457
скажем так — читаются сами собою. Это обстоятельство лежит в основе примечательного спора о
духе и букве в философии,— спора, который имел место между двумя крупнейшими немецкими
писателями-философами, Шиллером и Фихте
8
. Характерно, однако, что этот спор не может быть
улажен с помощью тех эстетических критериев, которыми пользовались обе стороны. По сути
дела, речь здесь идет вовсе не об эстетике хорошего стиля, но о герменевтической проблеме.
«Искусство» писать так, чтобы мысли читателя были возбуждены и приведены в состояние
продуктивного движения, имеет мало общего с обычными риторическими или эстетическими
приемами. Скорее оно целиком и полностью состоит в том, чтобы побудить читателя к
самостоятельному продумыванию мыслей автора. «Искусство» писания вовсе не стремится к
тому, чтобы его рассматривали именно как искусство. Искусство писания, как и искусство ведения
речей, не является самоцелью, а потому не является и исконным предметом герменевтических
усилий. Лишь само дело вынуждает понимание прибегнуть к этим усилиям. Поэтому неясные и
«плохо» выраженные на бумаге мысли не являются для понимания своего рода удобным поводом
продемонстрировать свое герменевтическое искусство во всем его блеске, а, напротив,
пограничной ситуацией, когда колеблется основная предпосылка всякого герменевтического
искусства, однозначность разумеемого текстом смысла. Все письменное притязает на то, что оно
может быть превращено в язык исключительно из него самого, и это притязание на смысловую
автономию заходит так далеко, что даже первое исполнение, например чтение поэтом своих
стихов, становится сомнительным, если внимание слушателей переключается с того, на что
направлено наше внимание, когда мы, собственно, понимаем, на что-то иное. Поскольку речь идет
о сообщении истинного смысла текста, его истолкование уже подведено под реальную норму.
Именно это требование и выдвигает Платонова диалектика, стремясь вывести на передний план
логос как таковой, причем фактические участники разговора нередко уже не поспевают за нею.
Особенная слабость письменного, его повышенная, сравнительно с живой речью, потребность в
помощи, имеет оборотную сторону: с удвоенной ясностью показывает она диалектическую задачу
понимания. Здесь, как и в устной беседе, понимание должно стремиться к усилению смысла
сказанного. То, что сказано в тексте, должно быть освобождено от всех случайных моментов и
понято в той чистой идеаль-
Достарыңызбен бөлісу: |