Первая грань пирамиды

- Так, мне тут надо срочно...

Татьяна (умоляюще): Юля, ну пожалуйста, ну будь другом...

Несколько секунд Юлик смотрит на нее уничтожающим взглядом:

- Ну, вы даете! - он зло садится рядом с ней на камень, грубо берет ее руку и вертит перед глазами.

Сергей: Ну, не буду вам мешать, - он затягивается папиросой и, размахивая во все стороны руками, идет вдоль скал, внимательно их осматривая и что-то насвистывая себе под нос.

Пока Юлик обкусывает Татьяне ногти, она продолжает пить кофе.

Юлик на секунду прерывает свое занятие, долго и тщательно сплевывает:

- У тебя все равно так не получится.

Татьяна (обиженно): Почему это?

Юлик: Потому что он для этой куртки три месяца вручную пух от перьев отделял. Из родительской подушки. Поэтому она и не весит ничего. Они с Вовиком на пару этим занимались... Чем так мучиться, лучше уж в ватнике всю жизнь мерзнуть.

Татьяна (уязвленно): Ну и что? Подумаешь!.. Зато я тебе сделаю двухстороннюю, с теплыми карманами, с капюшоном-трубой... Хочешь? К лету? У тебя как раз день рождения будет... Точно! Я тебе ее подарю на день рождения.

Юлик: Подари мне лучше ножницы…

Попыхивая «Беломором», возвращается Сергей:

- Пошли чуть подальше пройдем, разомнемся с полчасика.

Юлик: Скоро уже идти надо, все уже проснулись, завтракают, наверное.

Татьяна ставит недопитый кофе на камень и спрыгивает вниз:

- А они знают, что мы должны приехать?

Юлик: Если Валерка вчера приехал, то знают.

Татьяна снимает пуховку и бережно кладет ее на рюкзак Сергея, но та сползает на землю. Татьяна поднимает ее, тщательно отряхивает и вешает за капюшон на куст, стараясь, чтобы она как можно меньше касалась черных от сажи прутьев:

- А что у них будет на завтрак?

Сергей: Будешь задавать много вопросов...

Резкий гудок заглушает его слова. Из-за поворота со страшным грохотом вылетает пассажирский поезд «Илья Репин», следующий из Ленинграда в Хельсинки. Сергей и Юлик бросаются по разные стороны дороги и прижимаются к скалам. Татьяна вскрикивает и, опрокидывая кофе, вскакивает на камень, на котором до этого сидела. Один за другим проносятся мимо них вагоны, обдавая гарью и пугая своей опасной близостью. Сорванная внезапным порывом ветра, пуховка падает с куста. Сергей пытается ее поймать, но в этот момент она, подхваченная мощным восходящим завихрением, планирует и зацепляется за какую-то выступающую деталь последнего вагона. Издав длинный прощальный гудок, поезд выскакивает из скального ущелья на простор и несется в сторону границы с Финляндией, оставляя позади себя легкое облачко пуха. Выругавшись, Сергей бросается вдогонку и некоторое время бежит за поездом, поскальзываясь на шпалах, в надежде, что пуховка вот-вот сорвется и упадет вниз. Потом, выдохшись, он переходит на шаг и, наконец, останавливается совсем, долго глядя вслед последнему вагону, пока тот не скрывается из виду.

Постепенно возвращается голос профессора геологии:

- ...Вот, собственно, и все, что можно сказать в этом плане о примечательности Выборга.

В холодную полуподвальную аудиторию, увешанную плакатами описывающими порядок действий подразделений гражданской обороны во время ядерного взрыва, а также образцами противогазов, респираторов и комплектов индивидуальной защиты граждан, едва пробивается дневной свет через закрашенные окна под потолком. Несколько ламп в абажурах защитного цвета освещают сидящую за партами студенческую группу, состоящую из одних девушек, кутающихся в пальто и шубы. Многие из них не сняли даже и шапок. Напротив девушек, боком к зеленого цвета доске, закинув ногу на ногу и слегка покачиваясь на стуле, сидит знакомый нам профессор геологии, но уже в накинутом поверх клетчатого пиджака пальто с поднятым воротником, о подкладку которого он протирает очки. На доске изображена точная копия предыдущей картины профессора, только теперь на месте Кремля возвышается слабое подобие Останкинской телебашни.

На улице завывает сирена. Профессор встает, надевает очки и смотрит в небольшую дырочку, протертую в краске в нижнем углу окна. Он видит, как по улице, в плотном потоке машин, обгоняя автобусы и рискованно лавируя между трамваями, несется, вращая синей лампой, милицейский «УАЗ». Пристроившись за ним, как за надежным прикрытием, движется ярко-красный «Запорожец».

Профессор: Перерыв.
ИЗ КАБИНЫ КРАСНОГО «ЗАПОРОЖЦА».

Через лобовое стекло виден красный капот «Запорожца» и движущаяся впереди милицейская машина, как ледокол рассекающая поток транспорта на две части. Переднее сиденье возле водителя отсутствует. Вместо него стоит заляпанная мастикой бочка, валяются грязные полиэтиленовые мешки. Вдали показывается перекресток. Включив сирену и замигав, «УАЗ» сворачивает вправо, «Запорожец», запрыгав на рельсах, - влево. После этого он уже не так удачно едет по городу, пока, наконец, обогнув кирпичную «точку», не въезжает, распугав голубей, во двор новостроек и не останавливается возле крайней парадной девятиэтажного блочного дома. Хлопнув дверью, из «Запорожца» выходит Юлик, останавливается на тротуаре, засунув руки в карманы штанов, и оглядывает тихий двор и фасад дома.

Вращая сигнальной лампой, к зданию котельной подкатывает милицейский «УАЗ» и, лихо развернувшись, тормозит у входа. Два милиционера легко взбегают по ступенькам и скрываются внутри здания. От основания трубы отделяется фигура Сергея и медленно движется вдоль забора к зданию котельной. С другой стороны сетки, следом за ним, семенят детсадовские дети и с интересом его разглядывают.

Сергей зло отмахивается от него, ногой оттаскивает на обочину расплющенное ведро, медленно всходит на крыльцо котельной и исчезает за дверью.

В пустынном коридоре, возле освещенного солнцем стенда «Альпинизм в ЛИСИ», воровато оглядываясь по сторонам стоит студент, согнувшийся под тяжестью своего товарища, который, сидя у него на плечах, подрисовывает шариковой ручкой всем мужчинам, изображенным на фотографии под надписью «Кузнечное. Большие скалы», огромные длинные члены. За кадром звучит голос профессора геологии:

- Приозерск и Кузнечное являются основными поставщиками бута, щебня и клинкерных материалов для нашего северного региона... Карьеры, заводы по переработке гранита, а также сложная сеть железнодорожных подъездных путей организуют в районе Кузнечного, Куликово и Хиитолы уникальную производственно-экономическую систему, способную своими мощностями обеспечить...

Голос профессора снова затихает.

Несколько темных силуэтов, приникнув к окну неосвещенного вагона, внимательно всматриваются в проплывающие снаружи, залитые бледным лунным светом хвойные леса и редкие автомобильные дороги, пересекающие железнодорожный путь и теряющиеся где-то в глубине ночи. Неожиданно яркие прожекторы высвечивают за окном несколько огромных мрачных бетонных цехов, соединенных между собой лабиринтами наглухо зашитых со всех сторон горизонтальных галерей и наклонных эскалаторов, упирающихся в землю наподобие гигантских лап. На рельсах безмолвствуют покрытые белой пылью пустые вагонетки. Такая же пыль блестит на больших стальных резервуарах и многочисленных трубах, оплетающих этого представителя отечественной камнедробильной индустрии. Силуэты отодвигаются от окна.

Тотчас же вагон наполняется ерзаньем, кряхтеньем просыпающихся людей, шуршанием надеваемой одежды и стуком снимаемых с полок вещей. За окном проплывают фонари и показывается деревянное одноэтажное здание станции с надписью «Кузнечное». На платформе мелькает несколько человек в шинелях.

