Апрель. Сформирована Демократическая партия зеленых Северо-Запада

собственный корреспондент «Огонька»

Есть резоны.

БУНТ
Традиционным проявлением исторической, не до конца отбитой памяти стала ленинградская фронда, противостояние центру, заметное еще со времен зиновьевской оппозиции. Не случайно Ленинград дал старт новой волне советского рока – этому специфическому всплеску городской культуры, наиболее точно передающему настроение ручки-в-брючки и сами-с-усами.

Впрочем, фронда по корням глубже позы: она, помимо смутного ощущения вдовьей порфироносности, подпитывается тремя существенными социальными факторами — относительно тонким слоем чиновничества, большим числом высококвалифицированных специалистов и мощным информационным облучением. Боль за гибнущий город из биологического ощущения переросла в политическое и, находись Ленинград с Москвой в разных республиках, – быть ему центром национального движения, перерастающего рамки движения за свободу.

«Город нерешенных проблем достанется в наследство новому мэру от В.Я.Ходырева» – дал шапкой по первой полосе «Час пик».

«Мы город сдаем в полном порядке», – откликнулся в телепрограмме «Монитор» Владимир Ходырев. Бывают, видимо, такие этапы в поведении власти, когда она искренне путает небо с овчинкой и поливает себя керосином на пожаре.

Ленинградская фронда, за пару лет переплавляющая не умеющего ходить по улицам провинциала в примерного патриота (в чем, кстати, ее отличие от фронды московской или, скажем, одесского понта), кипящей лавой рванула бы верхушку вулкана, породив вторую Староместскую площадь (или вторую Тяньаньмэнь), если бы не нашла выход в выборах нового Ленсовета: две трети мест в нем занял левый блок «Демократические выборы-90». Пропорция определила трагифарсовость будней, и городскому прокурору Дмитрию Веревкину, с ведома которого полтора года назад ленинградское УКГБ возбуждало последнее в стране дело об антисоветчине, проводя обыски на квартирах у «Демократического союза», теперь приходится считаться не только с отменой статьи 70 УК РСФСР или митингами на Дворцовой, но и с депутатством былого обыскиваемого Юлия Рыбакова, который, кстати, возглавил комиссию Ленсовета по правам человека.

Правда, трагифарс своим существованием намекает и на то, что приход к власти демократов еще не отменял борьбы, но ограничивал ее масштаб и изменял направленность. Прорыв теперь мог случиться лишь как выхлоп раздражения центральной властью.

И он случился в начале апреля, сдетонировав от запрета Гостелерадио на трансляцию «Пятого колеса» с прямым эфиром Николая Иванова. Это были дни накануне слушаний в Верховном Совете, и город поигрывал мускулами митингов, передавая слух о возможной политической – и всеобщей – забастовке. «Ожидание скандальных разоблачений раскачивало страну, и хотя в отснятом материале ничего скандального не было, мы надеялись, что эфир приглушит страсти. Запрет их накалил», – объяснит потом логику трагифарса ответственный секретарь «Колеса» Наталья Ичанская.

6 апреля сессия Ленсовета приняла решение предоставить Иванову эфир и послала с тем на телевидение депутатов: на свое телевидение своих представителей. Зрители не знали этого, подогревая вечерний чай под «Время» и «600 секунд», и ахнули, когда на последних секундах Невзоров уступил место в кадре опальному следователю, и охнули, когда еле успевшего открыть рот Иванова скрыла заставка с видом Петропавловской крепости, воспринятая многими как намек. Рванули к телецентру люди и взревели телефоны, застучал телеграф и свернула с Кировского проспекта дежурная «помогайка», но работники телецентра уже готовили дикторский текст, операторов, телекамеры, студию. Через малое время разными людьми, от собкора «Правды» до высоких чиновников, это будет названо «захватом».

Хотя это был очень странный захват.

«Они не прорывались сквозь охрану и в центральную аппаратную к эфирному пульту. Они пришли как власть и, как власть, вели себя целомудренно и прилично, – скажет затем Невзоров, в репортажах которого слово «целомудрие», кажется, еще не встречалось. – Они были властью, но ходили в растерянности перед закрытыми студиями, и я понял, что единственная возможность настоять на эфире Иванова – это уступить ему мое место. Я небольшой поклонник Иванова или советской власти, но дело уже в принципе, и коль скоро в городе 72 года не было советской власти, а теперь появилась, я должен был выполнять ее решения». «Вы надеялись, что вас не прервут?» «Был шанс из тысячи, что просто растеряются. Но я сделал свое дело, и считаю 6 апреля днем своего гражданского рождения и днем бунта Питера, когда мы показали, что не хотим лишних хозяев, которые нас еще и держат впроголодь. Наш пример со временем поймут и другие города.

Мы хотим быть вольным городом – и мы будем!»

…В ночь с 6 на 7 апреля невесть откуда взялись вымершие такси, спрашивали: «За Иванова?» – и всех «за» развозили по домам бесплатно. А поутру ленинградской прокуратурой было возбуждено уголовное дело по статье 200 УК РСФСР о самоуправстве. Дмитрий Веревкин, похоже, всерьез намерен доказать тождество уголовного самоуправства и городского самоуправления.

Пожелаем ему успехов в труде.

61,5% ленинградцев и 60% коммунистов не считают необходимым, чтобы она (в отличие от девиц) туда возвращалась. «В колыбели трех революций, похоже, ни разу не меняли пеленок» – можно принять и это объяснение, данное когда-то Виктором Конецким. Недостаток поддержки обком компенсирует союзниками из рвущегося к диктатуре ОФТ и патриотов-почвенников. Новый блок достаточно ярко заявил о себе на прошедшем параллельно сессии Ленсовета учредительном съезде Российской компартии, задним числом проясняя, отчего вызревают увесистые ягодки «Памяти» на вроде бы неподходящей для этого, еще с петровских времен интернациональной почве. Если союз окажется достаточно крепок, но недостаточно хорошо замаскирован, ленинградских коммунистов, во множестве разделяющих «Демократическую платформу», в самом скором времени ждет раскол. Если не упускать из виду и перспективу раскола левого блока, то мы вполне сможем увидеть три силы, действующие в местной революции: правых марксистов, социал-демократов центра и левых радикалов. По данным социологов, 6,4% ленинградцев считают, что в будущем будет популярна КПСС на Платформе ЦК; 13,2% – КПСС на демплатформе; 23,4% – другие общедемократические движения.

Правда, половина опрошенных от прогноза воздержалась, и ход событий может совпасть с любым итогом умозрительного пасьянса из тех, что ежедневно в хорошую погоду раскладывается где-нибудь в скверике на Пушкинской улице, куда к ногам Александра Сергеевича слетаются голуби и вышедшие на пенсию пикейные жилеты. Жилеты кормят голубей и умиротворяются, отовариваясь в ветеранских магазинах. Впрочем, «визитные карточки» не слишком привились в Ленинграде, и пачку сигарет и полкило колбасы, когда они есть, можно купить, не разворачивая серпастый, молоткастый на прописочной странице...

Леонид Кесельман, руководитель Центра изучения и прогнозирования социальных процессов, считает: «В ситуации перехода, когда власть от уже недействующих структур переходит к еще недействующим, события определяются не персоналиями, а настроением населения, его готовностью принять или не принять, различные формы жизни. И какие бы политические амбиции сегодня ни бушевали, депутаты того же Ленсовета не смогут выйти из пределов коридора естественных интересов города. Потому; что в этом коридоре чуть об стеночку — и сразу отовсюду зазвенит».

И если Кесельман методологически прав, следует признать, что город ждет перемен; основанных не столько на политическом, сколько на здравом смысле; отливающемся все яснее в идею свободной экономической зоны. Возможно, именно здравый экономический смысл сможет переплавить конфронтацию в координацию, подобно тому, как фасад любого петербургского проспекта умиротворяет своей безразрывностью непримиримую разноголосицу стилей.

Этим, кстати, устройство равнинного Ленинграда отличается от устройств других русских городов – с холмами, раскиданной внизу слободой, для удовлетворения требований которой остается только вскарабкаться на холм и взять штурмом кремль.

Распровинциальнивание – это пока еще новость, вид курьеза для наших городов.

Перекрещенные по улицам именами основоположников и пламенных революционеров, наши города не просто отреклись от старого мира, но и периферийно унифицировались. Догадка о существовании городской души и сердца, вкупе с хорошим телевидением и двумя-тремя профессиональными газетами – вот что дала городу на Неве пятилетняя перестройка, но это не так и мало.

Да, город разваливается, и опасно нависли над Невским аварийные балконы, и разобраны до ребер мосты Конюшенной площади, и ленинградские дворники, оседлав свои метлы, улетели с улиц, и отданы под кегельбаны – покати шаром – магазины, но все же, пусть не нов образ, затеплилась надеждой лампада у образов Владимирского собора. И в радиусе ближайшего километра, от Пантелеймоновской до Пяти углов, сохранился еще в булочных и кафе за лязгающими кассами пяток-другой старушек со светлыми лицами, кукующими день-деньской: «Кофэ? Будьте любезны. Прошу простить. Пожалуйста. Будьте здоровы» – раскладывающих петербургский мир по полочкам старомодной вежливости, родственной безукоризненной юридической точности председателя Ленсовета Анатолия Собчака.

А светлы их лики от постоянного пользования невской водой, в былые годы мягкой и нежной.

Возможно, у нас в городе снова станут светлоликими люди.

– Нет, не боюсь, потому что мы капитализм строить не собираемся. Скорее, собираемся реорганизовать управление городом на основе здравого смысла. Я знаю, как опасно говорить о конкретных делах, но все же несколько примеров приведу.

Сейчас, чтобы поменять жилье или встать в очередь на квартиру, каждый гражданин собирает бесконечные ходатайства, характеристики жилой площади, справки о составе своей семьи и идет со своей просьбой к должностному лицу – скажем, в исполком райсовета. Должностным лицом эти документы изымаются и подшиваются в «дело», чтобы дать отчет: приходил человек, но ему отказано. Но проситель, естественно, не успокаивается, он идет дальше, в исполком горсовета, и ему нужно собирать всю эту кипу бумаг заново. Зачем все это? Кому требуется? Ведь можно элементарно упростить порядок делопроизводства! Другой пример. Мы в Ленсовете недавно стали просматривать решения нашего исполкома, принятые с января уже этого года, и за голову схватились. При том ужасающем положении с жильем, которое мы имеем в городе, десятки тысяч квадратных метров жилья только за первые месяцы этого года переданы под нежилые нужды: организациям, совместным предприятиям, конторам и так далее. Отданы с поразительной легкостью, хотя законом это делать запрещено! Третий пример. Сколько у нас квартир в жилом фонде занимают всякие домкомы, опорные пункты охраны общественного порядка, партийные бюро и так далее? Мы сотни, а может быть, и тысячи квартир освободим, если выселим все эти организации в нежилой фонд.

– И вы уверены, что при помощи «наведения порядка» можно что-то изменить – хотя бы в жилищной проблеме?

– Нет, просто я назвал меры, не требующие ни капиталовложений, ни дополнительной рабочей силы. Конечно, я понимаю, что это все крохи перед лицом пятимиллионного города. Своими «отдельно взятыми усилиями» мы не выйдем из кризиса, даже если воспользуемся недавно принятыми законами о местном хозяйстве и местном самоуправлении и о налогообложении населения, согласно которым у нас будет больше прав и больше денег. Ленинград на глазах ветшает, и меня поражают заявления нашего прежнего руководства, говорящего о том, что сдает город «в полном порядке». Экологическая катастрофа в Ленинграде – это не преувеличение. Заключение последней комиссии комитета по экологии Верховного Совета СССР однозначно: строительство дамбы и экологически, и экономически необоснованно. И об этом, кстати, давным-давно предупреждали гидрологи, и я помню статьи, в которых говорилось, что два миллиарда проектной стоимости дамбы обернутся десятью миллиардами, необходимыми на возвращение ситуации в прежнее положение. А состояние домов, улиц, наших памятников архитектуры? Целые кварталы требуют ремонта, а он даже в тех домах, из которых жильцы отселены, десятилетиями не производится... Даже если Верховный Совет примет закон о налогообложении предприятий, и у Ленсовета будет оставаться значительная часть их прибыли, это положения не изменит. Нужны более революционные меры. Прежде всего Ленинград должен получить статус свободной экономической зоны. Чтобы предприятия могли выйти из подчинения министерств и ведомств, действовать в качестве самостоятельных, экономически и юридически независимых производителей, могли сотрудничать, создавать совместные предприятия, чтобы у нас были созданы благоприятные условия для вложения иностранного капитала... В кратчайшие сроки нам надо решить две задачи: во-первых, превратить Ленинград из центра военно-промышленного комплекса, каким он является сегодня, в центр культуры, науки и производства товаров широкого потребления. Для этого придется решить судьбу недостроенных объектов: продавать их тем, кто предложит наиболее выгодные для города условия. Решить судьбу тех предприятий, которые экономически нерентабельны, тех, которые представляют экологическую угрозу. Не должно быть такого, чтобы в центре города, на Васильевском острове, монтировался атомный реактор на атомном ледоколе, а газеты об этом еще и писали с гордостью! А если авария? Нельзя держать в постоянном напряжении жизнь города...

– Вы сказали, что есть и вторая задача.

– Да, нужно научиться зарабатывать самим деньги за счет туризма. При невероятной привлекательности Ленинграда для международного туризма у нас не хватает отелей, вообще туристской сервисной инфраструктуры. А «Интурист», этот монополист-спрут, высасывает у Ленинграда практически всю заработанную на городе валюту, не оставляя нам ничего, кроме таких проблем, как проституция и преступность. Поэтому нам нужно создавать свои структуры международного туризма, при помощи иностранного капитала строить новые гостиницы и переоборудовать под них старые здания. Опыт других стран показывает, что именно за счет туризма можно в считанные годы разбогатеть и поправить городское хозяйство. С парламентскими делегациями я побывал в столицах нескольких стран и посмотрел, как решаются эти проблемы. <...>

– Говоря о проблемах, стоящих перед городом, вы не упомянули политическую: в Ленинграде междувластие – ситуация, явно ненормальная. Вы член Коммунистической партии, так что уместно задать вопрос: как, на ваш взгляд, должен вести себя обком КПСС по отношению к новому Ленсовету?

– Я не могу решать за обком, но думаю, что самое разумное – это пойти на сотрудничество с советской властью и на добровольную ликвидацию последствий партийной монополии в городе. Если партийные органы хотят сохранить свое влияние в решении городских вопросов, они должны оказывать максимальную помощь городским властям. Если же они встанут на путь сопротивления или саботажа, мы тогда будем вынуждены принять в рамках закона все предусмотренные законом меры.

– Что вы имеете в виду под последствиями монополии одной партии?

– До последнего времени областной комитет партии давал прямые указания, как и что делать должностным лицам государственных организаций, как вести хозяйственную деятельность, то есть продолжал решать вопросы, которые всегда решал, но которые по закону в компетенцию партийных органов никогда не входили. Больше этого не будет. И я думаю, в деятельности нового Ленсовета и его исполкома мы должны провести мысль о том, что любое должностное лицо, которое посмеет выполнить прямое указание партийного органа любой партии, будет уволено с должности. <...> Причем я понимаю, как трудно этот процесс будет происходить чисто психологически, потому что еще вчера, скажем, завотделом обкома считал, что он лицо в последней инстанции, которое решает вопрос, кому быть директором завода, а сегодня он может решать только внутрипартийные проблемы.

– Ленсовет каким-нибудь образом отреагирует на сочувственное по форме предупреждение Бориса Гидаспова, что в лице новой российской компартии Ленсовет может получить гораздо более серьезного противника, чем ОФТ?

– Я уже сказал однажды, что если в платформе этой партии появится тезис о диктатуре пролетариата, то я лично буду предлагать Ленсовету запретить деятельность этой компартии на территории Ленинграда, поскольку требование диктатуры есть требование насильственного свержения существующего строя, чьим бы именем эта диктатура ни прикрывалась. И я думаю, что предупреждения Бориса Вениаминовича должны быть обращены к областной партийной организации, которая помогает консолидации всех реакционных, консервативных сил КПСС. Ведь не секрет, что инициаторами создания РКП выступили секретари парткомов наших предприятий военно-промышленного комплекса. Кстати, сам товарищ Гидаспов тоже дитя этого комплекса…

– Вы не думаете, что в сегодняшней напряженной ситуации исполком займет не сторону Ленсовета, а прибегнет к омскому варианту, то есть к саботажу путем полной отставки?

– Что касается нынешнего исполкома, то он уже практически бездействует, под занавес пытаясь спешно передать государственные здания на баланс партийных, комсомольских и различных других организаций. Мы уже приняли решение о прекращении этой практики и будем еще разбираться с законностью подобного рода решений. По поводу же омского варианта... Я думаю, у нас его не будет, потому что формировать исполком станут депутаты, и я надеюсь, что демократический состав исполкома будет обеспечен. Но здесь я хочу особо подчеркнуть, что при формировании кадрового состава всех органов управления городом мы должны исходить из сочетания опыта старых работников с инициативой, решительностью и честностью демократов (назову их так), приходящих к управлению городскими делами. Такое сочетание, на мой взгляд, поможет сгладить консерватизм первых и недостаток опыта вторых. <...>

– Можно надеяться, что в скором времени экономические преобразования из лозунгов оппозиции превратятся в решения городской власти. Но строгость российских решений, как известно, с лихвой компенсируется необязательностью их исполнения, идущей, так сказать, «снизу». Поддержат ли ленинградцы ваши планы создания свободной экономической зоны? Не бойкотируют ли, прикрываясь недопущением «распродажи национальных богатств»?

– В ходе предвыборной борьбы и наши националистические организации, и консервативные силы в КПСС активно эксплуатировали этот тезис – что, вот, распродают Россию и так далее... Но я верю в здравый смысл людей и верю, что они поймут: мы ничего не собираемся распродавать, а, напротив, собираемся с помощью иностранного капитала здесь, у нас, развивать и строить то, что может нам принести колоссальную помощь <...>. Кроме того, статус свободной экономической зоны позволит каждому человеку совершать сделки с валютой и получать в валюте зарплату. Пока, как известно, это уголовно наказуемое деяние.

– Обратитесь ли вы к гражданам с традиционным для свободной экономической зоны призывом: «Обогащайтесь!»?

– Могу твердо обещать: я приложу все силы, чтобы поощрять создание и частных, и кооперативных, и совместных, и смешанных предприятий. Но поощрять, учитывая интересы города. Приведу пример. Сегодня, когда какому-то предприятию, кооперативу сдается в аренду помещение, совершенно не учитывается, прибыльно это предприятие или нет, нужно оно или нет городу. Арендные ставки для всех одинаковы, и, когда приходят и просят помещение сразу несколько человек, скажу прямо, начинается простор для махинаций и взяточничества. Я думаю, мы должны сдавать помещения в аренду на конкурсной основе и в зависимости от того, какие услуги или какую продукцию будет производить это предприятие и по каким ценам намеревается реализовывать, и устанавливать арендную плату. Думаю, что в тех случаях, когда предприятие будет производить чрезвычайно нужные городу товары, обязуясь реализовывать их по ценам не выше государственных, мы можем и вовсе освободить его от арендной платы. Это все в нашей власти. И если кто-то обогатится, обогащая при этом город, – это можно только приветствовать.

– Анатолий Александрович, вы как юрист являетесь специалистом в области жилищного права...

– Я даже читал в университете курс жилищного права...

– …и потому хочется услышать от вас более подробно о намечаемой жилищной политике. Вопрос больной и для Ленинграда, и для всей страны.

– Сейчас мысль о том, что квартиры можно и нужно продавать и покупать, воспринимается довольно спокойно, но я помню, что, когда в 1964 году впервые было принято постановление о широком кооперативном строительстве, не поверите, был период, в Ленинграде уже построенные кооперативные дома оставались незаселенными. Как это, платить за жилье? Все не платят, а ты вдруг выложишь две, три, четыре тысячи? Это было непривычно... Я давно исповедую идею, что человек должен быть собственником своего жилья. Во-первых, это соответствует принципу социальной справедливости. А ведь сейчас такая несправедливость существует, как грань между городом и деревней, в которой более 80% населения живет в собственных домах, построенных за свой счет, в отличие от бесплатного жилья горожан... Что, кстати, было не последней причиной бегства селян в город. Другая сторона вопроса: городское государственное и городское кооперативное жилье. Почему один должен покупать себе квартиру, а другой нет? Но есть и еще одна сторона, самая важная: уважение одного человека к другому человеку начинается с уважения к его собственности; с уважения к чужому добру. <...>

– С правом собственности связана возможность ею распоряжаться: ничье нельзя и украсть…

– Недавно я был с парламентской делегацией в Финляндии и в университете Турку разговорился с одним профессором. Он сказал, что собирается переезжать, перешел на работу в университет в Хельсинки. Я говорю: «Как вы решаете жилищную проблему? У нас первое дело – мы не можем, пригласить талантливых, известных ученых поработать к себе именно потому, что нет прописки, жилья». А он: «Ну, это очень просто. Я продал свою квартиру в Турку и уже договорился о покупке квартиры в Хельсинки. Мне придется, правда, доплатить, учитывая, что это столица». Вот так во всем мире и решается вопрос: в зависимости от того, насколько человек состоятелен, каково у него в этот момент с деньгами, он либо покупает, либо снимает квартиру. А у нас вместо этого прописка, которой мы пытаемся сдерживать миграционные процессы. И, естественно, жилищный кризис.

<...>

– И последний вопрос вам как председателю Ленсовета. Вы не думаете, что в самом скором времени, оставив решение ленинградских проблем, вам придется иметь дело уже с проблемами санкт-петербургскими?

– Я знаю, что сегодня у переименования города довольно много сторонников. Но я не любитель поспешных решений. С нынешним именем город пережил самый тяжелый период, блокаду, и это имя вне всякой зависимости от политики уже сроднилось с жителями. Я думаю, славное имя Петра, основателя города, мы можем восстановить в каких-то других вариантах. Скажем, Ленинградский университет сегодня не имеет имени... Единственное переименование, на котором я буду настаивать и которое буду предлагать Ленсовету, – это переименование площади Диктатуры Пролетариата перед Смольным в площадь Академика Сахарова. Потому что это переименование связано для меня с определенным манифестированием того, что мы собираемся делать в городе. Мы собираемся проводить в жизнь идеи великого нашего соотечественника и гуманиста, те идеи многопартийности, классового сотрудничества, приоритета общечеловеческих ценностей, что предполагают отказ от любых диктатур, как бы они ни назывались.

– «Огонек» желает вам успеха.

– А пока что предложение о переименовании площади Диктатуры Пролетариата не набрало в Ленсовете необходимого числа голосов…

Записал Дмитрий Губин