Первая грань пирамиды

Музыкальное трио на уступе задорно и весело играет несколько тактов похоронного марша. Сорвавшегося в очередной раз прибивает к скале и он, публично коря себя, несколько раз ударяется о нее головой в каске. Под всеобщий смех его плавно опускают вниз.

В стартовый городок выходят два молодых человека, прищелкиваются к узлам свисающих веревок. Пока они готовятся, трио на уступе играет «С Одесского кичмана...»

- Можно.

Два парня с веревками в руках, закрученными вокруг стволов деревьев, выбирают слабину, до предела натянув веревки:

- Готовы.

Судья: Секундометристы готовы? - две женщины в стартовом городке поднимают, в знак готовности, руки. - Дается старт. Внимание... Марш!

Зрители начинают кричать, подбадривая лезущих. Те быстро поднимаются вверх, уверенно преодолевая простые первые метры. Однако вскоре, добравшись до более сложных участков, они резко сбавляют темп и, наконец, останавливаются совсем. Правый, как и его предшественник, надолго застывает под нависанием. Несколько болельщиков, оттеснив окружающих, придвигаются к ограждениям и, на разные лады, начинают подсказывать ему, как лезть дальше. В это время, под одобрительные крики болельщиков, левый пролезает сложный кусок на своем маршруте и, почти бегом, устремляется вверх.

- Зашнуривай!!!

Правый оборачивается в сторону бегущего.

Из группы поддержки: Да не смотри ты по сторонам! Давай, борись!

Парень вдавливает носок левой ноги в крошечную выбоину на уровне колена и, осторожно выпрямляясь на ней, пытается достать рукой до выступа, куда так и не смог дотянуться предыдущий, надолго застыв в чрезвычайно неестественном положении.

Парень срывается, повиснув на веревке.

В это время второй скалолаз, под вопли толпы, дотрагивается до флажка и начинает стремительно спускаться вниз.

Болельщики неистовствуют:

- Быстрей, быстрей!

- Сыпься!

- Давай! Дава-ай!!..

Под одобрительный гул и дружные аплодисменты он преодолевает последние метры и спрыгивает на расстеленную под маршрутом подстилку. Секундометристки щелкают секундомерами и записывают результаты в тетрадки.

Андрей обувает галоши. Тем временем, Юлик и Валера разминают ему спину и предплечья.

Виталий передает Эдику коробочку из-под фотопленки:

- Насыпьте на подошвы канифоли.

Юлик: Расслабь руки, они у тебя как каменные.

В это время левый участник, уже в одиночестве, стартует на правом маршруте.

Парень быстро добирается до нависания и с маху кидает правую руку наверх, почти достав до выступа, но поскальзывается и едва не срывается. Зрители ахают.

Снова подступив ногами, он, на этот раз уже медленно и осторожно, тянется вверх. Воцаряется тишина. Слышно его тяжелое дыхание. Улучив момент, группа поддержки его бывшего соперника протискивается еще ближе к скале, почти под самый маршрут, и начинает громко хором дышать ему в такт, низко склоняясь после каждого выдоха. В толпе проносится смешок.

- Работай, Сёма, работай!!

На мгновение потеряв равновесие, парень, медленно и плавно, как на экране, отваливается от скалы и оседает на веревке.

Все: О-ох!!..

Снова раздается несколько радостных тактов похоронного марша.

Андрей подныривает под веревочные заграждения, на ходу застегивая ремешок каски.

- Главное - спокойствие...

- Где Марчук?!

- Да здесь, здесь...

- Пусть идет.

В городок влезает длинный узкоплечий неказистый Марченко. Проходя мимо Андрея, он одобрительно похлопывает его по спине:

- Это была старая боевая лошадь!

Голос из толпы: Это были две старые боевые лошади.

Зрители смеются. В этот момент наверху скалы вдруг раздается вопль:

- Радуйтесь, Афиняне, мы победили!!

Все разом задирают головы. Наверху скалы стоят пятеро мужчин с рюкзаками, немного ободранные на вид. Один из них - с огромным лиловым синяком под глазом. В них мы узнаем пассажиров ночного дизельного поезда, которых увезли с собой пограничники со станции «Кузнечное». Они вскидывают вверх руки, изобразив нечто среднее между «они не пройдут» и «мы победим». Со всех сторон дружно раздается радостный победный клич и оглушительные аплодисменты. Трио играет туш и сразу, без перерыва – «На границе тучи ходят хмуро...» В толпе начинают хором подпевать.

Судья дает старт. Болельщики снова начинают кричать. Марченко, уверенно и цепко, движется по своему маршруту. Расталкивая сидящих на ветках зрителей и, временами, по ошибке, ставя ноги им на плечи, Валера лезет на дерево, неотрывно следя за Андреем и постоянно подбадривая и направляя его:

- Так, так... отлично... отлично идешь... все нормально... правее руку... еще... так...

Наблюдая за Валерой можно понять, как продвигается Андрей: вот он немного приостановился, вот полез быстрее, вот снова задержался, а вот застопорился на одном месте... Остановившись под нависанием, Андрей откидывается от скалы, разглядывая дальнейший путь. После этого он чуть приспускается и переставляет ноги. Саша и Юлик протискиваются к парню, страхующему Андрея.

Парень отдает им веревку и они вдвоем начинают тянуть ее вниз изо всех сил. Андрей снова вылезает на нависающий участок, делает несколько шагов, совершенно не похожих на шаги его предшественников и, неожиданно, вожделенный выступ оказывается прямо перед его лицом. Однако при этом он не может оторвать от скалы ни одной руки и оказывается в ловушке. Вскоре ноги у него начинают дрожать от напряжения.

- Уже немного осталось!

Андрей осторожно отпускает левую руку, но его тут же откидывает в сторону. Чтобы не сорваться, он на секунду упирается в соседнюю угловую стеночку, находящуюся уже за ограничением, отталкивается от нее и снова возвращается на место.

- Аккуратнее, Андрюша, аккуратнее!

К Юлику и Саше подбегают Сергей и Костя. Тоже ухватившись за веревку, они повисают на ней всем телом.

Голос: Юля, да выдайте ему веревочку, пусть не мучается!

Юлик отмахивается и продолжает с силой тянуть веревку вниз.

Андрей висит на скале.

Голоса: - Не трать силы, лезь!

- Давай, Андрей, работай, работай!

Андрей отрывает руку, его опять отбрасывает и, снова опершись о стенку за ограничением, он возвращается в исходное положение.

Судья: Участник Куликов снят, за неоднократный выход за ограничения.

Андрей продолжает висеть на скале.

Андрей оборачивается вниз и, помедлив еще некоторое время, отпускает руки. Его опускают на землю. Ни на кого не глядя, он отщелкивается от веревки, снимает каску и, нырнув под ограничения, исчезает в толпе.

В лагере пусто, тихо. Со стороны леса появляется Андрей. Подходит к кострищу, выскребает со дна котла остатки каши, зачерпывает чай и, запивая на ходу, идет к палаткам. Ставит чашку на настил, достает из рюкзака спальный мешок, скидывает сапоги, забирается в одну из палаток, расстилает его там, залезает внутрь, чей-то мешок подгребает под голову, еще одним накрывается сверху, ложится и задергивает полог.

Азарт поубавился, зрители выдохлись. Никто никого не подгоняет, не дает никаких указаний. Все молча следят за разворачивающимися событиями. Очередной участник парной гонки - худой широкоплечий парень с огромными ручищами - подбирается под роковое нависание и из того же положения, что и все предыдущие его соперники, вытянув вверх руку, спокойно, без видимых усилий, берется за недоступный, как казалось раньше, выступ и, подтянувшись, выбирается наверх балкона.

Задремавшие, было, болельщики приободряются. Кто-то кричит:

- Беги, Мафия!

Узрев, наконец, победу и нового героя, зрители тоже начинают со всех сторон, вразнобой, выказывать ему свое одобрение и поддержку. Заряжаясь друг от друга, они постепенно распаляются, кричат все громче и, наконец, забыв обо всем, в едином порыве достигнув прежнего накала страстей, радостно орут во все горло:

- Молодец, Мафия!.. Беги, Мафия!!..
ЛАГЕРЬ НА ОЗЕРЕ СВЕТЛОЕ.

В лагере, по-прежнему, пусто и тихо. Со стороны леса показываются возвращающиеся с соревнований Светлана, Ира и Виктор. Следом за ними, шумно споря о чем-то, все остальные. Андрей курит у открытого полога палатки, лежа на спине в спальном мешке.

На футбольном поле стоянки Технологов - две команды. В одной - семь человек из Горного института, в другой - Гена, Володя, Валера, Саша, Эдик, Альберт и Виталий. На настилах по бокам - многочисленные зрители. Футбольный матч в самом разгаре, но никто не бегает - по правилам синюшного футбола бегать нельзя, можно только ходить. От этого игроки немного напоминают озабоченных чрезвычайно важными, неотложными делами руководителей каких-нибудь предприятий, или чиновников государственных учреждений, которые постоянно куда-то опаздывают, но в то же время не должны ронять достоинства в глазах своих подчиненных. Для полного сходства им не хватает только толстых кожаных портфелей в руках. Глядя на то, как игроки, широко размахивая руками и переваливаясь с боку на бок, деловито спешат со всех сторон за укатившимся в лес мячом, с серьезными сосредоточенными лицами отдают друг другу пасы, штурмуют, быстро семеня ногами, ворота противника, а потом, когда мяч отскакивает в обратную сторону, как по команде развернувшись на сто восемьдесят градусов, стройными шеренгами идут защищать свои ворота, зрители смеются до слез и в истерике расползаются по земле вокруг поля.

Минуя палатки, Светлана вступает в лес. За ее спиной у костра звучит гитара и голос Виталия:

- Отчего ты печальная такая,

Срэдь этих стен?

Расскажи мне скорей, моя родная,

Моя Кармен...

Светлана улыбается. Пройдя в темноте через опустевшее футбольное поле, она подходит к яркому костру, вокруг которого собрались многочисленные обитатели лагеря Технологов. Они о чем-то говорят между собой, негромко бренчит гитара. Светлана трогает за плечо сидящего сбоку усатого румяного мужчину в пуховке:

- Гуча, а где Любаша?

Мужчина указывает ей на стол, за которым две женщины готовят бутерброды. Светлана подходит к ним:

- Любаша, слушай, у вас маргарина не будет одной пачки? Мы забыли привезти.

Светлана садится за стол.

- Рано еще спать!

- Сегодня же праздник!

- А как же обещанная колыбельная? Столько говорили...

Гитару передают свирепого вида парню с узким лицом, хитрыми веселыми глазами и глубоким шрамом на скуле. Он берет ее большими крепкими руками без верхних фаланг на двух пальцах правой кисти, проводит ногтем по струнам.

Светлана присаживается к костру. На бревне сдвигаются плотнее, освобождая ей место. Парень негромко перебирает струны и, под усыпляющий аккомпанемент гитары, задушевным голосом начинает говорить:

- Ты еще не спишь, мой маленький друг? Ну, тогда послушай сказочку... В одном старом-старом городе жил старый шарманщик с внучкой. Каждое утро они появлялись на главной площади старого городка: старик крутил ручку своей шарманки, а девочка держала в руках его старую шляпу, в которую прохожие изредка бросали деньги. Так проходил день за днем... Но вот однажды ночью, когда дедушка уже спал, к внучке пришла прекрасная фея. «Послушай, девочка, - сказала она, - я исполню три самых заветных твоих желания». «Первое мое желание, - ответила девочка, - это чтобы на шарманке у дедушки была золотая ручка. А два других желания пусть загадает сам дедушка». И они стали будить дедушку...

Люба трогает Светлану за плечо и сует ей в руки две пачки маргарина.

В этот момент к парню присоединяются еще несколько зычных мужских голосов, уже, по-видимому, давно и терпеливо ожидавших этого момента. Все вместе они радостно вопят:

- «А пошли вы все в жопу!!!» - заорал дедушка...

Несколько человек начинают весело ржать.

И снова, как ни в чем не бывало, таким же задушевным голосом парень продолжает:

- Третьим своим желанием старик вызвал из задницы внучку... И вот с тех пор, каждое утро, они снова появляются на главной площади старого городка: старик крутит золотую ручку своей шарманки, девочка держит в руках его старую шляпу...

Снова вступают мужские голоса, как бы и сами пораженные, но в то же время и восхищенные фактом, который сообщают всем остальным:

- А из задницы у старика - торчит прекрасная фея!!
БЕРЕГ ОЗЕРА СВЕТЛОЕ:

Светлана идет по кромке берега с пачками маргарина в руках. Над озером - низкий ночной туман. По дальним берегам мерцают огнями многочисленные костры. С разных сторон, причудливо переплетаясь, плывут по воде обрывки едва различимых в тишине звуков - чьих-то голосов, смеха, задетых струн.

Саша заводит ручку граммофона и, склонившись над пластинкой, аккуратно опускает на диск иглу. Сначала раздается только шипение и треск. Потом сквозь шум постепенно пробиваются звуки торжественного и печального музыкального вступления. Саша отходит от заваленного посудой стола, на краю которого стоит граммофон, и подсаживается к костру. Все сидят плотным кольцом вокруг огня, сушат на коленях одежду, курят, время от времени подкладывают в костер поленья. Яркие искры с шипением улетают в небо. Над костром греется большой закопченный, видавший виды чайник. Эдик откупоривает несколько бутылок портвейна, вливает их в пустой котел и подвешивает его рядом с чайником. Альберт крошит туда яблоки, выжимает пол-лимона, кидает пригоршню рафинада.

Тем временем музыкальное вступление развивается, постепенно приобретая очертания очень знакомой, но искаженной до неузнаваемости строгим исполнением темы. Пританцовывая в такт, подходят две девушки с пакетами продуктов в руках. Одна из них, вывалив пакеты на стол, начинает самозабвенно вальсировать между деревьями. В больших мужских резиновых сапогах, нелепых шароварах, ватнике и шапке-ушанке она выглядит очень забавно. Потом к ней присоединяется другая и теперь они танцуют уже в паре, продвигаясь в сторону более просторного «футбольного поля».

Потом в затянувшемся медленном вступлении вдруг происходит неожиданный джазовый поворот, и оно трансформируется в начало популярной в тридцатых годах быстрой и зажигательной мелодии. Не в силах усидеть на месте, от костра вскакивают еще несколько человек. Следом за ними - Саша, Юлик, Валера и Костя. Не умея толком танцевать, они, не вынимая рук из карманов, весело дрыгают ногами в такт музыке, образовав своеобразный кордебалет. Со стороны озера подходит Светлана и тоже включается в эту первобытную пляску. Зажигаясь все больше, танцоры начинают выделывать рискованные акробатические номера. Постепенно музыка и танец достигают своего апогея и в этот момент, озарив все вокруг, в небе вспыхивает первый залп праздничного фейерверка. Сразу же за ним - второй, потом третий. Сидящие у костра вскакивают со своих мест:

- Ура-а-а!!!

Крики слышны отовсюду - из-за деревьев, с той стороны озера. Вошедшие во вкус танцоры тоже вопят во все горло и продолжают беситься. Один за другим, с разных сторон, в темноте ночи вспыхивают яркие, рассыпающиеся букетами, разноцветные огни, ненадолго выхватывая из темноты силуэты деревьев, и, сгорая на лету, снова погружают их во мрак.

Три вспышки фейерверка, одна за другой, отражаются в черной глади озера. Со всех сторон раздаются крики «Ура!», неподалеку за деревьями играет граммофон. На мостках стоят два сильно пьяных молодых человека. У одного из них в руках заряженный сигнальной ракетой пистолет. Злорадно смеясь, он целится в противоположный берег озера, в сторону горящих костров, и нажимает курок. Яркая ракета с шипением проносится над водой и непредсказуемо, как кузнечик, скачет на том берегу между деревьями, вызвав бурю испуганного женского визга. Пьяные кровожадно хохочут и заряжают новую ракету.

Вовсю гремит музыка. Рассыпаются в небе фейерверки. Все уже на футбольном поле - танцуют, прыгают, ходят колесом... У костра остались только Эдик, помешивающий веткой глинтвейн, и Андрей, курящий очередную папиросу.

По наклеенной на стену административной карте Советского Союза, из северо-западного региона в сторону границы с Китаем, быстро бежит таракан. Чья-то вымазанная тушью рука линейкой прихлопывает его в районе города Кзыл-Орда.

Андрей отодвигается, вместе с табуреткой, от подрамника, на котором уже появились контуры будущего коттеджа. Не спеша, аккуратно закручивает колпачки рапидографов, закрывает банку с тушью. В комнате, кроме него, работают еще три человека, ютясь со своими подрамниками между не застеленной двухэтажной кроватью, платяным шкафом и кухонным столом, заваленным красками, кисточками и банками с грязной водой.

Сосед (не отрываясь от работы): Уходишь?

Андрей: Мне пора уже, - вытирая руки о тряпку, он выглядывает в раскрытое окно, выходящее в переулок Бойцова.

В доме напротив, свесив ноги с освещенного солнцем подоконника, сидит густо накрашенная полная женщина в атласном нижнем белье. Увидев Андрея, она кокетливо машет ему пухлой ручкой и посылает страстный воздушный поцелуй.

С большой полупустой сумкой через плечо, грызя сушку, Андрей выходит из общежития. Уже почти лето. В переулке зелено, солнечно. Тополиный пух летает по воздуху, комьями катается по асфальту. Андрей быстро идет в сторону Фонтанки и сворачивает за угол дома.

Андрей с сумкой на плече, Юлик с авоськой в руках и Татьяна стоят у перекрестка. Наискосок, через шумные потоки машин - длинные цеха завода, сходящиеся углом в высоком административном здании с надписью на крыше «НПО Светлана».

Загорается зеленый сигнал светофора, они переходят на другую сторону и идут вдоль глухой стены, нижняя часть которой, метра на полтора в высоту, облицована крупными обломками разноцветного гранита, вделанными в сероватый раствор цемента. Ступив на газон, они сворачивают за угол. Здесь облицовка уже метров пять высотой, а дальше, где начинаются цеха, она снова становится полутораметровой и постепенно сходит на нет, метров через сто. На траве лежит пара спортивных велосипедов, брошены сумки и самодельные рюкзачки. Человек восемь стоят перед стенкой, озадаченно ее разглядывая. Андрей, Юлик и Татьяна становятся рядом с ними, тоже смотрят на стену и недоуменно переглядываются между собой.

Черноволосый коренастый мужчина в шерстяном спортивном костюме, с надписью «СССР» на спине, и велосипедных перчатках, показывает ему на стенку:

- А ты потрогай...

Сбросив сумку, Андрей подходит к стене и осторожно прикасается к ней пальцем - на нем остается грязный след.

Юлик подходит к стенке, тоже трогает ее пальцами, трет их друг о дружку, нюхает. Удивленно снова вымазывает палец и опять нюхает. Радостно восклицает:

- Да это же солидол! Мне для машины как раз нужно, я уже месяц его ищу! Надо же...

Не разделяя его восторга, мужчина недобро оборачивается в его сторону:

- Тебе и карты в руки, старичок - соскребай!
МЯСОКОМБИНАТ.

Сойдя с автобуса на кольце, Андрей идет по дороге, вдоль сплошного высокого бетонного забора. В стеклянных дверях проходной, притулившейся к мощным бронированным воротам, маячит охранник в полувоенной форме и, скрестив на груди руки, подозрительно следит за проходящим мимо Андреем. Лежащая у его ног овчарка тоже хмуро косит глазом в его сторону. В конце забора стоят два старых полуразвалившихся товарных вагона, битком набитые ребрами каких-то животных. Цепляясь друг за друга, ребра вывалились из отодранных дверей наружу и в изобилии разбросаны вокруг, как после нападения гигантской стаи хищников. Обогнув вагоны, Андрей выходит к зданию котельной и высоченной облезлой бетонной трубе, за которой открываются заросшие бурьяном поля и чахлый лес вдали. Андрей задирает голову вверх. Уже сумерки, и на трубе, один за другим, зажигаются красные сигнальные фонари. Он подходит ближе, ставит сумку на траву и, сложив ладони рупором, кричит наверх: