Первая 5 серая лавина кайзера 5 часть вторая 130 трагедия под сольдау 130 часть третья 306 отхлынувшая волна 306

29 АВГУСТА

ФРЕНЧ ВОЗБУЖДАЕТ ВОЛНЕНИЕ И В ЛОНДОНЕ

Снова собрались на чрезвычайное заседание министры и генералы Англии. Все, за исключением военного министра, который задержался, толпятся уже в кабинете министр-президента, на Доунинг-стрит 10.

Ждут.

Без Китченера заседание невозможно. Он, безусловно, в военных вопросах самый важный человек в Англии. С момента начала войны лихорадочно работает, создает небывалую для страны армию. Теперь, в воскресенье, 30 августа, ему очень трудно оторваться от дел, но он прекрасно знает, что идти пора, и, как всякий военный, он не привык опаздывать.

Да, лорд Китченер по своей обязанности информирует их каждое утро, но, когда военный министр докладывает своим резким, скрипучим и, словно рубящим голосом, временами посматривая, чуть презрительно, из-под своих насупленных густых бровей на собрание, — в конце концов оказывается, что во время доклада было довольно много произнесено, но ничего не сказано.

Министр финансов Давид Ллойд Джордж с большим вниманием прислушивается к словам и мнениям своих коллег. Он необыкновенно молчалив сегодня, но внезапно все же заражается общим настроением и вмешивается в общий разговор.

— Джентльмены, если вы желаете знать правду о Франции, мне кажется, я могу в этом отношении удовлетворить ваше любопытство.

Лукаво взглянув на серьезные лица министров, он добавляет:

— Правда, это будете ни что иное, как отрывок из «Таймса». Послушайте, что говорит этот негодный журналист, который осмелился обойти красный карандаш военного цензора. Вот: «Как сообщаете наш специальный корреспондент в Булони, согласно последним сведениям, немцы, под звуки оркестров, вошли в Амьен».

Ллойд Джордж должен прервать чтение этого отрывка. Голоса, полные удивления и негодования, прерывают его.

В Амьен? Но, ведь, этот город находится глубоко в официальном тылу британской королевской армии!

Не успело еще исчезнуть с лиц собравшихся удивление, смешанное с тревогой, как в дверях появился Китченер. Он приветствует собравшихся сухим наклонением головы. Ледяное молчание является ответом. Следуют такие же скупые, официальные поклоны.

A затем, — град вопросов:

— Господа министры, по-видимому, черпают информацию из газет?

— Разве назначение военного министра состоит только в том, чтобы хранить тайны?

Это скандал!..

На усталом, с отпечатком многих бессонных ночей, лице Китченера, не вздрагивает ни один мускул. Молчаливо и внимательно прислушивается он к тому, что говорится. Когда, две недели тому назад, Френч отправлялся со своими войсками во Францию, он, Китченер, предупреждал, что линия фронта будет, может быть, в течение известного времени постоянно отодвигаться к западу. Он предупреждал также, что немцы пройдут через Бельгию северным путем, и для него поэтому не сюрприз, что английская армия, прежде чем успела опомниться, оказалась вовлеченной в бои и, разбитая, принуждена отступать.

Китченер еще раз внимательно смотрит на лица окружающих его людей. Нет. Среди них поистине не имеется ни одного человека, смыслящего хотя бы поверхностно в стратегии. Эти лица не имеют права сетовать на то, что он каждое утро бросал уклончивые подачки. У Китченера слишком большой груз на плечах и он не должен и не в состоянии тратить драгоценное время на то, чтобы часами рассуждать с профанами.

Без всякого вступления, он говорит:

— Я получил телеграмму от Френча. Маршал оттянул свои войска с фронта. Он хочет остановиться за Сеной.

Волнение в комнате все усиливается и вызывает страх.

Как? За Сену? Разве это не означаете сдачи Парижа? Может быть, война уже вообще проиграна?

На Китченера сыпятся бесчисленные нападки. Разве он не мог ничего сделать, чтобы предупредить принятое Френчем решение?

Китченер пожимает плечами. Он уже ответил, телеграфно же, Френчу, умоляя его взять отданный приказ обратно. Напрасно. Френч ответил, что войска переутомлены и нуждаются в отдыхе. Но главное то, что Френч потерял доверие к французам. Он вовсе не собирается уничтожить армию его величества во славу Жоффра. Англия будет нуждаться в армии, когда будут подписывать мир.

Министры, окружающие Китченера, сразу становятся мягче. В ответе Френча есть что-то родное, чисто английское, понятное им.

Нет. Конечно, нет! Английская армия не должна быть принесена в жертву иностранным интересам.

Так ли это?

Китченер испытующе смотрит на министров.

И те внезапно вспоминают, что армия-то ушла из метрополии не во имя английских, а общих интересов, и что без французской армии даже самая прекрасная в мире английская будет беззащитна против серой лавины кайзера.

Этого достаточно. Сэфти фэрст. Френч не имеет права осуществить отданный им приказ. Он должен помочь отстоять Париж, хотя бы его пришлось к этому принудить.

Отпечаток глубокой решимости ложится на лица министров.

— От имени кабинета, сэр, предлагаем вам немедленно вторично телеграфировать маршалу Френчу с настоятельным требованием оказать действительную поддержку французской армии. Он обязан аннулировать свой приказ, — говорит премьер, Асквит.

В полночь кабинет собирается на новое совещание. Китченера спрашивают, к чему привели его переговоры. Тот пожимает плечами. Френч только что ответил, что в Лондоне не могут правильно оценивать обстановку. Он, Френч, остается при своем мнении.

И прежде, чем остальные министры успевают приступить к дальнейшему обсуждению вопросов и предложений, встает Асквит. Его голос, пропитанный искренними нотами, звучит мягко. Он обращается к Китченеру:

— Милорд, в продолжение последних четырех недель между мной и вами существовали некоторые разногласия. Теперь, по моему мнению, не время вдаваться в анализ их. Дело союзников в опасности. Мне кажется, что единственным человеком, который может устранить эту опасность, являетесь вы. От имени кабинета я прошу вас: поезжайте незамедлительно во Францию и переговорите с Френчем лично. В этот час все зависит от вас, лорд Китченер.

Взгляд Китченера в тот момент, когда он встречается взором с глазами премьера, похож на молнию. Эта искра в одно мгновение расплавляет тот лед, который существовал между ним и кабинетом. Военный министр чувствует прилив искреннего чувства симпатии и прощения вины тем, которые в продолжение последнего времени доставляли ему столько неприятностей. Он встает, отвешивает поклон и говорит:

— Конечно, я поеду, сэр. Я прибуду во Францию еще текущей ночью.

На лице Асквита добрая, немного старческая улыбка.

— Министры благодарят вас, милорд, — говорит он и обращается к Черчилю: — Вы, конечно, понимаете, сэр, насколько важна миссия лорда Китченера? Надеюсь, что вы предоставите в его распоряжение самый быстроходный из ваших крейсеров.