалась. Материалистка до мозга костей. Слышала, раньше в деревнях и присушивали, и отсушивали. Мои родители из Ольшанки, это в двадцати километрах от Петропавловска. Мамина старшая сестра, тётя Марфа, рассказывала про брата моего отца – Егора. Парень был хоть куда. Только семнадцать исполнилось. Рослый, видный… Отец мой, кстати, тоже высокий, и я не маленькая. Жила в Ольшанке пришлая семья на краю деревни, колдовали. У них девка Прасковья, как какой парень походит с ней, страшное происходит. Одному конь ударил копытом в грудь – умер, другой надорвался – калекой стал, третий в Ишиме утонул. Егор тоже не устоял против чар. Прасковья, тётя Марфа описывала, девка яркая, бедовая. Егор не побоялся дурной славы, что тянулась за ней. «Присушила, – рассказывала тётя Марфа, – на других Егор не смотрит, только рядом с ней вьётся, мы так и думали: добром не кончится, что-то с ним должно случиться». Гражданская война шла, старшего брата Егора красные мобилизовали. Колчаковцы нагрянули в Ольшанку, всегда найдутся доносчики, доложили белым, кто с красными ушёл. Отца Егора схватили, прямо во дворе расстреляли. Егор на сеновале прятался, всё видел. И мать хотели убить, потащили уже, хорошо соседка бросилась к офицеру: «У неё ещё четверо детей!» Пожалел. Егор от потрясения буйно помешался. Увезли в психушку, и сгинул.

«Потом Прасковья с родителями куда-то уехала, – рассказывала тётя Марфа, – сколько парней сгубила…»

Воспринимала её слова как сказку. Где-то что-то когда-то в страшно далёкие времена. Что бы это меня касалось?

Когда Агафья Андреевна забеспокоилась: «Как бы не присушили твоего Игоря, не узнать парня», – вспомнился рассказ тёти Марфы про Егора. Кольнула тревога душу: «Неужели такое может быть? Я ведь так люблю своих детей!» На секунду страх сжал сердце и отпустил: «Ерунда, не может быть».

Позже прочитала о священномученике Киприане, который с детства служил демонам и до принятия крещения преуспевал в колдовстве так, что сам князь тьмы благоволил ему. Языческое окружение считало Киприана божеством и трепетало перед ним. Мог запросто насылать смерть, лечить неизлечимые болезни. По просьбе язычника Аглаида Киприан взялся присушить красавицу Иустину, посчитав это плёвым делом. Аглаид-оглоед во что бы то ни стало восхотел соблазнить невинную девушку, овладеть ею. Киприан обещал повернуть так несговорчивость Иустины, что она воспалится ещё большей плотской страстью, начнёт сама бегать за Аглаидом в поисках его любви. Каких только бесов ни насылал Киприан, дабы присушить Иустину, сделать её послушной похотливому желанию Аглаида, но даже сам князь тьмы не помог. Иустина, давшая обет служения Христу, молитвой и крестным знамением противостояла всем бесовским козням. Вот тогда-то Киприан и понял, на чьей стороне сила.

Невежественная атеистка, я ничего этого не знала и не предполагала, что такое может быть…

Игорь продолжает встречаться с Ириной. Не без странностей. Может один до двенадцати ночи простоять под их дверью. Выйду… Беспокоюсь само собой – где пропал? Он стоит. Второй раз выгляну – там же. Зову:

– Иди домой, что ты стоишь?

– Сейчас-сейчас, мама.

У самого могут быть слёзы на глазах…

Не придаю никакого значения, о плохом не думаю. Ну, полюбил сильно, вполне естественно в его возрасте. Никаких мер не принимаю, не ругаю, не сержусь, не гневаюсь.

К тому времени старший сын Саша два года отучился в Кемерове в высшем военном училище связи. Игорь с девятого класса твёрдо решил туда поступать. «Может, в пединститут наш?» – советовала. Надеялась, что греха таить, хоть один сын рядом останется. Офицер сам себе не принадлежит. Ну, и про Афганистан не могла не думать. Уже двоих ребят из нашей школы похоронили.

Игорь стоял на своём: «Я как брат».

Саша приедет на каникулы, только и разговоров у них про училище.

Подошло время поступать. В день отъезда Игорь на велосипед и помчался на озеро, вплавь нарвал охапку лилий, принёс и бросил к ногам Ирины. Романтическим жестом выразил свою искреннюю любовь.

Часто звонил из Кемерова, потом позвонил: экзамены сдал хорошо. Проблем с зачислением быть не должно. И вдруг замолчал. Волнуюсь, что если по какой-то причине не зачислили. Здоровье или что-то произошло. Подрался, может. Мальчишки ещё. И Сашу на тот момент отправили из училища. Некому сообщить.

Как чувствовало материнское сердце. Дай, думаю, встречу поезд из Кемерова. Поехала на вокзал, выходит мой Игорь из вагона. Меня увидел, счастливый:

– Мамочка, как ты узнала?

– Ты почему вернулся? Не приняли?

– Не хочу в училище.

– Что значит «не хочу»?

Как объяснил, экзамены сдал среди лучших. Готовился приказ о зачислении, а было двое ребят из армии, они опоздали на экзамены, но командир считал, что эти точно станут в будущем офицерами. Обратился к завтрашним курсантам: «Вы поступили, на всех будет приказ, только предлагаю ещё раз подумать. Каждый год бывает: поучится курсант несколько месяцев, поживёт в казарме и поймёт – военная стезя не его судьба. Но уже присягу принял. И потом мучится всю жизнь, занимаясь не своим делом. Если есть сомнения и колебания, лучше сейчас отказаться».

Игорь первым поднял руку: «Забираю документы».

Его просьбу тут же удовлетворили.

Идём с вокзала, он говорит:

– Знаешь, мама, такая тоска по дому взяла, не хочу никуда из Петропавловска уезжать. Пойду в пединститут.

Мне и досадно, и рада: останется дома, будет рядом со мной.

Через пару дней Агафья Андреевна опять докладывает. Она с бабушкой Ирины на лавочке встретились и попечалилась той… Любила и Сашу, и Игоря. С маленькими с удовольствием нянчилась. Сама предлагала: «Лида, если в кино или в гости сходить – приводи ко мне мальчишек, не стесняйся». Агафья Андреевна с бабушкой Ирины поделилась огорчениями:

– Как жалко, Игорь забрал документы, не остался в училище. Какой бы бравый офицер получился. Стройный, красивый!

А та с осуждением:

– Ни одного письма Ирыне не написал, вот мы и вызвали его!

Они, получается, боясь потерять парня, такую тоску на него нагнали, что не смог одолеть её и несказанно обрадовался варианту вернуться в Петропавловск.

Игорь поступил в пединститут на физмат. С Ириной регулярно встречаются, дня не пропустят. Так до шестого февраля. В тот день на каникулы приехал Саша. Вот когда у меня глаза стали раскрываться на Ирину и всё их семейство…