Памятники философской

Введение. СОМНЕНИЯ ПО ПОВОДУ ЧЕЛОВЕКА

Мало кто из людей воображает, будто имеет подлинное понятие относительно того, что представляет собой человек. Сельские жители известной части Европы не имеют иной идеи о нашем роде, кроме той, что человек—существо о двух ногах, с обветренной кожей, издающее несколько членораздельных звуков, обрабатывающее землю, уплачивающее, неизвестно почему, определенную дань другому существу, именуемому ими «король», продающее свои продовольственные припасы по возможно более дорогой цене и собирающееся в определенные дни года вместе с другими подобными ему существами, чтобы читать нараспев молитвы на языке, который им совсем незнаком.

Король рассматривает почти весь человеческий род как существа, созданные для подчинения ему и ему подобным. Молодая парижанка, вступающая в свет, усматривает в нем лишь пищу для своего тщеславия; смутная идея, имеющаяся у нее относительно счастья, блеск и шум окружающего мешают ее душе услышать голос всего, что еще есть в природе. Юный турок в тишине сераля взирает на мужчин как на высшие существа, предназначенные известным законом к тому, чтобы каждую пятницу всходить на ложе своих рабынь; воображение его не выходит за эти пределы. Священник разделяет людей на служителей культа и мирян; и, ничтоже сумняшеся, он рассматривает духовенство как самую благородную часть человечества, предназначенную руководительствовать другой его частью, и т. д.

Если бы кто решил, что наиболее полной идеей человеческой природы обладают философы, он бы очень ошибся: ведь, если исключить из их среды Гоббса, Локка, Декарта, Бейля и еще весьма небольшое число мудрых умов, прочие создают себе странное мнение о человеке, столь же ограниченное, как мнение толпы, 8*

==228

Паскаль рассматривает весь мир как сборище злодеев и горемык, созданных для того, чтобы быть проклятыми, хотя бог и выбрал среди них на вечные времена несколько душ (т. е. одну на пять или шесть миллионов), заслуживающих спасения.

Один говорит: человек—душа, сопряженная с телом, и, когда тело умирает, душа живет вечно сама по себе. Другой уверяет, что человек — тело, в силу необходимости мыслящее; при этом ни тот ни другой не доказывает свои положения. Я желал бы при исследовании человека поступать так же, как в своих астрономических изысканиях: мысль моя иногда выходит за пределы земного шара, с которого все движения небесных тел должны представляться неправильными и запутанными. После того как я понаблюдаю за движениями планет так, как если бы я находился на Солнце, я сравниваю кажущиеся движения, видимые мной с Земли, с истинными движениями, которые наблюдал бы, находясь на Солнце. Таким же точно образом я попытаюсь, исследуя человека, выйти прежде всего за пределы сферы человеческих интересов, отделаться от всех предрассудков воспитания, места рождения, и особенно от предрассудков философа.

Например, я предполагаю, что, рожденный со способностями мыслить и чувствовать, каковыми я в настоящее время владею, и вовсе не имея человеческого облика, я спускаюсь сюда с планеты Марс или Юпитер. Я могу охватить быстрым взором все времена, все страны и, следовательно, все глупости этого малого шарика. По крайней мере, подобное предположение ,.сделать столь же легко, как вообразить себя находящимся на Солнце и рассматривающим оттуда шестнадцать планет [, регулярно вращающихся в пространстве, окружающем это светило.

МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ ТРАКТАТ

==229

Глава 1 О РАЗЛИЧНЫХ ВИДАХ ЛЮДЕЙ

Спустившись на этот небольшой комок грязи и имея не большее представление о человеке, чем человек имеет об обитателях Марса или Юпитера, я держу свой путь к берегам Океана, высаживаюсь в стране кафров и прежде всего начинаю искать человека. Я вижу обезьян, слонов, негров, и на всех них лежит некий отблеск несовершенного разума. Все они пользуются языком, коего я не понимаю, и все их действия одинаково кажутся направленными к определенной цели. Если бы я судил о вещах на основании первого произведенного на меня впечатления, я был бы склонен сначала думать, будто из всех этих существ разумным является слон; однако, чтобы не принимать решения слишком поспешно, я беру детенышей всех этих различных животных; я исследую шестимесячного ребенка-негра, маленького слоненка и обезьянку, львенка, щенка; я вижу, что, вне всякого сомнения, эти молодые зверята обладают неизмеримо большей силой и ловкостью, имеют больше идей и страстей, а также более сильную память, чем маленький негритенок, что они гораздо ощутимее выражают все свои желания; по прошествии некоторого времени негритенок приобретает ничуть не меньше идей, чем все они. Я даже замечаю, что эти негритянские существа общаются между собой с помощью гораздо более членораздельной и разнообразной речи, чем остальные животные. У меня было время изучить этот язык; и наконец благодаря усмотрению небольшой степени превосходства, которой они обладают в сравнении с обезьянами и слонами, я отваживаюсь вынести суждение: передо мной действительно человек; и тогда я создаю для себя самого следующее

определение: 0 -«Человек—это черное существо с головою, покрытой шерстью, передвигающееся на двух лапах, почти столь же проворное, как обезьяна, менее сильное, чем другие животные его роста, имеющее несколько больше идей, чем они, и с большей легкостью их выражающее; впрочем, оно подвержено все тем же нуждам, рождаясь, живя и умирая в точности, как они.

 

К оглавлению

==230

Проведя некоторое время среди этих особей, я отправляюсь в морские пределы Восточной Индии, и я поражен тем, что вижу: слоны, львы, обезьяны, попугаи там не совсем такие, как в стране кафров, а что до человека, то он кажется совершенно иным; кожа этих людей красивого смуглого цвета, шерсть полностью отсутствует, зато головы их покрыты густыми черными гривами. Представляется, что их идеи обо всем без исключения противоположны идеям негров. Итак, я вынужден изменить свое определение и разделить человеческую породу на два вида: смуглолицых людей с конскими гривами и черных с головами, покрытыми шерстью.

Однако в Батавии, Гоа и Сюратте, где встречаются между собой все народы, я вижу огромную массу европейцев, белокожих и имеющих на головах не шерсть и не гриву, но тонкие белокурые волосы и бороду на подбородке. Мне показывают также многочисленных американцев, совсем не носящих бороды; итак, мое определение и градация видов сильно вырастают в объеме.

В Гоа я встречаюсь с видом, еще более необычным, чем эти: предо мной человек, облаченный в длинную черную сутану и заявляющий, что его миссия — наставлять других. Все эти многоразличные люди, говорит он мне, которых вы видите, рождены от одного и того же отца; после чего он повествует мне длинную историю. Однако то, что сообщает это существо, кажется мне весьма подозрительным. Я осведомляюсь, рожают ли когда-нибудь негр и негритянка, имеющие на голове шерсть и на лице—приплюснутый нос, белых детей с белокурыми волосами, орлиным носом и голубыми глазами, а также—произошли ли безбородые нации от бородатых людей и верно ли, что белые мужчины и женщины никогда не производили на свет смуглокожее потомство. Мне отвечают: нет, негры, переселенные, например, в Германию, порождают на свет одних только негров, разве лишь немцы сами поставят 1тй№д собой задачу переменить вид,—и то же самое относится ко всем остальным. При этом добавляют, что никогда ни один мало-мальски образованный человек не выдвигал идеи, будто несмешанные виды вырождаются, и только аббат Дюбо сморозил эту глупость в книге, озаглавленной «Размышления о живописи и поэзии и т. д.».2

==231

Глава II СУЩЕСТВУЕТ ЛИ БОГ?

Нам предстоит, исследовать, чем является способность мышления у этих различных видов людей и каким образом к человеку приходят его идеи, если ему присуща душа, отдельная от тела, если душа эта вечна, свободна и обладает достоинствами, а также пороками и т. д.; однако большинство таких представлений находится в зависимости от существования или несуществования бога. Итак, по-моему, следует начать с глубокого зондирования бездны этого великого первоначала. Отстранимся здесь более, чем где-либо, от всякой пристрастности и всех предрассудков и рассмотрим со всей добросовестностью то, что наш разум может нам сообщить по вопросу: существует ли бог или не существует?

Прежде всего, замечаю я, есть люди, не имеющие ни малейшего представления о боге-творце; подобные люди поистине—варвары, и их весьма мало; однако это все-таки люди, и если бы познание бога было человеческому существу необходимо, дикари-готтентоты имели бы о высшем существе столь же возвышенную идею, как мы. Более того, среди цивилизованных народов не существует такого ребенка, в голове которого пребывала бы хоть какая-то идея бога. Детям эту идею вдалбливают с трудом; зачастую они всю свою жизнь произносят слово бог, не связывая с ним никакого определенного понятия; впрочем, вы можете видеть, что идеи бога среди людей столь же различны, как их религии и законы, почему я и не могу удержаться от следующего размышления: возможно ли, что познание бога, нашего создателя, хранителя, нашего абсолюта, менее необходимо человеку, чем нос и пять пальцев? Все люди

==232

рождаются с носом и пятью пальцами, но ни один из них не появляется на свет со знанием бога; прискорбно это или же нет, но таково, несомненно, человеческое состояние.

Посмотрим, достигаем ли мы со временем познания бога, подобно тому как мы приобретаем математические понятия и некоторые метафизические идеи. Можем ли мы поступить правильнее в столь важном исследовании, чем взвесить всё, что можно сказать за и против, и присоединиться к тому, что представится нам наиболее соответствующим нашему пониманию?

КРАТКИЙ ОБЗОР ДОВОДОВ В ПОЛЬЗУ СУЩЕСТВОВАНИЯ БОГА

Есть два способа создать себе понятие о существе, правящем вселенной. Самый естественный и совершенный способ для обычного восприятия — наблюдать не только порядок, существующий во Вселенной, но и цель, к которой, по-видимому, устремляется каждая вещь. По поводу одной только этой идеи было сочинено множество толстых книг, и все эти объемистые тома, вместе взятые, содержат всего лишь один-единственный аргумент, а именно: когда я смотрю на часы, стрелка которых указывает время, я заключаю, что некое разумное существо наладило пружины этого механизма таким образом, чтобы стрелка это время указывала. Точно так же, когда я наблюдаю пружины человеческого тела, я. заключаю, что некое разумное существо устроило все эти органы с тем, чтобы они были восприняты и вскормлены в матке в течение девяти месяцев; что глаза даны нам, чтобы видеть, руки—чтобы брать и т. д. Но из этого единственного аргумента я не могу извлечь ничего иного, кроме того, что, возможно, некое разумное высшее бытие искусно приготовило и сформировало материю; однако из одного этого я не могу сделать вывод, будто бытие это создало материю из ничего и что оно во всех отношениях бесконечно. Я могу сколько угодно изыскивать в своем уме связь между следующими идеями: Возможно, я являюсь творением бытия, более могущественного, чем я, а значит, бытие это существует извечно и создало всё, почему следует признать его бесконечным, и т. д., но я не усматриваю

==233

Второй аргумент метафизичнее, он меньше способен быть воспринят грубыми умами и ведет к гораздо более обширным познаниям; вот его краткое изложение: Я существую, следовательно, нечто существует. Если нечто существует, значит, нечто существовало извечно; ведь то, что есть, либо существует само по себе, либо получило свое существование от другого бытия. Если оно существует само по себе, оно существует в силу необходимости, всегда существовало в силу необходимости, и это — бог; если же оно получило свое существование от другого бытия, а это другое — от третьего, то бытие, от которого это последнее получило свое существование, необходимо должно быть богом. Ибо нельзя постичь, каким образом одно бытие может дать существование другому, если оно не обладает созидательной силой; кроме того, если вы утверждаете, будто какая-то вещь получает—не говорю «свою форму», но свое существование от другого бытия, а это другое— от третьего, третье — еще от другого и так до бесконечности, утверждение ваше абсурдно. Ибо все эти виды бытия не имеют в таком случае никакой причины для своего существования. Вместе взятые, они не имеют никакой внешней причины своего существования; взятые же по отдельности, они лишены какой-либо внутренней для него причины; иначе говоря, взятые вместе, они ничему не обязаны своим существованием, если же их взять по отдельности, ни одно из них не существует само по себе: значит, ни одно из них не может существовать в силу необходимости.

Итак, я вынужден признать, что есть бытие, в силу необходимости существующее само по себе извечно и являющееся первопричиной всех остальных видов бытия. Отсюда, по сути, вытекает, что бытие это безгранично длительно, велико и могущественно, ибо кто может его ограничить? Но, скажете вы мне, материальный мир и есть то бытие, что мы ищем. Исследуем тщательно, насколько это возможно.

Если этот материальный мир существует сам по себе в силу абсолютной необходимости, возникает противоречие в терминах из-за предположения, что мельчайшая

==234

частица этой вселенной может существовать иначе, чем она существует; ибо, если она в данный момент абсолютно необходима, одно это выражение исключает любой другой способ ее существования; но, разумеется, стол, за которым я пишу, и перо, которым я пользуюсь, не были извечно тем, что они есть; мысли, кои я набрасываю на лист бумаги, не существовали всего лишь за мгновенье до этого, а следовательно, они не существуют необходимо. Однако раз каждая часть не существует в силу абсолютной необходимости, значит, невероятно, чтобы целое существовало само по себе. Я произвожу- движение, значит, движения этого раньше не было; следовательно, движение несущественно для материи и материя получает его извне, а значит, есть бог, который его ей сообщает. Точно так же и разумение не присуще материи, ибо скала или пшеничные злаки вовсе не мыслят. Откуда же мыслящие и ощущающие части материи могли получить чувство и мысль? Не от себя самих, ибо они мыслят вопреки себе; не от материи в целом, ибо мысль и ощущение не причастны материи по существу; следовательно, они получили эти дары из рук высшего существа, — разумного, бесконечного, являющегося первопричиной для всех остальных существ.

Вот в немногих словах доказательства существования бога и резюме, извлеченное из многих томов; резюме это каждый читатель может воспринять по своему усмотрению.

Далее столь же кратко я приведу возражения, которые могут быть сделаны против этой системы.

СОМНЕНИЯ В СУЩЕСТВОВАНИИ БОГА

1) Если бог—не этот материальный мир, значит, он его создал (или, если угодно, он дал некоему иному существу силу его создать, что сводится к тому же); но, создавая этот мир, он либо извлек его из небытия, либо из собственного божественного существа. Он не мог извлечь его из небытия, ибо небытие—ничто; он не мог извлечь его из себя, ибо в таком случае этот мир был бы по своему существу частью божественной сущности; итак, у меня не может быть идеи творения, и я не могу это творение допустить.

2) Бог мог бы сотворить этот мир либо в силу

==235

3) Если большинству людей кажется, что некое разумное бытие наложило печать мудрости на всю природу без исключения и что каждая вещь, по-видимому, создана с определенной целью, то на взгляд философов представляется еще более истинным, что в природе все происходит по извечным законам математики — незыблемым и независимым; строение и продолжительность жизни тела человека — следствие равновесия жидкостей и силы приводных рычагов. Чем больше совершается открытий в области строения Вселенной, тем более становится очевидным, что всё в ней—от светил до маленького клеща — организовано в соответствии с математическими законами. Поэтому позволительно думать, что законы эти, действующие в соответствии со своей природой, производят необходимые следствия, принимаемые обычно за произвольные детерминации разумной силы. К примеру, поле дает рост траве потому, что такова природа его почвы, орошенной дождем, а не потому, что существуют лошади, нуждающиеся в сене и овсе; то же самое относится и ко всему остальному.

4) Если устроение частей этого света и всего происходящего среди существ, обладающих чувствующей и мыслящей жизнью, указывает на создателя и господина, то еще более оно указывает на варварски жестокое существо; ибо, если допустить конечные причины, надо будет сказать, что бесконечно мудрый и бесконечно благой бог дал всем существам жизнь, дабы они пожирали друг друга. В самом деле, если взглянуть на все живые существа, мы увидим, что в каждом их виде живет  неодолимый  инстинкт,  заставляющий  его

==236

уничтожать другой вид. С точки зрения людских несчастий есть в чем упрекать божество в течение всей нашей жизни. Нам можно сколько угодно внушать, что мудрость и милосердие божье совсем не походят на наши,— аргумент этот теряет всякую силу для умов большинства людей, могущих ответить, что они не способны судить о справедливости иначе, чем на основании той идеи, которую, согласно предположению, дал им о ней сам бог, и что измерять можно лишь той мерой, которой мы располагаем, а также, что немыслимо не считать очень жестоким существо, ведущее себя как жестокий человек, и невозможно полагать, будто какое-либо существо не имеет в длину шести футов, после того как, измерив его аршином, мы убеждаемся, что таков его рост.

Если нам ответят, добавляют они, что измерение наше ошибочно, нам скажут нечто, содержащее в себе противоречие: ведь не кто иной, как бог вложил в нас эту ложную идею, а значит, он создал нас лишь для того, чтобы вводить в заблуждение. Иначе говоря, это значит утверждать, будто существо, могущее обладать одними лишь совершенствами, ввергает свои твари в ошибку, являющуюся, собственно говоря, обыкновеннейшим несовершенством; а это означает противоречить себе самим. Наконец, материалисты скажут: нам предстоит истребить меньшее количество нелепостей в системе атеизма, чем в системе теизма; ибо, с одной стороны, нам действительно необходимо понимать этот видимый нами мир как вечный и бесконечный; но, с другой стороны, мы должны представлять себе иное бесконечное и вечное бытие, коему мы обязаны приписать акт творения, идеи которого мы не можем иметь. Таким образом, заключат они, для нас проще не верить в бога, чем верить в него.

ОТВЕТ НА ЭТИ ВОЗРАЖЕНИЯ

Возражения против акта творения сводятся к указанию на то, что нам невозможно его постичь, иначе говоря, постичь способ, которым оно произошло; но речь не идет о том, будто оно немыслимо само по себе: ведь для того, чтобы оно оказалось немыслимым, сначала следовало бы доказать невозможность существования

==237

Мне представляется, что, когда пытаются отрицать необходимость бытия самого по себе или когда стремятся утверждать, будто таким бытием является материя, это сводится к абсурдным заявлениям и софизмам. Однако, когда речь идет о том, чтобы установить и обсудить атрибуты этого бытия, существование которого доказано, это — совсем иное дело.

Мастера искусства рассуждения—Локк, Кларк— нам говорят: «Бытие это разумно, ибо то, что произвело всё, должно обладать всеми теми совершенствами, которые оно вложило в свои творения; без этого следствие было бы совершеннее, нежели причина; или, иначе говоря, тогда в следствии содержалось бы совершенство, кое было бы создано из ничего, а это явно нелепо; итак, поскольку существуют разумные существа, а материя не могла придать себе способность мыслить, из этого необходимо следует, что бог должен быть разумным существом». Но разве довод этот нельзя опровергнуть следующими словами: «Необходимо, чтобы бог был материей», ибо есть материальные существа: разве в противном случае материя не была бы создана из ничего и причина не порождала бы следствие, принцип которого не заложен в ней самой? Полагали, что аргумент этот можно обойти, ввернув словечко совершенство: г-н Кларк, по-видимому, его предвосхитил, однако не осмелился произнести в полный голос; он задает самому себе следующее возражение: «Могут сказать, что бог великолепно сообщил материи делимость и очертания, хотя сам он не имеет очертаний и неделим». И далее он отвечает на это возражение очень твердо и непринужденно, что делимость и очертания — негативные качества, служащие ограничению, и хотя причина не может сообщить своему следствию

==238

Я отдаю себе отчет, что могут сказать, будто мысль эта способна привести меня к спинозизму; на это я должен ответить, что ничего не могу здесь поделать и мое рассуждение, если оно здраво, не может стать скверным благодаря выводам, которые из него можно извлечь. Более того, не было бы ничего более ложного, чем подобного рода вывод; ибо мое рассуждение доказывает лишь, что разум наш не более походит на разумение- бога, чем способ, которым мы занимаем определенный объем, походит на способ, которым бог заполняет пространство. Бог вовсе не принадлежит к тому роду причин, что нам известны; он мог создать ум и материю, не будучи ни тем ни другим; ни то ни другое не проистекает от него, но то и другое суть его творения. Мне