Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

13

были уже на мосту и загромоздили его настолько, что защитники замка не

могли на него взойти, вскочили на мост и оттуда ворвались в замок. Как

только об этом захвате стало известно, взбунтовалось все государство и

потребовало обратно своего старого герцога, понадеявшись не столько даже на

захват крепости, сколько на съезд в Маджоне и на его поддержку. Участники

съезда, узнав о бунте в Урбино, решили, что упускать этот случай нельзя,

собрали своих людей и двинулись на завоевание всех земель, которые в этом

государстве оставались еще в руках герцога, причем снова отправили во

Флоренцию послов, поручив им убедить республику соединиться с ними, чтобы

потушить страшный для всех пожар, указывая, что враг разбит и другого такого

случая уже не дождаться. Однако флорентийцы, ненавидевшие по разным причинам

Вителли и Орсини, не только к ним не присоединились, но послали к герцогу

своего секретаря, Никколо Макиавелли, предлагая ему убежище и помощь против

его новых врагов; герцог же находился в Имоле в великом страхе, потому что

солдаты его совсем для него неожиданно стали его врагами, война была близка,

а он оказывался безоружным. Однако, получив предложения флорентийцев, он

воспрянул духом и решил тянуть войну с небольшими отрядами, какие у него

оставались, заключать с кем можно соглашения и искать помощи, которую

готовил двояко: он просил помощи у короля Франции, а со своей стороны

нанимал где мог солдат и всяких конных людей, всем раздавая деньги. Враги

его все же, продвигаясь вперед, подошли к Фоссомброне, где стояли некоторые

отряды герцога, которые и были разбиты Вителли и Орсини. После этого герцог

все свои помыслы сосредоточил на одном: попробовать, нельзя ли остановить

беду, заключив с врагами сделку; будучи величайшим мастером в притворстве,

он не упустил ничего, чтобы втолковать им, что они подняли оружие против

человека, который хотел все свои приобретения отдать им, что с него довольно

одного титула князя, а самое княжество он хотел им уступить. Герцог так их в

этом убедил, что они отправили к нему синьора Паоло для переговоров и

прекратили войну. Герцог же своих приготовлений не прекратил и всячески

старался набрать как можно больше всадников и пехотинцев; а чтобы

приготовления его не обнаружились, он рассылал своих людей отдельными

отрядами по всей Ро-

14

манье. Тем временем к нему прибыли пятьсот французских копейщиков, и

хотя он был уже настолько силен, что мог отмстить врагам оружием, он все же

решил, что вернее и полезнее их обмануть и не прекращать переговоров. Он так

усердно вел дело, что заключил с ними мир, которым подтвердил свои прежние

договоры с ними о командовании, подарил им четыре тысячи дукатов, обещал не

притеснять Бентивольо, даже породнился с Джованни; все это было тем труднее,

что он не мог заставить врагов лично к себе явиться. С другой стороны,

Орсини и Вителли обязались вернуть ему герцогство Урбино и другие занятые

владения, служить ему во всех его походах, без разрешения его ни с кем не

вести войны и не заключать союза. После этой сделки Гвидо Убальдо, герцог

Урбино, снова бежал в Венецию, разрушив сперва все крепости государства,

ибо, доверяя народу и не веря, что он сможет эти крепости защитить, он не

хотел отдать их врагу, который, владея замками, держал бы в руках его

друзей. Сам герцог Валентино, заключив этот мир и разослав своих людей по

всей Романье вместе с французскими солдатами, уехал в конце ноября из Имолы

и направился в Чезену, где провел немало времени в переговорах с Вителли и

Орсини, находившимися со своими людьми в герцогстве Урбино, завоевание

которого приходилось вести с начала; так как дело не двигалось, они послали

к герцогу Оливеротто да Фермо, чтобы предложить ему свои услуги, если герцог

захочет идти на Тоскану. В противном случае они двинутся на Синигалию.

Герцог ответил, что не желает поднимать войну в Тоскане, так как флорентийцы

- его друзья, но будет очень рад, если Орсини и Вителли отправятся в

Синигалию. Вскоре пришло известие, что город им покорился, но замок сдаться

не хочет, так как владелец хотел передать его только самому герцогу и никому

иному, а потому герцога просят прибыть скорее. Случай показался герцогу

удобным и не возбуждающим подозрения, так как не он собирался ехать в

Синигалию, а сами Орсини его туда вызвали. Чтобы вернее усыпить противников,

герцог отпустил всех французских солдат, которые вернулись в Ломбардию, и

оставил при себе только сто копейщиков под командой своего родственника

монсе-ньора ди Кандалес; в середине декабря он выехал из Чезены и отправился

в Фано; там он со всем коварством и ловкостью, на какую только был способен,

убедил Вител-

15

ли и Орсини подождать его в Синигалии, доказав им, что при такой

грубости владельца замка мир их не может быть ни прочным, ни

продолжительным, а он такой человек, который хочет опереться на оружие и

совет своих друзей. Правда, Вителлоццо держался очень осторожно, так как

смерть брата научила его, что нельзя сперва оскорбить князя, а потом ему

доверяться, но, поддавшись убеждениям Паоло Орсини, соблазненного подарками

и обещаниями герцога, он согласился его подождать. Перед отъездом из Фано

(это было 30 декабря 1502 года) герцог сообщил свои замыслы восьми самым

верным своим приближенным, между прочими дону Микеле и монсеньору д'Эуна,

который впоследствии был кардиналом, и приказал им, как только они встретят

Вителлоццо, Паоло Орсини, герцога Гравина и Оливеротто, сейчас же поставить

около каждого из них двух своих, поручить каждого точно известным людям и

двигаться в таком порядке до Синигалии, никого не отпуская, пока не доведут

их до дома герцога и не схватят. Затем герцог распорядился, чтобы все его

воины, конные и пешие (а их было больше двух тысяч всадников и десять тысяч

пехотинцев), находились с раннего утра на берегу реки Метавра, в пяти милях

от Фано, и там его дожидались. Когда все это войско в последний день декабря

собралось на берегу Метавра, он выслал вперед около двухсот всадников, затем

послал пехоту и, наконец, выступил сам с остальными солдатами. Фано и

Синигалия - это два города в Анконской Марке, лежащие на берегу

Адриатического моря и в пятнадцати милях друг от друга; если идти по

направлению к Синигалии, то с правой стороны будут горы, подножие которых

иногда так приближается к морю, что между горами и водой остается только

очень узкое пространство, и даже там, где горы расступаются, оно не

достигает двух миль. Расстояние от подножия этих гор до Синигалии немного

больше выстрела из лука, а от Синигалии до моря оно меньше мили. Недалеко

протекает небольшая речка, омывающая часть стен, которые выходят на дорогу и

обращены к городу Фано. Таким образом, если направляться в Синигалию из

окрестностей, то большую часть пути надо идти вдоль гор, у самой реки,

пересекающей Синигалию, дорога отклоняется влево и, на расстоянии выстрела

из лука, идет берегом, а затем поворачивает на мост, перекинутый через реку,

и почти подходит к воротам Синигалии, но не