Глава 11. СЛОМАННАЯ СЕМЬЯ

Глава 11. СЛОМАННАЯ СЕМЬЯ

Некогда семья считалась «могучим средством от ударов общества»; после сражений с большим миром человек воз­вращался в семью избитым, в синяках и обретал здесь един­ственно устойчивое место среди все более изменчивого окружения. Но по мере развития сверхиндустриальной ре­волюции это «противошоковое средство» само становится источником шоков.

Для критиков общества наступило блаженное время спе­куляций: семья «на грани полного исчезновения», заявляет Фердинанд Ландберг в труде «Наступающее преобразова­ние мира»¹. Ему вторит психоаналитик Уильям Вулф: «Се­мья мертва; она держится первый год или два после рождения ребенка. Такой будет ее единственная функция впредь»². Пессимисты уверяют нас, что семья стремительно уходит в небытие, но редко говорят, что именно придет ей на смену.

Напротив, оптимисты уверяют: как семья существовала во все времена, так и будет существовать. Некоторые даже пытаются доказать, что семья приближается к своему золо­тому веку. С увеличением досуга, теоретизируют они, чле­ны семьи будут все больше времени проводить вместе и получать большое удовлетворение от совместной деятель­ности. «Семья, где все вместе играют, вместе и остается», — и так далее³.

Есть воззрения и более глубокие: бури грядущего вре­мени заставят людей глубже уйти в семью. «Люди будут всту­пать в брак, чтобы войти в устойчивую структуру», — пишет

263

доктор Ирвин М. Гринберг, профессор психиатрии Меди­цинского колледжа Альберта Эйнштейна. С этой точки зре­ния семья служит человеку «компактной корневой системой», страхующей его в бурях перемен. Короче гово­ря, чем изменчивей и непривычней внешний мир, тем бо­лее важной становится роль семьи.

Возможно, в этом споре обе стороны неправы, посколь­ку будущее различимо яснее, чем кажется. Семья может и не исчезнуть, и не войти в новый золотой век. Вероятнее всего, что она разобьется вдребезги, но лишь затем, чтобы потом принять новый и странный облик.

ТАИНСТВО МАТЕРИНСТВА

Принято считать, что обсуждение таких материй не слишком академично и даже легкомысленно. Но достиже­ния науки и техники — или даже одной репродуктивной биологии — могут очень скоро смести ортодоксальные по­нятия о семье и ее обязанностях. Если детей начнут выра­щивать в лабораторных колбах, то что тогда произойдет с самим понятием материнства? И что будет с представлени­ями женщины о себе, если общество от начала времен счита-

ло первейшей миссией женщин рождение и воспитание детей?

Пока что немногие социологи начали заниматься этими проблемами. Один из них — психиатр Хаймен Г. Вайтцен, заведующий психоневрологической службой Нью-Йоркской поликлинической больницы. Он полагает, что цикл деторож­дения «удовлетворяет главную творческую потребность боль­шинства женщин... Они гордятся своей способностью рожать детей... Особая аура благости, окружающая беременных жен­щин, нашла широкое отображение в литературе и искусстве как на Западе, так и на Востоке». Вайтцен задается вопросом: что произойдет с культом материнства, если «ребенок в бук­вальном смысле не будет потомством женщины, а вырастет из генетически «выдающейся» яйцеклетки, перенесенной в ее матку от другой женщины или даже из чашки Петри?» По его мнению, если женщины будут иметь общественный вес, то уже не потому, что они могут рожать детей. Близится конец мистического отношения к материнству⁴.

Не только материнство, но и само понятие родительского статуса может быть радикально пересмотрено. На деле вскоре может оказаться, что в рождении ребенка могут участвовать больше двух биологических партнеров. Доктор Беатрис Минц, специалист по биологии развития из Филадельфийского ин­ститута исследований рака, вырастила создания, которых на­зывают «мультимышами», поскольку у них много родителей. «Мультимышей» получали следующим образом: из двух бере­менных самок извлекались эмбрионы; их помещали в лабора­торную кювету и выращивали там, пока два зародыша не превращались в единый растущий эмбрион. Тогда его поме­щали в матку третьей мыши. Появившийся на свет мышонок нес на себе явные генетические характеристики обеих пар мышей-доноров. Эти типические «мультимыши», рожденные от двух пар родителей, имели белую шерсть и белые усы на одной стороне головы, темные шерсть и усы на другой сторо­не, а на теле — полосы обоих цветов. Выращенные таким об­разом 700 мышей уже произвели больше 35 000 потомков⁵. Итак, если уже есть «мультимыши», то почему бы не появить­ся «мультилюдям»?

Кого надо считать родителем при таких обстоятельствах? Когда женщина вынашивает ребенка, зачатого в матке дру­гой женщины, кто его настоящая мать? И совершенно так же — кто отец?

Когда супружеские пары действительно смогут покупать эмбрионы, статус родителей станет понятием юридическим, а не биологическим. Если такой процесс не будет под строгим контролем, то можно представить себе гротескную ситуацию: некая пара покупает эмбрион, выращивает его «ин витро»., а затем покупает второй эмбрион — от имени первого, в каче­стве его доверенных лиц. Юридически эта пара может стать «дедом и бабкой», когда первый ребенок еще будет ходить в коротких штанишках. Нам потребуется новая терминология для обозначения таких родственных связей.

Более того, если эмбрионы продаются, почему бы фир­ме не купить одну штуку? Или десять тысяч штук? И про­дать их? А если не фирме, то как насчет некоммерческой лаборатории? Еще вопрос: покупая и продавая эмбрионы, не возвращаемся ли мы к рабовладению в новой форме? Таковы кошмарные вопросы, которые нам вскоре придется обсуждать. Поэтому абсолютно неразумно размышлять о будущем семьи только в общепринятых понятиях.

Перед лицом стремительных социальных перемен и по­трясающих возможностей научной революции члены сверхиндустриального общества могут быть принуждены к экспериментам с новыми формами семьи. Возможно, пред­приимчивые малые группы будут опробовать некие экзоти­ческие семейные отношения. Они начнут с изменений существующих форм семьи.

УПРОЩЕННАЯ СЕМЬЯ

деды, бабки, дядья, тетки, двоюродные братья и сестры. Такие «расширенные» семьи хорошо подходили для выжи­вания в медлительных сельскохозяйственных сообществах. Но такие семьи не приспособлены для переездов. Они им­мобильны.

Индустриализация потребовала огромного числа рабо­чих, готовых сняться с места в поисках работы и, если по­требуется, переехать еще раз. Поэтому расширенная семья постепенно сбросила «лишний вес», и образовалась так на­зываемая нуклеарная семья — компактная и состоящая толь­ко из родителей и детей. Эта новая форма, более мобильная, чем традиционная расширенная семья, стала стандартом для всех промышленных стран.

Однако же супериндустриализация, этот очередной шаг технико-экономического развития, требует еще большей мо­бильности. Поэтому можно ожидать, что в будущем многие останутся бездетными, семья примет самую простую фор­му: мужчина и женщина. Два человека — возможно, со сход­ными карьерами — сумеют более эффективно преодолевать социальные невзгоды, тяготы обучения, смены работы и переезды с места на место, чем семьи, отягощенные деть­ми. Антрополог Маргарет Мид в свое время указала на то, что мы, возможно, уже продвигаемся к системе, в которой «родительские обязанности примет на себя только малая часть семей, главной функцией которых будет воспитание детей», а остальная часть населения будет «впервые в исто­рии вольна действовать поодиночке»⁶.

Компромиссным решением будет, вероятно, отсрочка деторождения. Сегодня мужчины и женщины зачастую стоят перед тяжким выбором между карьерой и детьми. В буду­щем многие пары будут решать эту проблему, откладывая процесс рождения и воспитания детей до ухода с работы.

Нашему современнику это может показаться весьма странным. Но когда деторождение будет оторвано от его биологической основы, ничто, кроме традиции, не заставит людей заводить детей в молодости. Почему бы не выждать и не купить себе эмбрионы позже, когда рабочая карьера останется позади? Поэтому, похоже, не молодые и средне-

возрастные семьи будут воспитателями детей, а люди, пере­валившие за шестьдесят. Семья пенсионеров может стать признанным и заметным социальным институтом.

БИОЛОГИЧЕСКИЕ РОДИТЕЛИ И РОДИТЕЛИ-ПРОФИ

Если лишь малая часть семей воспитывает потомство, то почему дети должны быть рождены именно в них? Поче­му бы не возникнуть системе, в которой функции ухода за детьми будут передаваться «профессиональным родителям»?

Воспитание детей, кроме всего прочего, требует воисти­ну универсального мастерства. Мы не позволим первому встречному делать операции на мозге или, скажем, торго­вать акциями и ценными бумагами. Любой государствен­ный служащий, даже низшего ранга, обязан пройти проверку профессиональной пригодности. Но при этом мы разреша­ем практически любому человеку, почти вне зависимости от его умственных и моральных качеств, воспитывать юные человеческие существа — только потому, что это родитель. Родительские обязанности остаются единственным — и ог­ромным — заповедником для дилетантской деятельности, хотя задача воспитания становится все более сложной.

Когда треснет существующая система и по нашим голо­вам прокатится супериндустриальная революция; когда вы­растут армии юных правонарушителей; когда сотни тысяч подростков станут убегать из дома и во всех развитых стра­нах студенты начнут громить университеты — тогда можно ожидать громогласных требований, чтобы родительскому дилетантизму был положен конец.

Есть способы разрешить проблемы юношества, однако наверняка будет предложено профессиональное родительство, хотя бы потому, что оно великолепно согласуется с неодолимым движением общества к специализации. Более того, есть сильнейшая, хотя и затаенная потребность в та­кой общественной инновации. Уже сегодня миллионы ма-

268

терей и отцов, будь у них возможность, с радостью отказа­лись бы от родительских обязанностей — притом не обяза­тельно из-за безответственности или нелюбви к детям. Вечно спешащие, неистовые, загнанные в угол люди начинают по­нимать, что эти обязанности им не под силу. При хороших доходах и наличии специально подготовленных и дипломи­рованных профессиональных родителей многие биологи­ческие родители уже сегодня отдали бы им своих детей. Отдали бы не просто с радостью, но смотрели бы на это, как на акт любви, а не измены.

Родители-профессионалы не должны быть врачами; они будут составлять настоящие семьи, призванные — за хоро­шие деньги — растить детей. В эти семьи может входить несколько поколений, дети смогут общаться с разными ти­пами взрослых людей и учиться у них, как это было при старинном фермерском укладе. Взрослым, которым платят за родительство, не придется постоянно переезжать в поис­ках работы и возить за собой детей. Такие семьи могут при­нимать новых детей по мере «выпуска» прежних, поэтому разделение по возрастам будет минимальным.

Возможно, в газетах будущего появятся объявления, ад­ресованные молодым семейным парам, например: «Стоит ли задыхаться от родительских обязанностей? Мы можем вырастить вашего ребенка и сделать его ответственным и преуспевающим человеком. Предлагаем профи-семью 1-го класса: отец — 39 лет, мать — 36 лет, бабушка — 67 лет. Здесь же проживают дядя и тетка 30 лет, работающие по­близости неполный день. В группе из 4 детей есть место для еще одного; возраст — 4—6 лет. Выверенное питание по стандартам правительства. Все взрослые имеют диплом по воспитанию и руководству детьми. Допускаются нечас­тые визиты биородителей. Разрешены контакты по телефо­ну. Летние каникулы дети могут проводить с биородителями. Религиозные, художественные и музыкальные занятия — по особому соглашению. Минимальный контракт — пять лет. О подробностях запрашивайте письменно».

«Настоящим» или «биородителям» в этой рекламе отво­дится роль, которую сегодня исполняют усердные крест-

269

ные родители — дружественные посторонние помощники. Таким способом общество сумело бы и дальше сохранить все свое генетическое разнообразие, поручив заботу о детях матерям и отцам, эмоционально и интеллектуально при­годным для воспитания детворы.

КОММУНЫ И ГОМОСЕКСУАЛЬНЫЕ ПАПАШИ

Совершенно другой тип отношений — групповая семья. По мере того как быстротечность времени усиливает оди­ночество и отчужденность членов общества, можно ожи­дать все больше экспериментов с разными формами групповых браков. Когда несколько взрослых и детей со­здают единую «семью» — это некая страховка от одиноче­ства. Даже если один-два человека покинут дом, семья сохранится. Такие коммуны возникли по моделям, изобра­женным психологом Б. Ф. Скиннером* в работе «Уолден второй» и писателем Робертом Риммером в романе «Экспе­римент и 31-й план Харрада». В позднейшей работе Рим-мер всерьез предложил узаконить «корпоративную семью», в которой от трех до шести взрослых принимали бы общую фамилию, сообща жили и воспитывали детей, объединив­шись также и официально, чтобы иметь экономические и налоговые послабления⁷.

По мнению некоторых наблюдателей, уже есть сотни коммун, живущих открыто или тайно на всем пространстве Америки. Далеко не все они созданы молодежью или хип­пи. Некоторые создавались ради специфических задач — например, три колледжа Восточного побережья потихоньку финансируют группу для подготовки студентов-новичков к жизни в университетском городке. Цели могут быть соци­альными, религиозными, политическими; даже отдых мо­жет быть общей целью. Поэтому вскоре мы увидим

* Скиннер, Беррес Фредерик (1904-1990) — известный аме­риканский психолог-бихевиорист. — Примеч. пер.

270

групповые семьи любителей серфинга, рассыпанные по пляжам Калифорнии и Южной Франции (возможно, они есть уже сейчас). Увидим возникновение коммун, основан­ных на политических доктринах и религиозных веровани­ях. В фолкетинг (парламент) Дании уже внесен законопроект о легализации групповых браков. Хотя его не обязательно примут, но само появление законопроекта — знаменатель­ный признак перемен.

В Чикаго 250 взрослых и детей уже живут в «семейном монашестве» под покровительством нового, быстро расши­ряющегося религиозного общества — Экуменического ин­ститута (ЭИ). Члены сообщества живут в общих квартирах, совместно готовят и едят, вместе молятся и растят детей, объединяют свои доходы. По меньшей мере 60 000 человек окончили курсы ЭИ; подобные коммуны начали создаваться в Атланте, Бостоне, Лос-Анджелесе и других городах. «Созда­ется совершенно новый мир, — говорит профессор Джозеф В. Мэтью, глава ЭИ. — Но люди все еще оперируют поня­тиями старого мира. Мы пытаемся переучить людей и дать им орудия для возведения новых социальных условий»⁸.

Своих последователей, похоже, найдет еще один вид семейного союза, который можно назвать «старческой ком­муной», — групповой брак пожилых людей, объединившихся для общения и взаимной поддержки. Такие люди отчужда­ются от продуктивной деятельности, требующей переездов, и они осядут в одном месте, объединят свои средства, ста­нут нанимать общую прислугу и сиделок и так будут дожи­вать отпущенное им время.

Коммунное движение создает нечто противоположное всевозрастающей пространственной и социальной мобиль­ности, порожденной рывком к супериндустриальному уст­ройству мира. Для коммун нужны «оседлые» люди. По этой причине на эксперименты с коммунами поначалу пойдут те члены общества, которые свободны от промышленной дис­циплины: пенсионеры, молодежь, люди без определенных занятий, учащиеся, специалисты и инженеры, живущие «на вольных хлебах». Позже, когда развитие техники и инфор-

271

мационных систем сделает для многих возможной работу на дому с помощью компьютеров и средств связи, в коммунное движение вольется еще больше людей.

Мы увидим и множество «семейных объединений», со­стоящих из одного взрослого-холостяка и одного или не­скольких детей. Отнюдь не все такие взрослые будут женщинами. В некоторых местах неженатые мужчины уже могут становиться приемными отцами. Например, в 1965 г. в штате Орегон музыкант 38 лет по имени Тони Пиацца стал первым в этом штате (а возможно, и во всей стране) неженатым мужчиной, получившим право усыновить мла­денца. Со своей стороны, суды стали охотнее поручать опе­ку разведенным отцам. Лондонский фотограф Майкл Купер, женившийся в 20 лет и вскоре получивший развод, добился права воспитывать сына и выразил желание принять в се­мью еще одного ребенка. Купер понял, что он не хочет же­ниться еще раз, но любит детей. Он говорит: «Я бы хотел, чтобы можно было попросить прекрасную женщину родить для тебя ребенка. Или любую женщину, которая тебе нра­вится, или ту, в которой есть что-то восхитительное. Мой идеал — иметь большой дом, полный детей. Разного цвета кожи, облика и возраста». Романтик? Женоподобный муж­чина? Возможно. Однако в будущем подобные социальные установки широко распространятся среди мужчин.

Уже сейчас два смягчающих фактора воздействуют на культуру, готовя ее к принятию этой новации. Первый: в некоторых регионах много детей без родителей. Например, в Калифорнии диск-жокеи зачитывают платные объявле­ния: «У нас много восхитительных младенцев всех рас и национальностей, которые ждут возможности принести доб­ропорядочным семьям любовь и счастье... Звоните в Лос-Анджелесское окружное бюро по усыновлению». Второй: похоже, что средства массовой информации, не сговарива­ясь, одновременно решили, что мужчины, воспитывающие детей, особенно интересны публике. Недавно чрезвычайно популярные телевизионные программы в самых привлека­тельных чертах показывали домашние хозяйства, ведомые мужчинами без женщин, — мужчины мыли полы, готовили

272

и, что самое примечательное, ухаживали за детьми. Назы­ваю для примера четыре программы: «Мои три сына», «Стре­лок», «Бонанца» и «Отец-холостяк».

По мере того как гомосексуализм становится соци­ально более приемлемым, мы начинаем даже обнаружи­вать семьи, основанные на гомосексуальных «браках» между партнерами, взявшими на воспитание детей. В даль­нейшем станет ясно, какого пола эти дети — того же или противоположного. Однако скорость, с которой гомосек­суальные отношения ныне становятся респектабельными в индустриальных странах, ясно указывает, что процесс разворачивается. Не так давно в Голландии католичес­кий священник «повенчал» двоих гомосексуалистов, а в ответ на критику сказал, что «они из тех верующих, кому следует помогать». Англия изменила соответствующие законы: теперь добровольные гомосексуальные отноше­ния между взрослыми не считаются преступлением⁹. А в Соединенных Штатах на совете служителей епископаль­ной церкви было решено и публично объявлено, что го­мосексуализм при некоторых обстоятельствах можно считать «добром». Не исключено, что настанет день, ког­да суд решит, что пара солидных и образованных гомо­сексуалистов может считаться достойными «родителями».

Различимо также постепенное ослабление препятствий для полигамии. Полигамные семьи встречаются даже сей­час, причем чаще, чем принято считать, и внутри «нормаль­ного» общества. Писатель Бен Мёсон побывал в нескольких таких семьях в штате Юта, где полигамия все еще считается обязательной для некоторых мормонов-фундаменталистов. Он утверждает, что в Соединенных Штатах примерно 30 000 человек нелегально составляют полигамные союзы. Возмож­но, по мере того как взгляды на отношения полов будут становиться более вольными, а имущественные права из-за растущего благосостояния — менее важными, обществен­ные репрессии против полигамии начнут считаться ирра­циональными. Этим переменам как раз может помочь мобильность жизни, которая заставляет мужчин проводить значительное время вне дома. Старинная мужская фанта-

273

зия насчет «рая для капитана»* обернется реальностью, од­нако оставленные жены тоже потребуют права на внебрач­ные связи. Вряд ли сегодняшние «капитаны» осознают эту возможность, но завтрашние могут взглянуть на нее совсем по-иному.

Во всяком случае, уже сейчас в нашей среде есть другие, новые семьи — сообщества, воспитывающие детей, кото­рые я называю «сводными (aggregate) семьями». Они стро­ятся на отношениях между разведенными и вступившими в другой брак парами; здесь все дети становятся частью «од­ной большой семьи». Хотя социологи пока уделяют мало внимания этому явлению, оно уже столь распространено, что легло в основу веселой сцены в недавнем американ­ском фильме «Развод по-американски». Можно ожидать, что в грядущие десятилетия сводные семьи будут приобре­тать все большее значение.

Бездетные браки, профессиональное родительство, пен­сионеры, воспитывающие детей, корпоративные семьи, ком­муны, гомосексуальные семейные союзы, полигамия — все это, однако, малая часть семейных форм и отношений, над которыми новаторские меньшинства будут эксперименти­ровать в предстоящие десятилетия. Разумеется, не все захо­тят участвовать в этих опытах. Итак, что пожелает большинство?

У ЛЮБВИ МАЛО ШАНСОВ

Меньшинство экспериментирует; большинство придер­живается обычаев прошлого. Можно уверенно сказать, что огромное число людей не станет выбрасывать за борт об­щепринятые взгляды на брак и связанные с ним формы семейных отношений. Однако даже эти люди будут вынуж-

* «Рай для капитана» — кинофильм, в котором знаменитый актер Алек Гиннес играл двоеженца (1953 г.). — Примеч. пер.

274

дены в конце концов отступиться, ибо жизненные прегра­ды могут оказаться неодолимыми.

Ортодоксальный план жизни предполагает, что двое молодых людей «найдут» друг друга и поженятся. Предпо­лагается, что каждый будет удовлетворять психологические потребности партнера и что эти две личности будут долгие годы развиваться — более или менее в тандеме, продолжая соответствовать друг другу. Далее предполагается, что это продлится, «пока смерть не разлучит».

Такие установки прочно встроены в нашу культуру. Те­перь не считается достойным вступать в брак без любви, как то было принято прежде. Любовь — уже не второсте­пенное обстоятельство семейной жизни, а ее первейшее оправдание. Для многих людей поиски любви в семейной жизни фактически стали смыслом и сутью жизни.

Надо заметить, что любовь определяют в упомянутых уже понятиях совместного роста. Она понимается как оча­ровательная смесь из дополнительных потребностей, пере­текающих от одного партнера к другому, переполняющих обоих, создающих ощущение тепла, доброты и преданнос­ти. Несчастливые мужья часто жалуются на то, что «жена отстала» — в социальном, образовательном или интеллек­туальном росте. О партнерах в удачных браках говорят, что они «растут вместе».

Теория «параллельного развития» любви пользуется под­держкой консультантов по вопросам семьи, психологов и социологов. Поэтому специалист по социологии семьи Нел-сон Фут указывает, что качество отношений между мужем и женой зависит «от уровня их соответствия в данной фазе их индивидуального, но сопоставимого развития».

Если любовь есть производное от совместного развития супругов и нам следует определять успешность брака по уровню и взаимному соответствию этого развития, то мож­но дать решительные и зловещие предсказания на будущее.

Можно показать, что даже в сравнительно застойном обществе математическая вероятность решительно не в пользу пары, стремящейся к идеалу параллельного разви­тия. Однако ее шансы на успех падают еще ниже, если возра-

275

стает темп изменений в обществе (что сейчас и происхо­дит). В быстро развивающемся социуме, где многое изме­няется, причем не одноразово, а постоянно; где мужья продвигаются вверх и вниз в различных экономических и социальных измерениях; где семьи вновь и вновь меняют свои дома и окружение; где люди все дальше отходят от своих родителей, своих исконных религий, своих традици­онных ценностей, — в таком социуме будет почти что чу­дом, если двоим удастся развиваться хотя бы относительно на равных.

Если средняя продолжительность жизни возрастет, ска­жем, с 50 до 70 лет, а потому увеличится время, когда надо проделывать акробатические трюки с параллельным разви­тием, то шансы на успех практически падают до нуля. По­этому Нелсон Фут и заметил со сдержанной иронией: «Ожидая того, что в новых условиях брак будет длиться до бесконечности, вы хотите слишком многого»¹⁰. Желая, что­бы до бесконечности длилась любовь, мы будем хотеть еще большего, но темп жизни и новации — против этого.

ВРЕМЕННЫЙ БРАК

Именно падение статистических шансов на любовь и выражается в высоком проценте разводов и раздельной жизни супругов в большинстве высокотехничных стран. Чем выше темп перемен и продолжительность жизни, тем ниже становятся эти шансы. Что-то должно сломаться.

Точнее, нечто уже, разумеется, сломалось — прежняя приверженность к стабильности. Миллионы мужчин и жен­щин ныне следуют тому, что им кажется разумной и кон­сервативной стратегией. Они не выбирают какой-то новаторский вариант семьи, а они вступают в брак на тра­диционный манер, затем пытаются заставить его «работать», потом, когда дороги партнеров окончательно расходятся, наступает развод или разъезд супругов. Большинство ищет

276

новых партнеров, чей уровень развития на данный момент отвечает их собственному.

По мере того как человеческие отношения становятся все более быстротечными и многосложными, стремление к любви становится, можно сказать, все более неистовым. Однако понятия о ее продолжительности меняются. По­скольку традиционный брак все менее и менее способен дарить обещанную любовь до конца жизни, можно прогно­зировать, что широкие слои перейдут к временным бракам. Не ожидая совместной жизни «пока смерть не разлучит», люди будут создавать семьи, заранее зная, что этим отно­шениям суждено быть недолговечными.

Они также будут осознавать, что, когда дороги мужа и жены разойдутся (при слишком большом несоответствии уровней развития), пара может сказать «хватит», не испы­тав при этом ни потрясения, ни смятения, ни даже боли, которая сопровождает разводы сегодня. И когда предста­вится возможность, они будут вступать в брак снова — и снова, и снова...

Серийный брак — модель успешного временного союза — вполне соответствует Эпохе Быстротечности, в которой все взаимоотношения людей, все их связи с окружающим стано­вятся непродолжительными. Такой брак естествен; он — не­избежное порождение социального устройства, при котором автомобили берут напрокат, кукол отдают в счет покупки но­вых, одежду перестают носить, надев ее один раз. Это главная модель брака недалекого будущего.

В некотором смысле серийный брак уже стал тщательно охраняемым секретом высокоразвитых стран. Профессор Джесси Бернар, всемирно известный социолог семьи, ут­верждает: «В нашем обществе множественные браки сейчас более распространены, чем в обществах, где допускается полигамия. Основное различие в том, что мы ввели в обы­чай не одновременную, а серийную, или последовательную, форму множественного брака». Повторные браки так учас­тились, что в Америке почти четверть «новобрачных» уже успела прежде побывать перед алтарем. Это стало настоль­ко обычным, что один служащий отдела кадров IBM сооб-

277

щил о таком пикантном случае: заполняя анкету, разведен­ная женщина задумалась над графой «семейное положение». Закусила зубами авторучку, секунду поколебалась и напи­сала: «Вторично не замужем».

Темп жизни неизбежно отражается на долговременных ожиданиях, связанных с реакцией на новые ситуации. Че­ловек жаждет устойчивых отношений, но внутренний голос говорит ему, что это — роскошь, и чем далее, тем более невероятная.

Даже молодежь, которая страстно стремится к взаимо­обязательным, глубоким связям с людьми — и с события­ми, — ощущает могущество этого броска к быстротечности. Послушайте, например, что говорит юная чернокожая аме­риканка, работающая в Движении за гражданские права. Вот как она выражает свои взгляды на время и на брак: «В мире белых замужество считают каким-то «концом», как в голливудских фильмах. Это не для меня. Не могу себе пред­ставить, чтобы я обещала пробыть с кем-то всю свою жизнь. Сейчас я, может, и хочу замуж, но как насчет будущего года? Это вовсе не неуважение к институту [брака], а самое глу­бокое уважение. В нашем Движении нужно иметь ощуще­ние сиюминутности, чтобы делать свое дело так хорошо, как можешь, пока оно не кончено. При традиционных от­ношениях время становится тюрьмой»¹¹.

Не только молодежь — или меньшинство населения, или его политически активная часть — будет разделять подоб­ные воззрения. Они расшевелят целые страны, когда нова­ции зальют общество и темп жизни еще более возрастет. И тогда резко увеличится число временных — серийных — браков.

Эту мысль отчетливо подытожил шведский журнал «Svensk Damtidning», опубликовав интервью с несколькими ведущими шведскими социологами, правоведами и други­ми специалистами на тему будущих отношений между муж­чинами и женщинами. Журнал представил их изыскания в форме пяти фотографий. На каждой была одна и та же оча­ровательная невеста, которую пять раз вносили в дом — пять разных женихов¹².

278

ТРАЕКТОРИИ СЕМЕЙНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Когда серийные браки станут более обычными, мы нач­нем характеризовать людей не по их семейному статусу на данный момент, а по их семейной карьере или «траекто­рии». Она будет формироваться решениями, принимаемы­ми человеком в некоторые жизненно важные поворотные моменты.

У большинства людей первый такой поворот будет про­исходить в юности, при вступлении в «пробный брак». Уже теперь в Соединенных Штатах и Европе молодежь участву­ет в массовом эксперименте с такими браками, устраивая формальные свадьбы или обходясь без них. В самых солид­ных и степенных американских университетах начинают закрывать глаза на совместное проживание студентов. По­ложительно к пробному браку относятся даже некоторые религиозные философы. Так, известно, что теолог Зигфрид Кайл из Марбургского университета настаивает на том, что он называет «ознакомительным пред-браком». В Канаде священник Жак Лазу публично предложил ввести «испыта­тельный брак» на срок от трех до 18 месяцев¹³.

В прошлом социальное давление и недостаток средств сводили эксперименты с пробными браками до минимума. В будущем эти ограничения исчезнут. Пробный брак ста­нет первым шагом серийной брачной «траектории» и его сделают миллионы людей.

Вторым решительным поворотом в жизни людей буду­щего станет окончание пробного брака. В этот момент се­мейная пара может либо решиться оформить свои отношения и сделать следующий совместный шаг, либо разойтись и искать новых партнеров. В обоих случаях перед ними будет стоять несколько возможных решений: остать­ся бездетными, завести своего ребенка, одного или несколь­ких, взять детей на воспитание или «купить». Они смогут растить детей сами или отдать их профессиональным роди­телям. Эти решения они будут принимать, как правило, вскоре после своего двадцатилетия — в этом возрасте мно­гие молодые люди будут уже состоять во втором браке.

279

Третий знаменательный поворот семейной карьеры на­ступит, как и в наши дни, тогда, когда дети окончательно покинут родительский кров. Это поворот мучительный для многих, особенно для женщин, ибо в отсутствие де­тей они лишатся смысла жизни. Даже сейчас после ухода детей из семьи следуют разводы, если родителям не уда­ется приспособиться к травмирующей ломке привычного обихода.

Для самых консервативных семей завтрашнего дня, для тех, кто станет воспитывать собственных детей традицион­но, этот момент по-прежнему окажется болезненным. Од­нако наступать он будет раньше. Уже сегодня молодежь уходит из дома раньше, чем предыдущее поколение. Завтра она, возможно, станет покидать родителей в еще более юном возрасте. Множество юношей 15-16 лет станут уходить из дома, чтобы вступить в пробный брак либо зачем-то еще. Поэтому можно предвидеть, что для миллионов людей важ­ный переломный момент семейной карьеры будет насту­пать в 35—40 лет. Во время этого перелома многие решат вступить в третий брак.

Третий брак может оказаться самым продолжительным и ровным отрезком их семейной жизни — примерно от со­рока лет до смерти одного из супругов. Фактически этот союз может оказаться и единственным «настоящим» бра­ком, основой для единственных в жизни этих людей истин­но прочных семейных отношений. Два зрелых человека, предположительно с совпадающими интересами и взаимо­дополняющими психологическими запросами, находящих­ся на сравнимом уровне личного развития, смогут с неплохой статистической вероятностью предполагать, что их союз окажется прочным.

Не все эти браки продлятся до самой смерти, ибо семью будет ожидать четвертый кризис. Он наступит — как часто бывает в наше время, — когда оба супруга или один из них оставят работу. Новая ситуация резко изменит повседнев­ную жизнь и создаст в семье сильнейшую напряженность. Некоторые пары вступят на стезю «пенсионерской семьи»

280

и с этого момента займутся воспитанием детей. Такое ре­шение может заполнить вакуум, в котором ныне оказыва­ется так много семейных пар, закончивших трудовую жизнь. (Сегодня многие женщины поступают на работу, вырастив детей; завтра будет иначе: сначала отработают свое, потом займутся детьми.) Другие пары будут справляться с пенси­онным кризисом другими способами, совместно создавая новый образ жизни, находя новые интересы и занятия. Но еще кто-то посчитает такую реорганизацию слишком тяже­лой, попросту разрубит семейные узы и присоединится к «подвешенным» — к подвижному резерву временных холо­стяков.

Без сомнения, найдутся счастливчики, которые благо­даря умению ладить с людьми и высокому интеллекту су­меют добиться успеха в длительном моногамном браке. Некоторым удастся, как и сегодня, сохранить единствен­ный брак, взаимную любовь и привязанность на всю жизнь. Но другие не сумеют сделать даже последовательные браки сколько-нибудь продолжительными. Поэтому кто-то попы­тается на последнем этапе создать семью с двумя или даже тремя партнерами. С учетом всех обстоятельств, среднее число браков на душу населения будет возрастать медлен­но, но неуклонно.

Большинство людей, вероятно, будут идти в русле этой тенденции, заключая один «общепринятый» временный брак за другим. Но когда в обществе широко распространятся эксперименты с семьей, все больше смелых и отчаянных людей начнут делать вылазки в менее принятых направле­ниях, возможно, экспериментируя с коммуной или воспи­тывая детей в одиночку. В конечном итоге сложатся разнообразные брачные траектории, по которым двинутся люди, появятся расширенный выбор схем жизни и беско­нечные возможности для новых опытов. Некоторые схемы станут более приемлемыми для большинства. Однако вре­менные браки будут стандартной, возможно, доминирую­щей формой семейной жизни будущего.

281

ПЛАТА ЗА СВОБОДУ

Мир, в котором брак есть состояние скорее временное, чем постоянное, в котором внутрисемейные связи разнооб­разны и экзотичны, в котором гомосексуальные пары могут быть приемными родителями, а пенсионеры растят младен­цев, — такой мир весьма отличается от нашего. Сегодня считается, что все мальчики и девочки найдут себе супру­гов на всю жизнь. В мире будущего одиночество перестанет считаться чем-то неправильным. Супруги не будут вынуж­дены оставаться вместе, как сегодня, не будут сохранять брак, который уже распался. Процедура развода станет легкой при условии, что дети будут надлежащим образом обеспечены. Фактически само учреждение профессионального родительства может поднять мощную освободительную волну разво­дов, поскольку людям станет легче выполнять свои родительские обязанности, не оставаясь в оковах ненавист­ного брака. Когда исчезнет сильнейшее внешнее давление, вместе будут жить лишь те, кто хочет, кого брак действи­тельно удовлетворяет, короче говоря, люди, любящие друг друга.

Похоже, что при такой более свободной и разнообраз­ной системе семейных отношений участятся браки между разновозрастными людьми. Все больше пожилых мужчин станут жениться на юных девушках и наоборот. В расчет будет приниматься не возраст, а значащие для обоих цен­ности, интересы и, превыше всего, уровень личного разви­тия. Говоря иначе, людей станет интересовать не год рождения, а положение партнера.

В сверхиндустриальном обществе дети будут расти в постоянно расширяющемся круге детворы, который можно назвать «полусестрами-и-братьями», — внутри целого кла­на мальчиков и девочек, произведенных на свет их родите­лями в разных браках. Было бы очень любопытно посмотреть, что произойдет дальше с такими «агрегатны­ми» семьями. Отношения «полуродичей» могут стать таки­ми, как отношения нынешних кузенов. Возможно, они будут

282

при нужде помогать друг другу в профессиональном смыс­ле. Но они также создадут новые проблемы для общества, например: разрешать ли им жениться между собой?

Несомненно, в целом отношения между ребенком и се­мьей станут драматически напряженнее. Семья — может быть, за исключением коммунальных групп — утратит то малое, что осталось от ее способности передавать свои цен­ности молодому поколению. Это будет и дальше ускорять ход перемен и отягощать сопутствующие им проблемы.

Однако сквозь все изменения просвечивает — и даже уменьшает их значимость — нечто более важное и куда бо­лее тонкое. В людских делах есть скрытая цикличность, которая до сей поры была одной из ключевых сил, стабили­зирующих общество. Это семейный цикл.

Мы начинаем жизненный путь детьми, взрослеем, ос­тавляем родительское гнездо; затем даем жизнь своим де­тям, которые в свою очередь вырастают, уходят, и цикл запускается снова. Он крутится так давно, так самопроиз­вольно, с такой неизменной повторяемостью, что люди при­нимают его как данность. Он — часть общей картины человеческой жизни. Задолго до достижения половой зре­лости дети уже знают роль, которую им предстоит сыграть, чтобы поддержать ход великого цикла. Эта предсказуемая последовательность семейных событий дает всем людям, во всех социальных стратах, ощущение преемственности, ука­зывает им место в общем потоке времени. Семейный цикл был одним из постоянных хранителей здравого начала в человеческом бытии.

В наши дни этот цикл ускоряется. Мы раньше взросле­ем, раньше оставляем родительский дом, вступаем в брак, рожаем детей. Разница в возрасте между детьми становится все меньше, и период родительских обязанностей сокраща­ется. Доктор Бернис Нойгартен (Чикагский университет) пишет: «Общая тенденция — ускорение ритма событий на протяжении большей части семейного цикла».

Но если индустриальная эра с ее ускоренным ритмом жизни укорачивает семейный цикл, то сверхиндустриализм уже сейчас грозит разбить его вдребезги. С учетом реали-

283

зуемых фантазий специалистов по деторождению; с учетом экзотических опытов с семьей, производимых новаторскими меньшинствами, возможного развития таких институций, как профессиональное родительство, на фоне усиливающегося движения к временным и се­рийным бракам можно предсказать, что цикл не просто за­крутится еще стремительней. Нет, мы введем нечто непостоянное, неопределенное, непредсказуемое, словом, новое в то, что было таким же размеренным и обычным, как смена времен года.

Когда «мать» сможет сократить процесс деторождения до короткого визита в магазин, торгующий эмбрионами, когда пересадка эмбрионов из матки в матку уничтожит даже древнюю уверенность в том, что ребенка вынашивают де­вять месяцев, тогда дети начнут расти в таком мире, где семейный цикл, в прежние времена ровный и неколеби­мый, станет рваным и аритмичным. Так из обломков старо­го распорядка жизни будет удален еще один ключевой стабилизирующий фактор, еще одна опора душевного здо­ровья.

Вне сомнения, пути развития, очерченные на предыду­щих страницах, отнюдь не неизбежны. В нашей власти на­метить грядущие перемены. Мы можем выбрать либо то, либо другое будущее. Однако нам не дано сохранить про­шлое. В семейных отношениях, как и в экономике, науке, технике и социальных отношениях, мы будем вынуждены иметь дело с новациями.

Сверхиндустриальная Революция освободит людей от варварства, вызванного тесной, сравнительно безальтерна­тивной системой семейных отношений прошлого времени и нынешнего дня. Революция предложит каждому человеку неведомый доселе уровень свободы. Но за эту свободу она настоятельно потребует непомерную плату.

Очутившись в будущем, миллионы рядовых мужчин и женщин столкнутся с набором волнующих возможностей, настолько незнакомых и неизведанных, что прошлый опыт почти не сумеет помочь в них разобраться. В своих семей-

284

ных отношениях, равно как и во всех жизненных коллизи­ях, им придется справляться не только с быстротечностью событий, но и с проблемой нового бытия.

Таким образом, во всех серьезных и всех маловажных действиях, в самых широких и гласных конфликтах и са­мых частных, личностных событиях будет нарушено равно­весие между рутинным и необычным, предвидимым и непредсказуемым, известным и непознанным. Коэффици­ент новизны будет возрастать.

Следуя по жизненному пути в такой незнакомой и быс­тро меняющейся обстановке, мы будем вынуждены выби­рать из великого множества возможностей. Третья, главная характеристика близкого будущего — многообразие; к нему мы и должны теперь обратиться. Ибо окончательное слия­ние указанных трех факторов — быстротечности, новаций и многообразия — формирует период исторического кри­зиса приспособленности к жизни, являющегося темой этой книги — шока будущего.

¹ Ландберг цит. по: [163], с. 295.

² Замечания Вулфа — из его интервью автору.

³ О досуге как факторе, скрепляющем семью, см.: [183], с. 7.

⁴ Вайтцен цитируется по статье The Programmed Child in Mademoiselle, January 1966, c. 70—71.

⁵ Об экспериментах с «мультимышами» сообщалось в The New York Times, May 30, 1968.

⁶ Маргарет Мид писала о бездетности в работе The Life Cycle and its Variations: The Division of Roles в [132], с. 872.

⁷ О романах Скиннера и Риммера см.: [125], [126], [328].

⁸ Деятельность Экуменического института описана в The New York Times, November 9, 1968,

⁹ «Закон о сексуальных правонарушениях» в Англии принят 27 июля 1967.

¹⁰ Нелсона Фута цитирует Рубен Хилл: The American Family Today в [109], с. 93-94.

¹¹ Чернокожая сотрудница Движения за гражданские права цит. по статье Элизабет Сазерленд ...Because He was Black and I was White by Elizabeth Sutherland // Mademoiselle, April, 1967, c. 244.

285

¹² Статья из шведского журнала Svensk Damtidning, November 9, 1965 — четвертая в серии из пяти статей, озаглавленная «Женщина-85».

¹³ Цитаты из Кайла (Keil) и Лазу (Lazure) приводятся в статье Trial by Marriage в Time, April 14, 1967, с. 112.

¹⁴ Нойгартен (Neugarten) цитируется по ее неопубликованной работе The Changing Age-Status System. О раннем деторождении также см.: [121], с. 68 и [118], с. 33.

жүктеу/скачать 6.24 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: