Глава 4. Миссионеры среди американских индейцев: в поисках "благородного дикаря"

Краснокожие. Аборигены. Благородный дикарь. Потерянные колена Израилевы. Никакой другой народ в мире не защищали так горячо и не притесняли так безжалостно правительственные чиновники, политические деятели и религиозные служители, как американских индейцев. Веками индейцы занимали одно из первых мест в планах христианского благовестия. Расцвет католических миссий пришелся на завоевание Нового Света. В это время вся мощь римско-католического института была мобилизована на то, чтобы обратить местное население в католицизм. Но такие же ревностные усилия направлялись на индейцев и со стороны протестантов под руководством английских политиков, торговцев и церковных деятелей в лице горстки смелых миссионеров. История миссий для американских индейцев - интригующая история, история глубокого волнения, ревности, преданности, но и история многих неудач. Но как могли такие упорные усилия принести так мало плодов? Два века агрессивного захвата земель, столкновение культур и медленное уничтожение местного населения могут объяснить этот факт.

Первыми в Северную Америку отправились миссионеры-католики. В XVI в. испанские священники, многие из которых принадлежали к францисканскому ордену, начали работать среди пуэбло [С XVI в. пуэбло - испанское название оседлых поселений индейцев юго-запада Северной Америки. - Примеч пер.] на территории, ставшей теперь юго-западной частью Соединенных Штатов. Там был основан ряд миссий, многие индейцы стали номинальными христианами, хотя и требовали сохранения некоторых древних религиозных традиций. Веком позже французские иезуиты из католической миссии вошли в долину Святого Лаврентия (современный район Онтарио) и начали работу среди гуронов. К середине XVII в. половина всего племени стала номинальными христианами, но затем последовала катастрофа. Ирокезы, объединившись в союз, организовали военную кампанию против гуронов, и, прежде чем она закончилась, многие из них либо были убиты, либо разбежались. Жана де Бребефа, руководителя миссии, подвергли пыткам и убили, и эра иезуитской миссии гуронам закончилась. Работа продолжилась в Квебеке и других местах, но уже без прежнего энтузиазма.

Позже католические миссионеры пришли к индейцам Великих равнин и на территорию Орегона, но большее влияние на индейцев Северной Америки оказала миссионерская работа протестантских миссий. С самого начала исследовательской деятельности в Новом Свете англичане стремились приобщить местное население к христианству. Сохранившиеся записи, сделанные навигаторами, представителями торговых компаний и членами правительственных магистратов, указывают на присутствие расчетливого миссионерского рвения. Мощным основанием для колониализма стала христианизация местного населения, и колониальные хартии новых поселенцев подчеркивали важность работы по проповеди Евангелия среди индейцев. Хартия Виргинии 1606 г. начинается с королевского благословения колонистов, "объясняющих христианскую религию людям, до сих пор живущим во тьме и невежестве". Хартия Массачусетса провозглашала "завоевание и побуждение местного населения к познанию и послушанию единственно истинного Бога и Спасителя человечества и христианской веры". И даже печать колонии свидетельствовала об этом рвении: на ней была изображена фигурка индейца, взывающего: "Придите и помогите нам". Хартия Коннектикута утверждала, что евангелизация стала "единственной и главной целью" основания колонии. Таким же образом были основаны Пенсильвания и другие колонии, провозглашавшие своей целью обращение индейцев в христианскую веру.

Однако во многих случаях заявления правительственных хартий оставались не более чем пустыми словами. Когда поселенцы выдвигали требования на землю, "бедные дикари" становились для них скорее угрозой и препятствием, чем братьями во Христе. Корысть преобладала над гуманными чувствами и стремлением к передаче другим своей веры, в результате чего к работе миссионеров стали относиться с открытым презрением. Таким образом, миссионеры столкнулись не только с противодействием враждебно настроенных индейцев, но и с насмешками и сопротивлением соотечественников. Но были исключения. Более чем какая-либо другая колония, Массачусетс стремился исполнить свои обязательства по хартии. В этой колонии служителям Евангелия оказывали глубокое уважение, и они несли двойную ответственность: обращать индейцев и служить колонистам. Очень часто служители были слишком заняты, чтобы работать в обоих направлениях, и времени на благовестие индейцам не оставалось; но иногда миссионеры относились к своим двойным обязанностям с должной серьезностью и достигали впечатляющих результатов.

Джон Элиот

Одним из первых и, возможно, величайших миссионеров для американских индейцев был Джон Элиот, часто называемый "апостолом индейцев". Несмотря на большое уважение, которое он завоевал миссионерским трудом, основным занятием Элиота являлось служение в церкви Роксбери. Он был конгрегационалистом - отцом колониальной церкви Новой Англии, - а не миссионером в строгом смысле слова. Тем не менее преданность Джона делу благовестия индейцам сделала его одним из выдающихся руководителей во всей истории миссионерского движения, и многие его методы имеют непреходящее значение.

Джон Элиот родился в Англии и получил религиозное образование в Кембридже, закончив его в 1622 г. Хотя он был рукоположен в англиканской церкви, он был нонконформистом, и поэтому служение в любой церкви в Англии оказалось бы для него небезопасным делом, ограничивавшим

его поле деятельности. Поэтому, прослужив несколько лет преподавателем в школе под руководством великого пуританского учителя Томаса Хукера (Thomas Hooker), он отплыл в Америку, где перспективы его служения были намного шире. Летом 1631 г. он благополучно прибыл в Массачусетс, колонию, которая еще не успела отпраздновать двухлетнюю годовщину со дня основания.

Хотя пустыня Новой Англии оказалась весьма отдаленной от его дома и далеко не цивилизованной землей, Элиот вскоре почувствовал себя совершенно на своем месте. В течение года к нему присоединились три его брата, три сестры и невеста. Элиот провел год в Бостоне, замещая пастора, затем принял приглашение работать в церкви в Роксбери, где обосновались многие его друзья и соседи по Англии. Роксбери был маленьким приграничным поселением всего в двух милях от Бостона, и там в октябре 1632 г. Джон Элиот и Ханна Мамфорд сочетались гражданским браком - первый брак, зарегистрированный в этом городе.

Как и многие колониальные пасторы, в первые годы служения Элиот много времени уделял нуждам своей паствы. Поблизости были индейцы, но их случайные посещения Роксбери не привлекали особого внимания. Они вели себя мирно, и поселенцы не задумывались об их евангелизации. Более того, многие жители Новой Англии, включая церковных служителей, считали рост смертности среди индейского населения из-за завезенных европейцами болезней Божьим средством "очищения земли" для "Его народа". Индейцы казались досадной помехой в деле прогресса цивилизации.

Только в 1644 г., сорока лет от роду, Элиот всерьез занялся миссионерской деятельностью. Он не слышал призыва "македонянина". Не было торжественных признаков его подготовки к этому служению. Просто в этом возникла потребность, а он находился рядом. Его первым шагом было изучение языка - два года мучительного, напряженного изучения диалекта массачусетского алгонкинского языка, не имевшего письменности, состоящего из гортанных звуков и голосовых модуляций. В этой трудной задаче большую помощь ему оказал Коченоу, молодой индеец, захваченный в плен во время военных действий. Коченоу многому научил Элиота и долгие годы сопровождал его в качестве переводчика и помощника.

Осенью 1646 г. Элиот обратился с первой проповедью к группе индейцев, живших поблизости. Это стало первым серьезным испытанием его способности действенно общаться, а он стремился к успеху Несмотря на старания, его слова встретили глухое непонимание; индейцы "не обратили внимания" и не "пытались понять,

но с усталым презрением выслушали" то, что он говорил. Месяцем позже Элиот вновь обратился с проповедью к еще большей группе индейцев, собравшихся в вигваме Вабана. На этот раз индейцы внимательно слушали более часа, а когда проповедь закончилась, стали задавать вопросы, которые Элиот позже охарактеризовал, как "любопытные, чудесные и интересные". На некоторые вопросы Элиот ответил сразу, а на остальные отвечать отказался, движимый восприимчивой миссионерской психологией и интуицией, "решив оставить их чуть голодными". Прежде чем покинуть стоянку индейцев, Элиот раздал угощение, состоявшее из сладостей и яблок для детей и табака для мужчин. Он вкусил свой первый успех и "ушел, сопровождаемый возгласами прощания".

Через две недели после такой вдохновляющей встречи Элиот вернулся в сопровождении двух пасторов и прихожанина-помощника. Вокруг них собралось еще больше любопытствующих индейцев, и собрание прошло весьма успешно. После вступительной молитвы Элиот стал учить детей катехизису и, конечно же, родители учились тоже, слушая их. Затем он говорил о десяти заповедях и о любви Христа, и некоторые индейцы плакали. И опять задавали вопросы, самым трудным из которых был такой: "Почему никто из белых людей раньше не говорил нам об этом?"

Последующие месяцы Элиот продолжал посещать раз в две недели вигвам Вабана и проводил там уроки катехизиса и богослужения, которые он тщательно репетировал на сложном алгонкинском наречии. Хотя он нес на себе основное бремя служения, он не прекращал искать помощи, привлекая к работе соседних пасторов и собственных прихожан. Их энтузиазм заряжал энергией его дух и помогал проводить служение в самые трудные времена. Путешествие к индейцам всегда было долгим и тяжелым. Поездки по сильно пересеченной пустыне очень утомляли, но оптимизм Элиота нельзя было погасить: "За всю зиму у нас не было ни одного дня с плохой погодой тогда, когда мы отправлялись проповедовать индейцам. Слава Господу". Шли недели и месяцы, некоторые индейцы обратились к вере, и в их жизни стали происходить видимые изменения. Менее чем через год после первого собрания Элиота в печати было опубликовано следующее сообщение, свидетельствовавшее о существенных успехах в деле благовестил:

"Индейцы совершенно прекратили практику заклинаний.

Они начинают и завершают каждый свой день утренними и вечерними молитвами в своих вигвамах.

Они не только сами посвящали один день недели молитвам и отдыху, но и приняли закон, наказывающий тех, кто не соблюдает этот святой день. Нарушитель должен заплатить двадцать шиллингов штрафа.

Они становятся трудолюбивыми и производят изделия, которые продают в течение года. Зимой - метлы, печки, верши для ловли угрей, корзины; весной они продают клюкву, рыбу, землянику.

Женщины учатся прясть".

Главной заботой индейцев, как и Элиота, было получить участок земли, специально предназначенный для индейцев-христиан. Элиот считал, что новым обращенным нужно отделиться от тех, кто не интересовался истинами Евангелия. Индейцы, с другой стороны, хотели иметь землю, которую могли бы назвать своей. Белые поселенцы обустраивались и устанавливали границы, урезая права индейцев на охоту и рыбную ловлю. Элиот обратился от имени индейцев в гражданский суд, и им отвели несколько тысяч акров в восемнадцати милях к юго-западу от Бостона в отдаленном углу на территории Нейтика. Индейцы не возражали против переселения и вскоре основали Нейтик, ставший широкоизвестным как "молитвенный город".

Нейтик не походил на типичное индейское поселение. Улицы были вымощены, а каждой семье выделили участок. Некоторые здания при поддержке Элиота были построены в европейском стиле, но многие индейцы выбрали постройку по типу вигвама. Элиот ввел библейскую форму правления, основанную на совете Иофора, изложенном в Исх. 18:21; город был поделен на десятки, пятидесятки и сотни, во главе каждого подразделения стоял взрослый мужчина. Образцом стала цивилизация белых людей и предполагалось, что индейцам-христианам захочется им подражать. Элиот считал, что истинное христианство изменяло не только сердца и умы людей, но и их жизнь, и культуру. Он не мог представить истинно христианской общины вне европейской культуры, и этот фактор явился, как оказалось впоследствии, единственным по-настоящему слабым местом в его служении. К сожалению, следующие поколения миссионеров, за малым исключением, придерживались того же ошибочного мнения.

В жизни Нейтика были проблемы, в частности, со стороны белого населения, которое возражало против постоянного проживания рядом с ними индейцев. Но Элиот периодически обращался в гражданский суд Массачусетса с просьбой о предоставлении земли, и к 1671 г. в четырнадцати "молитвенных городах" собралось уже более миллиона индейцев. Его деятельность тщательно исследовалась властями, и он с готовностью принимал любые виды финансовой помощи, которые годились для его проектов.

Элиот тратил много времени и усилий на разрешение возникающих вопросов и проблем, но его постоянной заботой было духовное благополучие индейцев. Он был нетороплив и дотошен в своем благовестии, и хотя первые обращенные появились уже после третьей проповеди, он никогда не торопил события. Фактически, он намеренно откладывал крещение и церковное членство до тех пор, пока не убедился в том, что индейцы полностью преданы своей новой вере. Первое крещение произошло в 1651 г., через пять лет после появления первых обращенных. Таким же образом основание церкви было отсрочено до той поры, пока Элиот и его коллеги не решили, что индейцы вполне готовы принять церковную службу и соответствующие обязанности.

Элиота интересовало не только исповедание самой веры. Он искал духовной зрелости своих индейских последователей, а это, по его мнению, было возможно только при условии, что индейцы смогут научиться читать и изучать Библию на собственном языке. Поэтому в 1649 г., через три года после первой проповеди в вигваме Вабана, Джон включил в свой напряженный график работы занятия переводами. Его первым завершенным трудом стал катехизис, опубликованный в 1654 г. На следующий год вышла в свет Книга Бытие и Евангелие от Матфея; а в 1661 г. был завершен перевод Нового Завета, за которым через два года последовал Ветхий Завет. Несмотря на эти замечательные достижения, Элиот подвергся сильной критике за то, что он столько времени потратил зря на изучение языка индейцев, тогда как мог обучить индейцев английскому.

Шли годы, число молитвенных городов увеличивалось, а христиане-индейцы возрастали духовно. Элиот сосредоточил все внимание на обучении и подготовке индейских лидеров. К 1660 г. двадцать четыре индейца прошли подготовку для служения собственному народу, и в нескольких церквах произошло рукоположение индейцев в священники. В каждом городе были открыты школы, и индейцы, казалось, хорошо приспосабливались к европейской культуре. На поверхности будущее выглядело радужным, но время неумолимо приближало к развязке. Длящийся десятки лет незаконный захват индейских земель европейцами не мог остаться безнаказанным. Присвоение чужих территорий, нечестная торговля, плохое отношение к индейцам неминуемо вели к актам возмездия. Среди северо-восточных индейцев начались беспорядки, и даже индейцы-христиане приходили в ужас от неизбежности самой кровавой войны в американской колониальной истории.

Война короля Филиппа (названная так по имени вождя племени вампаноаг, начавшего военные действия) вспыхнула летом 1675 г. после того, как трое из окружения вождя были повешены за убийство индейца, доносившего колониальному губернатору о планах вождя о нападении. Поселенцы чуть не проиграли войну, что было почти повторением происшествия большего масштаба в поселении в Виргинии, пользовавшемся дурной славой. Война закончилась более чем через год после начала; тринадцать городков и еще больше поселений белых оказались полностью опустошены. Целые семьи - старики и старухи, мужчины, женщины и маленькие дети - полностью исчезли из регистрационных книг колониального правительства.

Судьба верующих индейцев в сумятице кровавой войны была трагической - и этот скорбный рассказ повторяется снова и снова в американской истории. Хотя верующие индейцы имели вполне законные жалобы на посягательство белых на принадлежащие им земли, по словам Элиота, "земельный вопрос нимало не соблазнил их жаловаться", и они все так же лояльно относились к белым поселенцам, когда вампаноаги, а позже и другие племена, вступили в войну. Более того, индейцы-христиане помогали колониальным ополченцам как разведчики и воины. Именно их помощь привела к благополучному исходу. Но их лояльности и помощи оказалось недостаточно для их собственного спасения в этой войне. Напряженность достигла предела. Все индейцы находились под подозрением, и потому сотни индейцев-христиан были отправлены на пустынный остров у Бостона - их увозили, не давая времени на сборы. На острове они провели суровую зиму, питание было скудным, элементарные условия отсутствовали.

Элиот несколько раз навещал индейцев в эту трудную зиму и умолял официальные лица об обеспечении их продовольствием и медикаментами, но его тревога и озабоченность не помогли получить значимой материальной помощи. Тем не менее индейцы, находившиеся в заточении, были счастливее семей, которые остались дома. Многих оставшихся трусливым образом убили поселенцы, желавшие отомстить любому, кто подходил под описание краснокожего. Когда насилие прекратилось, многие из выживших индейцев-христиан вернулись обратно в свои разрушенные города. Они попытались отстроиться заново, но жизнь уже не могла стать прежней. Индейцы были обескровлены не только численно, но и морально. Многие индейцы, воевавшие с белыми, пристрастились к спиртному, и их уже больше не интересовали вопросы духовного роста.

Война короля Филиппа стала трагедией для многих индейцев и белых, непосредственно вовлеченных в войну, так же, как и для нашего престарелого священника семидесяти двух лет. Джон Элиот посвятил десятки лет бескорыстному служению на ниве миссионерской деятельности. Ему было больно смотреть, как война разрушает построенное. Но такие, как он, не сдаются: "Я мало что мог сделать, и все же я полон решимости через благодать Христову никогда не отступать от работы, пока у меня есть силы двигаться". С течением времени его силы иссякали, но он оставался верен своему служению до самой смерти в 1690 г., когда ему было восемьдесят пять лет.

Хотя многое из трудов Элиота уничтожил огонь войны, его место выдающегося миссионера остается неприкосновенным. Его пример евангелиста и переводчика Библии вдохновил других миссионеров среди индейцев, а его влияние в организации Общества распространения Евангелия (ОРЕ), миссионерского крыла Англиканской церкви, активно работавшей в американских колониях, невозможно недооценить.

В чем был секрет величайших достижений Элиота? Что помогало ему пережить годы оппозиции, противодействия, трудностей и разочарований? Следует отметить три его качества: несгибаемый оптимизм, способность привлекать других к работе и абсолютная уверенность в том, что Бог, а не он сам, спасает души и контролирует ситуацию как в трудные времена, так и в добрые.

Элиот был одним из нескольких колониальных пасторов Новой Англии, кто успешно проповедовал Евангелие среди индейцев. Другой замечательной миссией, работу которой среди местного населения следует отметить, являлась миссия в Мартас-Виньярде, где служила семья Мейхью (Mayhew). Томас Мейхью-старший приехал в Америку в 30-е гг. XVII в. - примерно в то же время, что и Элиот. Вскоре после приезда он обосновался в Мартас-Виньярде, где приобрел право собственности и стал губернатором. Его сын, Томас-младший, прошел подготовку для священнической деятельности, был рукоположен в возрасте чуть более двадцати лет и вернулся домой в Мартас-Виньярд священником.

Хотя основной деятельностью Томаса-младшего было служение белым, он, как и Элиот, вскоре ощутил беспокойство за индейцев, живших по соседству. Он терпеливо работал с ними один на один, а в 1643 г. у него появился первый обращенный, индеец по имени Хайакумс. С тех пор молодой Мейхью и Хайакумс вместе путешествовали и проповедовали другим индейцам. Хайакумс переводил до тех пор, пока Мейхью не выучил местный язык. Менее чем за десять лет там уже насчитывалось почти триста обращенных, и Мейхью основал для них школу. Молодой пастор подавал большие надежды, ему было чуть за тридцать, и жизнь только начиналась. Но он захотел популяризировать свою работу за границей и решил отплыть в Англию с одним из своих обращенных.

Несмотря на уговоры коллег остаться и продолжать работу, молодой Мейхью попрощался с женой и детьми и отплыл в Англию в 1655 г. После этого о нем никто ничего не слышал.

Когда стало понятно, что сын пропал в море, Томас Мейхью-старший, в то время семидесятилетний губернатор и землевладелец Мартас-Виньярда, взял на себя его миссионерские обязанности. Хотя он сам не был священником, индейцы его уважали, так как он считался с их правом на землю и их образом жизни, и поэтому они с готовностью приняли его как своего духовного наставника. С чувством серьезной ответственности он взял на себя обязанности пропавшего сына и двадцать два года служил миссионером. Умер он в возрасте девяноста двух лет. Его внук, Джон Мейхью, также принял участие в служении, а после его смерти четвертое поколение семьи Мейхью подхватило эстафету миссионерского служения еще на тридцать два года.

Дейвид Брейнерд

Одним из самых загадочных миссионеров во время обращения американских индейцев, а возможно, и во все времена, был Дейвид Брейнерд (David Brainerd), наследник пуританизма Новой Англии, испытавший Великое пробуждение. Брейнерд был фанатиком. Проповедь Евангелия разбросанным и кочующим племенам индейцев стала его единственной задачей. Он посвятил этому всю свою жизнь. В возрасте двадцати девяти лет, после пяти лет миссионерской работы, он умер от перенапряжения сил. Выдающийся вклад Брейнерда в историю миссионерского движения состоит в том, что его личная жизнь воодушевила других людей на миссионерский подвиг. Его журнал, дневник и биография, опубликованные Джонатаном Эдвардсом (Jonathan Edwards), являются классикой христианской литературы, оказывавшей огромное влияние на многих миссионеров на протяжении столетий, включая Уильяма Кэри и Генри Мартина. Но методы его евангелизационной работы подвергаются сомнению. Они сильно отличались от методов его великого предшественника - миссионера американских индейцев Джона Элиота, и, несмотря на напряженные усилия Брейнерда, результаты его трудов были незначительными.

Дейвид Брейнерд родился в 1718г. в Хаддаме, штат Коннектикут. Его отец был помещиком, жившим с женой и девятью детьми на берегу реки Коннектикут. Отец Дейвида умер, когда ему было всего лишь восемь лет, а мать умерла, когда мальчику исполнилось четырнадцать - трагедия, оставившая в его памяти неизгладимый след. Для него смерть рано стала очень реальным понятием, и во многих отношениях он был лишен радостей счастливого и беззаботного детства. Мальчик рос вдумчивым и старательным, его весьма заботило состояние собственной души.

До двадцати лет он жил с сестрой и некоторое время работал на ферме. Затем Брейнерд вернулся в Хаддам, чтобы получить образование в доме престарелого священника. Этот благочестивый старый человек искренне заботился о своем молодом ученике, но его совет "держаться подальше от молодых и быть поближе к серьезным, пожилым людям" оказался излишним для Брейнерда. Старый священник лишь вызвал в душе юноши новые волны прибрежных религиозных приливов, которые бросали Дейвида с вершин возвышенной духовности в долину смертного отчаяния. Духовная борьба Брейнерда закончилась опытом "несказанной славы", которая дала ему уверенность в спасении, но его духовные взлеты и падения продолжались всю оставшуюся жизнь

В сентябре 1739 г, в возрасте двадцати одного года, Брейнерд поступил в Йельский колледж Это было время перемен в Йеле Когда он впервые появился там, религиозное равнодушие, царившее вокруг, произвело на него гнетущее впечатление. Но вскоре влияние Джорджа Уайтфилда (George Whitefield) и Великое пробуждение принесли свои плоды, и вся атмосфера в колледже переменилась. Молитвенные группы и кружки по изучению Библии возникли за одну ночь - к неудовольствию начальства колледжа, которое боялось религиозного пыла. Именно в этой обстановке молодой Брейнерд обронил несдержанное замечание об одном из преподавателей, сказав, что в нем "не более благодати", чем в стуле, осудив его как лицемера. Об этих словах донесли руководителям колледжа, которые, несомненно, искали повод умалить значение духовного возрождения, и Дейвид, случайный козел отпущения, был исключен после того, как отказался принести публичное извинение за слова, сказанные в частной беседе.

Для Брейнерда многие жизненные обстоятельства складывались неудачно, причиняя ему страдания и усугубляя его меланхолический настрой. Несмотря на его собственные усилия и помощь влиятельных друзей, молодого человека не восстановили и не дали закончить образование в Йеле. И все же время, проведенное в Йеле, не прошло даром. Именно в свои студенческие годы он услышал Эбинизера Пембер-тона (Ebenezer Pemberton), который говорил о волнующих перспективах миссионерского служения среди индейцев. Брейнерд не мог забыть об этом, и в ноябре 1742 г., после исключения из Йеля, он с радостью ответил на призыв Пембертона и приехал в Нью-Йорк, чтобы обсудить свою возможную роль в миссионерской работе среди индейцев. Пембертон был американским священником, который также служил полевым секретарем в миссионерской организации "Шотландское общество распространения христианских знаний". Это Общество лишь недавно начало работу среди индейцев, и на Брейнерда смотрели, как на одного из двух возможных кандидатов, чья работа будет финансироваться.

Хотя Брейнерд считал себя недостойным такой высокой миссии, руководители думали иначе и доверили ему эту серьезную работу. Первый период служения Брейнерда проходил в штате Нью-Йорк, где ему предстояло в первую очередь заняться изучением языка с Джоном Сарджентом (John Sergeant), миссионером-ветераном, служившим в расположенном рядом Стокбридже, штат Массачусетс. Джон со своей женой Абигейл успешно работали среди индейцев уже восемь лет, проведя крещение более одной сотни обращенных и переведя части Писаний. Это была отличная возможность для молодого добровольца вроде Брейнерда работать и учиться у такого опытного миссионера. Но дух независимости Брейнерда и его нетерпеливое стремление иметь собственных обращенных заставили его бросить выполнение задания, хотя он не знал местного языка и был совершенно неприспособлен к жизни в пустыне.

Его первые дни были полны чувства одиночества и подавленности: "Мое сердце упало... Казалось, я никогда не смогу иметь успех у индейцев. Моя душа утомилась от такой жизни сверх всякой меры". Несколько недель Брейнерд пытался проповедовать индейцам без переводчика, позже ему стал помогать переводчик из Стокбриджа. Его попытки казались безуспешными, а жизнь несчастной: "Я живу в совершенно безлюдной пустыне в восемнадцати милях от Олбани; ...моим соседом является бедный шотландец; его жена вряд ли может сказать несколько слов по-английски. Моя пища состоит в основном из простого пресного пудинга, вареной кукурузы и хлеба, испеченного в золе... Моя постель сделана из маленькой кучки соломы, сложенной на нескольких досках. Мой труд чрезвычайно тяжел и труден: я иду пешком полторы мили по самой плохой дороге почти каждый день, а потом обратно; ибо я живу так далеко от моих индейцев".

На следующее лето Брейнерд построил собственную хижину рядом с индейским поселением, но его попытки благовествовать индейцам опять оказались безуспешными. Его первая зима в пустыне была полна лишений и болезней. Однажды он потерялся в лесу, а в другой раз "сильно замерз и вымок, упав в реку". В марте 1744 г. Брейнерд прочитал свою последнюю проповедь для индейцев, прожив там всего год. Он разочаровался в своей миссионерской карьере, но, несмотря на предложения из постоянных церквей стать их пастором, "все же решил продолжать работать для индейцев".

Следующим назначением Брейнерда была Пенсильвания к северу от Филадельфии в рукавах реки Делавэр. Здесь индейцы тепло его встретили и позволили говорить в доме вождя. Однако успех приходил медленно. Его новый индейский переводчик, Таттами, был любителем спиртного и не стремился к духовным познаниям, а потому не умел полноценно донести мысли Брейнерда. Брейнерд считал перспективы завоевать сердца людей для Евангелия "темными, как ночь".

Через несколько месяцев пребывания у реки Делавэр Брейнерд отправился на запад, чтобы встретиться с индейцами на реке Саскуэханна. Путь оказался нелегким: "Мы шли по пустыне; это было самое трудное и опасное путешествие, какое кто-либо из нас испытывал; высокие горы, глубокие долины и извилистые тропки в скалах..." Хуже того, лошадь Брейнерда провалилась в "незаметную расщелину" и сломала ногу, после чего Брейнерду пришлось прикончить ее и идти до ближайшего дома тридцать миль пешком. Проповедуя без особого успеха, Брейнерд вернулся к реке Делавэр, где и прожил, за исключением коротких отлучек, весь второй год миссионерского служения.

Болезни и депрессии выматывали Брейнерда. Его высокие мечты о пробуждении индейцев давно уже угасли. Радовали Брейнерда лишь успехи Таттами и его жены, которые обратились и явно возрастали духовно. В остальном же он рассматривал год работы на реке Делавэр как поражение. Он чувствовал себя виноватым, считая, что он ничего не совершил и зря получал деньги, его все время подмывало бросить работу. Затем, летом 1745 г., Брейнерда вновь посетила надежда. Он услышал о группе индейцев за восемьдесят пять миль к югу от Кроссуиксанг в штате Нью-Джерси, которые были более открыты для христианского учения. И опять Брейнерд отправляется в путь. На этот раз ему повезло больше. Индейцы в Нью-Джерси действительно хотели услышать Благую весть. Вскоре не только индейцы, но и белые за несколько миль вокруг стали приходить, чтобы послушать его проповеди. В нетерпении увидеть поскорее результаты своей деятельности, Брейнерд всего за несколько недель крестил двадцать пять обращенных, а на следующую зиму он организовал там школу.

Реальные плоды служения Брейнерда стали очевидны летом 1745 г., когда среди индейцев произошло пробуждение. Хотя Брейнерд все еще зависел от переводчика и индейцы понимали лишь самые основополагающие тезисы христианства, они ответили на его благовестие. Среди жителей Кроссуиксанга неожиданно стала проявляться эмоциональная реакция, столь характерная для Великого пробуждения. Как показывает его дневник, это было восхитительное время для Брейнерда, когда он стал очевидцем явных результатов в меняющейся жизни подопечных индейцев.

"6 августа. Утром я беседовал с индейцами в доме, в котором живу. Многие из них были явно тронуты и на удивление помягчели, так что несколько слов о нуждах их души привели к слезам, которые полились свободно и превратились в рыдания и стоны.

После обеда они возвратились туда, где я обычно проповедовал, и я опять говорил с ними. Всего пришло около пятидесяти пяти человек, около сорока из них были способны посещать молитвенные собрания с пониманием. Я настойчиво объяснял им Первое послание Иоанна, 4:10: "В том любовь, что не мы..." Они, казалось, полностью обратились в слух; но на собрании ничего особенного не произошло, кроме их усиленного внимания почти до самого конца моей проповеди. И тогда открывшиеся божественные истины поразительно подействовали на них и пробудили понимание их великой нужды. Вряд ли из сорока человек нашлось три, кто сдержался, чтобы не пролить горьких слез.

Все как один, казалось, раскрыли свои души в стремлении познать Христа; и чем больше я говорил о любви и сострадании Божьем, проявившемся в том, что Он послал Своего Сына пострадать за грехи людей; чем больше я приглашал их прийти и разделить Его любовь, тем больше усугублялось их огорчение, потому что они чувствовали свою неспособность прийти. Было удивительно наблюдать, как их сердца пронизывала нежность и умиление при звуках призывающего их к себе Евангелия, поскольку в нем не было ни слова угрозы или страха.

Каким трогательным казался вид бедных индейцев, которые только на днях истошно кричали на языческих празднествах и пьяных гулянках, а теперь плакали, обращаясь к Богу с выражением осознанной нужды в Его дорогом Сыне Я нашел двух или трех человек, надеясь, что они обрели мир в себе еще с предыдущего вечера. Они и некоторые другие, кто обрел покой, были вместе и, казалось, много радовались, что Бог с таким успехом выполнял Свою работу и среди остальных".

Весной 1746 г. Брейнерд убедил разбросанных в Нью-Джерси индейцев поселиться вместе в ближайшем Кранбери и вскоре после этого основал церковь. Последовала новая волна пробуждения, а через полтора года насчитывалось почти сто пятьдесят новых обращенных. Но здоровье Брейнерда было основательно подорвано. Его четвертое и последнее путешествие обратно к Саскуэханне, хоть и более успешное, чем предыдущие поездки, оказалось непосильным бременем для его хрупкого здоровья. Он умирал от туберкулеза. Его миссии пришел конец.

Проведя зиму в доме друга-пастора в Нью-Джерси, Брейнерд отправился в Нортгемптон в штате Массачусетс. Там он провел последние месяцы жизни в доме великого проповедника и ученого Джонатана Эдвардса, на дочери которого, Джеруше, он хотел жениться. Но эта мечта так никогда не осуществилась. Джеруша нежно заботилась о нем почти пять месяцев, но его состояние не улучшилось. Он умер 9 октября 1747 г. На следующий год, в день святого Валентина, Джеруша присоединилась к нему, умерев от той же болезни, которой, очевидно, заразилась от него.

Элиейзер Уилок

Если Брейнерд был недостаточно хорошо подготовлен к своей миссионерской деятельности, то среди ранних миссионеров для индейцев были лучшие примеры для подражания. Многому можно было научиться, например, у автора новаторских образовательных идей Элиейзера Уилока (Eleazer Wheelock). Доктор Уилок родился в Новой Англии и закончил Йельский университет в 1733 г. Как и другие священники из Новой Англии до него, он был обеспокоен судьбой американских индейцев. В 1743 г. он привел молодого индейца Самсона Оккама (Occum) к себе домой и четыре года обучал его. Успех с Оккамом привел его к развитию концепции, которую историк Р. Пиерс Бивер (R. Pierce Beaver) назвал "самой оригинальной схемой действий во всей истории индейских миссий Новой Англии"".

План Уилока состоял в том, чтобы свести индейцев и белых воедино и обучать их миссионерскому служению. В таком тесном общении белый студент сумеет изучить язык и культуру индейцев, а индейская молодежь сможет перенять образ жизни белых. И белые, и индейцы получат подготовку для благовестил индейцам, хотя упор будет делаться на привлечении индейцев, потому что они будут свободны от разницы культур и традиций во время служения собственному народу и потому, что они могут жить и работать с меньшей финансовой поддержкой, чем их белые коллеги.

Уилок открыл свою школу в Лебаноне, штат Коннектикут в 1754 г. с двумя индейскими студентами, присланными туда Джоном Брейнердом, который последовал за Дейвидом, чтобы служить в миссии Нью-Джерси (и был намного более успешным миссионером, чем его знаменитый брат). Школу организовали в доме, подаренном Джошуа Муром (Joshua Moor), a сама она стала известной как профессиональная школа Мура. В период ее наибольшего расцвета там училось двадцать два студента, и миссионерская сеть служителей Уилока была самой обширной во всей Новой Англии.

Всего Уилок подготовил почти пятьдесят индейцев, и примерно одна треть из них вернулась в свои общины, чтобы служить учителями или евангелистами.

Блистательная история успеха? К сожалению, нет. Проект имел в основе своей новаторскую идею, но многое терял из-за неэффективного руководства. Личность и предубеждения Уилока помешали достижению большего прогресса. Вместо взаимного обмена культурными ценностями школа оказалась под давлением культуры белых. Уилок так и не смог преодолеть своего презрения к индейцам и их цивилизации (или к ее отсутствию). Хотя он эффективным образом готовил индейских студентов к служению, он не мог работать с ними на равных - в частности, с Самсоном Оккамом, своим первым студентом, который впоследствии тоже стал знаменитым миссионером. Время шло, школа Уилока теряла учеников и вскоре переехала в Дрезден, где превратилась в школу для белых и стала известной как Дартмутский колледж.

Миссионеры Новой Англии внесли огромный вклад в миссионерское движение Америки в колониальный период, но успешная работа проходила и в других колониях. Во многих случаях ее проводили европейские миссионеры - в частности, моравские братья (см. гл. 3). Самым знаменитым из моравских миссионеров для индейцев был Дейвид Цейзбергер (Zeis-berger), трудившийся среди лишений и страданий в течение шестидесяти трех лет. Его история - одна из многих ярко демонстрирующих жестокую несправедливость по отношению к коренным американцам в период, когда европейцы стремились во что бы то ни стало овладеть землей.

Цейзбергер начал свое служение в 1744 г. в долине реки Гудзон, но общественное мнение было против благовествования среди индейцев. Поэтому Дейвид вместе с помощником вскоре очутились в тюрьме, где их содержали почти два месяца, пока правительственный чиновник не выпустил их на свободу. Как моравский миссионер, Цейзбергер не только испытывал упорное сопротивление своему миссионерскому устремлению, но и столкнулся с яростным предубеждением против своей веры. Моравы считались сектантами, на которых члены обычных протестантских деноминаций смотрели сверху вниз. Но, несмотря на гонения, Цейзбергер настойчиво продолжал работать. В 1746 г. он помог основать индейско-христианское поселение в Пенсильвании, которое стало процветающей фермерской общиной, состоящей из пятисот индейских поселенцев. Его так уважали, что индейцы сделали его вождем и "хранителем архивов".

Но добрые времена прошли. И белые, и недружелюбно настроенные индейцы смотрели с большим подозрением на новое поселение, и в 1755 г., в начале французско-индейской войны, банда индейцев-налетчиков напала на поселение. Одиннадцать человек было убито, жилища сожжены, а большая часть жителей бежала, спасая свои жизни. Цейзбергер остался с горсткой индейцев, безуспешно пытаясь основать новое постоянное поселение в Пенсильвании. Наконец в 1770-х гг. ему удалось заполучить участок земли в Огайо.

Несколько лет Цейзбергер и индейцы жили мирно, а поселение на новой земле процветало, но мир опять был нарушен. В период Американской революции на границе началась война, и в 1781 г английские войска предъявили Цейзбергеру и его помощникам обвинение в шпионаже. Индейцев отправили в район Сандаски, где они чуть не погибли зимой. Весной более ста этих индейцев-христиан вернулись в свое поселение в Огайо, чтобы собрать урожай кукурузы. Во время работы девяносто из них (двадцать девять мужчин, двадцать семь женщин и тридцать четыре ребенка) были захвачены и зверски убиты подразделением народного ополчения.

Следующие десять лет Цейзбергер и его христианские последователи переезжали с места на место в северном районе штата Огайо и южном Мичигане, а затем, в 1792 г., наконец осели в Онтарио. Тогда Цейзбергеру перевалило за семьдесят. Миссия, организованная им на этом месте, действовала более ста лет. В 1798 г. Цейзбергер вернулся к служению среди индейцев Огайо, где и прожил последние десять лет до своей смерти.

К концу XVIII в. протестантские миссии значительным образом изменились. Пламень Великого пробуждения, который поддерживал деятельность колониальных миссий, угас, и на многие годы после Американской революции в протестантских миссиях наступило затишье. Более того, священникам больше не встречались нуждающиеся индейцы в пределах собственных приходов. Многие краснокожие просто погибли от войн и болезней белого человека, а те, что выжили, посчитали восточный морской берег слишком заселенным для своего привычного образа жизни. Цивилизация проникала все дальше на запад, а индейцев больше и больше оттесняли назад, в пустынные земли. Те, кто хотел благовествовать им, не могли оставаться дома и исполнять повседневное служение, как делали это раньше колониальные священники. Они должны были отправляться в своих повозках на запад, уходя все дальше от поселений белых, с тем чтобы добраться до индейцев. Некоторых миссионеров вроде Цейзбергера оттесняли на запад вместе с их индейскими последователями.

Однако по мере оттеснения индейцев на запад к индейским миссиям возник новый, повышенный интерес. Это произошло отчасти благодаря второму Великому пробуждению, пронесшемуся над большинством восточных территорий в начале XIX в., а частью из-за того, что многим было легче любить индейцев на расстоянии, чем в близком соседстве. Простые прихожане и священники в равной степени сочли намного менее обременительным и простым делом посылать миссионеров в отдаленные районы, чем самим участвовать в общении с соседями. В эти годы различные деноминации основывали новые миссии для служения среди индейцев, а уже существовавшие миссионерские организации усилили свою работу среди них.

Методисты откликнулись на нужды индейцев, послав к ним Джона Стюарда (John Steward), чернокожего священника из Огайо, который ощутил призвание благовествовать индейцам племени Wyandot в верхнем течении Сандаски штата Огайо после того, как сам обратился на собрании на открытом воздухе. Когда в 1816 г. он прибыл к индейцам, то был хорошо принят и, к своему удивлению, узнал, что среди них живет другой чернокожий, Джонатан Пейнтер, беглый раб из Кентукки. Стюард немедленно попытался привлечь его к переводческой работе, но Пейнтер отказался, пояснив: "Как я могу переводить индейцам Евангелие, когда сам не верую?" В ту же ночь с поддержкой и молитвами Стюарда Пейнтер пришел к примирению с Богом, и они вместе начали проповедовать индейцам. Стюард получил разрешение на служение методистским священником, а в 1819г. было организовано Общество методистских миссионеров. Прошедшие подготовку миссионеры получили назначение в район Верхнего Сандаски.

Баптистские миссии для индейцев начали свою работу со служения Айзека Маккоя (Isaac McCoy) и его жены, которые открыли миссию в форте Уэйн в 1820 г. Всего через два года они перевели миссию из тех мест в южный Мичиган, избегая враждебного влияния белых соседей. Там они основали миссию Кэри, процветающий миссионерский поселок. Один офицер Соединенных Штатов, посетивший миссию только лишь через семь месяцев после ее основания, увидел впечатляющий, отлично действующий поселок, в котором были построены большой миссионерский дом, школа, кузница и другие здания, а вокруг простирались хорошо ухоженные и огороженные сады и пастбища. В школе обучалось около сорока детей, миссия дышала довольством и благополучием, но через два года Маккой опять решил переехать, гонимый страхом посягательств белых и тех ужасных последствий, которые, как он предполагал, не замедлят произойти, если индейцы будут жить в непосредственной близости от белых. Он считал, что единственным способом избежать пагубного влияния белых было организовать индейскую колонию к западу от штата Миссури. В 1824 г. Маккой отправился в Вашингтон, чтобы предложить свой план на ежегодном баптистском миссионерском совете. С одобрения совета он встретился с секретарем Совета безопасности Джоном Колхауном (John С. Calhoun), который поддержал предложение. С момента той встречи и далее Маккой все свои усилия направил на политику и больше уже не занимался евангелической работой среди индейцев; эстафету приняли его подчиненные.

Хотя баптисты исторически боролись за отделение церкви от государства, парадоксальным является тот факт, что именно благодаря влиянию Маккоя баптистские индейские миссии оказались тесно связаны с правительством. Это был период в истории нации, когда правительство глубоко заинтересовалось судьбой индейских миссий, а баптисты с большей готовностью, чем какие-либо другие деноминации, взяли на себя роль посредника. Миссия Кэри получала значительные правительственные субсидии, а Маккой активно сотрудничал с правительством по вопросу переселения индейцев. Самым примечательным событием, с которым связано его имя, было переселение индейцев чероки из Джорджии. Маккой обосновал свое желание переселить индейцев тем, что их необходимо изолировать от белых, чтобы сделать христианами. Оказалось, что в политическом отношении он встал на сторону жителей штата Джорджии в их притязаниях на земли племени чероки. Он не чувствовал никаких сомнений в правильности и справедливости столь противоречивых и драматических мер и с готовностью принял правительственную комиссию, присланную для исследования и изучения земли на Западе, пригодной для колонии индейцев.

Переселение индейцев чероки стало одним из самых постыдных и несправедливых действий в истории нации по отношению к индейцам со стороны правительства Соединенных Штатов. В 1837 г., через несколько лет после обнаружения золота на их землях, мирные и культурно возросшие индейцы чероки правительственным декретом и при помощи девяти тысяч солдат были насильственно выселены из своих домов в Джорджии. Людей собирали в форты, а их собственность продавали с молотка. Тысячами их перевозили на лодках, а остальных заставили идти пешком за реку Миссисипи. Это путешествие оказалось трудным, и смертность среди изгнанников была высокой. Несмотря на то что Маккой поддерживал переселение, такая политика не стала характерной для всех миссионеров. Многие из них смело выступали против столь жестоких мер, и к концу этого предприятия четыре пресвитерианца и два методистских миссионера были арестованы, подверглись пыткам, а затем их судили и приговорили к каторге за резкие протесты. Рассказывали, что нередко миссионеров, протестовавших против жестокого обращения с индейцами, выволакивали из домов в цепях и увозили.

В защиту Маккоя следует указать на тот факт, что, хотя он был одним из сильнейших защитников переселения, у него хватило смелости выступить с осуждением произвола и насилия, сопровождавшего это переселение. В результате насильственное переселение чероки, несомненно, повредило делу евангелизации индейцев намного больше, чем могло повредить соседство белых.

К счастью, жестокое массовое переселение чероки было исключением, а не нормой. Многие из восточных племен, выживших после нашествия белых, вытеснялись с насиженных мест на Запад - за границы белой цивилизации. Но не без сопротивления. Индейцы отчаянно боролись, смело защищая свою землю, и жертвами в этой борьбе иногда становились миссионеры, которые служили им. История, происшедшая в Вайлатпу, штат Орегон, является тому подтверждением.

Маркус и Нарсиссия Уитман

Приобретение Соединенными Штатами Луизианы и открытие Запада для колонизации проложили дорогу новому поколению миссионеров. Это были смелые мужчины и женщины, ищущие романтики. Вдохновленные вторым Великим пробуждением, они решительно стремились распространять Евангелие. Но они также считали необходимым нести индейцам цивилизацию белого человека. Они действительно не понимали, как возможно проповедовать Евангелие без внесения в индейскую культуру белой цивилизации. Оба этих понятия казались им неразделимыми, что привело к созданию, с ростом темпов захвата американской территории, огромных препятствий для дела благовестия индейцам.

Типичными представителями нового поколения миссионеров стали Маркус и Нарсиссия Уитман (Marcus and Narcissa Whitman). Родившиеся в начале XIX в., они оба еще молодыми людьми испытали духовное пробуждение (Нарсиссия в Нью-Йорке, а Маркус в Массачусетсе). Нарсиссия, дочь судьи Стефана Прентиса (Stephen Prentiss), получила хорошее образование и была очень способной девушкой. Она стремилась заниматься полезным делом и организовала детский

сад, но ее сердце наполняло стремление к миссионерскому служению. Девушка мечтала достичь индейцев на далеком Западе. Миссионерские проповеди преподобного Самьюэла Паркера (Samuel Parker), как и часто повторявшиеся рассказы об индейцах из племени незперке, умоляющих, чтобы кто-нибудь принес им "Книгу жизни", занимали ее мысли. Паркер много путешествовал по восточным штатам в поисках финансирования, призывая добровольцев вступить в ряды Американского совета по зарубежным миссиям, конгрегационалистского миссионерского общества, активно участвовавшего в евангелизации индейцев. Потребность в добровольцах была огромной, но Американский совет не брал одиноких женщин.

Маркус также давно проявлял интерес к миссионерской деятельности. Его учитель в воскресной школе был отцом одного из тех пятерых молодых людей, кто участвовал в "молитвенном собрании в стогу сена", а другой его сын служил на Гавайях миссионером. Маркус мечтал о семинарии, где он мог получить подготовку для миссионерской работы, но семинария была дорогим удовольствием. Получить образование в области медицины казалось намного реальнее, и в возрасте двадцати одного года он начал "работать вместе с доктором". В последующие годы он учился в школе и одновременно получал официальное медицинское образование. Как и на Нар-сиссию, сильное влияние на него оказал преподобный Самьюэл Паркер, направив поток его устремлений в конкретное русло. Уитман обратился в Американский совет одиноким, не обремененным семьей человеком, но не возражал против женитьбы. Он услышал от друзей про Нарсиссию Прентис, которая была не замужем и огорчалась от того, что одиноких женщин считали непригодными для миссионерского служения. С мыслями о женитьбе Маркус посетил Нарсиссию, обсудив с ней вопрос об индейских миссиях. Он собирался съездить на Запад и посмотреть, возможно ли взять в такое путешествие женщину, и если это будет возможно, то он вернется, чтобы жениться на Нарсиссии. Он ушел, ничего не обещав ей. Это не был брак ни по любви, ни по расчету. Скорее, это было деловое соглашение.

После их встречи тридцатидвухлетний Маркус в сопровождении преподобного Паркера отправился на Миссури, чтобы в верховьях реки присоединиться к Американской меховой компании в ее экспедиции на Запад весной 1835 г. Хотя пунктом назначения Уитмана был Орегон, он так и не добрался до него. В конце августа он только пересек перевал в Скалистых горах и повернул обратно, вернувшись домой с караваном торговцев мехом, всего лишь через несколько месяцев после своего отъезда. Хотя Американский совет остался недоволен его внезапным возвращением, Нарсиссия была счастлива. Они поженились в феврале 1836 г и на следующий день отправились в Миссури, чтобы весной присоединиться к очередной экспедиции в Орегон.

Чета Уитманов не была единственными миссионерами Американского совета, направлявшимися той весной в Орегон. С ними ехали Генри и Элайза Спаулдинг (Henry and Eliza Spaul-ding). Хотя Спаулдинг был хорошо подготовленным священником, его личность и характер не вполне подходили для работы в команде, которая намеревалась осуществить свою миссию в Орегоне. Более того, он знал Нарсиссию уже много лет, и ее отказ вступить с ним в брак причинил ему в свое время много страданий, что оставило свой горький след в его душе на многие годы. Ситуация была достаточно сложной, но призыв служить в Орегоне оказался слишком заманчивым и заставил миссионеров отбросить в сторону все соображения личного характера.

Напряженное путешествие и возникшие проблемы во взаимоотношениях друг с другом сделали дорогу достаточно трудной, но в пути были и моменты радости. В отличие от Дейвида Брейнерда, который почти сто лет назад возненавидел "отвратительную" пустыню, Нарсиссия была совершенно очарована ею Она приходила в восторг от неживой красоты Божьего творения, как то трогательно и красочно описывает ее дневник Молодая женщина была влюблена и счастлива, и где-то в пути под ночным небом она забеременела своим первым ребенком

Проделав две тысячи миль мучительной дороги, экспедиция добралась до места назначения, став намного беднее к концу путешествия. Чтобы облегчить ношу, в пути пришлось выбросить многие ценные вещи. "Мы все бросаем по пути", - жаловалась Нарсиссия, приходя к выводу, что "лучше отправляться в путь налегке, - и тогда вы ничего не потеряете" Тот же вывод они сделали и в отношении сопровождавших их коллег К тому времени, когда Уитманы подошли к Орегону, они решили расстаться со Спаулдингами. После пяти месяцев совместного путешествия и ночей в одной палатке их отношения стали настолько напряженными, что вместе работать они уже не могли. Их современники всю вину в основном возложили на Спаулдинга и его ревность к Уитману, хотя и с самим Уитманом, судя по многим рассказам, не всегда можно было легко поладить. Многие племена индейцев просили к себе миссионеров, поэтому их решение работать раздельно оказалось полезным для дела. Уитман обосновался в Вайлатпу, зеленой долине с пышной растительностью, в то время как Спаулдинг устроился в Лапуай, серой и сухой гористой местности. Спаулдинг с завистью смотрел на Вайлатпу, где поселился Уитман, не подозревая, что его местопребывание окажется намного лучше. Миссия Спаулдинга находилась среди индейцев незперке, тепло его принявших и стремившихся побольше узнать о его Боге. Уитман же проповедовал племени кайюс, намного более коварным индейцам, насчитывавшим лишь несколько сот человек, но резко настроенным против прихода к ним белого человека.

В первые месяцы жизни в Орегоне ни Уитман, ни Спаулдинг не имели времени благовествовать индейцам. К величайшему разочарованию миссионеров, преподобный Паркер вернулся на Восток морем, не дождавшись их и не позаботившись оставить письмо с назиданиями. Поэтому новые миссионеры оказались один на один со своими проблемами и, находясь достаточно далеко друг от друга, посвятили все свое время строительству жилища, готовясь к предстоящей зиме. Уитман наскоро построил хижину с крышей из сучьев, обмазанных глиной, а окна и двери завесил одеялами. 10 декабря они с Нарсиссией въехали в новый дом, и Нарсиссия немедленно принялась за его обустройство. Вайлатпу в ту зиму было уединенным и пустынным местом, но весна принесла надежду. 14 марта 1837 г., накануне своего двадцать девятого дня рождения, Нарсиссия родила дочку, Элис Клариссу. Первое лето в Орегоне было отдано строительству жилищ и заборов, посадке и сбору урожая. Нашлось немного времени для медицинской работы, изучения языка и благовестил. В отличие от католических миссионеров, которые жили просто и незамысловато, подчас следуя за кочевыми индейцами, протестантские миссионеры строили целые поселения, а в некоторых случаях основывали огромные фермерские хозяйства. Молодые миссионеры поставили перед собой очень большие задачи, и иногда им казалось, что они не справятся. Им недоставало дополнительной рабочей силы и финансовой помощи, и они излили свои чувства в длинном письме, полном отчаяния, в Американский совет. Но еще до получения письма Американским советом, осенью 1838 г. к ним прибыли три миссионерские пары, что привело к возникновению новых конфликтов. По словам одного биографа, "казалось, что помощники принесли не облегчение, а только разногласия". Вместо совместных молитв и дружного общения, собрания этих миссионеров были полны шумных и резких споров. Одна из жен описала одну из возникших ссор: "Она стала такой ожесточенной, что я вынуждена была уйти... Можно заболеть, увидев, что творится в миссии".

Бывали и периоды единения, возникающие после каких-то горестных событий. Так было, например, летом 1839 г. Сострадание коллег и общая беда залечили раны горьких обид, нанесенных друг другу, когда Уитманы перенесли острую боль утраты. Это произошло июньским днем в Вайлатпу. То была суббота - день отдыха после трудов недели. Маркус и Нарсиссия увлеченно читали, а маленькая Элис играла поблизости. Когда они вдруг поняли, что рядом ее нет, было уже слишком поздно. Двухлетняя малышка отошла недалеко от дома и утонула в потоке ручья. Спаулдинги приехали немедленно, чтобы разделить горе первых похорон в семье миссионеров Орегона. Годом позже с Востока пришла посылка с маленькими туфельками и платьями, которые Нарсиссия просила у своей матери. Более слабая женщина не перенесла бы этого; но вера Нарсиссии помогла ей вынести и эту боль. На то была Божья воля, и она с твердой решимостью приняла ее. Хотя она видела маленькую могилку каждый раз, как только выходила за порог своего дома, она знала, что маленькая Элис передана на попечение Божье: "Мои мысли редко искали ее там, в этой могилке".

Шло время. Нужно было работать, и горю не позволили остановить жизнь. Время Уитманов уходило не только на медицинское обслуживание индейцев. Они стали фермерами - и процветающими фермерами. Уже через шесть лет их "поместье" в Вайлатпу состояло из большого беленого саманного дома для миссии, дома для гостей, мукомольной мельницы, кузницы - и все это было окружено хорошо ухоженными полями. Доктор Уитман был не единственным протестантским миссионером в Орегоне, кто соблазнился плодородием почвы. Джейсон Ли (Jason Lee), миссионер-методист, также пал жертвой материализма и посвятил свое время политике, иммиграционным вопросам и земельному бизнесу. Такой образ жизни явно не одобрялся Методистским советом, обвинившим его в потребительском интересе к мирским делам.

Материализм Уитмана не был настолько очевидным, но последствия оказались намного серьезнее. Вайлатпу стал принимающей станцией для новых миссионеров и других иммигрантов, работала школа для индейцев и белых детей. По этой причине Уитману пришлось выращивать много больше урожая, чем требовалось для удовлетворения собственных нужд, и скоро Вайлатпу напоминал иммиграционный гостиничный комплекс более, чем миссионерский поселок. Уитман начал продавать товар иммигрантам, проезжавшим мимо его поселения, и его часто обвиняли в завышении цен и в том, что он пользуется трудными обстоятельствами (хотя эти же обвинения сыпались бы в адрес любого, кто продавал иммигрантам). Американский совет, до которого дошли слухи о делах в миссии, укорял Уитмана за сверхобмирщение, но их письма шли долго, и они не знали о действительных обстоятельствах, в которых приходилось работать миссионеру. Но еще большему осуждению миссионер подвергался со стороны индейцев племени кайюс, которым Уитман приехал служить. Хотя он работал среди них, не жалея себя, как священник и как доктор, индейцы отвергали его благоденствие, а вместе с ним и всех белых иммигрантов, которых, как они думали, он привлекал на их землю. Между Уитманом и кайюсами существовали очень натянутые отношения, но Уитман не чувствовал страха ни за себя, ни за миссию.

Иначе складывались обстоятельства в служении Генри Спаулдинга. У него было меньше времени для погони за мирскими удовольствиями. Он с головой ушел в миссионерскую деятельность. Он основал церковь среди незперке, а Элайза руководила работой школы для индейских детей и делала раскрашенные от руки книги, переводила на их язык церковные гимны. Используя свой большой художественный талант, она рисовала множество ярко раскрашенных картинок, утверждающих библейские истины. (Она слышала, как знаменитая "Католическая лестница" отца Франсуа Блан-ше [Fransois Blanchet], иллюстрирующая библейскую историю, заинтриговала индейцев, и решила не отставать в изготовлении наглядных пособий.) Спаулдинга также столкнулись с противодействием, но их миссионерский труд все же приносил им урожай обращенных душ.

К 1844 г., менее чем через восемь лет служения в Орегоне, миссионерская деятельность Уитманов практически закончилась. Нарсиссия давно потеряла интерес и рвение к работе среди индейцев. Она была мрачной и подавленной. Все ее время уходило на то, чтобы накормить и обустроить иммигрантов и свою приемную семью, включавшую семь детей четы Сагеров, которые умерли в путешествии с Востока. Маркус также занимался нуждами белых иммигрантов. Он продолжал удовлетворять физические нужды индейцев, но был разочарован отсутствием их интереса к духовным ценностям. Как и множество других миссионеров в истории миссионерского движения, Уитман не мог отделить вопросы спасения от проблем цивилизации. Если индейцы отвергали цивилизацию белого человека, включая этику его работы, как они могли спастись?

Время шло. Несмотря на многократные предупреждения, Уитман не осознавал полностью коварного характера кайюсов. Для индейцев этого племени наступили тяжелые времена. Их поселения были опустошены чумой. За два месяца почти половина племени, насчитывавшего четыреста человек, умерли мучительной смертью. Хотя Уитман старался помочь чем только возможно, ситуация становилась все хуже, и среди индейцев возникло подозрение, что он намеренно отравляет их своим лекарством.

Конец Ваилатпу наступил неожиданно. Это произошло мрачным ноябрьским днем 1847 г. Два индейца, один из которых пришел отомстить по личным мотивам, возникли внезапно на пороге дома миссии. Другие оставались снаружи. Началась резня. Это не было массовым восстанием с толпами диких индейцев, вдруг поднявших руку на беззащитный поселок. В миссии жили семьдесят два человека, в том числе более десятка мужчин, а убийцами были индейцы, которых Уитманы хорошо знали. Вытащив томагавки из-под одеяний, накинутых на плечи, индейцы принялись убивать, начав с доктора Уитмана. Когда этот кошмар закончился, четырнадцать человек были мертвы. За исключением Нарсиссии, в живых оставили всех женщин и детей, но их взяли в плен, из ужаса которого они смогли освободиться только через полтора месяца.

Новости о резне в Ваилатпу и убийстве Уитманов распространились очень быстро. В Ваилатпу послали войска, а миссионерам, находившимся в тех районах, было приказано выехать. Весной 1850 г. пятеро кайюсов, ответственных за организацию убийства, были приведены в суд и приговорены к смерти; 3 июня весь Орегон, казалось, собрался посмотреть на повешение.

Только в 1871 г., через двадцать четыре года после того, как Спаулдинга отозвали, он вернулся в Лапуай без Элайзы, которая давно умерла. Там он явился свидетелем пробуждения среди незперке и индейцев Spokane и утверждал, что крестил более тысячи человек (хотя коллеги подозревали, что он крестил некоторых индейцев дважды, чтобы увеличить счет). После трех лет служения Спаулдинг умер среди индейцев, которых он так любил. Таким образом завершилась трудная и противоречивая эра протестантских миссий в Орегоне. Работу в Лапуайе продолжили две одинокие сестры, Кейт и Сью Макбет (Kate and Sue McBeth). Была организована школа по подготовке индейских проповедников, и незперке, возможно, более чем какое-либо другое индейское племя, стали активно евангелизировать индейцев.

В XIX в. миссионерская работа среди индейцев пошла на убыль. Упор делался теперь на экзотических чужих странах, где местное население не могло вмешиваться в прогресс американского общества. Многие ученые сходятся во мнении, что индейский евангелизм в целом не был историей успеха, и основной причиной этого является напряженный конфликт между двумя культурами за обладание землей. Но, может быть, повлияло еще и глубоко укоренившееся убеждение белой Америки в том, что индейцы являлись существами низшей расы и что их культура не стоила спасения.