Рассказы орусскихнемца х Светлой памяти родителей моих Ивана Фридриховича и Марии Генриховны посвящаю

* * *

Оба они уже были в это время в СССР вне закона, оба – мертвы.

А.П.Дульзону по сравнению с ними, можно сказать, повезло.

Два поэта

Общественная Академия наук российских немцев (!) взялась за издание капитального труда – трёхтомной энциклопедии «Немцы России». Два тома вышли, третий грядёт. По обилию статей о генералах она здорово смахивает на издание германского генштаба. О людях попроще она сообщает значительно скромнее. Не нашёл я, например, даже маленькой статейки о поэте Александре Вюртце, хотя, с моей точки зрения, он её заслуживает.

Александр Вюртц родился в 1884-ом году в колонии Бальцер в семье торговца, выходца из соседнего Денгофа.

С детства проявлявший недурные способности, он отлично учился в школе, потом с отличием окончил Центральное училище в Гримме, Саратовскую гимназию №1 и поступил в Московский университет на историко-филологический факультет. Окончив его, он работал журналистом, редактором газеты. После октябрьского переворота 1917-го года он немало лет проработал учителем в школе, потом преподавателем в институте.

Последняя его должность – декан факультета иностранных языков в Свердловском педагогическом институте. Здесь в 1941-ом году, незадолго до начала войны, Вюртц был арестован, осуждён по 58-ой статье и отправлен в Мариинский лагерь, где в 1943-ем году он умер (точнее сказать – погиб).

Александр Вюртц был немецкоязычным поэтом, печатался под псевдонимом Alexander Wolgaer (Александр Волгарь). Его стихи печатались в различных изданиях Республики немцев Поволжья, в московской «Deutsche Zentralzeitung».

Он довольно часто навещал родные края, и после каждой такой поездки рождались стихи: «Meide Schulden» («Избегай долгов») – в 1924-ом году, «Der Regen» («Дождь») – в 1928-ом, «Die Sonne siegt doch» («Солнце победит») – в 1929-ом, «Liebe Kinderheit» («Милое детство») – в1934-ом. Приезжал он и в страшном 1933-ем году, когда в Бальцерском кантоне вымерла чуть ли не половина населения. Потрясённый Вюртц написал стихотворение «Der Hunger» («Голод») и точно обозначил время и место: 17-го июня 1933-го года, село Денгоф.

Дважды в Поволжье его за что-то арестовывали: в апреле 1929-го года – в Бальцере, в 1932-ом году – в Саратове; оба эти случая породили стихи «Aus dem Gefaengnis» («Из тюрьмы») и «Verhaftung» («Арест»).

Когда я прочитал о его аресте в Бальцере, мне стало как-то не по себе: ведь начальником кантонной милиции тогда был мой отец. За что могли арестовать, теперь, конечно, не узнаешь; пытаясь сделать это, я вчитывался в текст стихотворения «Aus dem Gefaengnis», но ничего, кроме факта помещения в тюрьму и эмоционального состояния автора, почерпнуть из него не мог. А, может быть, это и вообще не милиция сделала, а Тиде, тогдашний кантонный уполномоченный ОГПУ? Может быть, это он заподозрил в хорошо одетом, явно не здешнего вида Вюртце какого-нибудь агитатора против начавшейся уже коллективизации крестьян? Не исключено.

В тот приезд Вюртца на родину 1-го апреля разразилась сильная метель, Вюртц был в это время у родственников в Денгофе, всё видел воочию и написал по этому поводу небольшое стихотворение. Думаю, что больше для родни, чем для печати, то самое «Die Sonne siegt doch»

Zum 1. April 1929
Es ruttelt an Laden und Fenster

Der grimmige tasende Sturm,

Als seien es Hollengespenster

Im naechtlich veroedeten Turm.

Es wirbelt den Schne’ wie besessen,

Baut auf ihn zu schanzen gar hoch,

Als habe das Wort er vergessen:

Die Sonne wird siegen bald doch!

Man sieht vor sich kaum zwei-drei Schritt;

Wagt einer es dennoch - schon Reue

Empfindet er beim ersten Schritt:

«Herjammer, ich bin ja verloren

Wie komme zurueck ich danoch?

Noch nie wass so, seit ich geboren»!

Und wenn auch – die Sonne siegt doch!

«Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…» и так далее, слова приходили на язык с трудом; но всё-таки, как мог, я довёл дело до конца. Вот что из этого получилось:

Чердак привиденьями полн,

На улицах нагромоздило

Сугробов, трамплинов и волн.

А вьюга всё яростней воет

И вётлам ломает хребет.

Но верю: она не закроет

Навеки от нас солнца свет!

Решиться на гибельный путь.

Рискнёт – так заноет: «О Боже!

Зачем ты позволил рискнуть!?

Такого не видел я сроду:

Всё воет, ревёт и гудит!»

Но нет – не навек непогода

И солнце опять победит!

О смерти Александра Вюртца поведал отбывавший с ним срок в Мариинском лагере Гюнтер Тюрк, тоже учитель и поэт, человек нелёгкой судьбы. Не знаю, удостоится ли он статьи в 3-ем томе энциклопедии «Немцы России».

Гюнтер Густавович Тюрк родился 1-го января 1911-года в семье московского врача, впоследствии репрессированного и погибшего в Соловецких лагерях. Окончил среднюю трудовую школу-девятилетку (с электротехническим уклоном). Его старший брат, выпускник Московского университета, ударился в толстовство и увлёк за собой Гюнтера.

Он тоже стал членом толстовского Вегетарианского общества.

Советская власть к толстовцам относилась с подозрением и даже с неприязнью, старалась их где можно ущемить, и только имя покойного классика какое-то время спасало их от разгона. Но недолго. В 1931-ом году подмосковной толстовской коммуне «Жизнь и труд», членами которой были братья Тюрки, было предложено или прекратить деятельность, или переехать в Сибирь, под Новокузнецк. Там им обещали выделить участок земли. Они предпочли последнее.

Здесь Гюнтер Тюрк сначала занимался чисто крестьянским трудом, потом стал учителем в школе. В 1936-ом году против членов коммуны начались репрессии, многих арестовали, в том числе и его. С 1937-го по 1940-ой год он просидел в Кузнецкой тюрьме, а затем был отправлен в Мариинский лагерь, где провёл 8 лет. После освобождения из лагеря Г. Тюрка как немца по национальности отправили отбывать ссылку в город Бийск Алтайского края. Здоровье его было подорвано, и в марте 1950-го года, не дожив и до сорока лет, он скончался.

Стихи он сочинял и до ареста, и в тюрьме, и в лагере, и в ссылке, но опубликованы были лишь два из них – в сборнике «Воспоминания крестьян-толстовцев». Только в Кузнецкой тюрьме он сочинил около ста стихотворений; они сохранились лишь благодаря его друзьям-сокамерникам Д. Моргачёву и Д. Пащенко, которые заучили их наизусть и впоследствии записали.

Затянулись тусклой синевой.

Только вздрогну от весенней трели

И опять лежу, как неживой.

Наслыхался всякой ерунды?)

Повстречать такого чародея,

Что мне даст попить живой воды.

Позабудет сердце про тюрьму.

И очнётся спящая царевна,

Запоёт в высоком терему.

Как в давно забытые года.

Заиграют солнечные пятна,

Зажурчит подснежная вода.

И тогда взлечу я наяву,

И открою всем, что прежде скрыл я,

И себя Поэтом назову.

Как вы растравляете, моменты

Грёз, от пробужденья до гудка.

Но за дело. Ждут нас инструменты

Творчества – лопата и кирка.

* * *
За решёткой окна, за высоким забором,

Над невзрачными пятнами сереньких крыш –

Бесконечный простор перед жаждущим взором

И в тоске необъятной вечерняя тишь.

Плечи, не зарыдаю, и вновь отойду.

И паду на лицо в помрачительной скорби.

Так Учитель скорбел в Гефсиманском саду.

Надышаться б взахлёб этой жизни земной!

Насмотреться б на это сиянье заката!

Что ж так рано, Отец, посылаешь за мной?

На глумленье привратникам небытия?

Пронеси эту чашу! Я без содроганья

Не могу её видеть!

Но воля Т в о я…

***********

Анна Герман

«Это было какое-то наваждение. Водопад слёз, набитые битком зрительные залы и песни, которые знал наизусть весь Советский Союз.

Имя этому сумасшествию – Анна Герман.

Польскую певицу знал почти весь мир, даже Папа Римский Иоанн-Павел II обожал её песни. Но так неистово любили Анну лишь в нашей стране. Недавно в Москве прошёл вечер памяти Анны Герман, билеты на который были раскуплены в один миг. Человек двести, которым не хватило билетов, потом штурмом брали Политехнический музей, умоляя их пропустить. Было ощущение, что люди пришли на концерт живой Анны».

Так начинался небольшой очерк журналистки Ольги Рябининой в одном из номеров газеты «Аргументы и факты» за 2001-ый год, посвящённый Анне Герман. Хорошее начало.

В СССР Анна Герман появилась на эстраде в 60-х годах и сразу привлекла к себе внимание своим оригинальным голосом. И не только им. Бросалась в глаза внешность: высокая, светловолосая, с крупным удлинённым лицом – этакая откровенная древняя германка. Загадкой было и то, что она, польская певица, отлично, без всякого акцента, владела русским языком. Интернациональная фамилия её – Герман – вряд ли могла что объяснить.

О.Рябинина, говоря о происхождении певицы, пишет в своей статье: «Аня родилась в узбекском городе Ургенч. Но она не была русской, как думали многие. По материнской линии она являлась голландкой из знатного древнего рода. Свою фамилию она получила от отчима-поляка, с которым у матери был фиктивный брак ради эмиграции в Польшу, подальше от войны».

Здесь всё, кроме названия города, или полуправда, или откровенная неправда, или фигура умолчания.

По своему происхождению Анна Герман была российской немкой.

Дед певицы Франц Герман (Hormann) был проповедником меннонитской общины в селе Бессарабовка Харьковской губернии. Потом он с семьёй перебрался на Ставрополье, в село Фридрихсфельд, где продолжил свою религиозную деятельность. Прихожане его общины жили как в самом Фридрихсфельде, так и в соседнем селе Блюменталь. В мае 1931-го года за отказ вступить в колхоз лично и призвать к этому свою паству органами ОГПУ он был арестован и отправлен на лесоповал, в концлагерь под Плесецк в Архангельской области. Там он вскоре и погиб.

После него осталось семеро детей: пятеро от первого брака (мать их умерла) и двое совсем маленьких – от второго. Молодая вдова, на плечи которой легла тяжёлая ноша воспитания всех детей, уехала в Крым к своим родственникам, в одно из немецких сёл.

В 1938-ом году она была арестована и расстреляна в Симферополе. Её, в то время простую колхозницу крымского колхоза имени Розы Люксембург, обвинили в участии в некоей «контрреволюционной организации».

В том же 1938-ом году был арестован и расстрелян как «агент империализма и фашист» старший сын старший сын сгинувшего в лагере Франца Германа – Евгений (Eugen). После ареста отца он каким-то образом сумел уехать в Германию, однако, когда к власти там пришёл Гитлер, решил возвратиться в СССР. Он возвратился, и его тут же арестовали. Но его не расстреляли и даже не посадили, а отправили в ссылку в Среднеазиатский край, в город Ургенч. Там он женился на Ирме Сименс, девушке из ссыльной меннонитской семьи. Никакой знатностью она, конечно, похвастаться не могла, хотя голландское происхождение её, как многих меннонитов, не исключено. Она к тому времени успела окончить учительский институт и преподавала в школе немецкий язык.

14-го февраля 1936-го года в семье Евгения и Ирмы Герман родилась дочь. Родители дали ей двойное имя Анна-Виктория. Эта и была будущая певица. Когда арестовали её отца, ей было два с половиной года, он работал простым бухгалтером на хлебозаводе.

Второй сын Франца Германа Рудольф, студент Московского института иностранных языков, был арестован в 1941-ом году и отправлен в лагерь под Омск. Там он умер в 1946-ом году от воспаления лёгких, полученного в лагерном карцере.

Третий сын – Артур – тоже был студентом, учился на филологическом факультете Саратовского пединститута. В 1939-ом году он тоже был арестован, осуждён как «контрреволюционный элемент» и отбыл в лагерях Карелии, Архангельской области и Казахстана семь лет. После освобождения из лагеря он там же, в Казахстане, был оставлен в ссылке – по национальному признаку.

Их сестра Луиза была арестована в Луганске в 1941-ом году, провела в лагере в Игарке семь лет и после освобождения оттуда была оставлена в ссылке в Красноярском крае.

Из старших детей Франца Германа избежала репрессий только Ольга, которая после ареста мачехи сразу скрылась вместе с младшими детьми.

Но вернёмся к Анне Герман. После ареста мужа Ирма, её мать, продолжала жить в Ургенче. В 1939-ом году там появились новые ссыльнопоселенцы. Это были поляки. После разгрома Польши осенью 1939-го года и занятия Советским Союзом западных районов Украины и Белоруссии органами НКВД были арестованы как «социально-опасные» и заключены в лагеря или отправлены в ссылку в отдалённые районы СССР почти 300 тысяч бывших польских граждан. Прибывшие в Ургенч поляки были из их числа. За одного из них вышла замуж вдова Евгения Германа; он был офицером польской армии в небольшом чине.

Вскоре после того, как Гитлер напал на Советский Союз, между Сталиным и польским эмигрантским правительством Сикорского было достигнуто соглашение о формировании из числа интернированных польских граждан воинских частей для борьбы с общим врагом – Германией. В одну из этих частей и вступил муж Ирмы Сименс. В 1943-ем году он погиб на фронте.

В 1946-ом году по договору между Сталиным и Болеславом Берутом ссыльным полякам и их семьям, в том числе созданным в период нахождения в СССР, было разрешено уехать в Польшу. Так Анна Герман вместе с матерью оказалась в этой стране и получила её гражданство. И опять опровергается ещё одно утверждение Ольги Рябининой – о принадлежности фамилии Герман отчиму певицы. А уж высказывание о том, что уехали они в Польшу «подальше от войны» вообще не выдерживает никакой критики: война закончилась в 1945-ом году, и шла она всё-таки в Европе, а не в Узбекистане.

Способная от природы, внимательная и трудолюбивая, Анна отлично училась в школе и в СССР, и в Польше. Очень рано начали проявляться и её творческие способности: она с детства не только хорошо пела, но и отлично рисовала. Обстановка в семье способствовала этому. Воспитывали её мать и бабушка – мать отчима. С малых лет владела Анна русским и немецким языками, потом отчим начал учить её польскому. На новой родине она быстро усовершенствовалась в польском, а вскоре начала осваивать и английский язык - её мать начала преподавать его наравне с немецким. Позднее, уже во взрослом состоянии, добавился ещё и итальянский.

Однако когда пришло время получать высшее образование, мать настояла на том, чтобы дочь получила «основательную» профессию. Анна поступила на геологический факультет Вроцлавского университета, успешно окончила его, стала инженером-геологом и даже участвовала в экспедициях

Но талант и любовь к песне пересилили. Ещё в годы учёбы она начала петь в студенческом театре, и уже тогда её способности стали очевидны всем.

Уже как профессиональная певица Анна стала выступать сначала на вроцлавской, потом на жешувской эстрадных сценах. Она быстро добилась успеха, её сольные концерты проходили с аншлагом. Она стала лауреатом международных конкурсов в Сопоте в 1964-ом и 65-ом годах, международного фестиваля в бельгийском Остенде в 1965-ом году. За пределами Польши её впервые услышали и увидели в 1964ом году в телевизионной программе «Интервидения», транслировавшего ход Сопотского фестиваля на страны так называемого «социалистического лагеря»: СССР, Чехословакию, Венгрию, Болгарию и другие. Анна Герман, исполнившая песню «Эвридики» и ставшая лауреатом, сразу обратила на себя внимание.

Артур Герман, дядя певицы, работавший в 60-70-ых годах корреспондентом немецкой газеты «Freundschaft», писал: «Однажды услышал я по радио певицу, голос которой необычайно поразил меня: точно так же пела моя покойная мать. И когда я узнал, что певицу зовут Анна Герман, я понял, что это без всяких сомнений – моя племянница, дочь Евгения, о которой я знал только понаслышке, из писем брата, ещё до войны и арестов, а потом вообще ничего не знал». Позже, во время очередных гастролей Анны в Советском Союзе, дядя и племянница встретились, и она узнала от него трагические подробности о семье Германов; ведь мать её тоже знала не очень многое.

Артур Герман писал в своей повести «Die Ordnung», что отец его и братья были очень высокого роста (Рудольф выше двух метров). Вот так, в росте и в голосе, у певицы проявились гены деда и бабки.

Естественно, что ей, прекрасно владевшей русской речью, из зарубежных концертных залов в первую очередь представлены были залы Советского Союза. Она пела душой, и полюбили её здесь «всерьёз и надолго». Было очевидно, что дело здесь не в одном голосе, а и в очень строгом подходе к репертуару. Кто-то из корреспондентов спросил её однажды во время интервью, каким требованиям, по её мнению, должна отвечать настоящая песня.

- Прежде всего хорошим должен быть текст, - ответила певица, - поэтичным, чётким, ясным, содержащим благородные, возвышенные мысли. Текст – это мост, который соединяет певца со слушателями. Ни для кого не секрет, что появилось немало песен, которые совершенно бессмысленны и представляют собой набор слов и междометий. Какое-то время они живут за счёт музыки, а потом бесследно исчезают. Долгая жизнь ждёт только ту песню, которая насыщена содержанием, затрагивает и ум, и душу. Именно такие песни я стараюсь включать в свой репертуар. Что из этого получается – судить не мне. - В какой ужас пришла бы она, доживи до наших дней и увидев, что представляет из себя наша сегодняшняя эстрада.

Артистам «социалистических» стран, приезжавшим на гастроли в Советский Союз, платили такие же гроши, как и своим, – по сравнению с западными гонорарами, конечно, - или чуть побольше. Но сюда она любила приезжать, чтобы не только попеть, но и пообщаться с друзьями. Да и пополнить репертуар, благо почти все поэты и композиторы считали за честь предложить ей свою пеню. Иосиф Кобзон спустя годы признавался, что хотя человек он, по его словам, не завистливый, но очень завидовал популярности песни «Надежда», которую А.Н. Пахмутова предложила поначалу именно ему, да он отказался.

Благодарных же зрителей здесь было не счесть.

За деньгами Анна Герман решила съездить в Италию. Оттуда поступило ей предложение подписать контракт на три года её выступлений, в том числе и как солистке в телепостановке оперы Д. Скарлатти «Фетида в Скиросе», но чтобы выступать только в Италии и нигде больше. Анна любила Италию и язык этой страны знала к тому времени практически в совершенстве. Она согласилась.

Там, в Италии, в 1969-ом году Анна Герман попала в тяжелейшую автомобильную аварию. Она получила травму черепа, у неё был повреждён позвоночник, переломаны руки и ноги, изуродованы внутренние органы. Казалось, что для жизни в её теле места не оставалось. Но она выжила. Медленно, в страшных муках, но стали срастаться кости, зарубцовываться раны.

Ей всему пришлось учиться заново: ходить, одеваться, пользоваться всеми благами цивилизации и даже говорить. Когда через долгое время вернулась к ней способность общаться с близкими, открылось и ещё одно ужасное последствие аварии – амнезия, потеря памяти. Близко знавшие её люди в один голос признавали, что Анна - умная, высокообразованная женщина с широким кругозором, мыслящая весьма неординарно, обладающая очень тонким чувством юмора, интересный собеседник. И вот – она не может вспомнить ни одной песни.

Только через три года певица смогла снова выйти на сцену – усилия врачей, любовь и самоотверженность близких, собственное мужество и жизнелюбие преодолели всё. Приезд её на гастроли в Москву был настоящим триумфом.

Мужем Анны был Збигнев Тухольский, высокорослый инженер со спокойным, твёрдым характером и прекрасной душой. Их сын, тоже Збигнев, родившийся в 1975-ом году, когда Анне было уже 39 лет, внешне оказался похожим на мать, а повзрослев, перерос и отца.

Анна Герман умерла от рака 26-го августа 1983-го года в Варшаве. Там, на евангелическом кладбище, она и похоронена.

Незадолго до смерти она крестилась по менонитскому обряду, приняв веру, проповедником которой когда-то был её дед Франц Герман.

В 2003-ем году возле концертного зала «Россия» в Москве была заложена именная звезда Анны Герман. Так была увековечена память певицы, родившейся в этой стране и, несмотря ни на что, тесно связавшей с нею свою жизнь. В торжествах приняли участие и её мать, 90-летняя Ирма, и муж, и сын. Пришли люди, многие далеко не молодые годами, но сохранившие в душах и сердцах свою любовь к чудо-певице и восхищение её песнями. Потом состоялся большой концерт, где звучали её песни. Но пели их другие, а не она.

* * *

К тому, что мне о ней было известно, это мало что добавило. Но некоторые моменты всё-таки заинтересовали. Ирма Сименс, давая интервью (старуха девяноста с лишним лет, несколько медлительная, но без признаков маразма), сказала несколько нейтральных фраз, явно не желая откровенничать с журналистами. Но об этом – о её нежелании говорить что-либо о себе и своём прошлом – уже известно, просто она остаётся верна себе. Дело не в этом. Дело в фамилии, под которой она выступала – Мартынс. Что это: псевдоним, фамилия мужа-поляка? Или это и есть её настоящая девичья фамилия, а Сименс - фамилия условная, для журналистов? И второе. Муж Анны, Збигнев Тухольский, оказался не таким уж высоким, как о нём писали – два метра. Пожилой человек, бедно живущий, пытающийся сохранить их с Анной дом. У него долги за всё: налоги, плата за коммунальные услуги, за аренду земли, даже телефон отключен, и при этом он много лет заботится о старой, обезножевшей матери Анны. Кое-как живёт он только с помощью тех их с Анной друзей, которые сумели найти место в новой жизни. Печальное зрелище. Показали и сына, Збигнева-младшего. Очень высокий молодой человек, как мне показалось, мало озабоченный и нынешними проблемами отца, и возможностью при случае пожать плоды бывшей маминой популярности.

Из всех этих передач я вынес одно чувство: хороший мужик этот Збигнев Тухольский-старший. С ним хотелось бы посидеть, выпить, поговорить.
**********

Перебежчики

Это очередной рассказ о судьбе ещё одного уроженца немецкого Поволжья. Его имя – Генрих (Андрей Константинович) Альбрехт. Он родился в 1866-ом году в селе Орловское – это километрах в десяти выше Екатериненштадта, нынешнего Маркса.

Он рано, с 10-ти лет, начал зарабатывать свой хлеб: сначала на побегушках у местного «мелкого буржуа», потом кочегаром на пароходе, слесарем в ремонтных мастерских Самарского затона (порта). Там же, в Самаре, в 1906-ом году он стал членом социал-демократической партии. Два года служил он в армии на Дальнем Востоке. После демобилизации обосновался он в Саратове, устроился на «интеллигентную», неплохо оплачиваемую должность – монтёром весов в пробирной палате. С началом 1-ой мировой войны в 1914-ом году Альбрехт был призван в армию и отправлен на Западный фронт. Потом его, как и многих других немцев, перевели на фронт Турецкий, на Кавказ.

В 1917-ом году он из армии дезертировал и объявился в Самаре. Тут он включился в агитационную кампанию против Временного правительства, развёрнутую большевиками, и был избран в Совет рабочих депутатов Самаро-Сызранской железной дороги.