СЛОВО МОЛОДЫМ УЧЕНЫМ УДК 323 Айвазян Г. А., соиск. СКАГС

СЛОВО МОЛОДЫМ УЧЕНЫМ

Айвазян Г. А., соиск. СКАГС

Политическая идентичность в транзитивных обществах

В постсовременности “идентичность” стала ключевой дефиницией в политической теории и практике. В транзитивных обществах политическая идентичность граждан напрямую связана с проблемой несоответствия институтов власти и социальных отношений уровню экономического развития и неразвитостью демократических форм прямого участия граждан в политике.

Под термином «политическая идентичность» автор настоящей статьи предлагает понимать детерминированные представления индивидов о своем политическом «Я», складывающиеся в результате соотнесения с некоторыми «Другими» акторами политического процесса, частью которого является электоральное поведение. Для формирования политической идентичности важны политическая культура и ранее накопленный опыт участия в политизированных взаимодействиях,
в том числе и в электоральных процедурах. Онтологический смысл политической идентичности состоит в том, что она выступает результатом формирования политического мировоззрения индивида, а также стимулирует существование различий в способах выражения, формах, содержании и подходах к тем или иным политическим феноменам, акторам и политическим процессам.

Поскольку политическая система, несмотря на проводимые реформы, продолжает в постсовременной России оставаться предельно негибкой, возрастают угрозы дестабилизации политических институтов и нарастания политических процессов, обусловленных кризисом макросоциальных идентичностей. На уровне микросоциальных идентичностей восприятие гражданами политического выходит за границы институциональной политики, что усложняет проведение политологического анализа.

В политических науках слабо изучено, каким образом мнения индивидов вызывают социальные и политические перемены, а также процессы формирования и системообразующие компоненты политической идентичности. Речь идет о концепте, затрагивающем принципиальные проблемы политической теории, прежде всего проблему электорального, то есть политического выбора. Соответственно, недостаточен опыт использования политической идентичности как аналитической категории общественных наук.

Возникшая в политологической практике избыточность использования этого термина привела к многовариантности вкладываемых

“Сильное” значение идентичности – это фундаментальные концепции, сохраняющие общеупотребительное значение термина, подчеркивающие постоянство характеристик на протяжении некоторого времени или сходство трансиндивидуальных качеств. Основные посылки такого понимания: 1) Политическая идентичность есть либо

“Слабое” понимание политической идентичности порывает

Согласно М. Кастельсу, идентичность представляет собой “процесс конструирования смысла на основе определенного культурного свойства или соответствующей совокупности культурных свойств, которые обладают приоритетом по отношению к другим источникам смысла” [11, с. 6]. На наш взгляд, представляется целесообразным учитывать предложенную Кастельсом [11, с. 8] классификацию форм и источников строительства идентичности, а именно:

1) легитимирующая идентичность – вводится господствующими институтами общества для расширения и рационализации своего господства над социальными акторами;

2) идентичность сопротивления – формируется акторами, которые находятся в ситуации их недооценки и/или стигматизации логикой господства;

3) проективная идентичность – социальные акторы на основе доступного им культурного материала строят новую политическую идентичность, которая переопределяет их положение в социуме и направлена на преобразование всей социальной и политической структуры общества.

Общепризнано, что в современном обществе идентичности становятся все более множественными, фрагментированными, изменчивыми, зависимыми от контекста. По словам Стюарта Холла, «речь не столько

Указанный дискурс по определению должен учитываться всеми участниками политического процесса. По словам известного социолога Крейга Кэлхуна, «политика идентичности… была неотъемлемой частью современной политики и общественной жизни на протяжении сотен лет. Однако ей приходилось соперничать с различными универсализирующими концепциями…, отвергавшими различия, и это обстоятельство повлияло на формирование природы не только политики, но и академического мышления» [10, с. 23]. Необходимо признать, что не все политологи используют в качестве аналитического инструмента понятие «политическая идентичность».

Так, некоторые исследователи предпочитают говорить об идентификации. К примеру, согласно формулировке Этьена Балибара, «в действительности, нет никаких идентичностей, только идентификации: либо с институтами как таковыми, либо с другими субъектами посредством институтов… Идентичности являются всего лишь идеальной целью процесса идентификации…, воображаемым референтом» [8, с. 187]. Той же позиции придерживается и С. Холл, по словам которого «идентификация – это… процесс артикуляции, склеивания и переопределения, а не категоризации… Как и все практики приписывания смыслов, идентификация подвержена игре различий. Она подчинена логике «больше, чем одно». А будучи процессом, она осуществляется через различия и предполагает дискурсивную работу по установлению и маркировке символических границ» [12, с. 3]. Упомянутый нами методологический подход ориентирует на анализ сложных и противоречивых процессов (а не автоматически действующих механизмов).

На наш взгляд целесообразней использовать все же термин «политическая идентичность», поскольку идентификация рассматривается самим индивидом как внешняя характеристика. В политической практике идентичность отражает имманентно присущие гражданину политические качества и поэтому более точно отражает ценностные ориентации в процессе взаимодействий в рамках существующей политической системы.

Как справедливо заметил К. Кэлхун, «рассматривать идентичности только как отражение «объективных» социальных позиций или обстоятельств – значит изучать их ретроспективно. Таким образом мы
не можем осмыслить того динамического потенциала, который – к лучшему или к худшему – заключен во внутренних конфликтах индивида,
а также в соперничестве культурных дискурсов, которые приписывают индивидам определенное место» [10, c. 28].

Для формирования политической идентичности очень важны политическая культура и ранее накопленный опыт участия в политизированных взаимодействиях, в том числе и в электоральных процедурах. Онтологический смысл политической идентичности состоит в том, что она выступает результатом формирования политического мировоззрения индивида, а также стимулирует существование различий в способах выражения, формах, содержании и подходах к тем или иным политическим феноменам, акторам и политическим процессам.

Политическая идентичность не есть нечто раз и навсегда заданное. В ходе жизни индивида возможны изменения идентичности. Наиболее ярко этот тезис применительно к большим группам проявляется в результатах выборов. К примеру, начав перестройку, М.С. Горбачев инициировал невиданную политическую реформу, допустив альтернативные выборы в Советы, т. е. политическую конкуренцию, что способствовало изменению политической идентичности значительной части населения. Результатом стала кардинальная трансформация существовавшей в стране политической системы.

Упомянутые нами процессы не являются исключительной прерогативой России. Известный американский политолог Г. Алмонд совместно с Г. Пауэллом [7] изучив особенности функционирования политической системы, доказали существование детерминант, влияющих на политическую идентичность. В частности, было доказано, значение политической культуры как способа для существования политической системы [3]. В рамках формирования политической культуры и появления у индивида политической идентичности, существенное значение имеют практики политической социализации, в результате которых гражданин позиционирует себя в электоральном поле.

Термин “политическая социализация” был впервые введен в 1959 г. американским ученым Г. Хайменом [13] и в дальнейшем получил распространение в политологическом дискурсе. Основные направления, по которым развивалась теория политической социализации формулируются следующим образом:

– во-первых, анализ процесса политической социализации;

– во-вторых, изучение “агентов”, влияющих на процесс социализации;

– в третьих, исследование продукта, который получается на “выходе” процесса политической социализации. Таким продуктом являются политическое сознание, политические представления, ориентации, установки, – то, что, по мнению американских политологов Л. Пая и С. Вербы, составляет, по сути, политическую культуру [14]. В политологии структуризация феномена политической культуры создает основу для выработки различных методологических подходов к поиску эффективных форм и методов её формирования, что в свою очередь напрямую влияет на эффективность функционирования и обеспечения стабильности существующих в стране политических институтов.

На практике политическая культура означает наличие у граждан навыков и умений пользоваться правом свободно выбирать своих достойных представителей в различные структуры демократического общества, их убежденность в том, что участие в электоральных процессах единственная легитимированная возможность донести до власти свои потребности и запросы и единственный способ контролировать власть путем выдвижения в нее своих представителей. В этом отношении политическая культура означает наличие способности у политических акторов к солидарному действию, к самоорганизации и публичному обсуждению интересующих общество проблем, говоря иными словами, умение сообща договориться о том, как жить сообща и подчиняться выработанному решению.

С точки зрения проблематики статьи, в число важнейших функций политической культуры входят такие из них, как:

– функция мировоззренческой ориентации с отражением ее в политическом действии;

– политическая социализация;

– агрегация политических интересов;

– артикуляция и согласование интересов политических интересов в процессе электоральной кампании.

Упомянутые функции являются идеальными в веберовском понимании. На практике широко распространены методы манипулятивного воздействия на трансформацию политической идентичности граждан, направленные на формирование электорального поведения в интересах правящей в стране элиты.

Так, В.И. Шаховский отмечает, что концептуализация политического опыта россиян в значительной степени эмоциональна: в политической речи зачастую доминируют не соображения логики и стратегии аргументации, а экспрессия, причем в основном негативная. При этом между политическим дискурсом и повседневной речью происходит обмен характерными признаками: если первый претерпевает «бытовизацию», выраженную, в частности, в эмотивных характеристиках, то бытовая речь рядовых граждан проходит стадию повышенной политизации [6, с. 79 – 83]. Указанный дискурс характерен для большинства стран мира, что, впрочем, не означает отсутствия иных специфических проявлений формирования политической культуры большей части населения.

Сегодня Россия оказалась перед необходимостью копирования базовых ценностей европейской демократии, таких как: собственность, законность, гражданственность. Это, несомненно, важнейшие социальные приоритеты, однако проблема состоит в том, что эти фундаментальные категории демократии не только прошли различный путь развития в Европе и в России, но по-разному воспринимаются общественным сознанием – они иначе укоренены в исходных образах коллективного бессознательного [4, с. 6 – 18]. Отмечаемое многими исследователями определенное сходство политических процессов в России и на Западе, сопряженных с падением уровня доверия к традиционным институтам власти [1, c. 88 – 93; 5, с. 61-80; 2, с. 330 – 357], имеет, по-видимому, принципиально разную природу.

Конструктивная программа законотворческой деятельности, направленной на повышение электоральной активности населения и, как следствие, развития электоральной идентичности граждан, так и не была ни одной из партий четко сформулирована.

До тех пор, пока общество в политическом отношении недостаточно развито, способствование становлению и воспроизводству политической идентичности граждан является обязанностью и прерогативой правящей элиты. Поскольку речь идет о фундаментальных основах общественного устройства, как на федеральном, так и на региональных уровнях, происходит уменьшение сферы публичной политики, которую не может компенсировать введение партийных списков на выборах в Законодательные собрания ни иные меры политической реформы.

Высокий темп изменения состава, политических ориентаций, партийной принадлежности депутатов различных уровней обусловлен спецификой российского транзита. Вместе с тем, как правящая партия, так и оппозиция де-факто не желают завоевывать благосклонность сограждан путем кропотливой ежедневной работы с электоратом.

Поскольку основные символы “социального государства” и соответствующие риторические и материальные ресурсы принадлежат правящей партии, в процессе электорального выбора значительная часть населения голосует за «партию власти», хотя слабо разбирается
в ее политической программе. В случае возникновения в стране политико-социального кризиса такой неустойчивой политической идентичностью могут воспользоваться несистемные политические акторы. Хотя бы по этой причине перспективы формирования устойчивой политической идентичности как основы общенационального интеграционного проекта должны учитываться при решении стратегической задачи – построением современного государства.

Литература

1. 
   Дилигенский Г.Г. Глобализация: перспективы демократии // Полития. 1999. № 3.
   
2. 
   Левин И.Б. Италия после Первой республики // Политические институты на рубеже тысячелетий. – Дубна. 2001.
   
3. 
   О концепции политической культуры Г. Алмонда и других зарубежных специалистов см.: Пивоваров Ю.С. Политическая культура: Методологический очерк. – М., 1996.
   
4. 
   Спиридонова В.И. Особенности российского понимания базовых демократических ценностей // Научный журнал "Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование", 2009, № 5, том 2.
   
5. 
   Холодковский К.Г. Партии: кризис или закат? // Политические институты на рубеже тысячелетий. – Дубна, 2001.
   
6. 
   Шаховский В.И. Голос эмоции в русском политическом дискурсе // Политический дискурс в России: Материалы рабочего совещания 29 марта 1998 г. – М., 1998. Вып.2.
   
7. 
   Almond G.A., Powell J.B. Comparative politics: A developmental approach. – Boston, 1966. – XI, 348 p.
   
8. 
   Balibar E. Culture and identity (working notes) // Ibid.
   
9. 
   Brubaker R., Cooper F. Beyond identity // Theory and society. – Dordrecht, 2000. Vol. 29, № 1.
   
10. 
    Calhoun C. Social theory and the politics of identity // Social theory and the politics of identity / Ed. by Calhoun C. – Oxford; Blackwell, 1994.
    
11. 
    Castells M. The power of identity. – Cambridge, Mass: Blackwell, 1997.
    
12. 
    Hall S. Introduction. Who Needs ‘Identity’? // Questions of cultural identity / Ed. by Hall S., Du Gay P. – L., etc.: Sage, 1996.
    
13. 
    Hyman H. Political Socialization: a study in the psychology of political behavior. – Glecoe, 1959.
    
14. 
    Pye L., Verba S. (eds.). Political Culture and Political Development. – Princeton, 1965.
    

УДК 323.3