Основы психологии Адлера Рудольф Дрейкурс

Воспитание

Мы можем видеть насколько важно детское отношение к жизни для развития личности и для определения судьбы каждого человека на ярком примере неудачников, людей, неприспособленных к жизни, или отрицательных типов, то есть в жизни тех людей, у которых естественное развитие личности было затруднено слабой приспособляемостью, ведущей к неврозам, склонности к преступлениям или сумасшествию. Если мы признаем важность отношения ребенка к жизни и окружающим в этом смысле, мы должны также признать особую значимость воспитания. Оно может систематически влиять на выбор ребенком того или иного отношения, и на самом деле, в основном определяет этот выбор.

Потенциальная ценность воспитания зачастую сознательно занижается, не только многими неспециалистами, но и большинством профессиональных учителей. Они действительно считают, что возможно с помощью воспитательных методов смягчить некоторые недостатки и дефекты так называемого врожденного характера, но они сомневаются в том, что воспитание может существенно изменить натуру. В защиту своей точки зрения они говорят, что индивидуальность ребенка проявляется уже в очень раннем возрасте и личность ребенка настолько сопротивляется любым попыткам воспитания, что все известные методы кнута и пряника бесполезны.

Скептицизм по поводу ценности воспитания в основном происходит от ошибочного понимания возраста, в котором ребенок начинает реагировать на воспитательные методы. Было уже достаточно сказано в поддержку мнения, что возможно начинать воспитывать ребенка не тогда, когда он становится уже «разумным», а с самого первого дня его жизни. Приучение ребенка к определенным часам кормления и возможность научиться терпеть неприятное чувство голода или мокроту без требования специальной компенсации представляет собой воспитательную задачу в позитивном смысле. Ошибки воспитания уже в этот период могут совершить родители, которые нарушают режим, проводят слишком много времени, наблюдая за ребенком, не дают ему достаточно времени для сна, укачивают его и берут его на руки каждый раз, когда он заплачет. Правда состоит в том, что нет похожих детей, и что развитие некоторых может быть затрудненно из-за органа неполноценности или болезни. Но конечном счете, степень влияния подобных проблем зависит в основном от отношения, которое ребенок учится ожидать от тех, кто его воспитывает.

Все трудности растущего ребенка происходят из-за ошибок во взаимоотношении людей между собой, которые совершаются особенно часто, если родители не знают, как воспитывать детей в демократическом духе. В наши дни необходимо воспитывать детей именно в духе демократии, поскольку устаревшие методы авторитарных отношений уже больше не эффективны и не пригодны. Родители часто не принимают во внимание возможные методы воспитания детей без того, чтобы баловать или подавлять их. Не зная, как соединить уважение к ребенку с уважением к самим себе, они не достигают ни того ни другого. В наших семьях очень трудно сформировать и поддерживать отношения взаимного согласия, или разобраться в конфликте без крика и борьбы. Соответственно, наши родители испытывают беспокойство и страх по любому малейшему поводу, и затем впадают в отчаяние и чувствуют себя беспомощными и подавленными.

Иногда некоторые из нас задаются вопросом, почему подобный пессимизм относительно эффективности воспитательных методов так часто возникает даже в профессиональных кругах. Объяснение этому можно найти в методах, которыми большинство родителей воспитывает своих детей. Родители особенно часто принимают эти новые для них методы без какой-либо критики.

У детей мы зачастую видим определенные так называемые плохие привычки. Мы все знаем детей, грызущих ногти, ковыряющих в носу, трогающих свои гениталии, детей, к которых магнетическая тяга к грязи. Беспокойная мать обычно ругает ребенка за один из этих недостатков тысячу раз в день. И несмотря на то, что таким образом она не добивается успеха, а положение лишь усугубляется, поскольку ребенок продолжает порочную практику, мать ни на секунду не задумывается о том, что может быть ее способ воспитания ошибочный. Но мы знаем, что если бы ее спросили, как сделать так, чтобы быстро приучить ребенка к неприличным действиям, ей понадобилось всего лишь вспомнить момент, когда ребенок случайно дотрагивается до своего носа. «Убери руку, так нельзя!» – и ребенок будет засовывать палец в нос при любой возможности. Затем, если мать будет ругать ребенка за последующие повторения этого действия достаточно часто, то они перерастут в привычку. Таким образом, мы видим, что методом замечаний можно развить у ребенка плохую привычку.

Бесконечное число плохих привычек формируется детьми непосредственно в результате действий родителей, которые не осознают того, что они делают. Частая причина того, почему маленькие дети мастурбируют, заключается в том, что родители пользуются методом активных замечаний, которые хотят для ребенка «только добра», если он однажды случайно дотронулся до своих гениталий в безобидной манере. Если ребенка не заставлять есть, у вас не будет проблем с его кормлением. Любой, кто не осознает, насколько тесно детские недостатки связаны с недостатками родительского воспитания, скорее всего будет недооценивать или даже отрицать потенциальную ценность воспитания. На самом деле неудачи метода активных замечаний доказывают ошибочность подобного метода как такового и даже его вред, поскольку вместо того, чтобы снизить сопротивляемость ребенка, он усиливает ее.

В большей или меньшей степени то же самое можно сказать в отношении проверенных временем методов воспитания, которые все еще широко применяются. Самые распространенные приемы – это запугивание и обвинение, которые, если и достигают желаемого результата, то это внешний эффект. Обвинения всегда не придают ребенку сил для улучшения положения, шантаж и запугивание делают его еще более своевольным.

Губительный эффект обвинения обычно проявляется на довольно глубоком уровне. Если ребенок делает что-то не так, то есть совершает нечто, что нарушает социальный порядок или правила сообщества, это происходит потому, что он противопоставил себя обществу или потому, что он больше не уверен в своей способности совершать что-либо полезное для общества. В противном случае он не делал бы ничего плохого. Люди не умеют использовать только те возможности и способности, в отношении которых они не ожидают многого от самих себя. Если ребенку не мешает комплекс неполноценности, он совершает полезные дела, или постепенно учится их совершать. А обвинения убеждают ребенка в том, что он был прав, что сомневался в своих способностях в определенной области. Обвинение не делает его сильнее, скорее ослабляет его веру в свои силы, от которых зависит его успех. Конечный результат нагоняев и нотаций может запросто проявиться в том, что ошибка или недостаток вместо того, чтобы искорениться, лишь усугубляется. Если ребенка постоянно называют грязнулей или тупицей, он все больше и больше будет убеждаться в своем недостатке, и ему будет невероятно трудно действовать под давлением подобных выводов. Тем не менее практически каждый, кому приходилось воспитывать детей, полагает, что руганью и нотациями можно достичь хорошего результата. С такой же частотой эти методы взрослые испытывают друг на друге. Они верят, что такое отношение может повлиять на людей и заставить их делать то, что первые хотят, и заставить их подстраиваться под определенный стандарт обучения. Нам остается только гадать, каким образом они пришли к такому выводу.

Все, кто ругаются в воспитательных целях, оправдывают свой метод на основании, что необходимо показывать людям их недостатки с тем, чтобы они их исправляли. Удивительно, что они до сих пор так и не поняли, что их цель едва ли достижима подобным методом, особенно если учесть, что существуют другие эффективные способы, как можно показать человеку его недостаток. Например они могли бы дать ребенку знать о своем недостатке, указывая на разницу между тем, что хорошо, и тем, что плохо. Однако не так, как это делается обычно, указывая на то, как хорошо воспитан и как прекрасно себя ведет другой ребенок. Нет ничего хорошо в том, чтобы просить Джека «посмотреть, как прекрасно работает Томми!» Лучше было бы сделать акцент на том, что хорошего делает сам Джек, и что хорошего в нем самом, сказав: «Здорово, что ты так хорошо работаешь сегодня». Даже если есть опасность, что рвение Джека работать будет не столь очевидным, он сам будет точно знать, что он мог бы работать лучше. Если у ребенка ужасный почерк, вместо того, чтобы указывать ему на то, как плохо он написал упражнение, что он возможно и сам видит, было бы лучше отметить, как прекрасно он написал одну страницу, строчку, слово, хотя бы одну букву. Таким образом ребенок разочарования в себе, с легкостью поймет разницу между тем, что ужасно, а что красиво, что плохо и что хорошо, поскольку ему дали понять, что на самом деле он может написать и лучше.

Поэтому причина такой популярности нагоняев не может состоять в том, что они показывают людям их недостатки с тем, чтобы они могли исправить их. Ругань скорее отражает неосознанное стремление унижать других людей. В действительности родители и учителя зачастую недооценивают детей и считают их слабыми, беспомощными, глупыми, неуклюжими, хулиганистыми и испорченными. Очень мало родителей, которые знают о том, что их дети, по крайней мере в раннем детстве, зачастую лучше и являются более ценными существами, чем сами родители, просто потому, что они еще не стали такими разочарованными и подавленными как взрослые. Часто дети умнее своих учителей. Они идут к свой цели с гораздо большей решимостью и к тому же с большим успехом. Они ищут в любом направлении, в надежде достичь своей цели, в то время как взрослые обычно ограничивают себя в выборе и поэтому не могут рассчитывать на большой успех. Возможно, вот почему взрослые всегда готовы сделать ребенку выговор или дать нагоняй, тем самым унизить ребенка.

Очень часто родителям и учителям кажется, что они не в состоянии справиться со своими обязанностями. Они чувствуют себя ответственными за детей, но они не верят в то, что смогут на них повлиять и осознают, насколько мало они подходят для воспитания детей, поэтому они ведут себя как многие люди в сложной ситуации.. Они обвиняют других за свои ошибки и желание уклониться от выполнения социальной задачи. Они недооценивают детей для того, чтобы поддерживать фиктивное мнение о своем превосходстве, которому угрожают их собственные ошибки и недостатки. Чем непослушнее ребенок, тем чаще его обвиняют за негативный результат воспитания. Поэтому каждый раз, когда взрослый чувствует себя не в состоянии справиться с ребенком, он успокаивает себя тем, что обвиняем во всем ребенка и применяет различные воспитательные методы против него, запугивая, исправляя, ругая, запрещая и наказывая, не добиваясь при этом никакого успеха.

Плохой воспитатель характеризуется суетливостью и частыми приступами гнева. Он хочет показать, как ему тяжело, поэтому в случае, если ребенок совершает ошибку, вина полностью ложится на плечи малыша и ни в коей мере не на воспитателя.

Люди, живущие в сообществе; супруги; родственники, живущие в одной квартире; люди, разделяющие ответственность; подчиненные; коллеги по работе и члены одного клуба – все относятся друг у другу так же, как только они чувствуют себя слабее, чем другие и как только они неспособны взаимодействовать с окружающими. Любой, кто знает, что он в состоянии завоевать признание других людей и не чувствует ни какой опасности в этом, никогда не станет прибегать к подобного рода оружию.

Стремление указать на ошибку и различного рода нотации считаются воспитательными методами. В действительности они не достигают ни одной из образовательных целей. Воспитатели пользуются ими просто для того, чтобы сохранить собственное положение.

Но ведь существуют и другие воспитательные методы, которые на самом деле могут помочь детям развить свои способности. Целью этих методов не является непосредственное подчинение, достигаемое посредством силы. Они учат ребенка полагаться на самого себя. Они воспитывают детей, уверенными, способными и счастливыми. Цель любого воспитания состоит в том, чтобы научить ребенка принимать участие в процессе жизни совместно с другими людьми, помочь ему найти и удерживать положение в обществе, другими словами, целью воспитания является развитие социального интереса, от которого зависят успех и счастье в жизни.

Цель выполняется автоматически, если семья в целом сплоченная и каждый член семьи готов подстраиваться и подстраивается под единую семью. В результате подобного рода воспитания с раннего детства ребенок с готовностью отвечает группе, имеет свое место и выполняет свои функции, отличные от функций взрослых, но не чувствует себя от этого менее значимым или важным. Мы можем быть уверены, что с проблемами воспитания и проблем, связанных с нервными расстройствами, в сплоченной семье мы не столкнемся.

К сожалению, в наши дни идеальные семьи редки, особенно в больших городах. В результате воспитание в наши дни сталкивается с большими трудностями, ему постоянно приходится исправлять уже совершенные ошибки. Если у ребенка проявляются признаки невроза, или говорят, что у него «проблемы», необходимо уделить ему больше внимания, чтобы избежать ошибок, которые делают акцент на отличии ребенка от остальных членов общества. Каждый раз, когда ребенок начинает отступать в каком-либо направлении – это знак того, что он постепенно теряет веру в себя, и ему кажется, что его общество его отвергает тем или иным способом. Это может происходить либо благодаря органу неполноценности, либо чрезмерной избалованности, либо подавлению или негативному опыту в отношениях с друзьями, братьями или сестрами, или с другими людьми. Нам следует прежде всего заботиться о поддержке ребенке, когда ему трудно. Все детские ошибки – это маневры, которые он совершает в своей борьбе против окружающей среды, и мы не можем ожидать, что он откажется от борьбы, если мы сами в нее вступаем. Возможно, нам следует с ним договориться.

Однако было бы огромной ошибкой предполагать, что единственным способом поддерживать с ребенком хорошие взаимоотношения является постоянно потакание его желаниям. Это не поможет ребенку, который избрал позицию вне семьи или настроен против нее для того, чтобы обрести свое место в группе. С другой стороны похвала и поддержка могут помочь ему. (Конечно, мы не должны, как поступают многие родители, испытывать его амбиции и требовать от него очевидных достижений. У ребенка, которого постоянно подталкивают и на которого все время давят, возникают приступы полнейшего отчаяния). Как только социальный порядок нарушается, ребенку уже не найти своего места в обществе если только те, кто ответственен за его воспитание не начнут действовать в соответствии со следующими принципами: он должен уметь разбираться с последствиями своего асоциального поведения. На следует начать применять эти принципы за долго до того, как ребенок научится говорить, то есть еще в младенчестве.

Люди, которым когда-либо приходилось воспитывать детей, обычно действуют по противоположной схеме. Он ругают, унижают и запугивают – и все равно ребенок делает все по-своему. Его оружия как правило более действенные, чем их. Ребенок кричит, упрямится, не подчиняется или плачет. В конце концов взрослые сдаются. У них слишком мало терпения, чтобы выиграть эту битву. Поэтому у взрослых получалось бы лучше, если бы они вообще избегали столкновение воли. Если бы они только знали это, они бы не стали так много говорить или запугивать своих детей, а также не стали бы спасать его от последствий его собственных действий.

Некоторым родителям трудно взаимодействовать с безразличным и неряшливым ребенком. Они угрожают, они пытаются заставить ребенка быть аккуратным, наказываю его и унижая – все напрасно. В итоге мать сама убирает детские игрушки, а ребенок как был грязнулей, так им и остался. Насколько было бы проще ничего не говорить и дать ребенку самому узнать на собственном опыте, насколько это утомительно искать нужную вещь, которую во время не положили на место.

Конечно, если родители решатся на то, чтобы позволить ребенку испытывать на опыте последствия своего поведения, они должны быть сообразительными и иногда смотреть в другом направлении, чтобы дать ребенку простор. Родители могут поучиться хитрости у своих детей. У детей всегда море идей, как провести родителей или учителей или обойти какие-либо правила, чтобы получить желаемое.

Неразмышляющим людям противопоказано воспитывать детей. Нельзя решить, какими воспитательными методами пользоваться, включая любые формы порицания и нагоняев, прежде чем не будут рассмотрены все возможные последствия и пригодность других методов. Не стоит возражать, что на это нет достаточного времени – столько времени и энергии, тратится на неэффективное обучение людьми, которые выбрали неверное направление в своей работе. Но воспитатель может развить в себе способность к размышлению только действуя, что не так-то просто – спокойно смотреть на то, как ребенок экспериментирует. В наши дни большинство воспитателей страдают от беспокойства и страха, упустить что-нибудь их виду. Они не могут пройти мимо недостатка спокойно. Им кажется, что они должны что-то делать, и продолжать действовать, даже если это хуже, чем просто бесполезно. Очень часто это просто разговоры. Если они позволят ребенку, который только-только начал отступать к каком-либо направлении, идти по этой дороге какое-то время, не останавливая его, они дадут ему шанс освободиться от сдерживаемых чувств, и их терпение ослабит его сопротивление, без которого он не сможет далее упорствовать в своем заблуждении.

Способность наблюдать за ошибкой или недостатком спокойно придает совершенно другое значение воспитательным методам, которые мы выбираем в конечном итоге. Они наверняка хорошо продуманы, и родители не будут вовлекаться в борьбу за власть. Достаточно часто простое объяснение или дружеская дискуссия достаточны для того, чтобы помочь ребенку осознать свое ошибочное поведение. Естественно, такая дискуссия не должна проводиться, как это обычно случается, сразу же после того, как ребенок совершил ошибку, а только спустя некоторое время, когда ребенок будет настроен дружески общаться со своим ментором, в минуты спокойствия, например, во время прогулки.

Подобные методы воспитания дают ребенку ощущение, что к нему относятся не как к пустому месту. Соответственно у ребенка нет повода сопротивляться своим воспитателям. Скорее у него есть повод считать их дружескими наставниками, которые сопровождают его, пока он учится делать первые в жизни шаги. Все, что акцентирует позицию превосходства учителя, не помогает ребенку учиться верить в свои силы. К сожалению, чаще подобная позиция создает более стойкую аппозицию. Все формы наказания, особенно телесные, и даже вознаграждения – очень сомнительные воспитательные средства. Их следует заменить на логику всеохватывающего порядка, который не зависит от субъективных желаний одного человека.

Хорошие воспитатели уважают личность ребенка, любят его настолько, что понимают его ошибки и показывают одновременно по-доброму и твердо неприятные последствия поведения ребенка. Они всегда найдут способ научить ребенка приспосабливаться к жизни в обществе, не вызывая его сопротивления. Когда ребенок начинает осознавать существование определенного общественного уклада, они помогают ему подстроиться под него, но они не будут заставлять ребенка считать, что нужно хвататься за любую возможность, чтобы показать всем свою силу или превосходство. В дополнении, оказывая разумную поддержку ребенку, они могут помочь ему раскрыть свои способности, которые, как до сих пор полагают многие, можно выявить лишь в особо одаренных детях. Очень важна тренировка для развития любого таланта или способности. Мы даже не можем представить себе какими будут мужчины и женщины в будущем, когда будет применять другая система воспитания.

Во времена когда были большие семьи, поведение родителей казалось не так много значило. Определенная система давать и получать насаждалась автоматически, когда большому количеству братьев и сестер приходилось жить вместе. В большой семье ребенку не удавалось не замечать последствия своих ошибок, и в этом смысле детям не наносилось столько вреда, причиняемого посредством неправильных методов воспитания.

В маленькой семье наших дней ошибки родителей несут гораздо более серьезные последствия, особенно потому что сейчас люди гораздо менее уверены в том, как все должно быть. Они подходят к чрезвычайно трудной задаче воспитания с абсолютной неуверенностью внутри, тем более, что в наши дни воспитание считается искусством, которому нужно учится, как например ремеслу, торговле или какой-либо профессии. К сожалению, мало кто из родителей достигает в этом искусстве успехов. Обычно они перенимают методы, которыми их воспитывали их собственные родители, не смотря даже на то, что они сами страдали от этих методов, когда были детьми. Поскольку ошибки воспитательной системы передаются из поколения в поколение, их вредоносные последствия накапливаются, и в результате воспитание сегодня вместо того, чтобы помогать ребенку развиваться, зачастую серьезно подавляет его, лишает силы духа и уверенности в себе. «Воспитание без любви может убедить ребенка в его незначимости и ненужности. Драконовские, суровые методы жестокого воспитания усиливает в ребенке чувство беспомощности и зависимости от взрослых. Моралистическое воспитание придает впечатление безнравственности даже самым незначительным ошибкам ребенка. Воспитание, характеризующееся постоянной сменой методов, дает ребенку чувство чрезвычайной опасности. Воспитатели, отказывающиеся воспринимать ребенка всерьез, лишают его чувства ответственности. Подавление всегда наносит ребенку вред. Потворство прихотям ограждает его от опыта, который помогает ребенку развивать свои способности».¹

Все, что было сказано в этой главе, относится в основном к воспитанию в домашней обстановке. Более или менее такие же выводы можно применить к групповому воспитанию в интернатах, детских садах и школах. Педагоги могут поддерживать порядок и давать детям знания без помощи наказаний или других репрессивных мер, если они хотят помочь ребенку быть организованным и полезным членом общества. Подобное общество будет достаточно привлекательным для ребенка, который поначалу противостоит ему. Ребенка можно уговорить приносить пользу обществу, не принуждая его. Социальный интерес детей, их интуитивное стремление к выполнению правил жизни в обществе могут развиться в большей степени именно в таких группах. Поэтому детей, у которых есть опасность развития эгоцентрии (единственные дети, например, младшие, избалованные дети, дети, которых воспитывают без любви) следует водить в такие группы как можно раньше.

Адлер внес огромный вклад в лучшее понимание основных методов воспитания детей. Школьное образование, свободное от обязательной иерархии власти (которое является идеальным после смелых попыток Комениуса и Песталоцци) приводит учителей к совершенно новым проблемам, которые должны решаться терпеливо и постепенно.

Может показаться удивительным, что решающий фактор, который необходимо учитывать в связи с воспитанием, не был до сих пор выявлен ни одной наукой, хотя искусство воспитания детей зародилось вместе с появлением человечества. Можно ли поверить в то, что неправильные методы воспитания должны были применяться до сих пор, и что правильный метод был сохранен для того, чтобы именно мы его нашли. Здесь полезно обратить внимание на аналогичное развитие медицины.

В течение многих столетий в больницах перевязывали раны с помощью корпии, сделанной из старых лохмотьев. Никто не знал, что подобный бинт заносил инфекцию в рану и последствия были фатальными для большинства пациентов до тех пор, пока Семмельвейс не открыл законы антисептики и не смог предотвратить заражение раны. До этого медицинские работники, стремящиеся помочь, залечивали людей до смерти. Подобная ситуация возникает с воспитанием. Воспитатель, чьей обязанностью является забота о ребенке, наносит ему огромный вред, совершенно об этом не догадываясь и не желая этого, посредством неэффективных методов. Возможно, новое учение Индивидуальной психологии сыграет такую же революционную роль в воспитании, как открытие Семмельвейса в хирургии и акушерстве. Только тогда и не раньше пессимизм относительно методов воспитания, который может быть оправдан в условиях нынешней системы образования, сможет уйти.

Психотерапия
Люди, которые были воспитаны с помощью неэффективных методов воспитания, очень мало подходят для выполнения жизненных задач. Свое ошибочное отношение к человеческому сообществу они выдают через все свои ошибки, которые они совершают в жизни, через преступления, а также через психические заболевания, и ко всему прочему через неврозы. Единственный способ вылечить их – это помочь им поменять свои цели и скорректировать их отношение к другим людям. То есть, терапия должна убрать последствия ошибочного детского воспитания. Адлер дал нам терапию, которая оказалась эффективной как в лечении неврозов, так и преступных наклонностей, но, естественно, терапия скорее направлена на лечение неврозов.

Все современные психологи обязаны неврозам, поскольку они заставили философов и мыслителей начать исследования, которые привели к выявлению законов психологии жизни. (Эти законы не обязательно относятся к больным людям, лишь потому, что они были открыты при наблюдении людей подверженных неврозам. В любой области медицины нам приходится изучать патологии, прежде чем мы узнаем что-либо о функционировании здоровых органов). Нервные люди чаще обращаются к психотерапевту за помощью, поскольку они чувствуют себя больными и страдают. Успех психологического лечения зависит от способности терапевта превратить застенчивого, подавленного человека в человека, который не боится и умеет сотрудничать. Это предполагает возможности для психотерапии и одновременно трудности с которыми психотерапевту приходится сталкиваться.

Если психотерапия приносит какую-то пользу, она должна помогать человеку обрести долгосрочное воодушевление. Этого можно достичь лишь помогая пациенту приобрести знания о себе. Необходимость быть рабом своих ошибок и ошибочных целей отпадает, если человек смог их осознать. Беда в том, что люди пытаются избавиться от ответственности. Мало кто знает себя, хотя многие это утверждают. Они по привычке обманывают себя либо для того, чтобы защитить свое тщеславие, либо чтобы спрятать свою неприязнь к другим людям и к обществу в целом от свой собственной совести. Поэтому истинные знания о себе очень редки. С другой стороны современная психологические исследования вызывают такой большой интерес, потому что люди сейчас уже начали проявлять интерес к самопознанию. Читая психологические книги, человек может начать понимать окружающих его людей лучше, и даже научиться видеть то, что находится за пределами многих их стратегий, но практически невозможно приобрести знания о себе, посредством одного чтения книг. Если человек хочет понять свой жизненный план, проверить свои ошибочные цели, расширить свои границы и видеть истинное значение своих действий или трудностей, обычно необходимо начать сотрудничество с объективным и обученным профессионалом, человеком со стороны.

Ранние воспоминания детства и сны – это отличные средства, помогающие нам понять стиль жизни, не смотря на то, что интерпретировать чье-либо сны довольно трудно. Сны показывают нам направление, в котором человек склонен идти. Детские воспоминания всегда значимы. Они запечатлевают опыт, который совпадает с основным, характерным для человека отношением, к жизни, к окружающим, к самому себе, и без сомнения каждый человек пытается защитить свои убеждения, храня в памяти именно эти воспоминания. Часто случается так, что если лечение преуспевает в перемене пациентом своих взглядов, случаи, которые он хранил в своей памяти до сих пор, забываются, и их место занимают другие воспоминания, которые раньше человеку просто не приходили в голову. Все воспоминания направлены на то, чтобы защитить линию поведения, которую человек избирает для себя в настоящем или планирует на будущее. Человек постоянно опирается на свои воспоминания, чтобы набраться сил и продолжать действовать так, как он когда-то выбрал.¹

Его сны служат той же цели. Они похожи на репетиции, показывающие, как он собирается разбираться со своими жизненными задачами в ближайшем будущем. Они придают ему силу на то, чтобы решиться: отступать или идти вперед. Сны помогают человеку выбрать темп и направление. Его сны раскрывают нам многое, что сам человек не принимает в себе или не разрешает себе во время бодрствования. Вот почему так много людей не придают значения своим снам. Если бы они понимали свои сны, им скорее всего было трудно и дальше сохранять вид людей с добрыми намерениями.

Терапевт помогает пациенту рассказать свои воспоминания о детстве, так как случаи и ситуации из детства помогают ему понять поведение пациента на данный момент и к какому типу людей можно отнести пациента. Даже отношение пациента к терапевту дает возможность понаблюдать за пациентом, за тем, как он себя ведет по отношению к другим людям.

Пациент начинает понимать, что случай играет гораздо меньшую роль, чем он себе это представлял, поскольку большинство из того, что с ним происходит укладывается в картину основного плана. Пациенту демонстрируется его план, который он для себя составил во время подготовки к жизни, и насколько его то, что с ним произошло и происходит, зависит от этого плана. Нам будет легче понять важную связь между нашим планом и нашим жизненным опытом, если мы посмотрим на велосипедиста, который пытаясь научиться кататься на велосипеде в одиночку, очень часто врезается в какой-нибудь камень или заезжает в канаву, что довольно трудно сделать, поскольку для того, чтобы врезаться в маленькую точку в большом пространстве требуется больше умения, чем просто пропустить ее. Велосипедист делает ошибочное предположение, что он не может избежать камень или канаву, и далее действует, основываясь на своем предположении.

Многие сомневаются в себе и дают простор чувствам и мыслям, что они не в состоянии действовать адекватно. Эта ошибка есть корень всего ошибочного поведения и практически всех неврозов. Мы можем понять, как будучи ребенком, человек делает неправильные выводы, когда он пытается разрешить проблему своей собственной значимости, и почему он считает себя достойным меньшего, чем другие в определенном отношении. В задачу терапевта входит исправить эту ошибку. Только новая вера в свои способности может заставить пациента отказаться от стремления защищать себя.

В основе любого психологического лечения лежит стремление помочь пациенту стать увереннее в себе, а также прямо или косвенно воодушевить его. Даже демонстрация обмана, который лежит в основе противоречия между тем, что пациент «хочет» и тем, что он «может», между его явными намерениями и неспособностью их осуществить, в конце концов помогает воодушевить пациента. Он видит, что его неудачи произошли не из-за слабости его характера или недостатка способностей, а просто потому что он ошибался относительно природы своих намерений. Пациент должен понять, что симптомы, на которых строится болезнь, – это способы отступить, которые он сам себе подготовил. Невроз – это как искусственное поле битвы за пределами войны, очень далеко от линии фронта жизни, шоу, происходящее в стороне.

Для пациента будет не достаточно знать, как развивалась его личность. Во время лечения терапевт должен побуждать его повернуться лицом к его проблемам (его текущим проблемам), и в то же время давать пациенту возможность самому принимать решения. Поэтому первая задача терапевта – не лечить симптомы, а убедить разочарованного человека начать выполнять свои задачи. Трудности пациента не заключаются в самих задачах, они возникают из-за беспокойства по поводу своего положения и страха, что, не дай бог, какая-нибудь неудача подтвердить его стремление к значимости.

Терапевту необходимо пытаться преодолеть нежелание пациента видеть неприятные факты. Трудность, с которой всегда сталкивается терапевт при лечении, состоит в том, что пациент постоянно пытается выстроить различные заборы, даже против терапевта так же, как он выстраивал их в детстве и продолжает это делать до сих пор. Задача фундаментального изменения жизненного плана пациента, которая может быть выполнена только совместными усилиями пациента и терапевта, невероятна сложна и не всегда приятна для пациента. Поскольку нервные люди склонны отказываться от сотрудничества при первых же трудностях, каждый пациент находит массу уловок, как избежать выполнение жизненных задач.

Пациент не всегда начинает открыто сопротивляться терапевту. Он может стать неподдающимся лечению косвенно избегая выполнения задач. Например, сопротивление пациента может выражаться в его явном стремлении влюбиться в терапевта. Тогда терапевт становится просто женщиной или мужчиной, в соответствии со случаем, и теряет свое положение терапевта. Пациент может интересоваться вещами, которые имеют слабое отношение к лечению. Другая форма ухода практикуется пациентами, которые пытаются приписать успех терапевта своему личному влиянию. Все формы стремления избежать реальной жизни, в том числе и стремление приписать успех или неудачу исключительно терапевту, показывают, что пациент не настроен ни изменять своего отношения к жизни, ни позволить убедить себя выполнять свои задачи своими силами.

Здесь, конечно, мы ничего не можем сделать, кроме как установить проблему, с которой сталкивается терапевт. По крайней мере психотерапия дала «еще один шанс» человеку, чей социальный интерес был не достаточно развит. Поэтому терапевту приходится играть роль воспитателя. И подобно воспитателю ему следует избегать ставить себя в позицию превосходящей власти. Он всегда должен казаться симпатичным другом, помогающим подавленному человеку обрести уверенность в себе. Иначе терапевт возьмет на себя бремя успеха или неудачи лечения, хотя на самом деле все зависит от реакции пациента. Решимость заинтересоваться благосостоянием группы, к которой пациент принадлежит, и желание сотрудничать с другими людьми должны положить конец борьбе за свой престиж, в которую пациент был вовлечен, пытаясь преодолеть чувство неполноценности. Другого лечения неврозов нет.

Невроз – это не просто статическое указание на степень, насколько пациент не преуспел в развитии своего социального интереса. Скорее это динамика, показывающая направление, в котором пациент движется, то есть отступает. Невротика можно вылечить, только если его можно убедить не отсоединять больше от людей и не избегать каких-либо достижений. Естественно, мы не можем ожидать от него, что он будет идеальным. Он может лишь переключиться с большей ошибки на меньшую. Поэтому временный рецидив не стоит воспринимать так серьезно, если только пациент не использует это в качестве предлога для того, чтобы избежать нового выбранного им направления.