Посвящается моей внучке

Алеми был не единственным, кто хотел бы получше понять дельфинов.

После того как Т'лион и Гэдарет' отвезли Алеми обратно в его морской холд и забра­ли одежду, которую Т'лион второпях позаимствовал у сонного коричневого всадника, юноша и его дракон не сразу вернулись домой, в Восточный Вейр.

— Они не так хороши, как ты, Гэдди, — сказал Т'лион своему дракону, когда тот поднялся в небо. — Но разве говорящие морские животные — это не здо­рово?

«А они со мной смогут говорить?»

— Ах, Гэдди, неужели ты хоть на минуту мог поду­мать, что я променяю тебя на дельфина? — Т'лион рас­смеялся и почесал бронзовому шею затянутыми в пер­чатку пальцами. Летная одежда была ему еще великова­та, и пальцы перчатки были длинноваты, так что чесать было неудобно. — Мы с тобой разные...

«Ты мой всадник, а я твой дракон, и это правильная разница, — решительно сказал Гэдарет'. — Я выбрал тебя среди всех тех, кто был на площадке Рождений, когда я вылупился».

— А я даже не предполагал, что могу стать Кандидатом, — с улыбкой сказал Т'лион, живо вспоминая самый восхитительный день своей жизни.

Его брат Канадин был официальным Кандидатом, хотя он запечатлил коричневого, так никогда и не простил младшему брату то, что тот и запечатлил дракона, хотя его даже не представили как возможного бу­дущего всадника. То, что Т'лион запечатлил бронзово­го, было непростительным оскорблением.

— Ты слишком маленький! — кричал К'дин брату, когда ребят вели к помещениям молодняка. — Тебя взяли сюда только потому, что мама с отцом побоялись оставить тебя дома. Как ты мог со мной так поступить?

Т'лион так и не сумел объяснить К'дину, что он не собирался запечатлить никакого дракона, тем более бронзового — что К'дин счел личным оскорблением. Не то чтобы он хотел обменять своего Булит'а на Гэдарет'а — об этом не могло быть и речи, даже в первые десять минут после Запечатления. Но великое событие, которое должно было стать самым памятным днем для старшего сына сезонного рабочего с Посадочной пло­щадки, было сведено на нет младшим братом, который едва достиг возраста Запечатления.

Т'лион пытался объяснить, что, возможно, если бы на Южном Вейры были такие же, как на Северном континенте, с внутренней пещерой и рядами сидений для зрителей вместо открытого пространства вокруг площадки для яиц, Гэдарет' не смог бы так легко к нему подойти. Но маленький бронзовый упал и по­полз, плача от тоски, прочь от площадки с песком, и приполз прямо к Т'лиону, который стоял рядом с роди­телями и сестрой. Т'лион не пытался привлечь внима­ние новорожденного. Он даже не шевелился. И, конечно, он был поражен, когда увидел, что дракончик бодает его головой. Т'геллану, предводителю Вейра и настав­нику молодых всадников, пришлось заставить его пройти Запечатление. Нельзя сказать, чтобы он сильно сопро­тивлялся, ведь Гэдарет' страшно огорчился, что его выбор не был принят немедленно.

Даже три года спустя пятнадцатилетний Т'лион ста­рался как можно реже попадаться К'дину на дороге. Теперь, когда К'дин летал с боевым крылом, это удава­лось легче, но К'дин по-прежнему насмехался над тем, что Т'лион как бронзовый всадник еще долго будет со­вершенно бесполезен Вейру, который приютил его и кормит.

Т'лион был очень благодарен предводителю Т'гел­лану и его подруге Миррим, всаднице зеленой Пат'ы, что они никогда не давали ему почувствовать себя ник­чемным.

— Выбирает дракон, — сказал' Т'геллан. Он много раз говорил эту фразу и потом, при других Запечатлениях, печально качая головой, видя, кого дракон вы­брал на этот раз. А тогда он поздравил остолбеневшую семью с двумя столь достойными сыновьями.

Поскольку Т'лион не мог летать с боевым крылом, пока ему не исполнится шестнадцать, Т'геллан исполь­зовал бронзовую пару в качестве посланцев, что дало им большую практику в определении координат по всему Южному континенту, а заодно множества мел­ких и крупных холдов и цехов на Северном. Т'лион гордился тем, что он добросовестный посланник, был непоколебимо учтив с пассажирами и никогда не об­суждал поведения тех, кто боялся Промежутка. Разуме­ется, из-за его юного возраста многие взрослые отно­сились к нему покровительственно. К нему! Крыла­тому!

«Там плавники», — сообщил Гэдарет', легко уло­вивший не самые веселые мысли Т'лиона. И, предуга­дывая желание всадника, бронзовый стал снижаться к стае.

Сверху Т'лиону открывался прекрасный вид на стаю, он видел, как ловко они прыгают и ныряют. Их строй напоминает построение боевого крыла, вылетающего навстречу Нитям, подумал Т'лион. Только он слышал, что корабельные рыбы — нет, дельфины — любят Нити. Многие всадники видели, как дельфины, вместе с остальной морской живностью, следуют за об­лаком Нитей.

— Нам меньше работы, — говорил бронзовый всад­ник В'лайн.

Однако с воздуха Т'лиону было неудобно говорить с дельфинами, хотя Гэдарет' согласился лететь над самой водой — осторожно, чтобы не задеть крылом волну и не потерять равновесие.

Из воды выпрыгнул дельфин, на мгновение оказал­ся на одном уровне с драконом и всадником, оглядел их в самой высокой точке прыжка и грациозно вошел обратно в воду.

От неожиданности Гэдарет' изменил курс и задел крылом воду. Дракон попытался выправиться, Т'лион опасно накренился в седле.

— Скуиии! Осторрожнооо!

Вне всякого сомнения, это кричали дельфины. На­конец Гэдарет' восстановил равновесие и поднялся над водой на разумную высоту. Еще два дельфина выпрыг­нули из воды, посмотреть на дракона и всадника.

Переведя дух, Т'лион в ответ помахал им рукой, стараясь поймать их взгляды, когда они выныривали. Потом Гэдарет' уловил ритм в маневрах дельфинов и, когда из воды показывался дельфиний нос, чуть сни­жался, а потом пролетал над акробатом.

«Это весело!» — Глаза дракона горели зеленым и синим.

— Весело! Весело! Грать! Игра! — выкрикивали

дельфины, прыгая и ныряя.

«Они меня слышат?» — спросил Гэдарет' у своего удивленного всадника.

Добиться от дельфинов ответа сейчас было просто невозможно, хотя Т'лион кричал изо всех сил, обращаясь к каждому вновь выпрыгивающему из воды дель­фину.

— Нужно спросить у мастера Алеми, Гэдди, — ска­зал Т'лион дракону. — Может быть, он знает. Он гово­рил, что Игипс много рассказал ему о дельфинах. Зна­ешь, они дельфины, а не корабельные рыбы.

«Теперь я знаю. Дельфины, не корабельные рыбы. И они умеют разговаривать».

— Я думаю, нам лучше вернуться в Вейр, — сказал Т'лион, щурясь на заходящее солнце. — И, Гэдди, пусть это приключение останется между нами, ладно?

«Забавно знать то, чего никто больше не знает», — ответил бронзовый, как и в остальных случаях, когда им выпадала редкая возможность урвать немного вре­мени на свои собственные исследования. Здесь столько надо было исследовать! Конечно, если бы Т'лион не выполнял добросовестно свои обязанности, Гэдарет' не так охотно помогал бы всаднику найти свободное время, но Т'лион развлекался только тогда, когда за­канчивал все дела.

Когда Т'лион вернулся в Восточный Вейр, его по­слали помогать на кухне, против чего он никогда не возражал, потому что благодаря этому заранее узнавал, что будет на обед, и всегда ухитрялся попробовать самое вкусное. Когда брат попрекал его нудной рабо­той, которую приходится делать, потому что Т'лион еще слишком мал для другой, Т'лион возмущался — понимая, что К'дину именно этого и хочется, — и ни­когда не признавался, что на самом деле ему нравятся его задания. Лучше всего было то, что он никогда не знал, что будет делать завтра.

Прежде чем явиться в главный зал Вейра, Т'лион посмотрел, как Гэдарет' удобно устраивается на своей песчаной полянке на прогалине в джунглях, которую Т'лион расчистил для своего дракона, когда они под­росли настолько, что могли покинуть жилище для младших. Т'лион жил в однокомнатном домике окнами на прогалину. Он даже построил там веранду, на кото­рой спал в гамаке в самые жаркие ночи. До Запечатления Т'лион жил в холде, слишком маленьком для всех его сестер и братьев, и очень ценил свое нынешнее уе­динение. Стоило ему вспомнить холодные зимы и злые ветры родного Бендена, и он чувствовал себя счастли­вым. На юге жить было лучше. Даже всадникам Бенден-Вейра приходилось жить в холодных пещерах. А здесь он мог жить прямо в лесу и рвать фрукты с веток, когда пожелает.

Следующие несколько недель Т'лион и Гэдарет' во­зили мастера Менолли — иногда на Посадочную пло­щадку, но гораздо чаще в Прибрежный холд, к мастеру Робинтону, старому Лайтолу и Д'раму. В Промежуток они не уходили, потому что молодая женщина была на слишком большом сроке беременности. При попутном ветре, обычном в это время года, лететь было недолго. Дожидаясь возвращения Менолли, они с Гэдарет'ом проводили время, купаясь в заливчике. Потом они как-то отправились исследовать местность и обнаружили к западу еще одну бухту, в которой плавали дельфины.

Это был настоящий подарок Т'лиону с Гэдарет'ом. Оказалось, что дельфины рвутся говорить с ними и ук­реплять отношения. Ни всадник, ни дракон сначала не понимали, что дельфины плавают группами (каждая называется «стаей»), патрулируя определенные райо­ны — как драконы патрулируют над своими террито­риями, следя, чтобы на них не было Нитей. У Т'лиона не было колокола, и в Вейре он его не нашел, но Гэда­рет' издавал вполне подходящие трели. Бронзовый до­статочно осмелел, чтобы садиться на воду, широко раз­вернув крылья для лучшей плавучести. Это подарило дельфинам новое развлечение — прыгать через крылья или выныривать у Гэдарет'а между передними лапами. Еще дельфинам понравилось щекотать бронзового дра­кона, они терлись о его чувствительное брюхо боками, и из-за этой игры Т'лион несколько раз чуть не упал в воду, пока не сообразил ослаблять страховочные ремни до того, как дельфины начинали «приставать» к Гэдарет'у.

Обычно Менолли посылала свою золотую огнен­ную ящерку, Красотку, или, одного из бронзовых — Нырка, Крепыша или Крикуна, — чтобы вызвать всад­ника обратно в Прибрежный. Файры тоже восхища­лись дельфинами. Чтобы пообщаться с ними, они уса­живались на распростертые крылья Гэдарет'а. Малыши быстро поняли, где почесать дельфина коготками, чтобы ему было приятно.

Гэдарет' примерно понимал, чего хотят файры, и говорил своему всаднику, который передавал это дель­финам. Получался разговор через третьи руки, но Т'ли­он решил, что это поможет найти более подходящие слова и выражения. Иногда, обучая дельфинов правильному произношению, Т'лион чувствовал себя на­стоящим арфистом. Теперь дельфины говорили пра­вильнее — «мы» вместо «уу—и», «рапорт» вместо «рапоррит» и «колокол» вместо «коллол».

Порой он возвращался после уроков с таким чувст­вом, что он важнее Т'геллана!

Со всеми этими полетами Т'лион увиделся с масте­ром Алеми только через шесть семидневок, хотя преж­де часто бывал в холде Райской Реки.

— Т'лион, Гэдарет', как дела? — спросил Алеми — он принес корзину свежей рыбы для Менолли.

— Прекрасно, мастер Алеми. А как ваши дельфины? Алеми удивленно улыбнулся, услышав правильное произношение. Сам он все еще испытывал трудности, приучая к нему других.

— Ты помнишь?

— Да, мастер, похоже, я не забуду тот день. И... — Т'лион замялся.

Алеми положил руку ему на плечо и заглянул в глаза:

— И ты с тех пор еще говорил с дельфинами. Верно, парень? — он посмотрел на Гэдарет'а, который устре­мил взгляд своих вращающихся глаз на рыбака. — И Гэдарет'? Что он о них думает?

— Они ему нравятся, мастер Алеми, очень нравят­ся. Вы знаете бухту к западу от Прибрежного холда? Там достаточно глубоко, и дельфины ее тоже любят, и мы там познакомились с некоторыми.

— Отлично! — обрадовался Алеми. — Как их зовут? Я пытаюсь составить список имен дельфинов. Знаешь, они ими гордятся.

Т'лион лукаво улыбнулся.

— Да они начинают буянить, стоит их неправильно назвать! Так, те, кого я знаю: Ром, Альта — она ведет стаю, Фесси, Гар, Том, Дик и еще Буджи, самый млад­ший отпрыск Альты. И еще...

— Погоди, парень, — прервал Алеми этот поток имен, доставая из поясной сумки дощечку и каран­даш. — Диктуй помедленнее, ладно?

Т'лион продиктовал.

— А вы встречали кого-нибудь из них, мастер?

— Нет, но я встречал Рел и Альту из Залива Мона­ко, Киба, Афо, Мел, Джима, Маль и Темпа. Спроси своих, знают ли они кого, а я спрошу своих. Потом сравним списки, хорошо? Я постоянно вижу, как ты тут летаешь, возишь Менолли, но обычно я в это время в море и не могу вернуться. Как ты их зовешь? Исполь­зуешь колокол?

— Гэдарет' трубит, и они приплывают. Он им нра­вится!

— Я бы удивился, если бы было наоборот.

— Ну, мы в некотором роде противоположность дельфинам, правда? Они едят то, что мы сжигаем, — заметил Т'лион, глядя снизу вверх на высокого рыбака.

— Точно. Дельфины и драконы — разумные созда­ния. Я бы сказал, они уважают друг друга.

— Да, верно.

— О чем вы разговариваете? Гэдарет' тоже их пони­мает?

— Вот об этом я хотел вас спросить, — Т'лион сде­лался серьезным. — Они могут слышать мысли?

Алеми подумал.

— Ну, я никогда не слышал драконов — в голове, как вы, всадники. Я так понимаю, что драконы могут сделать так, чтобы человек слышал их, если они захо­тят, но мне никогда не выпадало такой чести.

«Я поговорю с тобой, мастер рыбаков», — немед­ленно отозвался Гэдарет', к удивлению Т'лиона. На загорелом лице Алеми отразилось потрясение.

— Ого... — он поднял руку к виску. — Слова прихо­дят прямо в голову.

Он церемонно поклонился дракону.

— Спасибо, Гэдарет'. Это было очень любезно с твоей стороны.

«С удовольствием, мастер».

— Что касается твоего вопроса, то Игипс ничего не говорил о телепатических способностях дельфинов, только сказал, что они прошли ментасинт.

— Что это такое?

Алеми усмехнулся.

— Не уверен, что понял, но это такая процедура, которую использовали Предки, она позволила дельфи­нам освоить человеческую речь.

— Я вот почему спрашиваю — иногда они говорят что-нибудь сразу после того, как мы разговариваем с Гэдди, и кажется, что они нам отвечают, хотя я не гово­рил вслух.

— Правда? Знаешь, это может быть просто совпаде­ние. Хорошие мысли приходят в голову одновременно.

Т'лион стащил с головы летный шлем и взъерошил мокрые от пота волосы.

— Думаю, это возможно. Но вы должны знать, по­тому что говорили с Игипсом.

Алеми усмехнулся.

— Игипс рассказал мне только то, что знал и что нашел в записях. Сомневаюсь, что ему случалось лично пережить встречу с дельфинами или твою связь с дра­коном.

Т'лион склонил голову набок.

— А ваши дельфины говорят вам больше? Я имею в виду — больше о разных вещах?

Алеми задумался.

— Уверен, что да. Не знаю насчет твоих, но я пытаюсь исправлять моим произношение — или, скорее, учу их произносить слова так же, как мы.

— Если они будут говорить так же, как мы, это хо­рошо, верно?

— Если мы хотим, чтобы люди их понимали, — да. Но я уверен, что они помнят больше слов, — он улыб­нулся. — Постарайся не использовать слова, которые означают разное, а звучат одинаково. Как «коса». Дель­фины знают только ту косу, которая мыс, а не ту, кото­рая на голове.

— Так это хорошо, что я их поправляю? — спросил, улыбаясь, Т'лион. — Я научил своих говорить «коло­кол» и «рапорт» и еще разные слова. Как это они так исказились?

— Мы тоже говорим не так, как наши Предки.

— Да? — Т'лион широко распахнул глаза. — Но ар­фисты всегда говорят, что они помогают соблюдать чистоту языка.

Алеми рассмеялся.

— Игипс с этим не согласен. Ему приходится делать поправку на... — Алеми сделал паузу, припоминая пра­вильное слово, — языковые сдвиги. Только не вздумай утереть этим нос арфистам. Я хочу сохранить хорошие отношения с моей сестрой, а она мастер цеха... Легка на помине! Добрый день, мастер Менолли!

— Добрый день, мастер Алеми, брат мой. Т'лион, Гэдарет', спасибо, что возите меня с таким терпени­ем, — сказала Менолли, пропуская руки через лямки своего рюкзака. — Алеми, нам надо поспешить. В лет­ной одежде жарко. О, это рыба для меня? Спасибо, Леми. Ты меня балуешь. Камо?

Подошел Камо с Робсом на плечах.

— Отнеси это на холод, хорошо? Что надо сделать с рыбой, Камо? — спросила она, теребя его за рукав, чтобы он посмотрел ей в лицо.

— Рыба? — без выражения повторил Камо, сосре­доточенно пытаясь вспомнить, что она ему только что сказала. — Положить на холод.

— Правильно, — Менолли развернула его и легонь­ко подтолкнула к двери. — Теперь неси ее на холод, Камо. Потом отведешь Робса к Мине.

— Рыба на холод, Робсик к Мине, — тихо сказал Камо и пошел, повторяя задание. Радостный смех Робса сопровождал его бормотание.

— Спасибо еще раз, Леми, и хорошего тебе дня. Пойдем, Т'лион, пока я не взмокла окончательно.

По пути к ожидавшему их дракону Менолли спро­сила, о чем Т'лион так увлеченно говорил с Алеми.

— Так, о том, о сем, — уклончиво ответил всадник, помня, что сказал Алеми насчет языковых сдвигов и арфистов.

— Ты ведь возил Алеми пару раз? — спросила она.

— Возил. Вы еще можете сами забраться в седло, мастер Менолли?

— Конечно, могу, — со смехом ответила она и тут же это доказала, хотя не так-то просто было втащить располневшее тело в седло между твердыми спинными гребнями Гэдарет'а. — Хорошо, что у тебя бронзовый. На синем или коричневом я бы теперь не поместилась.

И не успел Т'лион послать дракона в небо, как она печально добавила:

— Боюсь, скоро я и на Гэдарет'а не смогу влезть. Думаю, придется просить брата возить меня в При­брежный морем.

— Или я могу привозить к вам тех, с кем вы хотите встретиться, — предложил Т'лион, оборачиваясь через плечо.

— Хорошая идея, — крикнула она в ответ, а потом встречный ветер заставил их обоих умолкнуть.

Т'лион был рад, потому что не был уверен, стоит ли говорить всем подряд о его визитах к дельфинам. Даже мастеру Менолли, которая была так мила, что легко за­бывалось, что она — один из самых влиятельных масте­ров Перна.

Один из арфистов, которые всегда толпились в Прибрежном, поспешил им навстречу, как только они прибыли.

— Мастер Менолли, мастер Робинтон хочет, чтобы вы сегодня отправились на Посадочную площадку. У Игипса нашлось время для музыки, — глаза подмас­терья горели. — Я слышал, что это восхитительно!

— О, должно быть, это те сонаты, которые надо за­писать, — сказала Менолли, потягиваясь после долгого полета. — Ну что ж, Т'лион, идем. Посмотрим, что де­лает Шарра. Она приплыла на юг вместе со мной на «Рассветных сестрах».

Всю дорогу до Посадки Т'лион размышлял, что де­лать, если ребенок Менолли родится в полете. Его соб­ственная мать всегда рожала ночью, и его с братьями выставляли из холда во двор. Он никогда бы себе не простил, если бы с Менолли что-нибудь случилось, пока он за нее отвечает. Надо будет спросить Миррим.

Это отвлекло его от сожалений, что придется отка­заться от дневного отдыха с дельфинами. И без того ему выпадает столько свободного времени, что это даже неприлично, сурово напомнил он себе. И к тому же на кухне Посадочной площадки готовили вкуснее, чем в Прибрежном, где принято было по-быстрому перекусить мясным колобком или холодными закуска­ми и продолжать работать.

На самом деле Посадочная площадка была не так забавна, как Прибрежный. Гэдарет' отправился поне­житься на солнышке и поговорить с драконами из дру­гих Вейров.

Большинство всадников сошлись на своего рода конференции. И еще там были мастера из цеха кузне­цов и половина цеха арфистов, все вместе они пыта­лись соорудить штуку под названием «печатный пресс».

Стоило Т'лиону сунуться на кухню, как его немед­ленно перехватила старшая из женщин.

— Вот еще пара рук. Ты Т'лион, да? Так, давай зай­мись чем-нибудь полезным. Возьми вот этот поднос — осторожно, не опрокинь — и отнеси в большой конфе­ренц-зал. У меня и так дел полно, а рук не хватает, — она положила на поднос еще несколько сладких рулетов и подмигнула ему. — И тебе тут есть кое-что, па­рень.

Т'лион поспешил удрать, прежде чем она сообразит приказать ему вернуться.

Он справился с доставкой подноса и сбежал из кон­ференц-зала с двумя кусками сладкого рулета, пока его никто не заметил. Заслышав голоса и шаги, он нырнул в маленькую пустую комнату, чтобы спокойно съесть свою добычу.

— Да? Назовитесь? — потребовал низкий голос. Пытаясь не подавиться, Т'лион виновато оглядел комнату. В ней никого не было, дверь он закрыл. Всад­ник проглотил свой кусок и спросил:

— Кто это говорит?

— Игипс. Я не знал, что здесь назначена встреча.

— Где вы?

— Пожалуйста, обращайтесь к экрану, — сказал голос.

— А?.. — Т'лион развернулся к экрану и увидел в его нижнем правом углу мерцающий красный огонек.

— Назовитесь, пожалуйста.

— Вы меня видите?

— Назовитесь! Пожалуйста!

— Ой, извините. Я — Т'лион.

• 
  Всадник бронзового Гэдарет'а?
  

— Список всех всадников всех Вейров, их имена, имена и цвет их драконов были введены. Добро пожа­ловать, Т'лион. Чем могу вам помочь?

— Я вовсе не рассчитывал здесь оказаться. То есть я не думал, что здесь кто-то есть, а мне нужно было найти местечко... — Т'лион умолк и потряс головой от собственных слов и тупости. Его застали там, где ему быть не полагалось, и его знал некто — или нечто? — кого все в его Вейре почитали. Он не знал, что делать, и чувствовал себя по-дурацки, стоя тут с куском сладкого рулета в руке. — Мне не следует отнимать у вас время, Игипс.

— У вас нет ничего интересного для рапорта? Любая информация ценна.

— Вы говорите о дельфинах?

— Вы вступали в контакт с дельфинами? Ваш ра­порт будет высоко оценен.

— Правда?

— Да.

— Да, это верно. Дельфины усвоили исправления?

— Те, с которыми я говорил, очень быстро стали го­ворить правильно, — с оттенком гордости в голосе ска­зал Т'лион. — «Дай» вместо «дау» и «мы» вместо «уу-и». Они используют больше слов, чем тогда, когда мы только начали разговаривать.

— Ожидается полный отчет.

— Вы правда хотите все знать? Я больше никому не могу об этом рассказать, — начал Т'лион, не желая признаваться в том, что он делал.

— Вся вводимая информация полезна. Никто не будет проинформирован о ваших связях, если вы этого желаете, но ваш отчет внесет вклад в дальнейшее во­зобновление контактов.

— Тогда...

Т'лион уселся на стул и пересказал все свои экспе­рименты как можно более кратко — наставник Х'мар всегда требовал детальных рапортов. Игипс не преры­вал его, но когда рассказ окончился, он попросил по­вторить все имена дельфинов.

— Интересно. По-видимому, имена передаются по наследству.

— Что?

— В самом деле?

— Киб — это сокращение от Кибби, Афо — воз­можно, произведено от Афродиты, Альта — от Атланта, Рел — от Стрелы. Отрадно видеть, что они сохранили множество традиций. Пожалуйста, продолжайте ваши независимые контакты и информируйте о любых раз­говорах. Благодарю вас, Т'лион из Восточного Вейра, всадник бронзового Гэдарет'а.

Свет экрана померк, красный огонек стал мерцать медленнее.

— Ой, всегда пожалуйста, — ответил слегка оше­ломленный Т'лион.

В животе у него заурчало, и он посмотрел на кусок рулета, который до сих пор не съел. Поедая его, Т'лион обдумывал разговор с Игипсом.

«Менолли ищет тебя, Т'лион», — вдруг сообщил Гэдарет'.

Облизав пальцы, Т'лион выбежал наружу и встре­тил у двери свою пассажирку.

Мастер Идаролан оповестил о разумности дельфи­нов и о своей встрече с ними многих членов своего цеха. Всем он сообщать не стал, поскольку знал, что кое-кто узколобый, вроде Януса из Морского Полу­круглого Холда, просто отметет эти факты. По отзывам он знал, что многие из его мастеров и странствующих подмастерьев близко сталкивались с дельфинами или знали о них из надежных источников. Некоторые ис­пытали облегчение, получив доказательства тому, что казалось им собственной выдумкой — что корабельные рыбы разговаривают с ними. Идаролан сопроводил свой отчет сигналом «рапорт», который записал музы­кальными значками цеховой арфист, так что теперь даже самые бездарные рыбаки могли прозвонить нуж­ный сигнал. Он рекомендовал обращаться за помощью самыми простыми словами и предложил спрашивать о перемещениях рыбы, о погоде и рельефе дна в опасных местах.

Внимательно изучая записи о кораблекрушениях, он обнаружил, что большинство их произошло в шторм или когда корабль плыл слишком близко от неизвест­ных рифов, мелей и песчаных отмелей. Во многих слу­чаях капитаны сообщали, что видели, как дельфины внезапно меняли курс по правому или левому борту.

Теперь мастеру Идаролану стало ясно, что дельфи­ны пытались заставить рулевого изменить курс.

Если корабль разбивался, дельфины всегда находи­лись поблизости. Не все воздавали им должное, но во многих рапортах высказывалось предположение, что помощь пришла извне, и большинство моряков честно описывали происшедшее.

Два случая правдиво повествовали о том, как кора­бельные рыбы решительно вытолкали в спокойные воды небольшие суда, которые попали в Великое Тече­ние.

Идаролан запросил и получил аудиенцию у Игипса, чтобы изложить результаты своих разысканий и потре­бовать дополнительных советов — как укрепить отно­шения с дельфинами к пользе обеих сторон.

Он узнал, что стаи автономны, следуют за избран­ным лидером — обычно за старшей самкой. Молодые и старые самцы склонны большую часть года плавать сами по себе. Еще Игипс выдал Идаролану копию ин­струкций, которые получил Алеми: основной словарь слов и сигнальные жесты для использования под во­дой.

Однако и Алеми, и Идаролан были слегка разочаро­ваны, обнаружив, что новости о разумных корабельных рыбах затмило разворачивающееся производство, на­целенное на окончательное истребление Нитей. Эта за­дача была важнее любой другой, и все было подчинено единой цели. Даже Идаролан после первой вспышки интереса стал уделять дельфинам очень мало времени. Он, однако, всегда держал на палубе запас мелкой ры­бешки, которую, по словам Игипса, предпочитали дель­фины. Когда «Рассветные сестры» сопровождал эскорт, Идаролан сам вознаграждал дельфинов. Он также при­казал рулевым наблюдать за тем, каким курсом идут дельфины, и следовать за ними в поисках рыбы. Благо­даря дельфинам «Рассветные сестры» дважды избегали неожиданных рифов.

Как ни странно, внимание Менолли к вечерним за­нятиям Алеми привлекла Китрин. Вечером, когда жара спадала и с моря начинал дуть ветерок, Менолли, на­сколько позволяло ее состояние, занималась физичес­кими упражнениями. По большей части она плавала, наслаждаясь тем, что в воде тяжесть ее будущего ребен­ка словно пропадает. Часто к ней присоединялась Арамина, а к той — Аранья. Менолли использовала эти ве­черние купания, чтобы получше узнать жену своего брата. Она не могла уговорить Китрин поплавать вмес­те с ними, но Китрин хотя бы могла сидеть в воде, при­ятно охлаждавшей ее огрузневшее тело. Алеми научил старших дочерей плавать, и они занимались этим с ра­достью, хотя всегда слушались матери, когда она велела им держаться поближе к берегу. А вот за Ридисом нужно было присматривать, потому что в воде он чув­ствовал себя как дома, и под водой тоже, и все время рвался уплыть дальше, чем разрешала мать. Камо иног­да заходил в воду, но не глубже, чем по колено, и купал на мели совершенно бесстрашного Робса.

Поплавав в охотку, Менолли присоединялась к Китрин на мелководье, поболтать о проделках детей. Как-то вечером Менолли спросила, не заманить ли им сюда Алеми. Ей не удавалось проводить с братом много времени, как она надеялась, хотя, конечно, они обща­лись больше, чем в предыдущие Обороты. Им было хо­рошо друг с другом, как никогда не было в Полукруг­лом, и Менолли хотелось видеть его почаще.

— Ой, по вечерам он занимается каким-то своим цеховым проектом,. — сказала Китрин, пренебрежи­тельно махнув рукой. — Я никогда не вмешивалась в дела его цеха, а чем бы он там ни занимался, приходит он довольный.

Менолли нахмурилась. Во время своих дневных прогулок с учениками и без них она исследовала боль­шую часть окрестностей и не могла припомнить ника­ких признаков чего-либо, что можно назвать «проек­том».

— Строит новую лодку, да?

Теперь уже Китрин нахмурилась.

— Не думаю, потому что уверена, что он сделал заказ мастерам Исты — в единственном цехе, который не перегружен заказами Игипса, — она вытянулась, по­ложив руку на живот. — Ох, надеюсь, это мальчик. Правду говорят, что если по утрам не тошнит, то будет мальчик?

Китрин наклонила голову, ожидая от Менолли под­тверждения.

Менолли пожала плечами, улыбнувшись Робсу. Тот сражался с водой, заливающей ямки, которые он выка­пывал пальцами ног. Он повелительно выставил на­встречу волне руку и взвизгнул от возмущения, когда она все равно плеснула в него. Камо бродил рядом, бдительно высматривая, не грозит ли малышу опас­ность.

— Это тебе не меня надо спрашивать. Меня не тош­нило, когда я была беременна Робсом, и сейчас тоже не тошнит. А как у Арамины?

— У нее с этим нет проблем.

— Не беспокойся, Китрин, — мягко сказала Ме­нолли, погладив ее по руке. Китрин была изящной, с тонкими чертами лица и длинными черными волоса­ми, которые сейчас были заплетены в косы и уложены вокруг точеной головки; в ее карих глазах читалось бес­покойство. — Алеми обожает тебя и не перестанет лю­бить, независимо от того, родишь ты ему сына или нет. — Менолли поморщилась. — Я помню, как боль­шинство женщин в Морском холде хотели дочерей, чтобы не бояться потерять их в море.

— Да? — Китрин огляделась по сторонам, хотя в воде они были одни, и поближе наклонилась к Менол­ли. — Ты слышала об этих корабельных рыбах — Алеми требует теперь называть их день-финами, — что они разумны? И говорят?

— Да, я об этом слышала. От Ридиса, — с улыбкой добавила арфистка. — Он в подробностях рассказал мне в первый же день на уроке, как его спасли «мле-коптащи». Рассказ был достоин арфиста.

Китрин тяжело вздохнула.

— Ну, так это правда. Алеми так говорит. Его даже вызывали к Игипсу на Посадку, с отчетом об этом слу­чае, — она наклонилась еще ближе. — Я думаю, что с день-финами-то он и разговаривает каждый вечер. Если ветер дует с той стороны, я слышу колокол. Я знаю, что он заказал в цехе кузнецов большой коло­кол, но они все заняты работой для И гипса и Предво­дителей Бендена, так что займутся им не скоро. Потом Алеми получил маленький колокол от мастера Робинтона. Я думаю, что им он и вызывает день-финов. Он установил его на пирсе за мысом, так что и Арамину не беспокоит, и Ридис не знает о его занятиях.

— Ридис? — Менолли взглядом нашла неустраши­мого мальчишку, который нырял в волнах точно так же, как резвящиеся корабельные рыбы.

— Ну да, она не хочет, чтобы Ридис разговаривал с корабельными рыбами. Ты только посмотри, где он сейчас плавает. Ридис! — позвала Китрин. — Плыви к берегу! — Она снова повернулась к Менолли. — Я ду­маю, это ее и беспокоит. Он вполне способен заплыть далеко в море, чтобы встретить день-фина. Ничего не боится.

— Так я могу помочь и отвлечь его, — отозвалась Менолли. — Дети в этом возрасте не могут долго сосре­дотачиваться на чем-то одном, — она вздохнула. — Все время приходится на шаг опережать их, придумывать что-нибудь новое, какую-нибудь игру или задание. Твои девочки рядом с ним очень помогают. Такие по­слушные.

Китрин выпрямилась, довольная, что ее девочек, Китрал, Нику и Ками, похвалила сама Менолли, и ловко сменила тему.

Заинтересовавшись, Менолли использовала первую же представившуюся возможность: утоптанная тропин­ка привела ее к пирсу за мысом. Был тихий вечер, все три рыболовных судна стояли на якоре в бухточке с восточной стороны, шлюпки покачивались на привязи у причала. Пройдя мыс, Менолли сперва не увидела Алеми, хотя услышала голоса — некоторые тона звуча­ли чересчур высоко и необычно. Сначала Менолли увидела всплески, потом поняла, что из воды торчат го­ловы полудюжины корабельных рыб. Они-то и издава­ли странные звуки — пищали, щелкали, верещали и плескались. Только дойдя до конца пирса, она увидела брата — тот сидел под пирсом, скрестив ноги, на лег­ком плотике, который захлестывали волны, поднятые рыбами.

Менолли чуть не упала с края пирса, когда вдруг перед ней выпрыгнула из воды корабельная рыба, гля­нула на нее черным глазом и с визгом ушла обратно в воду.

— Скуиии! Новая игра, Леми? — спросила рыба. Над краем настила показалась голова Алеми.

— Менолли?

— Верно, братец, — лукаво ответила та, глядя свер­ху вниз на его удивленное лицо. — Это секрет? — она обвела рукой обращенные к ней внимательные физио­номии.

— Это Менолли, моя сестра по стае, — сообщил Алеми дельфинам. Менолли едва сдержала смех, а он продолжал: — Менолли, слева направо — Киб, Афо, Мел, Темп, Биз и Ром. Джима с Маль сегодня нет.

— Приятно познакомиться, — медленно и цере­монно сказала Менолли, кивая каждой улыбающейся физиономии по кругу.

— Добрыдень, Нолли, — ответили ей несколько го­лосов.

Менолли больше уже не могла сдерживать смех.

— У Нолли внутри детка.

— Ничего себе! Я-то знаю, почему меня разнесло, но откуда знать им? — воскликнула она, усаживаясь поудобнее на краю пирса.

— Они знают или, как они говорят, «помнят» о людях очень многое. Нолли! Прекрасное прозвище.

— Оно для дельфинов, а не для тебя, — сурово ска­зала она. — О чем вы говорите?

— Я получил прогноз погоды на завтра и рыбный рапорт.

— В самом деле?

— Дельфины очень помогли нам в последние неде­ли. У нас никогда не было такого улова. Они точно знают, где идут косяки рыбы, и приводят нас прямо на место. Мои люди довольны, потому что мы проводим в море меньше времени, и нас предупреждают о шквалах.

— Да, это существенная помощь, верно? — Менол­ли переменила позу, пытаясь устроиться на жестких досках получше. — Ридис все мне рассказал о вашем драматическом спасении.

Алеми улыбнулся.

— Не думаю, что он приукрасил эту историю с пос­леднего раза, когда я слышал, как он ее рассказывал. И это все было на самом деле, сестричка. Только, — он указал на плот и дельфинов, — Арамина хочет, чтобы Ридис забыл о нашем приключении.

— Китрин мне так и сказала, и теперь, когда я об этом знаю, я его отвлеку. Мина должна была предупре­дить меня.

Алеми пожал плечами.

— Она все еще не оправилась от шока, который по­стиг ее при твоем появлении, дорогая моя сестра и мас­тер цеха арфистов.

— Да? А мне показалось, что она довольна.

— Конечно, довольна! Кто же не захочет, чтобы его Детей учил арфист с твоим талантом?

— Учить? Учить? — заговорили наперебой два дель­фина.

— Ох, простите, ребята, — Алеми повернулся к бу­тылконосам. — На чем мы остановились? Я учил их новым словам — или, скорее, напоминал им.

— Ты? Учил?

— Да ладно, Менолли, я ведь был у Петирона луч­шим учеником, пока не появилась ты.

— А ты пел своим новым друзьям?

— Нет, — Алеми не клюнул на наживку. — У нас в семье певица ты. И учитель тоже!

Менолли пристально посмотрела на брата. Алеми был склонен поддразнивать, но он был искренен.

— Давай, — сказал он. — Ты пела файрам, почему бы не спеть дельфинам? Я подхвачу теноровую партию, если ты споешь что-то, что я знаю.

— Отлично.

И она запела одну из морских песен, которые сочи­нила, когда была еще подмастерьем. Хорошо постав­ленный голос Алеми подхватил мелодию. Издав в нача­ле несколько щелчков и писков, слушатели замолчали. Красотка, Крепыш и Нырок возникли в воздухе, рассе­лись на сваях и удивленно завращали глазами, увидев столь необычную аудиторию.

— Морцка пецня, — сказала одна из корабельных рыб, когда отзвучала последняя нота.

— Нолли пела морцку пецню, — сочетания соглас­ных рыбе не давались.

— Морцка песня... — добавила третья, и Менолли рассмеялась.

— Морская. Морская, смешное ты создание. Мор­ская, а не «морцка».

Вдруг корабельная рыба начала вертеться, то пропа­дая под водой, то появляясь и вереща при этом на раз­ные лады: «Морссская песссня, морссская песссня», — так что получилось какое-то подобие мелодии, сходной с той, что пели Менолли с Алеми. Восхищенная про­делками рыбы и столь выразительным комплиментом, Менолли захлопала в ладоши. Две рыбы тут же запле­скали плавниками, подражая ей.

— Они разумны, Леми. Они смеются?

— Ты только посмотри на их улыбающиеся лица. Они могут быть настоящими сорванцами, если захотят, — сказал Алеми, влезая на пирс и садясь рядом с ней.

— Пой песню, Нолли? Пой две песни, Нолли?

— Ладно, только успокойтесь. Вы не услышите ме­ня, если будете так плескаться.

Красотка заняла свое обычное место на плече Ме­нолли, обернув хвост вокруг шеи хозяйки, и осторожно вцепившись когтями в тонкую ткань блузки. Менолли погладила ее и начала одну из Учебных Баллад. Она привыкла к почтительным слушателям, но эти морские создания слушали внимательнее всех. Они слушали глазами, телом и всем своим существом. Они даже, ка­залось, не дышали. В песню вплелся, как обычно, мяг­кий дискант Красотки. Корабельные рыбы тоже услы­шали ее, потому что взгляды их переместились на левое плечо Менолли и их улыбки — если это можно было так назвать — сделались еще шире. Менолли случалось переживать редкостные минуты единения со своими слушателями, но это было что-то уникальное. Она не­пременно должна будет рассказать об этом Сибеллу. . Она никогда не забудет сегодняшний вечер! Судя по выражению лица Алеми — он тоже. Сумерки были короткими, как обычно в тропиках, и внезапно превратились в ночную тьму, и головы вни­мательно слушающих дельфинов отблескивали сереб­ром в свете встающего над морем Тимора.

— Спасибо вам всем, — дрожащим от признательности голосом сказала Менолли. — Я никогда не забу­ду встречу с вами.

— Спасибо, Нолли. Любим песни моряков.

— На этот раз это песня арфистки, — поправил Алеми.

— Песня Нолли. Песня Нолли! — возразили ему.

— Другая, лучше, самая лучшая, — добавила Афо, кивая головой и поднимая носом фонтан брызг на про­щанье.

Менолли и Алеми смотрели, как шесть силуэтов грациозно прыгают и ныряют в волнах, пока они не исчезли из виду.

— Да, это куда больше, чем я могла ожидать, — ска­зала Менолли, когда они медленно шли к холду. Алеми нес фонарь, он теперь часто возвращался затемно. — На самом деле это стыд и позор.

— Что?

— Что может быть важнее, чем навсегда избавиться от Нитей? — спросил Алеми, удивившись ее замеча­нию. — Интерес к дельфинам, похоже, ограничивается моим цехом, а те, кто живет далеко от берега, совсем их не замечают. Нет, я рад оставить их в качестве наших полезных союзников, вроде драконов или файров. Они более разумны, чем скакуны или даже собаки, и намно­го полезнее огненных ящериц. А главное — они могут разговаривать словами, а не мысленно, как файры — которые очень ограниченны — и драконы.

— Не преуменьшай способности файров, особенно разговаривая с хозяйкой десяти, к тому же полезных. Мастер Идаролан знает об этих... — она засмеялась, — этих твоих морских драконах?

— Конечно. Он был первым — не считая Игипса, — кому я все рассказал. Я регулярно посылаю ему рапорты о том, каких успехов достигла их стая.

— Стая?

— Да, так называются отдельные группы. Стаи. У каждой есть своя область моря, где они ловят рыбу и играют. Эти дельфины — они очень любят игры, — Алеми снисходительно усмехнулся. — В их понимании я — просто новая игра, в которую они играют.

— Да, дают, но рапорт для них вроде игры.

— Понятно.

— Не преуменьшай полезности этой игры, Менол­ли, — горячо добавил он.

— Я не преуменьшаю. Но я вижу, что их привлека­тельность может быть — должна быть — ограничена. Их явно не так легко взять домой, как файров.

— Верно. Но им бесконечно интересны наблюде­ния. Они намного более самодостаточны, чем файры или драконы. Если в них не заинтересованы, они ухо­дят.

— Как дети...

— Да, иногда они очень похожи на детей.

— Ну, файры оказались полезными, — с ноткой раздражения в голосе сказала Менолли. Слишком мно­гие не понимали, насколько полезны файры во множе­стве дел. ,

— Полегче, Нолли.

Она взглянула на него и увидела, как блеснули зубы в улыбке.

— Это ведь твой метод воспитания файров помог мне установить контакт с дельфинами.

— Извини, братец.

— Мы должны быть благодарны Предкам, — откро­венно сказал Алеми.

— Я вот гадаю, — задумчиво произнесла Менолли, — будем ли мы говорить так же несколько Оборо­тов спустя, когда Игипс выпустит на волю все запасен­ные у него чудеса.

— Я думал, что арфисты одобрили весь — как там Игипс это назвал — ввод?

— Знания имеют две стороны, Алеми. В детстве тебе рассказали о чудесах, и они стали тебе привычны­ми, и установили стандарт для того, что может быть и чего, возможно, не должно быть...

— Что тебя беспокоит?

— Ай, — она вздрогнула. — Спиши мои фантазии на беременность. Мы так многого не знаем, не по­мним, столько утратили. Вроде того, что корабельные рыбы — извини, день-фины — способны разумно раз­говаривать. Каждый раз, как я посещаю Прибрежный, Д'рам, Лайтол или мастер Робинтон обнаруживают что-нибудь новенькое. Память одного человека просто не может вместить все это.

— А разве цех арфистов и Предводители Бендена не следят за тем, чтобы мы учили только лучшее и самое важное? — спросил Алеми наполовину серьезно, напо­ловину насмехаясь.

— Это так, — Менолли была очень серьезна. — И это большая ответственность, уверяю тебя.

— Признайся — тебе скучно жить в нашей тихой за­води?

— Вовсе нет, Леми, — она взяла его под руку и тряхнула. — Говоря откровенно, жить здесь и учить твоих чудесных ребятишек — это передышка, которая мне очень нужна, и возможность найти некоторую пер­спективу во всем, что происходит с нашей жизнью.

— Жить становится лучше, вот что происходит.

— Да, но на самом ли деле это улучшение?

• 
  Странные у тебя мысли, Менолли.
  

— Я никогда такого не говорил.

— Нет, не говорил. Извини, Леми. Днем обычно со­жалеешь о ночных признаниях и сомнениях.

Алеми обнял ее за плечи.

— Никогда не сомневайся в себе, Менолли. Ты про­шла такой долгий путь!

Она усмехнулась.

— Верно, прошла. А разве нет?

Ее накрыла волна теплого чувства к любимому брату.

— Но ты же видишь — и как арфист, и как урожен­ка Морского Холда, — насколько полезна может быть дружба с дельфинами.

— Я вижу. Кроме того, я благодарна им за ваше с Ридисом спасение.

— Обещай мне, — попросил он, сжимая пальцы на ее плече, — что не расскажешь о сегодняшнем вечере ни Ридису, ни Арамине, хорошо?

— Нет, не расскажу. Но я расскажу Сибеллу и мас­теру Робинтону.

— Им-то — конечно!

Она отклонила приглашение Алеми присоединить­ся к ним с Китрин и выпить кла или вина. Однако, не­смотря на протесты Менолли, Алеми проводил ее до Двери холда. Менолли больше всего хотелось сесть и написать Сибеллу о сегодняшнем сюрпризе, но пока­чивающийся на ночном ветерке гамак манил неудер­жимо, она упала в него — о, на минуточку, всего-то! — и немедленно заснула.

Афо радостно сообщила, что для них пела Нолли. У дельфинов были свои песни, которым учила их каждая Тиллек, песни, которые были запечатлены в их памяти. Эти песни дельфины пели, вспоминая воды, из которых пришли. Иногда эти песни были печальны — они остались с тех времен, когда много дельфинов по­гибали в сетях. Иногда печаль была от тоски по челове­кам, по великим делам и радостному сотрудничеству. Радостные песни были о том, что дельфины научились делать вместе с человеками, о Дюнкерке, о пересече­нии Великих Течений, о Плавании через Водоворот, или о находках людских вещей, которые попали в воду, но не должны были в ней находиться, о спасении человеков, когда шторм. Дельфины знали и пели множест­во песен. Временами пела вся стая, и их звуки согласно летели над морями Перна.

В эту ночь по Великому Течению текло много песен.

Они тревожили сны двух женщин и одного малень­кого мальчика в холде Райской Реки до самого утра. Но и наутро песня осталась — смутным и приятным воспо­минанием, без горечи, как бывало.