609
владеет нами, когда мы мыслим нашими понятиями, самым различным образом переставленными
традицией, и как много может нам дать возвращение к отцам мысли — однозначно показывают
названные примеры, которые можно приумножить с помощью произведения Страуса.
Во всяком случае, нельзя позволить себе соблазниться заблуждением, что проблема герменевтики
ставится лишь с точки зрения современного историзма. Допустим, что для классиков мнения их
предшественников дискутируются, собственно, не как исторически «другое», а одновременно как
современное. Проблема герменевтики, то есть проблема интерпретации передаваемого текста,
ставится и в таком случае, и если такая интерпретация у них всегда включает вопрос об истине, то
это, вероятно, не так уж далеко от нашего собственного опыта обращения с текстами, как это
хотело бы допустить учение о методах историко-филологической науки. Слово «герменевтика»,
как известно, обращает нас к задаче переводчика — понять и сообщить о чем-то непонятном,
потому что оно сказано на чужом языке, пусть то будут хоть намеки и знаки на языке богов.
Умение, посвященное такой задаче, разумеется, всегда было предметом возможного сознания и
сознательного обучения. (Это могло быть, конечно, формой устной традиции, как, например, у
дельфийских жрецов.) Но с полной определенностью задача изложения ставится там, где
существует письменность. Все, что фиксируется в письме, имеет нечто чуждое и поэтому ставит
такой же вопрос о понимании, как и то, что сказано на чужом языке. Толкователь письменного
источника, как переводчик-Божьей или человеческой речи, снимает чуждость и делает возможным
усвоение. Возможно, данная задача усложняется, когда исторический разрыв между текстом и
интерпретатором осознан. В то же время это означает, что традиция, которую совместно
представляет и передаваемый текст, и его интерпретатор, стала хрупкой. Но я думаю, что в силу
ложных методологических аналогий, которые внушают естественные науки, «историческая»
герменевтика далеко отошла от такой доисторической герменевтики. Я попытался показать, что
здесь есть по меньшей, мере одна общая господствующая черта: структура применения
54
.
Было бы любопытно исследовать когда-нибудь существенную связь между герменевтикой и
письменностью в ее греческих началах.
Истолкованием поэтов занимались и Сократ, и его противники софисты, если можно верить
Платону. Важнее то, что вся платоновская диалектика у самого Платона
Достарыңызбен бөлісу: |