ОТ ПЕРЕВАЛА ДУРАКОВ ДО ПОЛТЕРГЕЙСТА

ОТ ПЕРЕВАЛА ДУРАКОВ ДО ПОЛТЕРГЕЙСТА

Дело к вечеру, и вот тут мы попали. «Я ходил этим маршрутом, всё знаю, как свои пять пальцев об асфальт!» – стучал в грудь руковод. Но Стёпа, он и есть Стёпа. Прицел «я всё знаю» сбился, надо бы дальше пройти, нетерпеливый Стёпа свернул раньше времени. Повёл, как выяснилось позже, на перевал дураков. Тропа, надо сказать, туда столбовая. Оно и понятно: дуракам закон не писан, крепко натоптали. Стёпа купился на торную дорогу. Ломанулись… «Осталось на раз пописать, – подбадривал измождённую группу, – сейчас перевалимся в долину, а там три озера. Водичка обалденная. Завтра объявляю днёвку». Не врал. Место оказалось чудное. Вода – парное молоко. И хотя еле ноги волочили, мысль о скором отдыхе грела: последний рывок перетерпеть, а там... У меня была подружка из туристов – Лена. Девушка полная, слабенькая. Мучилась бедняжка в походах. Но любила с рюкзаком таскаться. «Знаешь, когда самый кайф на маршруте? – с горящими глазами говорила. – Идём на лыжах по целине, ветер в морду, морозяка, ноги чугунные – отстёгиваются. Руки заледенели. Силы на нуле, упал бы в снег и умер. Думаешь, зачем, дура такая, поволоклась в поход? Но пришли в деревню, и вот уже тепло, светло, супец варится, гитара. И запела душа… Кайф!» Сделали мы последний рывок, поднялись на перевал, а там… Фиг вам. Тупик. Любой дурак, если не окончательный идиот, дальше не сунется. Как тяжко было тащиться обратно… Стёпа хихикает: «Ничего, тренировочка нам не повредит».

В Бельгии не раз приходила мысль: не взбираюсь ли на перевал дураков? Чутьё подсказывало: так оно и есть. Но не хотелось верить…

Иногда думала, может, Жора мне в наказанье? Ведь я с экстрасенсами якшалась, а это, говорят, даром не проходит. Да и сама кое-что умею, не зря американка не могла повалить...

После Художественного фонда устроилась на завод художником-оформителем, от тётки съехала, жила в рабочей общаге. Хорошее время, весёлое, беззаботное… В общаге случился полтергейст. Начались чудеса с моей борьбы за справедливость. Заступилась на полную громкость за одну девчонку – Наталью. Работала она технологом, жила в комнате с коллегой по отделу – Лидкой. Наталья видная из себя. И сейчас, в сорок пять, загляденье. Есть такой тип женщин. С возрастом красота лишь меняется. Лидка – простенькая на личико и в остальном середнячок. А душа с потёмками. Но как сказал бы комендант общаги Семён Ильич: «Парадоксос». Ещё он говорил: «У вас что лавьянс?» Это вместо альянса. Видя, что его «иностранный» термин не понимают, переводил: «Лавьянс – это по-нашему значит союз». Мог выдать «платцмасса», но верхом эксклюзива в лексиконе Семёна Ильича было бунтирую. Я падала со смеху, когда с трибуны вещал: «Не волнуйтесь, я вопрос по новым простыням бунтирую в верхах». У лавьянса Натальи с Лидкой наблюдался следующий парадоксос: мужики, что поначалу увивались вокруг Натальи, плавно переходили к Лидке. И парни-то неплохие. Я первое время удивлялась. Наталья добрая, сердечная… Лидка… Стервой не назовёшь. Для стервы ум требуется. Иная стерва настолько изощрённо подстелет и подобьет – диву даешься. И в дуры Лидку записать – будет слишком просто. Принялась гадить Наталье. Элементарная зависть и подлость. Я напрямую вылепила Лидке. Разговаривали на повышенных тонах…

Наталья маялась странной хворью. Комок в горле. Поднимется – и ни туда ни сюда. Вроде проглотит, чисто – через какое-то время опять закупорка. Говорю: «Может, щитовидка?» Пошла Наталья по врачам, те диагноз не ставят, ничего не находят. Железная закономерность наблюдалась – стоило разволноваться, кто-нибудь наорёт – комок тут как тут, доставай конфеты. Наталья постоянно носила в сумочке драже проталкивать комок… Анализы как у спортсмена, а девчонка мучится и мучится.

Поцапалась я с Лидкой, возвращаюсь к себе на нервах, и опаньки – комок в горле. Вот так фокус без арены цирка. Дальше и того веселее заморочки…

Наталья среди ночи тарабанит. Открываю – стоит зелёная, длинная футболка чуть интим прикрывает. Без халата с четвёртого этажа на третий спланировала голышом.

Что такое?

Наталья в своей комнате читала допоздна, потом свет выключила, пора спать, завтра на завод. И только начала засыпать – стук в окно. С улицы. Этаж, надо заметить, четвёртый. И не ветер-шалун веткой царапнул. Наталья обомлела. Как костяшками пальцев кто-то по стеклу. Негромко, но чётко. Дескать, хорош баиньки, встречай гостей. Наталья к тому времени от Лидки съехала. Лежит ни жива ни мертва… Стук прекратился, но радоваться рано… Будто кусок теста либо мокрая тряпка чмок на подоконник, потом чмок на тумбочку, потом бах на пол. У Натальи сердце обмерло, запаниковала: что делать? А дальше ещё интереснее: по комнате пошли ноги. Наталья одна-одинёшенька. «Лежу, – говорит, – боюсь пошевелиться. Всё настолько явно!» Терпит бедняжка. Но когда, пройдя по комнате, шаги остановились, и оно стало наклоняться и дышать, терпелка кончилась – Наталья, не помня как, взмыла с постели и спланировала ко мне.

Приходим на место происшествия. Дверь нараспашку. Включаю свет…

В общаге заметила за собой такую штуку: если я положу на кого-то правую руку, могу вылечить. Девчонка заболела, казашка, мы её Катей звали, хотя по-казахски там Кати близко не лежало. Вижу: Катя по лестнице чуть ползком взбирается.

– Катя, что с тобой?

– Спина как чужая...

Вечером заглянула к ней. Сидит Катя на кровати. Я подхожу и чисто инстинктивно двумя пальцами провожу по позвоночнику. Она как заорёт. Внутри меня возникло ощущение: дела у девки совсем плохи. Ей не говорю. Но взяла слово, что завтра она с утра в больницу. Срочно. Молодая девка…

На другой день, бах-трах, Катя пролетает мимо меня как ветер. Останавливаю:

– Катя, что хирург сказал?

Она:

У Натальи, кстати, комок тоже пропал. Не помню, кажется, на горло пальцем я нажала, она стала нормально жить.

Ещё девчонка из общаги, Лариска, на голову жаловалась:

– Сил нет, болит и болит!

– Что доктора говорят? – спрашиваю.

– Мигрень.

– Когда чаще?

– К весне?

– Ко дню твоего рождения?

Она удивлённо:

– Да…

– Это, – говорю, – не мигрень.

Я должна была легко коснуться человека. Может, надо было тренировать в себе это? Хотя зачем? Коснулась Лариски и вдруг вижу: на её голове маленькая чёрная шапочка. В жизни никогда такой не встречала.

У знакомого парня увидела петлю на шее.

– Что это у тебя, – говорю, – петля, как у висельника?

И пальцем провела. Петля за пальцем исчезла. Как стёрла.

Парень испугался, мнительный был, побежал к экстрасенсу. Хотя будешь мнительным, когда кто-то петлю накинул на шею. Душить или на поводке водить…

Экстрасенс ему говорит: «Нет никакой петли!»

Получается, я сожгла её.

У Лариски шапочка на голове. Она и давила… Лариска работала в отделе главного металлурга, только-только институт закончила. Умница, стихи здорово читала. Сама заводилась при этом, от сердца читала... «С любимым не расставайтесь, с любимыми не расставайтесь, всем сердцем прорастайте в них…» До слёз пробивало…

Я спрашиваю:

– Был в институте случай, что один парень нравился двум девчонкам?

– А ты откуда знаешь?

– Хороший парень, нравился тебе и подруге?

– Да, но обещал жениться на мне, а женился на ней.

– За мигрень можешь ей спасибо сказать.

Как объяснили экстрасенсы, зрение у меня было не как у них. Они ауру различают. Я видела. как кошка. Сказали: это негативное зрение. Серые, белые, серебристые тона, чёрные, золотистые. Такой спектр. Видела у других зацепы, крючки, фигню всякую…

На Лариске была шапочка… Я легко сняла. Голова болеть перестала. Думаю, до сих пор не тревожит. Но на следующий день такая гнойная ангина у Лариски открылась, так ей захудело, что угодила в больницу, и меня обвинила. Мы с ней хорошо до этого жили. В поход водный вместе ходили, а тут…

Я лечить перестала. Собственно, и не лечила по большому счёту. Экстрасенсы как-то привязались. На свою комиссию потащили. «Вам надо лечить, вам дано!» Я не могу деньги брать. Сказала: этим заниматься не собираюсь. Каждый человек – кузнечик своего счастья. Мы такие поросята, таблетку хотим выпить, от всего избавиться, не думая, что сорок лет этого добивались. И вдруг появляюсь я, помощница-избавительница, и всё исправляю. Неправильно.

Что Бог есть, окончательно поняла, столкнувшись с нашим полтергейстом. По элементарной логике: раз есть чёрт, значит, и Бог должен существовать. Даже в нашем атеистическом государстве чёрта не отвергали. Теорию: «Бога нет!» – учёные и целые институты проповедовали. Про рогатого только и говорили: это бабушкины сказки…

И вот наш чертяка-полтергейст. Наталья прилетела ни жива ни мертва. Поднялись в её комнату, я начала по всем углам шарить. В одном – мне потом объяснили: в любой квартире есть паршивый угол – меня так долбануло… Что-то колючее – энергетический ёж – отбросило на середину комнаты. Я разозлилась.

– Ах ты, тварь такая! – кричу и командую: – Наталья, открывай двери!

И вдруг чисто по наитию в ощетинившийся угол с силой ладонь под углом выставила, хлопок от встречного воздействия был, аж в ушах зазвенело.

Я как заору истошно:

– Пошёл вон!

Выпроводила. Сразу двери закрыли…

И говорю Наталье:

– Утром в церковь!

Поняла: надо креститься. Это решение во мне уже созревало. Полтергейст помог определиться.

На следующий день схватила Наталью, поехали в церковь. Зима. Холодина стояла. Нарядились – не знаем ведь никаких правил церковных – в брюки толстенные. Перестройка ещё шла, Советский Союз казался нерушимым, коммунизм с атеизмом не отменили. Но мне после полтергейста наплевать, что подумают. В церковь на Труда приехали. Священник, отец Николай, вышел. Как солнышко светится.

– Вообще-то в церкви в брюках нельзя находиться, – деликатно так говорит.

Клёши что у одной, что у другой – конкретные. Как у революционного матроса шириной. Да ещё из драпа.

– У вас юбок нет с собой? – спрашивает.

Откуда? Знать бы, сразу надели.

– На такой случай, – предлагает отец Николай, – у нас юбки предусмотрены, за ширмочкой вы поверх наденьте, пожалуйста, брючины закатайте, чтоб не видно.

Юбочки неописуемые. Из подкладочной ткани. Мне зелёненькая досталась, Наталье и вовсе бледно-розовая. С атласной тесьмой.

После крещения отец Николай из крестильной повёл к алтарю. И, Боже, чувствую: брючина сползает. Со свечой горящей иду, останавливаться не будешь, просить кого-то: «Подержите свечку, штаны поправлю». Одна брючина нормально, вторая сползла, по полу тащиться. Слышу, мужик сзади не удержался от комментариев: «Такого ещё не видел в церкви».

С Лидкой столкнулась лет через пять, я к тому времени ушла из общаги, свою квартиру получила… Она увидела меня и как ломанётся на другую сторону дороги.

Эти люди сами себе не принадлежат. Пакости им надо постоянно делать.

У меня родственница была. Не родственница, дяди, что по отцу, жена. Дядя на другой хотел жениться, так эта его приворожила. Казачка. Ух, сильная женщина. И вдруг замаячило наследство делить. Так она что творила, убирая конкурентов, родственников мужа: о кого руку вытрет, по бедру проведёт ночью, тот от рака умирал. Я с ней боролась. Два раза об меня руку вытирала… Ночью вставала, выходила на улицу, возвращалась и вытирала… Со мной не удалось разделаться… Хотя я очень её боялась…

Так что неизвестно, каким «духом» американка награждала в своей церкви.

Кстати, Жора два раза предлагал: «Давай повенчаемся?» Православная церковь тоже есть в Брюсселе. Ещё царь строил. Жора ездил на Пасху, я не собралась. Он надеялся, после венчания жизнь по мановению изменится. Священник ему пообещал: повенчаетесь, ругани меньше будет в семье. Не знал он Жору…

Я несколько раз ездила в церковь в Антверпен. Первый раз с Нелькой. Потом сама. В основном там армяне собирались. И священник из них. Арендуют кусочек костёла, и по воскресеньям служба. Условия стеснённые. Если просто зашёл свечку поставить, должен пройти через молящихся. Неудобно. Но наш народ собирается. Много армян, а вот грузин мало. Русские, евреи…

Антверпен даже для космополитической Бельгии – вавилонская башня. Кого только не встретишь на улице. Негры, итальянцы, цыгане, армяне, грузины, бельгийцы тоже попадаются, русские, французы, евреи… Порт и мировой центр обработки алмазов. Сюда камешки стекаются со всего света. Из нашей Якутии тоже… Превращением алмазов в бриллианты заведуют евреи. Их ни с кем не спутаешь. С пейсами и хасидская спецодежда… Все в чёрных шляпах с большими полями, чёрных длиннющих плащах. Женщины ничуть не отличаются – в плащах, длинных юбках, чёрных колготках, башмаках на низком каблуке. Что зимой, что в жару. Косметики ни-ни… И говорят, будто бы они налысо бреют голову. На улочке Диамантстраат, что рядом с колбой вокзала Антверпена, ювелирные магазины. Улица с километр, сплошь справа и слева первые этажи в витринах, в которых чудеса алмазные и бриллиантовые… Вот где есть на что поглазеть. Небесно-голубой алмаз как осколок звезды… Сногсшибательные колье… У меня даже ёкнуло: поработать бы со здешними ювелирами… Я ведь тоже кое-что умею… С брюликами не доводилось, да не боги, как говорится, по горшкам спецы… Продавцы исключительно евреи с пейсами… Но, говорят, даже в этом всемирном ювелирном центре на подделку можно нарваться. Своих кидал хватает, и русскоязычные махинаторы подтянулись, сдают на продажу левый товар…

В нашей церкви евреи, конечно, другие – наши… Вообще церковь – это место встреч. Через прихожан часто ищут работу, даже родственников. Видела объявление – крик души. Женщина из Казани просит сообщить о сыне. Уехал в Бельгию и пропал. На фотографии молодой парень чем-то на певца Расторгуева похож…

После службы народ кучкуется по группам, в кафе идут, рестораны. Не торопятся по своим норам… В церкви с Людой-омичкой познакомились. Слышу девчонка сказала: «Омск». Я к ней, слово за слово, пошли в кафе.

Ей насоветовала ехать в Бельгию подруга школьная, она десять лет назад в Брюссель с матерью и отцом уехала. Мамаша всё затеяла и категорически против русскоязычных связей. По принципу: хочешь стать европейцем, зачеркивай жирной чертой совковое прошлое. Не якшайся с соотечественниками, отринь вчерашнюю черноту, как дурной сон, внедряйся в новую жизнь с чистого листа. Сама так в этом преуспела, что с мужем разошлась и кукует одна-одинёшенька. Муж не пропал. Его быстренько одна москвичка прибрала к рукам и ногам тоже. У него бельгийские документы в полном порядке, у неё нет вообще. Тогда как деньги у бабёнки имелись. Она и в Москве безбедно существовала, да задалась целью дочь на европейской почве вырастить. И подалась в Бельгию. Рисковая женщина. С отцом подруги Людмилы по Интернету снюхалась для оформления фиктивного брака. Он планировал десять тысяч евро срубить на соотечественнице. Машину задумал сменить. Всё взаимовыгодно сделали. Он обзавёлся джипом. Но бабёнка пошла дальше чисто коммерческой сделки, захомутала в реально-постельные мужья. Среди мужских достоинств разглядела не только бельгийские документы.

Бельгийцы не окончательные лопухи. Неравный брак – когда у одного есть документы бельгийские, а у другого нет – без проблем зарегистрируют. Будьте, если так хочется, мужем и женой. Но доверяй да проверяй. Пять лет испытательного срока. С проверкой на реальное супружество. Могут днём прийти. Проверить – бельишко того и другого супруга в одном шкафу? Могут среди ночи заявиться: подать сюда мужа! Если таковой в наличии, возможно контрольное прощупывание – тёплая постель рядом с женой или девственно холодна? Не дадут так просто машину заработать на распространении бельгийского гражданства. Играл наш хитрован роль верного супруга один месяц, второй и, увлёкшись спектаклем, принялся реально греть постель москвички, дочь её усыновил. И, по словам Люды, нормально живут.

Люда с мужем полгода нелегально жили в Антверпене, потом полиция прихватила. Были вынуждены согласиться на отъезд домой. Тут же вручили несостоявшимся беженцам билеты до Омска на самолет и девятьсот евро подорожных. Деньги дали тоже не просто так, перед самой посадкой в авиалайнер, когда подписали бумагу, что не передумают лететь…

Я их провожала в Брюсселе, передала посылочку в Омск подруге Иринке… Хорошие ребята…