Следующие характеристики и предположения

Хотя теоретическая конструкция «Я» является главным струк­турным элементом, принципиально важное предположение — ос­новная гипотеза в теории «Я» — состоит в том, что индивидууму свойственна потребность в развитии для самоактуализации. Ор­ганизм стремится не только к самосохранению, но также к само­совершенствованию в направлении личностной целостности, интегрированности, завершенности и автономности. Поэтому предполагается, что у клиента наличествуют способность и моти­вация самому решать свои проблемы. Главное следствие из этого взгляда заключается в том, что задача консультанта — создавать в беседе соответствующую «атмосферу» и применять методы, спо­собствующие проявлению этих естественных сил развития, дей­ствующих в направлении перехода к душевному здоровью и твор­чески продуктивному поведению.

Хотя считается, что «потребность в самоактуализации» обус­ловлена биологически, предполагается, что направление такого развития обусловлено культурной средой —родителями, сверст­никами, учителями и другими значимыми для ребенка людьми. Поскольку индивидуум склонен отказываться от восприятия опыта, конфликтующего с его «Я»-концепцией, эти силы развития в процессе становления личности зачастую искажаются. Та­кое положение дел нередко дает картину личности, лишенной по­зитивной мотивации кразвитию. Приверженцам теории «Я», по-видимому, свойственно твердое убеждение, что позитивные силы развития в конце концов должны возобладать. В частности, неза­висимость вытеснит зависимость; интеграция преодолеет дезин­теграцию; антисоциальное поведение сменится социальным.

Третья предпосылка, основанная на взглядах, которые назы­ваются «феноменологией», состоит в следующем: «реальность» индивидуума —это то, что он воспринимает. Внешние события важны для него только в той мере, в какой он на опыте пережи­вает их значимость. Феноменологисты говорят: «Чтобы понять индивидуума, нужно выявить из его поведения его "феномено­логическое поле"». Иными словами, чтобы по-настоящему уз­нать человека, наблюдатель или консультант должен выяснить, как тот воспринимает свое окружение и самого себя. Соответст­венно, термин «внутренняя система отсчета» стал в консульти­ровании общеупотребительным, подразумевая, что консультант должен постараться как можно глубже проникнуть в мир вос­приятия клиента. Это личное понимание служит необходимым вступлением к «принятию» системы ценностей клиента. Данная точка зрения объясняет, почему сторонники клиент-центриро­ванной терапии придают такое значение глубокому пониманию и признанию внутренних установок клиента. Итак, в феноме­нологическом подходе приветствуются способности психотера­певта к эмпатии, сопереживанию.

Роджерс [249] предложил в рабочем порядке систему из четыр­надцати постулатов, которые выходят за пределы упомянутых нами базовых предпосылок. Сейчас много усилий тратится на то, чтобы внести ясность в эти вопросы и подвергнуть его предложе-ния строгой экспериментальной проверке. Исследования сосре­доточены на вопросе о том, как организованы и как изменяются сознательные и подсознательные уровни личности. Впрочем, это достаточно трудная задача — связать изменения, происходящие при клиент-центрированном консультировании, с постулатами теории «Я», особенно с ее базовым постулатом о самоактуализа­ции. Примеры исследовательских усилий, прилагаемых в этом направлении, собраны в обзоре Роджерса и Даймонда [258].

Родственное течение втеориях личности —это ориентирован­ный на «потребности» подход. Маслоу [197], например, дополняет базовые постулаты теории «Я», такие как принцип самоак­туализации, представлениями об основных человеческих по­требностях. Он рассматривает человеческое существо как ин­тегрированный, целостный организм с набором базовых по­требностей, ранжированных в иерархии приоритетов, которая определяется, главным образом, той культурной средой, в ко­торой человек вырос. Психотерапевтический процесс тогда предстает систематизированным удовлетворением потребнос­тей посредством совершенно особой разновидности межлич­ностных отношений. Как убежден Маслоу, его теория удовле­творения потребностей объясняет, почему так часто помощь в решении психологических проблем способны оказывать люди,. имеющие самые благие намерения, но не подготовку в области теории и методов консультирования.

Один из важнейших вкладов этого течения в психотерапию и консультирование состоит в том, что центральное место в кон­сультационном процессе занимает переживающий свой опыт индивидуум. Поскольку клиент имеет внутри самого себя и по­тенциал для своего развития, и осмысленное восприятие свое­го опыта, ответственность за изменения и обладание «центром оценивания» опыта тоже должны быть прерогативой клиента. Его внутренняя система отсчета обычно достаточно близка к «объективной реальности», так что консультант может осмыс­ленно доверяться тому, что говорит клиент. Тем не менее, кон­сультант должен постоянно себя спрашивать: «Что он пытает­ся высказать? И что это для него значит?» Тогда свое понима­ние воспринимаемого клиентом мира он сможет выказать ему неформальным образом. Такое положение дел способствует дальнейшему зарождению и кристаллизации чувств, ведущих к инсайту, который, в свою очередь, приводит к изменению планов и действий в позитивную сторону.

Еще одно следствие из принципа развития состоит в том, что отношение консультанта в ходе беседы должно быть настолько приязненным и терпимым, чтобы свести угрозу для «Я» клиента к минимуму. Снижение угрозы позволяет клиенту примириться с ранее неприемлемыми аспектами своей личности и выразить чув­ства, до того никогда не признаваемые. Встраивая в структуру своей самоорганизации дополнительные части своего опыта, ранее отрицаемого и искаженного, он оказывается в лучшем поло­жении для того, чтобы начать принимать других людей и достичь характеристик полностью функционирующей личности, как они описаны у Роджерса [252].

Третье следствие: эмоциональность консультационных взаимо­отношений является наиболее важным психотерапевтическим эле­ментом. Объем информации о клиенте, точность диагноза и пони­мание предыстории клиента, выходящие в некоторых теориях пси­хотерапии на первый план, лишь вторичны по сравнению с той «атмосферой», которая создается благодаря искренности консуль­танта, его приязни, теплу, сочувственному и чуткому пониманию. Меньше внимания уделяется тому, в каком направлении будет дви­гаться клиент, и больше — установлению взаимоотношений, при которых он сможет свободно и без тревоги совершать шаги в ис­следовании собственных чувств. Когда, скажем, такие взаимоот­ношения предлагаются «правонарушителю», можно ожидать, что у него произойдет прогресс в его социализации, так как он увидит, что для него это самый многообещающий выбор. Таким образом, упор на изменение базовых мотивов или стереотипов невелик. При­верженец теории «Я» заявляет, что подобное поведение автоматиче­ски изменяется в социально желательном направлении, когда вос­приятие у клиента приобретает более тонко организованную струк­туру и когда он открывает для себя более приемлемые способы удовлетворения своих потребностей наряду с потребностями обще­ства.

Принципиальная особенность теорий личности — постулиро­вание представления «Я»-концепции. Второй характерной чер­той выступает вера во врожденный позитивный потенциал разви­тия, в силы самоактуализации человеческого существа. В психотерапии основное внимание уделяется взаимоотношени­ям консультанта и клиента. Для этих взаимоотношений прин­ципиально важное значение имеют терпимые и доброжелатель­ные установки консультанта. Основным отличием теорий лич­ности от других динамических подходов представляется стремление с самого начала выстроить и затем поддерживать не­угрожающие и снимающие тревогу взаимоотношения. Еще одно отличие от других подходов —повышение доли ответственности, возлагаемой на самого клиента.

Гештальт-психология или, другими словами, психология поля — течение довольно обособленное. Ее приверженцы включены нами в более широкое бихевиористское направление в связи с тем, что они тоже придают большое значение процессам научения и систе­матическим наблюдениям поведения. Однако различий между ге­штальт-психологией и бихевиоризмом больше, чем сходных черт. Во многих случаях концепции гештальт-психологии, с ее повы­шенным интересом к процессам восприятия, служат важным ис­точником для подходов в теории «Я».

Исторически это течение восходит к 1920-м годам — к кон­цепции Павлова об условных рефлексах в качестве основы на­учения и к бихевиоризму Уотсона. Их стремление к объектив­ности приводит к усилению акцента на изучении наиболее про­стых форм поведения с помощью экспериментов с животными. Хотя возможностей прямого применения формальной теории научения в проблематике психотерапии и консультирования не так уж много, в последние несколько лет появился ряд академи­ческих книг и статей, в которых предпринимались попытки объ­яснять психотерапевтические ситуации в терминах теории науче­ния. Примерами таких усилий по объединению теории и практи­ки служат следующие работы: Моурер [217], Доллард и Миллер [83J, Шобен [274], Шоу [270].

Теория научения в первую очередь предполагает, чтозначитель-ная часть человеческого поведения —результат научения. Пред­полагается также, что поведение может быть модифици­ровано и что поведение клиента, как и взаимосвязь этого поведения с предшествующими обстоятельствами жизни клиента, мо­жет быть описано с помощью гипотез, выводимых из соответст­вующей модели личности. Некоторые термины и общие сообра­жения, характерные для различных вариантов теории научения, рассматриваются ниже.

Строго бихевиористские объяснения поведения клиента ос­нованы в большинстве случаев на трудах таких ученых, как Торндайк, Халл, Гутри, Скиннер и Толман. Моурер и Миллер, Шоу, Роттер и Шобен пытались применить эти принципы в психологическом консультировании. Все подобные изыскания начинаются с предположения, что у личности есть побужде­ния. Эти побуждения обусловлены в первую очередь психоло­гически, однако вследствие социального научения складыва­ется разветвленная иерархия вторичных мотивов. Эти побуж­дения и мотивы подталкивают индивидуума к неким целям. Прошлый опыт индивида формирует ожидания (не признава­емые некоторыми сторонниками концепции подкрепления): если он будет стремиться достичь цели определенным спосо­бом, то достигнет ее. Стимулы или ключевые признаки иници­ируют реакцию, которая продвигает клиента к его целям. Эту последовательность называют «моделью S—R» (стимул—реак­ция). Индивидуум осуществляет дискриминацию стимулов в соответствии с прошлыми условиями выработки условных ре­флексов.

Ключевой концепцией в бихевиористском подходе является подкрепление. Это условия вознаграждения, которые возника­ют, когда завершается последовательность стимул—реакция. Тогда данная модель^—Лимеет тенденцию ксвоему воспроизве­дению в сходных обстоятельствах и к обобщению, распространя­емому на другие типы реакций, похожие на усвоенный при науче­нии образец. Кроме того, реакция по определенной схеме, если не происходит ее повторения и периодического подкрепления, имеет тенденцию к затуханию, то есть исчезновению. Процессы полу­чения иной реакции на те же самые стимулы и замены одних сти­мулов другими с целью получения той же самой реакции, называ­ются изменением условных рефлексов или, в психотерапевтичес­кой терминологии, переобучением. Сторонник теории научения рассматривает тревожные состояния как разновидность беспред­метного страха, когда индивидуум не осознает ни источника, ни объекта своих страхов.

Примером приложения теории научения к консультированию служит «теория воспрепятствования» Филлипса [235]. Филлипс подчеркивает одновременную ассертивность и избирательность поведения индивидуума и отказывается от концепций личнос­ти, предполагающих наличие в ней «оси глубины» и «защитных механизмов». Чтобы изменить в ходе психотерапии поведение клиента, консультант создает условия, которые препятствуют имеющимся стереотипам поведения и обучают клиента новым типам реакции применительно к его жизненным обстоятельст­вам. Филлипс без обиняков обращается к одному из важней­ших вопросов психотерапии, а именно: так ли уж необходимо постулировать существование в личности оси глубины в соче­тании с рядом допущений относительно подсознания и защит­ных механизмов, таких как вытеснение?

Еще один вопрос, который поднимают сторонники теории на­учения, — это вопрос об экспериментальном подтверждении. Приверженец теории научения усердно стремится так сформу­лировать свои концепции, постулаты и гипотезы, чтобы они были соотносимы с поведением и допускали наблюдения и ис­следования в лабораторных условиях. Сторонник теории науче­ния сурово критикует способы построения теории, так как кон­цепции, постулаты и гипотезы, по его мнению, слишком «скользкие» и расплывчатые и их трудно соотносить с наблюда­емым поведением. Тем не менее, теория научения не смогла предложить полезных в практическом смысле альтернативных концепций вместо ряда дедуктивных концепций о структуре и функционировании личности, выводимых в динамических тео­риях и теориях личности.

Не многие экспериментальные психологи делают попытки провести параллели между лабораторными исследованиями и кон­сультациями. Впрочем, несколько смело мыслящих клиницис­тов попробовали сформулировать факторы и переменные процесса консультирования втерминологии теории научения. Они рассуж­дают следующим образом: почти всегда состояние самых разных клиентов — от тех, чьи проблемы можно решить при довольно поверхностном консультировании, дотех, кто нуждается в глубо­кой психотерапии, — представляет собой одну из форм тревоги. Взаимоотношения при консультировании сводятся, сточки зрения большинства клиентов, к снятию тревоги. Многие защитные механизмы тоже снижают тревогу и так часто подкрепляются, что становятся фиксированными. Но хотя защитный механизм, на­пример, сарказм, может разряжать напряжение, он, парадоксаль­ным образом,саморазрушителен и неадаптивен всоциальном пла­не и потому только усиливаеттревогу.

Возможно, теория научения однажды прольет свет на вопрос, почему терпимость и доброжелательность консультанта помо­гают клиенту ощутить безопасность и научиться поведению, приносящему больше личного удовлетворения, чем неадаптив­ная защита. Радость, возникающая при улучшении межлично­стных отношений, по-видимому, оказывает подкрепляющее действие на новое поведение.

Нам нужно знать, почему некоторые клиенты в точно таких же условиях не могут научиться удовлетворительному поведе­нию. Почему они упорствуют в своей неадаптивной защите даже тогда, когда вполне осознают ее источники и ту боль, которую причиняют самим себе и окружающим? Многие клиенты могут с большим апломбом разглагольствовать о динамике и симпто­мах, и все же они, по-видимому, не в состоянии применить эти знания на деле.

Как можно добиться подавления импульсов у клиентов с не­зрелым поведением и так называемыми расстройствами харак­тера — это еще одна проблема, разъяснить которую должна тео­рия научения. Каким образом можно избавиться от реакций, которые сам клиент считает нежелательными, так, чтобы они не возвращались? Как можно осуществить это устранение неже­лательных реакций, не прибегая к сознательномуподавлению или подсознательному вытеснению?

На теории научения зиждется также идея, что клиента следует поощрять к экспериментам с новыми видами поведения, чтобы расширить его репертуар поведения в социальных ситуациях.

Как помочь клиенту в обобщении или переносе его набора реак­ций [138], которые в консультационных взаимоотношениях он открыл для себя в качестве вознаграждаемых, на ситуации вне консультаций? Этот вопрос часто мучает консультантов.

Роттер [260] подчеркивает, что одна из психотерапевтических задач состоит в расширении свободы движений клиента, для того чтобы он лучше осознавал свои возможности и мог совершать боль­ше действий, ведущих к удовлетворению. После раскрепощения ригидного восприятия клиентом своей ситуации, у него вы­рабатываются ожидания, которые предполагают вознаграж­дение, а не наказание. Затем, когда клиент проверяет свои новые ожидания относительно самого себя, например, произ­носит речь на групповом тренинге, его ощущение своей успешности подкрепляется, скажем, благодаря тому, что при­сутствующие хвалят его за то, как хорошо он справился со своей задачей. Одни только доброжелательные установки консультанта уже, по-видимому, могут оказаться полезны для положительного подкрепления и появления позитивных ожи­даний. Клиент, может быть, ожидает, что его усилия будут рас­критикованы, однако он встречает со стороны консультанта понимание и перестает волноваться по этому поводу. Это ощу­щение клиента, что его понимают и ценят, — своего рода по­ложительное подкрепление, которое может вызывать более общее ощущение, что его любят и другие люди, вне ситуации психотерапевтической беседы.

Хотя между клиницистами, интересующимися теорией на­учения, существует более или менее полное согласие по поводу того, как описывать поведение клиента в терминах теории на­учения, они сильно расходятся в вопросе, насколько активно должен консультант содействовать новому научению. Некото­рые считают, что консультант обязан дать клиенту возможность высказать свою проблему, для того чтобы тот мог сам лучше вос­принять ее и уточнить. Затем консультант посредством своих предложений и интерпретаций помогает клиенту выработать ожидания более удовлетворительных результатов. Далее кон­сультант старается добиться желаемого поведения, после чего под­крепляет его.

Другие консультанты, приверженцы теории научения, по­лагают, что их первоочередная забота — предотвратить распро­странение тревоги клиента на другие стимулы и дать возмож­ность принципу ожиданий сделать свое дело. Затем консуль­тант пытается помочь клиенту осознать искажение своих ожиданий и при этом не использует аргументацию и давление. Тем временем доброжелательные установки консультанта до­носят до клиента ту идею, что его затруднения вызваны смяте­нием и недопониманием происходящего, а не «слабоволием, вспыльчивостью, ленью или извращенностью». Затем новые модели поведения возникают в качестве пробных предложений со стороны клиента, а не в результате прямых указаний кон­сультанта или вознаграждения в виде его одобрения.

В некоторых случаях консультант может принять решение о более активном вмешательстве, чтобы привить клиенту навыки, которые тот сможет использовать для достижения ожидаемого вознаграждения. Например, неуспевающий студент может нуж­даться в усовершенствовании своих учебных навыков, прежде чем ему удастся получить вознаграждение благодаря реализа­ции своих новых ожиданий относительно себя как «успеваю­щего студента», которое он, вполне вероятно, затем обобщит до «успешного человека».

Принцип ожиданий имеет еще один смысл, касающийся яв­ления переноса. Перенос, о котором речь пойдет в главе 8, в тер­минах теории научения может быть объяснен как смена имею­щихся ожиданий клиента. Примером таких ожиданий может оказаться то, что консультант будет уподоблен другим людям, к которым клиент испытывает определенные чувства: опасение, неприязнь, любовь, симпатию и т. д.

Основанные на теории научения подходы к психотерапии и консультированию в целом выглядят весьма многообещающи­ми, хотя в настоящее время характеризуются лишь ограничен­ностью в применении. Так, участники Симпозиума в Кентукки по теории научения, теории личности и клиническим исследо­ваниям [1] пришли к выводу, что современная теория научения, основанная настрого контролируемых и в высшей степени ис­кусственных экспериментальных ситуациях, в настоящее вре­мя применяется для решения практических проблем очень огра­ниченно. Они сошлись также натом, что клинические и лично­стные теории, основанные на клинических наблюдениях, не имеют формы, пригодной для экспериментальной проверки. Уча­стники Симпозиума в Кентукки предположили, что сблизить эти два направления вполне доступно, если стремиться к обоб-щениютеории научения и уделять больше внимания поиску спо­собов, с помощью которых можно было бы экспериментальны­ми методами осуществлять измерение результатов психотерапии. Участники Симпозиума единодушно признали, что теория все еще находится в примитивном состоянии, а потому велика по­требность в ясных формулировках спорных вопросов и вдобросовестном скептицизме и критическом настрое по отношению к.| существующим теориям.

Критики подходов к психотерапии, основанных на теории научения, полагают, что объективизм и отрицание всяких проявле­ний подсознательного обусловливают стерильность, механистич­ность и атомизм таких подходов, а также, что личность слишком сложнадля исследования ее существующими методами, разрабо­танными для изучения структур низшего порядка. Из последнего критического тезисалогически следует, что теории, основанные на простых моделях, малоприменимы в исследовании сложных про­цессов человеческой психики. Сторонники теории научения хотят понять сущность поведения через его малые, контролируемые в эксперименте, элементы и категорически возражают против преж­девременных попыток объяснять процессы высшего порядка, пока не разработаны методы изучения малых процессов. Сторонники теории личности в целом скептично относятся к подходу, основан­ному натеории научения, потому что при этом заостряется внима­ние на процессе научения, а не на клиенте, с которым и происходит этот процесс.

Таким образом, мы делаем вывод, что основанные на теории научения подходы в психотерапии и консультировании выгля­дят весьма многообещающими. В настоящее время они могут предложить терапевтическому психологу полезную терминоло­гию, а также ряд гипотез и моделей, позволяющих увидеть не­кий смысл в загадочных феноменах, которые он наблюдает во время консультаций.

Приверженцев теорий поля часто причисляют к бихевиорис-там — по причине их внимания к научению как изменению вос­приятия и того значения, которое они придают систематическим наблюдениям поведения. В нескольких аспектах, однако, они от­личаются, особенно втом, что касается их феноменологического подхода к восприятию. Среди теорий поля более формализован­ным подходом выделяется гештальт-психология, представленная такими известными именами, как Коффка, Келер, Вертхаймер и Левин.

Концепции гештальт-психологии были перенесены в Соеди­ненные Штаты из Европы приблизительно в то же время, когда там достиг своего полного расцвета бихевиоризм. Гештальт-психология радикально отличалась от бихевиоральной психологии тем, что имела тенденцию не придавать значения скрупулезно­му разложению поведения на отдельные механистические за­висимости типа стимул—реакция, а вместо этого подчеркивала динамическую организацию всего процесса поведения.

Перлз, Гудман и Хефферлин [233] разработали психотерапев­тический подход под названием «гештальт-терапия», в котором важная роль отводилась применению гештальт-психологии в пси­хотерапии. Внимание уделялось проблемам осознания, сущест­вования цельной личности в творческом контакте с ее окружени­ем, перестройки сенсорных способностей индивидуума. Система психотерапии Перлза разрабатывалась с целью объединения принципов гештальт-психологии, фрейдовских структур, взгля­дов Райха и принципов общей семантики.

Сторонниками гештальт-психологии были сделаны два важных вклада в теорию консультирования. Это принципы перцепцион­ной организации и феномен инсайтного научения. Гештальт-пси-хологи постулируют, что психологическая структура личности имеет тенденцию смещаться в сторону целостности. Это означает, что индивидуум стремится привести свое восприятие к простому и завершенному организационному виду, чтобы избежать напря­жения, вызываемого дезорганизацией. Например, когда мы видим неполный рисунок хорошо знакомого предмета, мы склонны мыс­ленно дорисовывать недостающие детали, чтобы получить опозна­ваемый образ. Сторонники гештальт-психологии подчеркивают влияние на организм «поля», то есть факторов его окружения. Левин, может быть, не задумывался о приложении своей теории в области психологических консультаций, однако он сформулиро­вал несколько концепций, особенно ценных для консультантов. Левин называет своютеорию «топологической»теорией личности, так как использует математическую модель для описания психо­логического поля индивидуума (Lewin, 183). Он изображает взаи­модействия личности в психологическом поле с помощью терми­нов теории поля, таких как вектор (направление) и валентность (притягательная сила). Он рассматривает динамическую систему личности, складывающуюся из взаимозависимых подсистем, что составляет заметный контраст с системой личности у Фрейда, в большей степени связанной с историей жизни клиента.

Левин описывает индивидуума как «дифференцированное жизненное пространство», состоящее из энергетических систем.

По этой модели ребенок начинаетжизнь в качестве сравнительно простого организма; и по мере его развития ускоряются процессы дифференциации и интефации. Вместе с развитием формируется жесткость структурных фаниц в пределах личности. Напряже­ние или потребности, развивающиеся вследствие внутренних кон­фликтов и фрустраций при целенаправленной деятельности, вы­полняют функцию мотивационных сил. Эти силы побуждают индивидуума действовать, чтобы снизить напряжение или удов­летворить свои потребности.

Одним из аспектов влияния теории Левина для консульти­рования является значение помощи клиенту в увеличении про­ницаемости его внутриличностных барьеров, для того чтобы он не страдал от их изолирующего действия в случае их ригидно­сти. Еще одна задача консультанта — помогать клиенту ставить себе цели в разумных пределах. Это нужно для того, чтобы уменьшить его фрустрацию, обусловленную препятствиями, возникающими на пути к цели, то есть выработать реалистич­ный «уровень притязаний». Результатом фрустрации, например, может стать вынужденное перемещение личности в область фантастических решений. В тяжелых случаях индивидуум на­столько путает фантазии с реальностью, что они уже восприни­маются как реальность.

Исходя из теории Левина, принципиальные цели консуль­танта могут быть следующими: расширить жизненное простран­ство индивидуума так, чтобы он мог жить более гибко, помочь ему удалить препятствия, которые мешают в достижении его це­лей (скажем, улучшить его навыки чтения, чтобы он смогдобить-ся успеха на работе или вучебе), и, наконец, снизить ригидность внутриличностных барьеров, чтобы он мог почувствовать свобо­ду и непринужденность.