Янко Слава
(Библиотека
Fort/Da
) ||
slavaaa@yandex.ru
247
всей ясностью — вытекает из негативных дискуссий в «Кратиле» и скрепляется отсылкой
познания в
интеллигибельную сферу, так что с тех пор рефлексия над языком вообще заменяет
понятие образа (είκών) понятием знака (σημεΐον или σημαίνον). Это не просто изменение терми-
нологии; в нем выражается некий поворот в мышлении о языке, определивший целую эпоху
13
. То,
что истинное
бытие должно исследовать, «не прибегая к словам», как раз и означает, что само-
бытие слов как таковое (Eigensein) не
открывает нам доступа к истине, хотя все наши искания,
вопросы, ответы, обучение и различение вещей не обходятся, естественно, без помощи языка. Это
значит: мышление до такой степени возвышается над само-бытием слов,
использует их как
простые знаки, с чьей помощью в поле нашего зрения попадает само обозначенное, мысль или
вещь, что отношение слова к предмету оказывается чем-то вполне вторичным. Слово — это
просто
орудие сообщения, обнаружение (έκφέρειν) и вы-сказываиие (λόγος προφορικός) мысли с
помощью голоса. К следствиям всего этого относится и то, что с точки зрения идеальной системы
знаков, единственный смысл которой заключается в однозначном соответствии всех знаков
обозначаемому, власть слов (δύναμις των ονομάτων), свойственная всем конкретным историческим
языкам широта вариаций случайного оказываются простой помехой их использованию.
Идеал
некоей characteristica universalis — вот что вытекает из этого.
Исключение всего того, что «есть» язык помимо его целесообразного функционирования в
качестве знака-орудия, следовательно, самопреодоление языка благодаря системе искусственных,
однозначно
определенных символов, — этот идеал просвещения XVIII и ХХ столетий, был бы,
таким образом, идеальным языком вообще, поскольку ему соответствовала бы целостность всего
поддаю-
Достарыңызбен бөлісу: