Рис. 1. Государственное пространство — каркас культурного ландшаф- та. Условные обозначения

ИмперИя: сценарИИ общностИ И практИкИ разлИчИй / EmpirE: ScEnarioS of community and practicES of diffErEncES
12
Международный журнал исследований культуры
International Journal of Cultural Research
www.culturalresearch.ru
КАГАНСКИЙ Владимир Леопольдович / Vladimir KAGANSKIY
| ландшафт. Империя. россия|
содержание / table of contents
|тема номера / topic of the issue|
© Издательство «Эйдос», 2013. Только для личного использования.
© Publishing House EIDOS, 2013. For Private Use Only.
| 
# 2(11) 2013 
|
от многих веков российской истории: почти исключительно го-
сударственные и храмовые постройки. В ландшафте строилось
на века именно и только это; на прочее не хватало сил, да оно и
почиталось вовсе не важным. но каждый, кто хоть что-то зна-
ет про исторический ландшафт европы, прекрасно знает, что
такого пренебрежения обыденной жизнью ландшафт европы
не знал. Там были шедевры, но почиталась и обыденная жизнь.
но именно обыденная жизнь и доминирует в ландшафте, соз-
давая его массивную сплошность. Только сакрализация власти,
сакрализация государства, сакрализация империи дозволяла
иметь «рваное» пространство и санкционировала цен ност-
ную поляризацию ландшафта. Уход и забота были достояни-
ем отдельных немногих мест, освященных церковью и/или
государством. священная империя: как много эта идеологема
означала для ландшафта — и как мало она оставляла самому
ландшафту. То пренебрежение ландшафтом, каковое достигло
предела в советское время, — не было ли оно фундировано и
предопределено еще «выбором князя Владимира»? наш ланд-
шафт производен от имперской идеи священного государства
— но это не роковая предопределенность времени и места: на
этой же почве в те же времена и иные идеологемы могли ор-
ганизовывать жизнь и ландшафт: в Великом новгороде — не
городе, а громадном государстве от Балтики до Урала — мно-
гое было совсем иначе, иначе было и в Великом Княжестве Ли-
товском, существовавшем в основном на восточнославянской
этнической и весьма сходной природной основе, хотя и с суще-
ственно иным географическим положением.
сакрально-имперская основа пространства делала его в
принципе безмерным и безразмерным и санкционировала бес-
прерывную экспансию, что для ландшафта означало его незре-
лость и незаконченность
; пространство присваивалось — а не
осваивалось и ему трудно было стать полноценным ландшаф-
том.
русская культура — духовная наследница Византии (не
только, разумеется). для русской культуры рецепция неоплато-
низма и посредством него платона имела громадные послед-
ствия. неоплатонизм, наследник платонизма — адаптирован-
ный и включенный в восточное христианство — обожествлял
идеи вещей, наделяя только их высшим смыслом и подлинной
реальностью. Это
 последовательный реализм в смысле проти-
вопоставления «реализм — номинализм». собственно вещи
имели смысл, реальность и ценность лишь в той мере, в какой
в них высвечивалась, жила и играла сама идея вещи. Христи-
анство добавило к этому сакрализацию идей и таких особых
предметов, как иконы и храмы, а равно и определённых мест,
где совершаются определённые религиозные обряды; реаль-
ность, сакральность и ценность мест задавалась ландшафту из-
вне. Зримый мир ландшафта — а весь мир вещей и существ дан
человеку только в ландшафте — тем самым оказывается цен-
ностно разнородным и даже резко поляризованным, все места
резко различаются по тому, причастны ли они к выражению
высшего смысла — идёт ли речь о собственно сакральных объ-
ектах или сакрализации государства — или нет.
Ландшафт с самого начала русской (российской) культуры
(или все же только государственности?) был разнородным в са-
мом главном отношении — ценности существования мест; был
ценностно поляризован. отдельные его места заведомо более
ценны и более реальны, нежели сплошное целое ландшафта;
эти места/идеи высятся над ландшафтом и наделяют его смыс-
лом, которого он как таковой, сам по себе чуть ли не лишен.
но если одни места сопричастны высшему смыслу, то очевид-
на забота об устроении этих мест в соответствии с их идеаль-
ным предназначением, как и заведомое пренебрежение иными
местами. «русский ландшафт» полон образцами высочайшего
одухотворения и творческого преобразования конкретных
мест, сама идея идеального объекта получила в нём глубокое
и яркое выражение; русская культура с большой полнотой во-
плотила в ландшафте идею святости места (нет нужды в приме-
рах прославленных монастырей).
Но всё это — в ничтожном 
меньшинстве мест. Конечно, заведомо известны возражения,
состоящие в том, что ситуация чрезмерно упрощена, что имен-
но весь и всякий ландшафт обожествлялся именно в христиан-
стве как творение, по которому постигается великий замысел
Творца, что ландшафт Византии вовсе не был таким ценностно
поляризованным, мозаичным и неухоженным, как феномено-
логически данный нам российский ландшафт, что в (концепте)
«святой руси» на всём её пространстве равно царили порядок
и благодать etc.
Телесной реализацией идеи о высшем предназначении осо-
бых мест (из неё прямое пренебрежение иными местами вовсе
не следует) явилось именно разделение мест на полярные ка-
тегории — без промежутка, без посредника и опосредования, с
резкими границами. присущи ли русской культуре позитивно
оцениваемые переходные зоны в ландшафтном и смысловом
(фазовом) пространстве, зоны компромисса — а ведь подлин-
но культурный ландшафт не может без них обойтись? сколько
известно, компромисс негативно оценивается в российской
(русской) культуре, а значит — негативно оцениваются и пере-
ходные зоны: не отсюда ли и стремление к резким, геометри-
ческим, не имеющим ширины границам — а не переходным
зонам, каковые и есть зоны компромисса. русско-российский
ландшафт — ландшафт без переходных зон, ландшафт контра-
стов. если ещё упростить, то одни места были священны и за-
служивали заботы, а другие (все прочие) пребывали во грехе
и никакой заботы не заслуживали, с ними можно было делать
что угодно и в них можно было делать что угодно; среднего же
не было. одними местами пренебрегают ради других. Именно
это случилось и происходит и по сей день с ландшафтом. Цен-
ностная поляризация мест — достояние не только «Большого
пространства» государства, но она есть и дана на всех уровнях
— от империи до дома и комнаты
18
.
Воспользуемся прозаическим примером для иллюстрации
сказанного. специалисты-экологи по особо охраняемым при-
родным территориям (оопТ) неоднократно отмечали, что
идея заповедника и заповедник как организационная форма
прижился и, можно сказать, в целом удался в россии — тогда
как внедрение национальных парков и иных смешанных функ-
ционально типов оопТ (и охрана природы и рекреация) не
удается; наши полевые наблюдения это подтверждают. есть ос-
нования видеть в этом культурные причины, только что кратко
обозначенные. Заповедник не потому ли удался, что это храм,
18 
Каганский В. Л. постсоветская культура: вид из ландшафта // обсер-
ватория культуры. Журнал-обозрение. 2006, 3.

жүктеу/скачать 312.83 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: