Першя народы средней азии в составе арабского ха. Шфата

С 30-х годов XIII в. среди населения земледельческих оазисов и городских ремесленников началось движение против гнета иноземных и местных угнетателей. Это движение было особенно сильным в Бухаре, где в 1238 г. вспыхнуло, восстание, известное под названием восстания Махмуда Тараби⁹ .

Бухарой в основном управляли представители местной фео­дальной аристократии (эмиры и садры), которые угнетали народ не меньше, чем монгольские ханы. Поэтому не удивительно, что первым врагом, против которого был направлен гнев восстав­ших, были местные правители Бухары.

Руководитель восстания — Махмуд из селения Тараб — был ремесленником, изготавливавшим сита. На улицах Тараба и в окрестных селениях он выступал с гневными речами, в которых призывал народ на борьбу с завоевателями и их приспешниками. Выступления Махмуда обратили на него внимание правителей Бухары. Они задумали обманом завлечь Махмуда в Бухару и здесь казнить его, чтобы таким образом обезглавить восстание. Но Махмуд Тараби разгадал намерения врагов и предотвратил грозившую ему опасность. Он явился в Бухару не один, а в сопровождении большого числа своих последователей.

Многочисленные сторонники Махмуда собрались на одном из холмов в окрестностях Бухары, где Махмуд произнес речь и призвал трудовой народ к вооруженной борьбе с угнетателями. Все окрестное население присоединилось к восставшим.

³Бартольд В, В., 1963 б, стр. 545—547; Якубовский А. 10., 1936, стр. 101 — 135.

186

Собрав большие силы, Махмуд потребовал от духовенства, садров и других предоставит елей правящих слоев провозгласить его халифом, что онзи и вынуждены были сделать, поскольку народ полностью- перешел на сторону Махмуда. Объявив своей резиденцией дворец, _выстроенный в 1206 г. вождем народного восстания Маликом Санджаром, Махмуд приступил к выполне­нию своих планов, Садры и другие представители правящих слоев были изгнаны и з города.

Историк Джувейнл, который со своих классовых позиций резко отрицательно относился к восстанию Махмуда Тараби, так описывает меры, п ринятые Махмудом в отношении правящих классов: «Большинство людей, знатных и именитых, он подверг оскорблению, а другая часть их спаслась бегством от него».

В то же время Джувейни вынужден признать, что «он (Мах­муд Тараби) благожелательно относился к простому народу и !-;. бездомным бродягам... посылал людей в дома богатых, чтобы они принесли оттуда палатки и ковры и устроили бы лагеря для войска».

Эти слова показывают, что Махмуд тщательно готовился к очередному этапу борьбы. Он хорошо знал,что «великие люди» Бухары не прекратят сопротивления, что они, конечно, будут пытаться вернуть утер_яиную ими власть.

Засев в Керм ине, садры и другие представители правящей верхушки вместе с м онгольскими отрядами также готовились к бою.

Ожесточенное сражение повстанцев с монгольскими отрядами произошло неподалеку от города. Повстанцы были хорошо организованы, они сражались мужественно и самоотверженно. Махмуд Тараби н аходылся в самой гуще боя. Победу повстанцев ускорило присоединение к ним вооруженного кетменями и топорами населения окрестных областей. Войска монголов и местных феодалов, потерпев поражение, бежали. Повстанцы преследовали их до Кермине и перебили большинство отсту­павших. Как утверждает Джувейни, в этой битве было убито около 10 тыс. человек.

Однако вскоре ход борьбы изменился, и восстание закончи­лось неудачей. Вождь и организатор его Махмуд Тараби был убит под Кермине. По гиб и другой талантливый руководитель повстанцев, друг Махмуда — Шамс ад-Дин Махбуби. Через несколько дней повстанцы, лишенные руководства и не имеющие достаточного количества оружия, были разгромлены.

Восстание Махмуда Тараби было направлено не только против захватчиков и их гнета, но и против крупного духовен-

Ради интересов народа Тараби не отступал ни перед какими трудностями. Вот почему Махмуд Тараби занимает выдающееся место в истории таджикского и других народов Средней Азии.

Среди монгольских ханов и аристократии вскоре после завоевания Средней Азии и Ирана четко наметились две тенден­ции по отношению к оседлому населению завоеванных тер­риторий. Социальные основы этих тенденций исследованы А. Ю. Якубовским и И. П. Петрушевским¹⁰ . Выразителями первой тенденции была большая часть военно-кочевой знати (как монгольской, так и тюркской), многие царевичи и шекоторые кааны — верховные государи монголов. Они были противниками оседлой жизни, всю землю хотели бы превратить в пастбища, все города — в развалины. Они готовы были беззастенчиво грабить, разорять, жечь, угонять в плен, не заботясь о том, что при таком отношении к оседлому населению они довольно быстро лишили бы себя огромных и регулярных доходов от земледелия, ремесла, торговли. К этой группе примкнула .часть местной знати и купечества, рассчитывавшая на быстрее обога­щение за счет прямого грабежа.

Выразителями второй тенденции были некоторые кааны и небольшая часть военно-кочевой монгольской знати, близкой к каанскому дому, основная часть местной знати чиновничества, духовенства, большинство купечества. Эти слои господствующего класса объединяло стремление к сильной центральной власти, борьба с сепаратистскими настроениями представителей первого направления, ясное понимание необходимости прекратить гра­беж и разорение оседлого населения. Покровительство городам и торговле, точная фиксация размеров податей и повинностей, ограждение крестьян и горожан от произвольных поборов, от вытаптывания посевов, от разрушения городов — только такая политика могла обеспечить восстановление и развитие разорен­ного хозяйства, без чего невозможна была эффективная эксплу­атация податного населения. Представители второй тенденции прекрасно понимали, что не осуществить эту программу — значит рубить сук, на котором сидишь, ибо никакой единовременный грабеж не принесет столько, сколько дадут систематические и ежегодные поступления доходов от сельского хозяйства, от города, ремесла и торговли.

'Якубовский А. Ю., 1932, стр. 52—53; Петрушевский И. П., 1960, стр. 48 и ел.

188

Яркими выразителями второй тенденции были Мунке-каан, пришедший к власти в 1251 г., и купец-правитель Масуд-бек, сын первого правителя Махмуда Ялавача. Историки недостаточ­но внимательно отнеслись к сохранившимся известиям письмен­ных источников о деятельности Мунке-каана, рассматривая его распоряжения лишь к ак единичные попытки ограничить произвол местных властей. Сопоставление содержания указов Мунке-каана с данными нумизматики, проведенное Е. А Давидович, позво­ляет думать, что петзед нами не разрозненные мероприятия, а целенаправленная внутренняя политика, по крайней мере в Средней Азии получив шая и некоторое практическое претворение.

При Мунке-каане был строго регламентирован подушный налог, декретирован регулярный чекан золотых динаров одина­ковой пробы во многие городах Средней Азии и за ее пределами.

В условиях феодализма вообще, в условиях хозяйственной разрухи после монгольского завоевания в особенности, высоко­пробные золотые мотеты были слишком крупными, они не соответствовали объему внутренней торговли и уровню цен на основные товары. Чтобы золотые динары стали общегосудар­ственным средством обращения и тем самым способствовали бы восстановлению и развитию денежной торговли, проба для золотых динаров была назначена низкой (около 60% чистого золота). Таким путем достигалось «сближение» денег и товара.

Остальные мероприятия живо описывает Рашид ад-Дин: «Так как после [смерти] Гукж-хана множество ханш и царевичей выдали людям ярлыки и пайзы без числа, рассылали во все концы государства го нцов и покровительствовали и простым, и знатным, потому что имели дело с ними в торговле и по другим причинам, то Менгу-ха:н повелел указом вышеупомянутым лицам, дабы каждый, разыск ав в своей провинции ярлыки и пайзы, кои люди со времени Чингиз-хана, Угедей-каана и Гуюк-хана от них и других царевичей получали, все отобрал, чтобы впредь царевичи не давали и не писали приказов о делах, касающихся провинций, без спроса у наместников его величества, чтобы великие послы не отпр-авлялись в путь более чем на четырнад­цати подставах, чтобы они ехали от яма до яма, а не забирали по дороге лошадей у населения. Во времена [Угедея]-казна было принято, что куп цы ездили по областям Могулистана на подставах, [Менгу-хаш] это отменил: [поскольку] торговцы ездят для приобретения денег, какой смысл [давать] ездить [им] на почтовых лошадях. И приказал, чтобы они ездили на соб­ственных животных. Т-акже повелел, чтобы гонцы ни в какие города не заезжали, аа также и в деревни, в которых у них нет какого-либо дела, и чтобы не взимали содержания выше установленного» ''_

Старые, наиболее обременительные и ненормированные пода­ти и налоги были отменены. В частности, Мунке-каан признал не-

действительными все ярлыки и пайзы, изданные после смерти Чингиз-хана. Он запретил также гонцам брать лошадей у населения, определил норму почтовых лошадей для них. Частным лицам вообще было запрещено пользоваться казенными лошадь­ми. Мунке-каан не разрешал без дела заезжать в города и деревни и требовать себе содержание сверх положенного. Было даже оговорено, чтобы недоимки с населения не собирать. Небезынтересно отметить еще одну-деталь: при Мунке-каане указы писались на языке тех народов, которым они предназнача­лись. Для монголов, привыкших не считаться с покоренными народами, это был акт, продиктованный определенной политичес­кой дальновидностью.

Таким образом, мероприятия, декретированные Мунке, предусматривали регламентацию и твердую фиксацию размеров налогов, ограждение населения от наиболее произвольных и нерегламентированных повинностей, оживление городской жизни и торговли. Самый факт декретирования подобных мероприятий является свидетельством большой победы второй тенденции в политике уже с середины XIII в. Одним из главных вдохно­вителей и практических ее проводников был безусловно Масуд-бек, которому при Мунке-каане была подвластна огромная территория от Уйгурии на востоке до Хорезма на западе. Но имели ли практический успех эти декреты?

В Иране, как об этом свидетельствуют источники, введение подушной подати не принесло населению облегчения из-за чрезмерных злоупотреблений чиновничества и монголов. В Сред­ней Азии регламентация налогов и отмена некоторых произволь­ных поборов сыграли положительную роль в восстановлении хозяйства. Что же касается городской жизни и денежной торгов­ли, то здесь успех! был весьма значительным.. Золотые монеты оживили денежную торговлю. В основе денежного обращения оказались не целые монеты, а их фрагменты, кусочки, прини­маемые на вес. В сочетании с низкопробностью это красноречиво свидетельствует о том, что золотые монеты обслуживали доволь­но широкую сферу денежной торговли, причем на равных основаниях по всему государству. Кроме этих общегосударствен­ных монет, ряд городов возобновили чекан медных посеребрен­ных дирхемов. В этой связи очень важно отметить интенсивную работу монетных дворов таких городов, как Отрар и Ходжент, что указывает на оживление жизни как этих городов (а ведь Отрар при завоевании был разрушен!), так и Ферганы, и всей северо-восточной части государства в целом. Эти районы не­уклонно шли к подъему. Позже, в последней четверти XIII в., они достигли значительного процветания, хотя Семиречье к середине XIII в. в значительной части было захвачено под пастбища, и многие города там обратились в развалины.

В начале 70-х годов XIII в. Масуд-бек провел кардинальную

денежную реформу-*² . Она знаменует собой новую, более серь­езную и последовательную победу второй тенденции. Реформа была введена в 127 1 г., но временем полного ее осуществления и успеха были два последние десятилетия ХШ в.

Основное содержание этой реформы составлял переход к регулярному чекану-' настоящих серебряных монет во многих городах и областях Средней Азии, но везде одинакового веса и пробы. Такие мон еты имели общегосударственное обращение, вне зависимости от места выпуска. Это была целая революция в денежной торговл е. Серебряные монеты более всего соответ­ствовали уровню цеЕ1 и объему внутренней торговли феодальной Средней Азии. Но более двух с половиной столетий в Средней Азии не было регулярного чекана серебра, и монгольский погром надолго отсрочил дгреодоление этого серебряного монетного кризиса.

Неоднократно пр едпринимались попытки вернуться к сереб­ряному обращению, но они не удавались. Реформа же Масуд-бека имела полный успех, что ясно свидетельствует о ее под­готовленности и своевременности.

Чекан серебряным монет был свободным, т. е. любое частное лицо могло принести на монетный двор свое серебро для переде­ла в монету за опр еделенную плату. Успех реформы целиком зависел от того, удастся ли организовать этот свободный чекан, решатся ли владель цы серебра «объявиться», понесут ли они свое серебро нга мон-етные дворы. Было слишком много причин для недоверия. Необходимы были гарантии от произвола, грабе­жей и насилий со сто роны монголов; уверенность, что правитель­ство не затеяло просто какую-то махинацию в свою пользу. Характер осуществления реформы показывает, что это недоверие было преодолено не сразу и не везде в одинаковой степени.

Хотя Масуд-бек предпринимал специальные усилия для повсеместного лалаж ивания чекана серебряных монет, это уда­лось не сразу.

В 70-х годах ХШвг. работали лишь немногие монетные дворы, и их продукция не была обильной. Лишь в 80 — 90-е годы XIII в. чекан серебра дейст вительно стал чрезвычайно обильным, а монетные дворы были открыты минимум в 16 городах и областях. Следовательно, недовверие удалось преодолеть. А это косвенно свидетельствует о с уществовании необходимых гарантий от произвола и грабежей и достаточно нормальных условий для развития городской ж;изни и торговли.

В 1269 г., т. е. незадолго до этой реформы, на берегах реки Талас состоялся курултай, на котором монгольские цареви­чи обязались жить в горах и степях, не вытаптывать пашни, не вмешиваться в дела оседлого населения и довольствоваться фиксированными нало-гами. Ясно, что эти обязательства в какой-то степени были вы полнены, иначе реформа Масуд-бека не

Конечно, борьба двух тенденций продолжалась, и победа второй тенденции никогда не была окончательной. Пример этому — судьба Бухары, которая именно после курултая 1269 г. и во время проведения денежной реформы была настолько разорена хулагуидскими и некоторыми чагатаидскими цареви­чами в 1273 и 1276 гг., что обезлюдела на целые 7 лет. В Бухарском оазисе еще и в первой четверти XIV в. было много развалин, заброшенных садов и виноградников¹³ . Но и тут важно подчеркнуть, что Масуд-бек предпринял эффективные меры для заселения и восстановления Бухары, так что с 1282 — 1283гг. даже в Бухаре начался достаточно регулярный чекан серебряных монет, свидетельствующий о реальном оживлении здесь городской жизни и денежной торговли. Любопытен и другой факт: Тува-хан (1282—1306 гг.) построил в Фергане город Андижан, который стал быстро развиваться.

Итак, денежная торговля, судя по данным нумизматики, к концу XIII в. достигла больших успехов по сравнению с предшествующим временем, что свидетельствует о частичном восстановлении и развитии товарного производства и городской жизни в целом. В лучшем состоянии находились, по-видимому, города и торговля северо-восточных областей Средней Азии, включая часть Семиречья (особенно обильным был чекан Тараза, Кенджебе, Отрара и др.), города Ферганы, область Шаш. Восстановление городов Мавераннахра происходило более за­медленными темпами, но и здесь два последних десятилетия XIII в. и начало XIV в. были ознаменованы значительными успе­хами.

Меньше известно о состоянии сельского хозяйства Средней Азии к началу XIV в. Существенно свидетельство вакуфной грамоты 1299 г. о том, что учредитель вакфа купил недалеко от Бухары (примерно в 30 км к северу) целую деревню с богато орошенными землями, построил еще одно селение, две мечети, хорошие жилища для работников, мельницу и несколько (не менее трех) ткацких мастерских и . Покупка земельных угодий и все это строительство в районе Бухары едва ли имели бы место, если бы этому не предшествовал достаточно длительный период мирной жизни, убедивший в безопасности вложения денег в землю и строительство. Так как гарантии, данные на курултае 1269 г., до конца XIII в., как уже отмечалось, оказались вполне реальными, это создало благоприятные условия для частичного восстановления не только городской, но, очевидно, и сельской жизни.

Конечно, к _началу XIV" в, (и в XIV в.) последствия монголь­ского разорени я не были преодолены, хозяйство в целом было еще далеко от домонгольского уровня, формы эксплуатации и тяжкий налоговый гнет мешали восстановлению хозяйства, замедляли этот протесе. Монгольское иго было для народов Средней Азии ми с че м не сравнимым бедствием. Эти материалы лишь фиксируют этапы восстановления и относительного подъ­ема, в первую очередь» городской жизни и торговли. И они опровергают ставшую для многих историков аксиомой точку зрения, будто в Средн-ей Азии для развития городов и внутренней торговли реальные возмож ности создались только после реформ Кебека (1318— 1326 гг.), что именно Кебек прекратил анархию в денежном обращении.

Кебек был первым монтольским государем, который оконча­тельно перенес свою ставку в Мавераннахр. Кебек оставался язычником — он не принял мусульманства, но охотно беседовал на религиозные темы с мусульманскими богословами. Имеются факты, показывающие-, что он пытался — и иногда небезуспеш­но — пресечь кр айние проя вления преследования кочевыми фео­далами оседлых жителей. Он выстроил себе дворец (карши) недалеко от Несефа, впоследствии вокруг этого дворца вырос целый город, который получил название Карши.

Кебеку приписывают денежную и административную рефор­мы. Денежная реформ а Ке-бека наиболее подробно рассмотрена М. Е. Массоном ^|5 . ГГроведена она была в 1321 г. с учетом денежных систем в го сударстве Хулагуидов и в Золотой Орде. Крупная серебряная мгонета весом выше 8 г называлась сереб­ряным динаром и равнялась шести мелким монетам —дирхемам. В первые годы чекан -этих новых монет (особенно дирхемов) с именем Кебека был чр езвычайно интенсивным, причем основную продукцию выпускали Бухара и Самарканд. Чекан серебряных монет этих двух достоинств продолжали и другие государи. Тармаширин, в частности, выпускал тоже много серебряных монет, при нем интенсивно работал монетный двор Отрара. Позже чекан мо-нет в количественном отношении сокращается.

Значение реф-ормы Кебека было явно переоценено большин­ством историков. Она иге произвела таких коренных преобразова­ний в денежном хоз яйстве, как предшествующая реформа Масуда. Но она созд_ала еще более благоприятные условия как для внутренней, так и для внешней торговли. Факт ее проведения и весь пореформенный чекан свидетельствуют о том, что подъем городов и денежной торговли продолжался, хотя по-прежнему не все области Средней Азии находились в этом смысле на одинаковом уровне. ¹⁶Массой М- Е., 19 57.

7 — 6 108

В XIV в. чрезвычайно обострилась борьба двух рассмотрен­ных выше политических тенденций по отношению к оседлому населению. Так, Кебеку пришлось вести тяжелую борьбу с мятежным чагатаидским царевичем Ясавуром. Этот царевич с помощью войск хорасанских эмиров нанес поражение Кебеку. После этого, как сообщает источник, Ясавур «от Термеза до границы Самарканда всех жителей вилайетов и селений от реки Амуля (Амударьи) переселил, и города, и местности, которые были под властью Кебека, разрушил, а людей тех мест взял в плен». Одни лишь хорасанские эмиры увели в плен более 50 тыс. человек, захватили огромную добычу. Когда Кебек собрался нанести ответный удар по хорасанским владениям Ясавура, последний приказал жителям из Фараба и Мургаба переселиться в Гератскую область. Во время этого переселения от холода и голода погибло много десятков тысяч человек. Феодальные усобицы 1316—1319 гг., связанные с мятежом Ясавура, нанесли громадный ущерб народам Средней Азии.

Преемник Кебека — его брат Тармаширин (1326—1334 гг.) продолжал политику предшественника. Он еще больше склонял­ся к традициям оседлой жизни, стал ревностным мусульманином и сделал ислам официальной религией Чагатаидского государ­ства. Недовольство коневых феодалов , вылилось в восстание, и Тармаширин был убит "' .

Междоусобия нанесли окончательный и уже непоправимый удар городской жизни и земледелию Семиречья.

Очень образно это изложено в одном из источников со слов очевидца-путешественника: «Издали виднелось хорошо построен­ное селение, окрестности которого покрыты цветущей зеленью. Приближаешься к нему в надежде встретить жителей, но находишь дома совершенно пустыми. Все жители страны — кочевники и нисколько не занимаются земледелием» ^|7.

Определенное влияние на жизнь страны должна была оказать административная реформа, разделившая Среднюю Азию на мелкие административные единицы — туманы. Относительно вре­мени проведения реформы единой точки зрения нет, «авторство» Кебек-хана не бесспорно. В. В, Бартольд предполагал, что эта реформа была проведена между 1318—1334 гг. (т. е. Кебеком или Тармаширином) ^|й . А. Ю. Якубовский высказался в пользу Кебека как ее автора. А. Ю. Якубовский исходил из того, что ко времени Тимура туманы уже существовали, а до Кебека их не было, после же Кебека никто этой реформы провести не мог ^|У . О. Д. Чехович,, обнаружившая термин «туман» в вакфнаме 1299 г. (правда, слово это сохранилось не в арабском

¹⁶Бартольд В. В., 1963а, стр. 74—76; Строева Л. В., 1958, 210 -216.

"Бартольд В. В., 1963е, стр. 264.

^{*Бартольд В. В., 1963ж, стр. 153; 1964 г., стр. 33.

'⁹«История народов Узбекистана», 1, стр. 338—340.

оригинале, а в персидском переводе этой грамоты), предположи­ла, что деление на туманы, возможно, существовало задолго до Кебека ^м.

Исследователи в идят в этой реформе выражение централи-заторских тенденций. А. Ю. Якубовский подчеркивал, что «...ее нужно признать шагом весьма прогрессивным, сыгравшим поло­жительную рол ь в д_еле развития феодальной государственности в Мавераннахр е». Вместе с-тем он считал, что «административ­ная реформа Квебека не уничтожала феодальных княжеств с их владетелями, а приспособилась к ним; владения превращены были в администрат ивные единицы — туманы, а прежние владе­тели — в намегстников туманов». Однако вакуфная грамота 1326 г. позволяет допустить, что эта реформа произвела более глубокие преобразования в административно-политическом управлении. Ср-еди условий вакфодателей оговорено, что вакуф-ные местности не оледует отдавать на откуп или в аренду «правителям го>рода Бухары и других вилоятов из числа эмиров туманов, маликов, баскаков и ливанских вазиров» ^2|, т. е. наследственные владетели и правители домонгольского проис­хождения названы здесь вне связи с туманами. Во главе туманов стоят эмиры, г. е. главы и знать тюрко-мхшгольских племен. В данном случае, ел едовательно, владения маликов и туманы — не равнозначим. Возможно, эта административная реформа произвела более серьезную ломку старого, чем представлялось ранее. Не исключено, что одной из задач было как раз уничто­жение автономни местных владетелей-правителей. Поэтому более правильным кажется предположение В. В. Бартольда, что деление на туманы, «по всей вероятности, было связано, как в Персии, с назначением уделов представителям родов, пришед­ших в Мавераннахр с ханом» '^п : арлаты поселились в северной части Афганистана, каучины — в Южном Таджикистане, джала-иры — у Ходжента, барласы — в долине Кашкадарьи и т. д. То обстоятельство, что тюрко-монгольская знать заняла места в администрати вном управлении страной не только на территории своих уделов,— важ:ный штрих для характеристики как самой административной реформы, так и процесса приобщения кочевой знати к оседлой культуре со всеми ее институтами. Однако в целом вопрос о значении и назначении этой реформы нуждает­ся в доработке^ еще неясно, что представляли собой эти туманы (каков был критерий при определении территории как тумана).

Феодальные распри мешали проведению прогрессивных мероприятий, сводили их последствия на нет. В 40-х годах XIV в. хан Казан, продолжая политическую линию Кебека —

Тармаширина, пытался восстановить ханскую власть. В двух переходах к западу от современного города Карши он построил замок-дворец'Зенджир-сарай— свой оплот в борьбе с кочевыми феодалами. В 1346 г. он погиб в бою. Еу наследовал эмир Казаган — ревнитель обычаев кочевого быта. Зимой он проводил время в Саранской долине (совр. Пянджский район Таджикской ССР), летом — у города Мунка, большую часть времени за­нимался охотой и грабительскими походами, что было на руку кочевой знати, захватывавшей много добычи. Его сын Абдаллах с 1358 г. попытался проводить иную политику, отражающую интересы оседлой верхушки, но был изгнан.

В конце 50-х годов XIV в. Чагатаидское государство распа­лось примерно на полтора десятка владений. Некоторые принад­лежали кочевым феодалам (например Ходжент был во власти Баязида Джелаира), во главе других стояли местные феодалы — светские и духовные (так, в Бухаре — садры, в Хутталяне — потомки старой таджикской фамилии Кайхусрау, два брата-царя из местной династии — в Бадахшане, сейиды — в Термезе и др.). Чагатаидское государство распалось, кроме того, на две части — северо-восточные области выделились, получив название Моголистан'-³ /

2. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В СРЕДНЕЙ АЗИИ ПРИ МОНГОЛАХ