Небольшое замешательство в вагоне. Поезд тормозит, останавливается и распахивает двери.

Небольшой красный дизельный поезд стоит, раскрыв двери, на пустынной ночной станции. Возле каждого вагона дежурят по два пограничника. У головы поезда их около десятка. На соседних путях покоятся длинные составы пустых платформ и пропитанных мазутом цистерн.

Пассажиры появляются внезапно, разом из всех дверей. В одно мгновение платформу заполняют несколько тысяч человек навьюченных рюкзаками. Сосредоточенно глядя себе под ноги, они движутся к началу поезда, сбегают по ступенькам вниз, наискось пересекают железнодорожные пути и скрываются с противоположной стороны насыпи. Пограничники позволяют им беспрепятственно проходить мимо, однако несколько человек выуживают из потока и подводят к скучающему в стороне майору погранвойск. Тот о чем-то спрашивает у задержанных и они начинают наперебой что-то темпераментно ему доказывать. Потом достают паспорта и указывают на какую-то отметку в них. Майор берет паспорта, долго их рассматривает, вертит так и сяк, после чего кладет в свой нагрудный карман. Задержанные сникают и прекращают споры. Торопливо идущие мимо пассажиры не обращают на происходящее никакого внимания.

В это же время с другой стороны поезда двое мужчин с рюкзаками тяжело спрыгивают на гравий и, оглядевшись по сторонам, быстро семенят в сторону стоящих на путях товарных вагонов. Курящие в конце поезда солдаты лениво окликают идущих, после чего те, не оборачиваясь, ускоряют темп и пытаются нырнуть под вагоны. Пограничники бросают окурки, догоняют последнего и сбивают его с ног. Однако первый уже успел перебраться на другую сторону состава. Солдаты спокойно дают ему уйти.

Платформа пустеет, остаются только военные и несколько человек задержанных. Солдаты подводят к ним хромающего беглеца. Все вместе они заходят в передний вагон, двери которого за ними захлопываются. Коротко свистнув, поезд трогается с места.
ОКРАИНА ПОСЕЛКА КУЗНЕЧНОЕ.

На широкой вымощенной бетонными плитами дороге путники вытягиваются в непрерывную цепочку и движутся мимо огромных гор щебня, слабо освещенных прожекторами. Фигуры мужчин и женщин ненадолго появляются в тусклых пятнах света, и через мгновение снова исчезают в темноте. Они одеты в ватники, городские куртки, пуховки, пуховые жилеты, меховые безрукавки, олимпийки, болониевые ветровки, свитера, полиэтиленовые накидки, брезентовые плащи, шерстяные рейтузы, джинсы, брюки, эластичные трико, трикотажные спортивные штаны, сапоги, кеды, борцовые тапочки, галоши, ботинки, кроссовки... Все они несут рюкзаки (в основном самодельные), причем самых разнообразных конструкций, форм, размеров и расцветок: зеленые, красные, синие, желтые, коричневые, смешанных цветов, полосатые, в клеточку, круглые, квадратные, прямоугольные, овальные, широкие, узкие, совсем короткие и очень длинные, а также станковые и просто легкие металлические каркасы, на которых лежат тюки, коробки, ящики, картонные бочки... Мелькают привязанные к рюкзакам бухты веревок, доски, обернутые бумагой подрамники, свернутые рулонами листы ватмана... Многие несут гитары - в чехлах, полиэтиленовых мешках и просто открытые. У кого-то на плече аккордеон, кто-то держит в руках футляр со скрипкой, кто-то коробку с тортом. Молодой человек тащит граммофон с раструбом… Некоторые ведут за руки сонных детей, каждого со своим маленьким рюкзачком за спиной. Попадаются и совсем крошечные дети. Они крепко спят, сидя на рюкзаках за спиной у родителей, обняв их за шею и свесив ноги им на грудь…

Если бы кто-нибудь из местных жителей страдал бессонницей и вышел в этот час на крыльцо своего дома, он был бы, наверное, сильно напуган представшим перед его глазами странным зрелищем, для этих безлюдных мест крайне необыкновенным: нескончаемая вереница тяжело нагруженных людей целенаправленно, бесшумно и быстро движется по дороге, не ведущей никуда, кроме необитаемого леса и границы с Финляндией. Возможно, у этого человека возникла бы мысль о начавшейся войне или о какой-то широкомасштабной диверсии. Однако в эти предпраздничные ночи сон жителей поселка особенно крепок. Только бездомные собаки, сбившись в кучу, удивленно и настороженно следят за движущейся процессией…

По левую сторону дороги бледнеют иссеченные осколками стволы чахлого березового леса. Справа открывается глубокий скальный карьер, по дну которого блуждают фары невидимых машин. Время от времени, нарушая тишину и заставляя пешеходов испуганно вздрагивать, оборачиваться и шарахаться на обочину, по дороге с оглушительным ревом проносятся огромные «БЕЛАЗы», с колесами выше человеческого роста. Одна из таких машин оказывается до отказа набита рюкзаками и их владельцами, которые заполнили всю ее кабину, гроздьями висят на подножках и даже лежат на капоте перед лобовым стеклом. Проносясь мимо, они радостно приветствуют идущих пешком и жестами радушно приглашают всех желающих присоединиться к себе.

В том месте, где дорога делает крутой поворот в сторону карьера, путники сворачивают на небольшую поляну. Некоторые из них, не останавливаясь, прямиком уходят друг за другом по малозаметной тропе в лес. Другие расстилают на земле коврики и палатки, кладут под головы рюкзаки, забираются в спальные мешки и тут же засыпают. Остальные небольшими компаниями рассаживаются на траве, снимают теплую одежду, переобуваются в сапоги, укладывают поудобнее рюкзаки, едят бутерброды, пьют из термосов чай и кофе, потом поднимаются и тоже уходят в лес, вслед за первыми.
ТРОПА ХО ШИ МИНА.

Вдоль ярко освещенной луной серебристой глади озера, перечеркнутой редкими стволами мертвых сухих деревьев, движется непрерывная цепочка навьюченных людей. Их темные силуэты медленно и сонно взбираются на небольшие пригорки, осторожно спускаются по камням в низины, перебираются, помогая друг другу, по перекинутым через протоки шатким бревнышкам.

Распахнув ударом ноги чердачную дверь Юлик - в перемазанной мастикой рубашке, карлсоновских штанах на лямках и с двумя ведрами герметика в руках - выбирается на крышу. Две загорающие женщины, взвизгнув, убегают от него за лифтовую тумбу, на ходу подбирая разбросанную одежду. Юлик, хмыкнув, провожает их взглядом, опускает ведра, садится на небольшой уступчик и закуривает, глядя на освещенный солнцем лесопарк, начинающийся сразу же за домом, через дорогу.

Выкурив сигарету до половины, он откладывает ее в сторону и вытаскивает спрятанные под ржавым металлическим листом две смотанные кольцами веревки, концы которых привязаны к четырехугольной бетонной трубе и телевизионной антенне. Растянув их в сторону одного из панельных стыков на краю крыши, Юлик ложится около него на живот и свешивает голову вниз. Стык оказывается уже заделанным. Юлик переползает к соседнему и снова высовывается наружу. Второй стык сделан только до третьего этажа, Юлик перетягивает веревки к нему и сбрасывает их свободные концы вниз. Из проема трубы Юлик вынимает большой полиэтиленовый мешок, достает из него металлическую сварную загогулину, привязанную к мягкому сиденью от стула, и наматывает на нее свисающие веревки. Потом, сбросив вниз конец еще одной веревки потоньше, подвешивает к ней на зажиме ведро с герметиком. Все это он перекидывает на стену дома, поднимает еще дымящийся окурок, несколько раз жадно затягивается и затаптывает его ногой.

Одев страховочный пояс, Юлик прищелкивается к рогатине, еще раз оглядывает закрепление веревок и, взявшись руками за скобы в панели здания, ложится животом на поребрик крыши, закидывает ноги за перегиб, встает ими на сиденье и начинает осторожно сползать вниз. Веревки под его тяжестью вытягиваются и напрягаются, как струны. Одной рукой он поправляет съехавшие с перегиба резиновые шланги, отчего резко оседает вниз и снова судорожно хватается рукой за скобу. Оплетка веревки прямо перед его глазами немного раскручивается, обнажив три тонкие напрягшиеся жилы. Сглотнув слюну, Юлик съезжает ногами с сиденья и садится на него сам, повиснув на вытянутых руках и не решаясь еще расстаться с последней надежной опорой. Наконец он разжимает руки, рывком съехав вниз еще на метр. Немного пообвыкнув в своем новом положении, Юлик сбрасывает с рогатины несколько витков веревки и начинает плавно опускаться вниз вдоль шва, разделяющего панели дома. Левой рукой он ослабляет зажим с ведром мастики и оно тоже скользит по веревке рядом с ним…

Окна верхнего этажа плотно прикрыты шторами. Ниже этажом, на кухне, женщина лет сорока пяти в бигудях, напевая что-то себе под нос, раскатывает на столе тесто.

У открытого окна кухни седьмого этажа старушка ест котлеты с макаронами и смотрит телепередачу на экране маленького переносного черно-белого телевизора. Тень Юлика внезапно ложится на тарелку. Выронив вилку, старушка испуганно оборачивается, после чего бросается к окну, захлопывает створку, закрывает ее на все задвижки и, схватив в охапку все, что лежит на подоконнике, отбегает за стеклянную дверь кухни, откуда продолжает подозрительно следить за проезжающим снаружи окна незнакомцем.

Нечто происходящее в комнате следующего этажа, заставляет Юлика резко сбавить скорость. Сквозь легкий, просвеченный солнцем тюль занавесок он видит сидящую на краю не застеленной кровати обнаженную девушку. Глядя на себя в большое, вделанное в дверцу шкафа зеркало, девушка расчесывает длинные, как у русалки, светлые волосы. Восхищенный и завороженный, Юлик медленно едет мимо. Уже опустившись ниже уровня окна, он вдруг решительно останавливается и, с трудом дотягиваясь до подоконника, призывно барабанит по нему пальцами.
КОМНАТА ДЕВУШКИ:

Девушка задумчиво оборачивается к окну, где в углу комнаты, в глубоком кресле сидит невидимый Юлику огромного роста коротко стриженый мужчина, который лениво жует жвачку и смотрит приглушенно работающий цветной японский телевизор.

- Нехорошо воровать, молодой человек!

Юлик вздрагивает и оборачивается вниз. Облокотившись большой грудью о подоконник открытого окна комнаты, находящейся немного в стороне от шва, вдоль которого спускается Юлик, на него смотрит бальзаковского возраста крашеная блондинка с ярко-красными от помады губами. Она одета в полупрозрачную ночную рубашку с глубоким вырезом на груди, сверху которой небрежно накинут пестрый махровый халат, подпоясанный кушаком. Полными холеными пальцами с длинными перламутровыми ногтями она теребит свисающую веревку и, улыбаясь золотыми коронками, глядит на Юлика подведенными черной тушью глазами.

Юлик (преодолев короткое замешательство): Ну что вы! Это так, случайно, - он делает неопределенный жест рукой и съезжает на один уровень с женщиной.

Женщина: Случайно?.. Это значит как - уже привычка брать чужое? - она заговорщицки подмигивает Юлику и чуть подтаскивает веревку к себе так, что он, как груз маятника, слегка сдвигается в ее сторону. - А я уже несколько дней за вами наблюдаю... Какая интересная у вас работа!

Юлик: Разве?.. Ну, это как сказать... Работа сидячая, но на воздухе.

Женщина подтягивает веревку еще ближе, так, что Юлик оказывается прямо напротив ее окна, лицом к лицу с ней:

- Вы, наверное, голодны? - она кивает на сетку с яблоками. - Я могла бы вас накормить... Вы такой молодой, красивый, вам надо хорошо питаться.

Она неотрывно смотрит на Юлика и он целиком погружается в ее магнетический взгляд.

Отпустив веревку и удерживая Юлика возле себя за локти, она прижимает его к самому подоконнику. В этот момент у нее в прихожей раздается звонок в дверь. Продолжая удерживать Юлика возле себя, женщина испуганно настораживается и прислушивается. Звонок уверенно и настойчиво повторяется еще дважды, после чего в замке шебуршит ключ и хлопает входная дверь.

Юлик описывает широкую дугу, сбивая веревками висящие этажом выше сетки и больно ударяясь о перила соседнего балкона. Сетки, стукнувшись о стекло, которое со звоном лопается, летят вниз. Юлик пытается ногой задержать скользящую вдоль стены сетку с пакетами, но от этого из нее только вываливается содержимое и из раскрывающихся на лету свертков сыплются в кусты куриные тушки, головы, лапы и крылья. Одновременно на Юлика обрушивается град из яблок. Несколько штук падает в ведро с мастикой. Разбитое окно тотчас же раскрывается, и из него высовывается растрепанная женская голова.

Юлик хватает кисть, макает ее в мастику и начинает деловито промазывать шов, хотя в этом месте он уже заделан. В окне появляется похмельный бородатый мужчина с секатором в окровавленных руках.

Мужчина пытается дотянуться до веревок, но они от него далеко. Прорычав что-то угрожающее, он скрывается в окне, откуда продолжают доноситься женские причитания. Освободив веревки, Юлик начинает быстро спускаться вниз, спешно минуя оставшиеся этажи.

Из распахнувшейся чердачной двери, в забрызганном кровью фартуке и с секатором в руках, бородатый мужчина выскакивает на крышу. Не замечая застывших от ужаса женщин, вновь занявших облюбованное место, он бросается к протянувшимся над крышей веревкам и начинает яростно кусать их секатором. Это не дает никакого эффекта. Тогда он пытается рубить их со всего размаху. Случайно, он сильно ударяет себя секатором по руке. Мгновенно остановившись и бросив секатор, он бледнеет и, неотрывно глядя на заполняющуюся кровью рваную рану, быстро идет в сторону чердачной двери, так и не заметив женщин, в оцепенении следящих за его действиями.

Большая аудитория-амфитеатр едва на четверть заполнена слушателями. По бокам аудитории и на ее стенах расставлены и развешены градостроительные проекты и макеты городов будущего. Через большие окна пыльными лучами внутрь проникает яркое дневное солнце, пригревая немногочисленных студентов и студенток пятого курса. Девушки вяжут, смотрят журналы мод, красят друг другу ногти, читают. Два парня грызут семечки и листают огромный цветной альбом по архитектуре. Двое других играют в нарды. Один из студентов срисовывает с чьих-то работ эскизы обнаженной натуры, время от времени складывая листы вместе и проверяя на свет схожесть силуэтов. Кто-то спит, лежа на сдвинутых вместе задних стульях. На предпоследнем ряду сидит Володя. Перед ним на столе два полиэтиленовых мешочка. В одном из них лежит содержимое подушки - смесь пуха и пера. Володя методично отделяет от перьев пушинки и аккуратно складывает их в другой мешочек. На преподавательском стуле висит клетчатый пиджак профессора геологии.

Студент с последнего ряда просыпается, сладко зевает, недоуменно протирает глаза, перегибается через стол и что-то негромко спрашивает у сидящих впереди. Те прыскают со смеху, в том числе и Володя. Из-за этого в нос ему попадает пушинка, и он сильно чихает несколько раз подряд, падая лицом в свои мешочки, отчего пух из них разлетается огромным облаком по аудитории. Сидящие рядом тоже непроизвольно начинают чихать вслед за ним. Прервавшись на полуслове, профессор оборачивается и удивленно замолкает. Побросав свои дела, все остальные студенты начинают громко и беззастенчиво смеяться, откровенно радуясь идиотской ситуации. С минуту понаблюдав за происходящим, профессор снова поворачивается к доске, на которой в левой части уже знакомой нам картины нарисован плывущий по морю парусный корабль, и, как ни в чем не бывало, продолжает: