Предисловие составителя
жүктеу/скачать 4 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Примечание. Римскими цифрами обозначены поколения князей от Рюрика (только тех, которые имеют отношение к «Слову»). \ССС\.
- Источники: исключительно Ипатьевская летопись с Густинской в пределах упоминаемых в статье годов, Воскресенская и Лаврентьевская летописи. \Лихачёв, 126, 138, 141, 189\.
- Следующий эпизод в «Хрониках» связан с неудавшимся походом князя Кукейноса Вячко Борисовича на Ригу в 1207 году.
Владимир Мономах известен в истории и как законодатель. В год вокняжения в Киеве он созвал в с. Берестово мужей своих; туда же прибыл муж и от Олега Святославича. Здесь, в общей думе, положено было ограничить произвольное взимание рез (процентов), которое при Святополке доходило до больших злоупотреблений. Установлено было, что ростовщик может брать проценты только три раза, и если возьмет три раза, то уже теряет самый капитал. От разных причин, как войны, набеги половцев и т. п., являлись неоплатные должники. При Владимире установлено было различие между тем неоплатным купцом, который потерпит нечаянно от огня, воды или неприятеля, и тем, который испортит чужой товар, пропьет его или «пробьет», т. е. заведет драку, а потом должен будет заплатить виру, или «продажу». В первом случае хотя купец и не освобождался совершенно от платежа долга, но и не подвергался насилию: продавалось только его имущество, причем гость, т. е. купец из другого города или иноземец, имел первенство перед другими заимодавцами, потом следовал князь, а затем уже прочие заимодавцы получали остальное. Точно так же от разных причин на Руси умножились бедняки, поступавшие в наемники к богатым. Это — так называемые «закупы». Закон Владимира ограждал закупов от произвола хозяев, но угрожал им полным рабством, если они убегут, не исполнив условий. Определено было три случая обращения в холопство: добровольная продажа, женитьба на женщине рабского происхождения и поступление без всякого договора в должностные лица у частного человека (тиунство без ряду). За долги нельзя было обращать в холопство; всякий, кто не имел возможности заплатить, мог отработать свой долг и отойти. При Ярославе холопа убивали, если он наносил побои свободному человеку, — теперь господин платил за него пеню. За холопа и рабу виры не полагалось, но убийство их без вины наказывалось платежом князю "продажи". Время Мономаха было временем первого расцвета художественной и литературной деятельности. В Киеве и других городах строились церкви и украшались живописью; сам Мономах построил несколько церквей и, между прочим, на Альте, где был убит Борис. Ко времени Владимира относится составление нашей первоначальной летописи, начало печерского Патерика, составление по византийским образцам житий людей, прославившихся святостью жизни, как Антоний и Феодосий печерские, св. Ольга, равноапостольный Владимир, Борис и Глеб и пр. Игумен Даниил составил описание путешествия своего в Иерусалим; наконец, сам Владимир написал "Поучение своим детям", замечательный литературный памятник того времени. Владимир назван Мономахом по деду со стороны матери, которую наши летописи называют «греческою царевною», «грекинею» и «мономахинею», а некоторые известия не летописного характера прямо именуют Анной, дочерью императора Константина Мономаха. Есть и другое объяснение названия Владимира Мономахом: будто бы он ходил на генуэзцев, занявших Тавриду, и при взятии Кафы убил в поединке генуэзского князя, за что и прозван Мономахом, т. е. единоборцем. Немудрено, что такая крупная, замечательная личность вызывала народную фантазию на составление подобных сказаний. Народ не мог обойти ее и о своих поэтических произведениях: Владимир былин не есть исключительно Владимир равноапостольный, а отчасти и Владимир Мономах. Так, между былинами Владимирова цикла есть былина о боярине Ставре, которого Владимир Красное Солнышко посадил в погреб. В новгородской летописи под 1118 годом находим известие, по которому Владимир Мономах призвал из Новгорода за грабежи и посадил в погреб сотского Ставра с несколькими боярами, его соумышленниками. Составилась легенда, будто византийский император прислал Владимиру знаки царского достоинства, венец и бармы, с митрополитом Неофитом, который венчал его на царство; впоследствии московские государи венчались венцом, который назвали шапкой Мономаха. Владимир 19 мая 1125 года «преставися благоверный князь христолюбивый великий князь всея Руси Володимерь Мономах, иже просвети Рускую землю акы солнце луча пущая, егоже слух произиде по всим странам, наипаче же бе страшен поганым, братолюбець и нищелюбец» (Ипат. лет. С. 289) «у милой ему церкви» на реке Альте и погребен в Киево-Софийском соборе. Владимир был женат три раза; первой его женой была английская королевна Гита Гарольдовна, по традиционной версии сыновья у него были только от неё. Однако из автобиографии Мономаха можно сделать вывод, что матерью Юрия Долгорукого была вторая жена Мономаха {этой точки зрения придерживался и академик Рыбаков}. Имя второй жены Мономаха неизвестно (+ 8 мая 1107 г.); третья жена ─ кн. Евфимия (+ 11 июня 1126 г.). Соответственно, все младшие дети Мономаха, начиная с Юрия Долгорукого, рождены от второй жены. У Мономаха было 8 сыновей и 3 дочери: Мстислав-Гарольд (июнь 1076), Изяслав (1079), Ярополк (1082), Святослав (1084), Роман, Вячеслав (1083), Юрий (1090) и Андрей (1102), Евфимия, Агафья и Мария. Ниже приведены генеалогические таблицы потомков Мономаха, упоминаемых в «Слове». 
Примечание. Римскими цифрами обозначены поколения князей от Рюрика (только тех, которые имеют отношение к «Слову»). \ССС\. Владимир Андреевич (1131-1146-1170) — князь дорогобужский, сын Андрея Владимировича Доброго, князя владимиро-волынского. Дядя Владимира Андреевича, Вячеслав Владимирович туровский по своим отношениям к другому племяннику своему, Изяславу Мстиславичу, занял в 1146 г. киевские города на Волыни, и из них Владимир отдал юному Владимиру Андреевичу. Но вскоре его выгнал оттуда Изяслав. В последовавшей затем борьбе Изяслава с Юрием Долгоруким Владимир Андреевич принимает сторону то одного, то другого. Когда Юрию не удалось добыть для Владимира Андреевича Владимир-Волынский, он дал ему Дорогобуж, Пересопницу и все города погоринские (города по реке Горине или Горыни). В Киеве между тем вокняжился Изяслав Давыдович. Владимир вместе с Ярославом галицким и князьями волынскими берет Киев, посылает в Смоленск просить Ростислава Мстиславича на киевский стол (1159) и разбивает половцев, у которых отбирает русский полон. Между тем изгнанный из Киева Изяслав хочет отнять у Святослава Олеговича Чернигов. Вместе с другими князьями Владимир два раза ходит на помощь Святославу и преследует Давыдовича. В 1160 г. он находится в Киеве при великом князе Ростиславе, осажденном Изяславом. Когда последний взял Киев, Владимир Андреевич едет в Торческ к торкам и берендеям, с которыми присоединяется к Мстиславу Изяславичу. Но обстоятельства изменяются: Изяслав при осаде Белгорода убит, и в Киеве опять водворяется Ростислав. Мстислав, сам метивший на киевский стол, требует, чтобы Владимир отступился от Ростислава. Тот не соглашается, заявляя, что он "яся по Ростиславе всем сердцем". Под 1167 г. летописи отмечают, что Владимир вместе с другими князьями послан был в Канев оберегать от половцев купеческие караваны, а в 1169 г., по смерти Ростислава, хотел сесть на великокняжеском столе, но не допущен Мстиславом. В досаде на последнего он не пустил к себе в Дорогобуж Мстиславова сына Владимира, искавшего убежища от своих же союзников берендеев. Раздраженный отказом Мстислава, у которого припрашивал волостей, Владимир Андреевич перешел на сторону Андрея Боголюбского и был в числе 11 князей, взявших и разоривших мать городов русских. Изгнанный из Киева Мстислав в 1170 г. напал на волости Владимира и пожег много городов его. Больной князьь сам не мог дать ему отпора и скончался в том же году. «Изгнанный из Киева Мстислав Изяславич, гордый, воинственный подобно родителю, считал свое изгнание минутным безвременьем и думал так же управиться с сыновьями Долгорукого, как Изяслав II управлялся с их отцем. Будучи союзником Ярослава Галицкого, он вступил с его полками в область Дорогобужскую, чтобы наказать ее Князя, Владимира Андреевича, ему изменившего. Владимир лежал на смертном одре: города пылали, жителей тысячами отводили в плен; в числе их попался в руки неприятелю и знаменитый пестун Княжеский, Боярин Пук. Напрасно ждав обещанного вспоможения от Глеба, несчастный Владимир умер, и разоренная область его досталась Владимиру Мстиславичу, столь известному вероломством» (Карамзин). А. Э. Владимир (Володарь, Володша) ВАСИЛЬКОВИЧ — князь (10 колено от Рюрика) из рода витебских князей, сын Василька Святославича. Генеалогические таблицы см. при статье Изяслав Василькович. Владимир (Владимирко) Володаревич (+1153) — сын Володаря Ростиславовича, князя перемышльского, племянник Василька Теребовльского. С 1124 г. - князь звенигородский, с 1141 г. - галицкий. Это — один из самых типичных представителей той категории князей, которые для достижения полной самостоятельности не пренебрегают ничем. Правда, Владимирко приходилось жить около таких соседей, как Польша и Венгрия с одной и великокняжеская Русь — с другой стороны; эти соседи много зла сделали как отцу его, так и дяде, Васильку теребовльскому. С.М. Соловьёв так охарактеризовал этого князя: «Будучи слабым между многими сильными, Владимирко не разбирал средств для достижения цели: большею частию действовал ловкостию, хитростию, не смотрел на клятвы». В 1124 г. скончался Володарь, и Владимирко сел на княжение в Звенигороде. Он захотел завладеть Перемышлем и начал своё княжение междоусобицей: призвав на помощь венгров, Владимирко встал на старшего брата своего Ростислава в 1127 году; но Ростиславу помогли двоюродные братья Васильковичи и великий князь киевский - Мстислав Владимирович. С Ростиславом ему не удалось сладить; но когда умер Ростислав (1129), то Владимирко взял себе Перемышль и не поделился с племянником своим Иваном Ростиславичем, княжившим в Звенигороде, т. е. не в отцовском городе; это значило, что Ростиславич становился князем-изгоем. В 1141 г. умер двоюродный брат Владимирка, Иван Василькович, и Владимирко, по праву наследства взял Теребовль и Галич, в который в том же году и переселился, сделав его своим стольным городом. Сначала он помогал великому князю Всеволоду Олеговичу, но потом пошел на явный с ним разрыв (1144). Но галицкому князю, хотя он и призвал к себе на помощь венгров, не под силу была борьба с Всеволодом; он примирился с великим князем. В отсутствие Владимирка галичане начали сноситься с племянником его, Иваном Ростиславичем Берладником, которого и приняли к себе. После неоднократных сшибок галичане вынуждены были наконец отворить Владимирку ворота: последний жестоко наказал изменников. Берладник бежал в Киев. Владимирко требовал от Всеволода выдачи племянника своего, но, не получив его, пошел войной на Владимирскую область (1146). По смерти Всеволода Киев занял брат его Игорь, но его выгнал оттуда Изяслав Мстиславич, а Владимирко не помог ему, хотя в трудные минуты и обещал помощь. Вскоре началась борьба за Киев между Юрием Долгоруким и Изяславом. Владимирко принял сторону первого. Изяслав так был стеснен Юрием, что обратился к Владимирку с просьбой примирить его с дядей. Ходатайство Владимирка было уважено (1150). Вскоре, однако, Изяслав выгнал Юрия из Киева. Владимирко двинулся на Киев и, встретив Изяслава с берендеями недалеко от р. Ольшаницы, обратил его в бегство. Некоторое время спустя Изяслав, вновь овладевши Киевом, поднял на врагов своих венгерского короля Гезу. Разбитый на берегах р. Сана, Владимирко укрылся в Перемышле. Отсюда он начинает сноситься с византийским императором (с которым был в свойстве), притворяется тяжело раненым, просит мира, а между тем подкупает венгерского архиепископа и приближенных короля, благодаря чему примиряется с Венгрией. Возвращаясь к себе, Владимирко брал серебро со всех встречавшихся по пути городов (1150). В 1151 г. Изяслав опять поднял Гезу; союзники разбили галицкого князя под Перемышлем, куда Владимирко прибежал с одним только боярином. Ему опять пришлось прибегнуть к хитрости: послав королевским воеводам и архиепископу подарки, он притворился больным, молил о мире, просил короля принять к себе в случае его смерти сына его и т. д. Изяслав и сын его Мстислав сильно противились миру, но вынуждены были уступить королю: Владимирко обязался крестным целованием возвратить взятые им у Изяслава города, но не исполнил обязательства, заявив, что будет еще мстить Изяславу за наведение венгров на Галицкую землю. Уполномоченный Изяслава {Пётр Бориславич} напомнил Владимирку о крестном целовании. «И что ми имать сотворити сий крест малый? {Что, этот маленький крестик я целовал?}» — ответил Владимирко и прогнал посла, не дав ему ни повоза, ни корма: «Досыти есте молвили, а ныне ─ полези вон!» Но малая величина креста не умалила его сути: в тот же день с Владимирко сделался удар, от которого он и умер, оставив стол свой сыну Ярославу Осмомыслу. Источники: исключительно Ипатьевская летопись с Густинской в пределах упоминаемых в статье годов, Воскресенская и Лаврентьевская летописи. \Лихачёв, 126, 138, 141, 189\. Владимир Всеволодович [Димитрий] (1192-1227,1224) — сын Всеволода III Юрьевича (Большое Гнездо), князь (10 колено) стародубский [Стародуба на Клязьме]. 15-летним юношей Владимир сопровождал отца в походе на Чернигов, а по смерти отца [† 1212] принимал участие в междоусобной войне старших братьев, Константина и Юрия, находясь сначала на стороне Юрия, а потом Константина, который, приказав ему оставить занятый им Волоколамск хочевидно, Владимир ещё не имел уделаъ, поручил ему защиту Москвы. В 1213 г. Юрий послал его на княжение в Южный Переяславль. Здесь в 1215 г. в битве с половцами он взят был в плен, по освобождении из которого получил от старших братьев в удел Стародуб, в 1217 г. Умер по принятии схимы, в 1224 г. ВЛАДИМИР ВСЕСЛАВИЧ (уп. 1184) — князь полоцкий, которому язычники ливы платили дань. К нему обратился первый ливонский епископ Мейнард за разрешением проповедовать среди ливов. Упоминаемый князь, вероятно, был сыном Всеслава Васильковича, умершего в 1180 году. Впервые Генрих Латвийский упоминает этого князя в своей «Хронике» под 1086 г., когда Мейнард, «получив позволение, а вместе и дары от короля полоцкого, Владимира (Woldemaro de Ploceke), которому, ливы, еще язычники, платили дань, названный священник смело приступил к божьему делу, начал проповедовать ливам и строить церковь в деревне Икескола {Укскуль}». С. М. Соловьёв пищет, что полоцкие князья «привыкли ходить войною на чудь и брать с нее дань силою, если она не хотела платить ее добровольно. Точно так же хотели они теперь действовать против немцев: в 1203 году полоцкий князь внезапно явился пред Укскулем и осадил его; неприготовленные к осаде жители предложили ему дань, он взял ее и пошел осаждать другой замок - Гольм, но сюда епископ уже успел послать гарнизон, и русские, потеряв много лошадей от стрельбы осажденных, отступили от замка. В Ливонии по берегам Двины роду полоцких князей принадлежали две волости - Кукейнос (Кокенгузен) и Герсик; князь последнего с литовцами (которые для полоцких князей служили тем же, чем половцы служили для остальных русских князей) опустошил окрестности Риги, но все эти набеги не могли нанести большого вреда пришельцам. Наконец, в 1206 году отношения между последними и полоцкими князьями начали, по-видимому, принимать более важный оборот. Альберт, желая беспрепятственно утвердиться в низовьях Двины, решился на время усыпить внимание полоцкого князя и потому отправил к нему аббата Феодориха с подарками и дружелюбными предложениями». «[1206 год] В начале восьмого года господин епископ, желая снискать дружбу и расположение Владимира, короля полоцкого, какие тот проявлял к его предшественнику, епископу Мейнарду, послал ему через аббата Теодериха боевого коня с вооружением, но по дороге литовцы-разбойники ограбили аббата. И он и спутники его потеряли все, что у них было, но сами остались здравы и невредимы и прибыли к королю. Вступив в город, они застали там ливов, тайно посланных их старейшинами, которые, стараясь склонить короля к изгнанию тевтонов из Ливонии, в льстивых и лживых словах сообщали ему все, что только могли коварно придумать или сказать против епископа и его людей. Они утверждали, что епископ с его сторонниками для них великая тягость, а бремя веры нестерпимо. Относясь к их словам с излишней доверчивостью, король велел всем находящимся в его королевстве как можно скорее готовиться к походу, чтобы, взяв необходимое на дорогу, на корабле или на плотах из бревен по течению реки Двины быстро и удобно подойти к Риге. Оттого и вышло так, что тевтонские послы, не зная ни о внушениях ливов, ни о намерениях короля, получили приказ явиться пред лицо короля, а там их, при ливах, спросили, какова причина их прихода. Они обьяснили, что пришли ради мира и дружбы, а в это время ливы наоборот заявили, что тевтоны и не хотят и не соблюдают мира. Речь их полна была проклятий и желчи, а короля они больше подстрекали начать войну, чем заключить мир. Боясь однако обнаружить открыто свои тайные намерения, король велел тевтонам удалиться и ждать на подворье, но когда аббат обдумал положение, ему удалось дарами и деньгами подкупить одного из королевских советников, и план, который долго скрывали, тут же и был выдан. Когда он обнаружился, дивное провидение божье помогло аббату, и дела пошли лучше. Аббат с помощью божьей узнал, что в городе есть один бедняк из замка Гольм, нанял его за пол-марки серебра, вручил ему свое письмо и через него сообщил господину епископу рижскому и всей церкви верующих о том, что слышал и видел. Тогда многие пилигримы, собиравшиеся отплыть за море, снова приняли крест и вернулись, да и сам епископ, намеревавшийся уехать вместе с другими, простился с отплывающими и возвратился к своим. Когда король узнал о поступке аббата, то призвав его, спросил, посылал ли он гонца в Ригу, и тот, не побоявшись короля, признал, что послал письмо через одного человека. Позднее послы, отправленные из Риги вместе с ним, боясь гнева короля, стали умолять и уговаривать аббата отказаться от своих слов. Он однако, зная, что "раз промолвишь, навек улетит невозвратное слово", ни под каким видом не желал взять назад то, что говорил королю. Король понял, что так он ничего не добьется, поскольку план его выдан, и замыслил хитрость, раз не удалось действовать военной силой. Ведь тот, кто с видом голубки говорит ласковые слова, иногда ранит так же как змея в траве. Аббата отпустили домой, но вместе с ним отправили русских послов с мирными речами, но коварной мыслью. Выслушав обе стороны, ливов и епископа, они должны были решить, кто прав, чтобы это решение и соблюдалось. Отпущенные королем послы очень быстро добрались до русского замка Кукенойса и оттуда отправили в Ригу вместе с аббатом одного диакона Стефана (но не первомученика!), приглашали епископа встретиться с послами и назначили для переговоров день 30 мая, а место - близ реки Воги. Остальные, рассыпавшись во все стороны по области, стали звать ливов и лэттов, собственно называемых лэтигаллами, явиться при оружии. Ливы пришли с намерением не столько выполнять волю короля, сколько содействовать гибели христиан. Лэтгы же или лэтигаллы, которые, хоть и оставались еще язычниками, но были хорошего мнения о жизни христиан и желали им добра, не явились на эти коварные переговоры, и даже подарки, поднесенные им русскими, не могли склонить их ко злу против тевтонов» (Генрих Латвийский). Следующий эпизод в «Хрониках» связан с неудавшимся походом князя Кукейноса Вячко Борисовича на Ригу в 1207 году. «Между тем вышеупомянутый король (regulus) (Вячко) вернулся в Кукенойс и, не сомневаясь, что епископ с пилигримами уже отплыл, отлично зная также, что и в Риге осталось очень немного народу, не мог далее скрывать в душе свои вероломные козни. Посоветовавшись со своими людьми, он дождался удобного времени и дня, когда почти все тевтоны ушли на свою работу: они рубили камень во рву для постройки замка, сложив наверху на краю рва мечи и вооружение и не опасаясь короля, как своего отца и господина; вдруг прибежали слуги короля и все его люди, схватили мечи и оружие тевтонов и многих из них, без оружия и доспехов занимавшихся своим делом, перебили. Кое-кто из них бежали, не останавливаясь ни днем, ни ночью, чтобы рассказать, что случилось, и добрались наконец до Риги. Убито было семнадцать человек, а трое спаслось бегством. Трупы убитых, бросив в Двину, послали рижанам, и те, вынув из воды тела погибших на службе божьей, благоговейно и со слезами похоронили их. После этого тот же король (снова имеется в виду Вячко) послал великому королю Владимиру (Woldemaro) лучших тевтонских коней, балисты, панцыри и тому подобное, а вместе с тем просил и советовал собрать войско как можно скорее и идти брать Ригу, где, сообщал он, осталось мало народу, причем лучшие убиты им, а прочие ушли с епископом. Услышав об этом, Владимир с излишней доверчивостью созывает всех своих друзей и людей своего королевства. Между тем епископ, задержанный в Динамюндэ противным ветром, узнав о том, что люди его перебиты, а церковь предана, собрал всех пилигримов, со слезами рассказал им об уроне, понесенном церковью, и звал их мужественно стать на зашиту и на помощь церкви, снова приняв на себя крест; уговаривая их, он подтвердил полное отпущение и тех грехов, что ранее были забьггы, обещая за большие труды их долгого пилигримства большее отпущение грехов и вечную жизнь. В ответ на это триста человек из лучших снова приняли крест и решились вернуться в Ригу - стать стеной за дом господень… Когда русские усльшали, что тевтоны и ливы собрались в Риге, они, боясь за себя и за свой замок, зная, что поступили дурно, и не смея дожидаться прихода рижан в замке, собрали свое имущество, поделили между собой коней и оружие тевтонов, подожгли замок Кукенойс и побежали каждый своей дорогой». Известно, что в 1212 году полоцкий князь не принял изгнанного псковичами князя Владимира Мстиславича, который после этого ушёл к крестоносцам [братья епископа Альберта были ему тестем и зятем]. Епископ Альберт, чтобы заручиться поддержкой полоцкого князя, обещал выплачивать тому дань за ливов, на что Владимир охотно согласился и заключил с немцами договор. Дальнейшие события в изложении «Хроники» Соловьёвым. «Полоцкий князь, видя, что орден воспользовался временем мира с русскими для того только, чтобы тем удобнее покорить туземцев и принудить их к принятию христианства, назначил в Герсике съехаться Альберту для переговоров. Епископ явился на съезд с князем Владимиром (Мстиславичем), рыцарями, старшинами ливов и леттов и с толпою купцов, которые были все хорошо вооружены. Князь сперва говорил с Альбертом ласково, потом хотел угрозами принудить его к тому, чтоб он перестал насильно крестить туземцев, его подданных. Епископ отвечал, что не отстанет от своего дела, не пренебрежет обязанностью, возложенною на него великим первосвященником Рима. Но, кроме насильственного крещения, из слов летописца можно заметить, что епископ не соблюдал главного условия договора, не платил дани князю под тем предлогом, что туземцы, не желая работать двум господам, и немцам и русским, умоляли его освободить их от ига последних. Князь, продолжает летописец, не хотел принимать справедливых причин, грозился, что сожжет Ригу и все немецкие замки, и велел войскам своим выйти из стана и выстроиться к бою, провожатые епископа сделали то же самое; в это время Иоанн, пробст рижской Богородичной церкви и псковский изгнанник, князь Владимир подошли к полоцкому князю и начали уговаривать его, чтоб он не начинал войны с христианами, представили, как опасно сражаться с немцами - людьми храбрыми, искусными в бою и жаждущими померить силы свои с русскими. Князь будто бы удивился их отваге, велел войску своему возвратиться в стан, а сам подошел к епископу, называя его духовным отцом; тот, с своей стороны, принял его как сына; начались мирные переговоры, и князь, как будто под внушением свыше, уступил епископу всю Ливонию безо всякой обязанности платить дань, с условием союза против Литвы и свободного плавания по Двине. жүктеу/скачать 4 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|