Сильвия Крэнстон при участии Кэри Уильямс Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения Блаватской е. П. Перевод с английского под редакцией

Это согласуется с тем, что писал Синнетту один из Учителей: "Движение это шире, чем вы когда-либо предполагали, и работа ТО связана с подобной же работой, которая скрыто ведётся во всех частях света" [¹⁰⁹]. К сожалению, сам Субба Роу через несколько лет постепенно отошёл от участия в Теософском движении из-за несогласия с тем, что разглашались учения, традиционно доступные лишь избранному кругу посвященных брахманов, к коим принадлежал он сам. В начале 1885 года Субба Роу заявил Блаватской:

«Вы виноваты в самом страшном из всех преступлений. Вы выдали наиболее священные и сокровенные из наших оккультных тайн. Лучше пожертвовать вами, нежели тем, что никогда не предназначалось для европейцев. Люди слишком верили вам. Поэтому настало время посеять в них сомнения. Иначе они бы вытянули из вас всё, что вы знаете» [¹¹⁰].

В более счастливые для него времена — в канун 1883 года — Субба Роу стал свидетелем беседы одного незнакомца с Е.П.Б. А между тем ещё год назад трудно было ожидать, что этот человек когда-нибудь переступит порог штаб-квартиры теософов. Звали его Рангампалли Джаганнатхья. Мы приводим здесь его собственный рассказ в изложении:

«С Е.П.Б. меня познакомил Дамодар К. Маваланкар, сообщив ей при этом, что я и есть тот самый "Р.Дж." и "Veritas" из "Философик инкуайерер". Мы расположились в холле Теософского общества. Е.П.Б. сидела в кресле, окруженная своими почитателями. Больше всего мне запомнились её яркие и грозные глаза под резко очерченными дугами бровей. Казалось, она не принадлежит этому миру. Обликом — женщина, речью — мужчина, на вид — вполне земная, в действительности — божественная... "О! — воскликнула она. — Я ждала, что вы когда-нибудь ко мне придёте". Я сказал, что этого не может быть, ведь она — теософ, а я — атеист. Тогда она попросила Дамодара принести её альбом и показала мне вырезки из моих лекций о Капиле, Будде и Шанкаре, сказав при этом, что внимательно следит за моими публикациями в "Философик инкуайерер" и очень даже приветствует их, потому что в них чувствуется живой дух поиска Истины. Поскольку секуляризм не мог удовлетворить мои высшие устремления, она резонно заключила, что я приду к ней за ответом на вопрос вопросов — о тайне жизни и смерти.

Потом Е.П.Б. спросила, что я хочу узнать. Я задал ей несколько весьма каверзных вопросов, которые тщательно сформулировал накануне вечером. Будучи членом Национального секуляризационного общества Англии, я тешил себя иллюзией, что затронутые мною проблемы неразрешимы и помогут испытать сей замечательный философский ум.

К моему великому удивлению, она разбирала один вопрос за другим, очень подробно, и её ответы меня полностью удовлетворили. Чтобы ответить на мои вопросы в тот день, ей понадобилось около трёх часов. Множество исторических, философских и научных фактов, которыми она подкрепляла свои и без того сильные аргументы, повергли в смущение мой скромный ум.

Аудитория была зачарована. Я не могу не отметить одну её особенность: она так превосходно разбиралась в самых разных предметах, что своими ответами одновременно предвосхищала множество второстепенных вопросов. На второй и третий день мы проговорили ещё по нескольку часов в присутствии той же аудитории; интерес слушателей подогревался тем, что мои вопросы становились всё сложнее, а её ответы — всё точнее и подробнее... На третий день, ответив на все вопросы, которые я долго и тщательно готовил, мобилизовав для этого весь арсенал своих атеистических познаний, она весело осведомилась, нет ли у меня чего-нибудь ещё. Я охотно и легко признался, что "иссяк", и несколько минут вся компания дружно смеялась. Я исходил из того, что теософия подобна большинству религий мира, и что знания и способности Е.П.Б. ненамного выше, чем у обычного исследователя. С этим-то поспешным заключением я и "отправился стричь, а вернулся бритым". Но я рад своему поражению, ведь оно позволило мне увидеть всю зыбкость той основы, на которой я тогда стоял. В три дня она расправилась с багажом атеистических теорий, накопленных мною за семь лет... И этот великан интеллекта, мудрости и силы поинтересовалась, что я думаю о теософии и не хочу ли теперь вступить в Теософское общество, чтобы помочь движению, коль скоро я убедился в истинности теософии. Она сказала, что основала Теософское общество по указанию своего гуру, индийского Махатмы, Риши, и занимается распространением знания Брахма-видьи, Религии Мудрости. Но, к сожалению, многие интеллигентные и образованные индусы держатся в стороне и относятся к ней с подозрением из-за её западного происхождения и принадлежности к чуждой расе. Я тут же заявил, что готов присоединиться к движению и трудиться и умереть ради священного Дела, пока в моём теле останется хоть искра жизни... С тех пор я работал для Теософского общества, свято помня об обещании, которое дал тогда Е.П.Б., открывшей мне глаза и просветившей меня в моём невежестве. Она указала мне на сияющие драгоценности, сокрытые в глубинах восточных копей мудрости. С материнской заботой она посоветовала мне читать упанишады, которые были для Шопенгауэра "утешением в жизни и смерти"» [¹¹¹].
***

Практически весь 1883 год Е.П.Б. провела в штаб-квартире. Теперь она могла уделять Теософу больше времени, и написанное ею за этот год занимает семьсот страниц в её Собрании сочинений. Круг затрагиваемых ею вопросов отражается в названиях статей: "Религия будущего", "Пугало науки", "Пантеизм и мораль", "Сила целительства", "Карма", "Чела и мирские чела", "Трансмиграция атомов жизни", "Семеричный принцип в эзотеризме", "Зороастризм в свете оккультной философии", "Проекция двойника", "Основы религии", "Священное древо Кумбум", "Разумное обоснование поста", "Душа вещей" и др. В статье "Семеричный принцип в эзотеризме" рассматривается семеричность человека и космоса — одна из основополагающих доктрин теософии. Применительно к человеческим существам это именуется семью принципами. Таблица, которая приводится ниже, взята из Ключа к теософии, курсивом выделены соответствующие санскритские термины [¹¹²].

НИЗШАЯ (ПРЕХОДЯЩАЯ) ЧЕТВЁРКА

1. Физическое тело (рупа)

2. Жизнь, или жизненный принцип (прана)

3. Астральное тело (линга-шарира)

4. Животные желания и страсти (камарупа)
ВЫСШАЯ (НЕПРЕХОДЯЩАЯ) ТРИАДА

4. Разум (Манас)

5. Духовная душа (Буддхи)

7. Дух (Атма)

Разум, или Манас, при воплощении становится двойственным; часть, связанная с преходящей четвёркой, называется низшим манасом, или рассудком; часть, которая объединена с Буддхи и Атмой, зовётся высшим Манасом, или интуитивным разумом. Е.П.Б. пишет: "Будущее состояние и кармическая судьба человека зависят от того, притянется ли Манас вниз, к камарупе, вместилищу животных страстей, или же вверх, к Буддхи, духовному эго", от которого исходит "беззвучный голос" нашего духовного сознания и чувство любви и сострадания ко всему сущему. АТМУ она поясняет так: "Единое с Абсолютом, как его излучение" [¹¹³].

Эти семь принципов объясняются и в книге Синнетта "Эзотерический буддизм", вышедшей в 1883 году. Читатели недоумевали. Деление на тело и душу — это всё, о чём говорила им и католическая, и протестантская церковь. Согласно их учению, чтобы умершему достичь небес, он должен воскреснуть во плоти. Теософия говорит о том, что семеричное строение присуще не только роду человеческому, но и всем другим царствам природы, включая царство минералов. Царства различаются по тому, сколько из этих принципов пребывает в латентном, а сколько — в активном состоянии. Только у совершенного индивидуума все эти принципы раскрыты полностью. Общее у царств природы то, что всё-живое, всё эволюционирует, всё обладает способностью запечатлевать и отражать поступающие извне импульсы. Только зная об этой способности, можно понять такую науку, как психометрия. В статье "Душа вещей" в Теософе Е.П.Б. рассматривает результаты психометрических исследований американского геолога профессора Уильяма Дентона, изложенные в его трёхтомном труде под одноимённым названием. В письме к Надежде Андреевне она приводит другой пример действия этой удивительной силы:

«Я получила твою посылку с газетами "Новое время" и вскоре после десяти пошла спать (ты знаешь, я встаю в пять). Взяв одну из газет наугад, ту, что ближе лежала, я растянулась на кровати и погрузилась в глубокие раздумья по поводу одной санскритской книги, которая, как я полагала, поможет мне неплохо посмеяться над Максом Мюллером в моём журнале. Так что, как видишь, уж о тебе-то я совсем не думала. Газета всё время лежала у меня за головой, на подушке, слегка нависая над лбом. И тут вдруг я перенеслась в какой-то чужой и в то же время знакомый дом. Комната, которую я увидела, была мне неизвестна, но стол посередине оказался давним знакомцем. За этим столом была ты, мой дорогой друг, — ты сидела с сигареткой, погруженная в мысли. Стол был накрыт к ужину, но в комнате никого больше не было. Только мне показалось, что я увидела мельком тётю [Екатерину], выходившую в дверь. Затем ты протянула руку, и, взяв со стола газету, отложила её в сторону. Но я успела прочитать название "Одесский вестник", после чего всё исчезло. Вроде бы ничего особенного, но вот что странно: Я была совершенно уверена, что взяла номер "Нового времени", и, заметив в этом своём видении несколько ломтиков чёрного хлеба, лежащих подле тебя, вдруг до того захотела его попробовать — ну хоть самую малость, — что ощутила его вкус во рту. Про себя я подумала: "Что бы это значило? Откуда такие фантазии?" И дабы избавиться от желания, удовлетворить которое не было никакой возможности, я развернула газету и принялась читать. И невероятно! В руках моих и вправду был "Одесский вестник", а вовсе не "Новое время". Более того, к нему прилипли крошки столь желанного ржаного хлеба! Значит, эти частички, касаясь моего лба, перенесли в моё сознание всю сцену, произошедшую в то самое мгновение, когда они прилипли к газете. Крошки ржаного хлеба послужили как фотографический аппарат. Эти высохшие кусочки хлеба доставили мне такую радость, перенеся на миг к вам. Я ощутила атмосферу дома и, пребывая в этом радостном состоянии, слизнула самую большую крошку, что ж до маленьких-то вот они. Я вырезала их вместе с бумагой, к которой они прилипли, и посылаю тебе. Пусть вернутся домой с частицей моей души» [¹¹⁴].

Не удивительно, что интерес Надежды Андреевны к теософии с годами всё больше укрепляется; в августе 1883 года при её участии создаётся филиал ТО в Одессе — первый в России) — и она становится его председателем [¹¹⁵].

1883 году Лондонский филиал ТО доставил Е.П.Б. и Олкотту немало забот из-за возникших разногласий между его членами. К тому времени Синнетты перебрались в Лондон. Дело в том, что в ноябре 1882 года Синнетт был извещен владельцем Пионера, что газета больше не нуждается в нём как в редакторе, и в марте чета Синнеттов отправилась в Европу. А в мае Лондонский филиал избрал нового президента: им стала Анна Бонус Кингзфорд, и месяц спустя возглавляемое ею общество стало именоваться Лондонской ложей ТО. Как и её коллега Эдвард Мейтленд, она больше симпатизировала гностическому христианству и египетской герметической философии, нежели тем восточным учениям, которым отдавали предпочтение Синнетты и многие другие члены Общества. Учителя поддержали её кандидатуру и её интерес к западным эзотерическим учениям [¹¹⁶] и это несмотря на то, что сама она выражала сомнения относительно существования Учителей. Книги Кингзфорд по эзотерическому христианству пользовались большой популярностью, особенно первая — "Совершенный путь, или Обретение Христа", опубликованная в 1882 году. Учителя приветствовали её смелые выступления против вивисекции, в защиту животных [¹¹⁷]. Однажды, ещё юной девушкой, она принимала участие в охоте на лис, и вид растерзанной добычи навсегда привил ей отвращение к любой жестокости; оно только усилилось, когда Кингзфорд изучала медицину в Париже и ей пришлось наблюдать мучения подопытных животных.

В это же время проблемы появились не только у лондонских теософов. Так, Эмили де Морсье жалуется Е.П.Б. на разногласия, возникшие среди членов Парижской ложи. Е.П.Б. отвечает ей 17 мая 1883 года:

«Моя дорогая сестра и друг, — да, вы слишком впечатлительны и слишком рьяно взялись за дело, но меня недостатки других не собьют с толку и не заставят свернуть, коль уж я пустилась в путь. Хотите знать почему? Потому что лет двадцать тому назад я потеряла веру в человечество как в сумму индивидуумов и с тех пор люблю его как целое и полагаю свой труд на благо всего человечества, а не отдельных людей. И делаю это по-своему. Я больше не верю в совершенство; не верю в человеческую непогрешимость или безупречность.

Каждый из нас — как кусок угля, более или менее чёрный и, простите меня, попахивающий. Однако, пожалуй, не отыскать кусок угля уж настолько грязный и отвратительный, чтобы не было в нём атомов, содержащих в зародыше будущий алмаз. Я смотрю только на эти атомы, не замечая, да и не желая замечать прочие. Поскольку я работаю для других, а не для себя, то позволяю себе использовать эти атомы на общее дело^*118. Поэтому я не замечаю в м-ре Фортене ничего, кроме его талантов и способности на деле доказывать истину. Он обладает несомненными научными познаниями, его жена — личность необычная, и я не вижу, почему, будь он даже в тысячу раз хуже, чем он есть, не могу использовать его для общего дела, для блага человечества в целом... У всего есть хорошие и плохие стороны. Давайте опираться на хорошее и брать только то, что приносит пользу, а плохое пусть само свернёт себе шею... Наше Общество проповедует всеобщее братство и любовь, однако предоставляет своим ветвям полную свободу вступать или не вступать в отношения друг с другом... Почему бы вам, при ваших разногласиях с Леймари и д-ром Фортеном... не попытаться основать самостоятельный филиал, который можно было бы назвать, к примеру, — чтобы отличить его от "Спиритической группы Теософского общества" Леймари и "Научной группы Теософского общества" д-ра Фортена, — "Ноологической^** группой Теософского общества" или как-нибудь ещё в этом роде? Нам нужны такие независимые экспериментальные и исследовательские центры... Места хватит для всех. Занимайтесь делом и не волнуйтесь об остальных... Палата депутатов в Парламенте одна, а сколько в ней разных фракций! И все они работают — или полагают, что работают (что, в сущности, одно и то же), — ради Франции, и в общем-то во славу своей родины. Потому трудитесь ради Истины. Ни один атом вашей работы не пропадёт даром» [¹¹⁹].

В декабре Е.П.Б. заболела и на ежегодном съезде ТО в Адьяре появилась на костылях. Здоровье её ухудшалось, поэтому в начале 1884 года доктора предупредили, что если она не сменит климат, то проживёт не более трёх месяцев. Олкотту было предложено сопровождать её во Францию. Он как раз собирался в Лондон, на переговоры с Британским правительством о предоставлении религиозных свобод Цейлону, которых эта страна была лишена уже несколько столетий. Кроме того, он намеревался содействовать разрешению проблем, возникших в Лондонской ложе ТО. Вести дела Теософа в отсутствие Е.П.Б. было поручено Субба Роу, а дела Общества на время отсутствия основателей передавались в ведение Правления. Заметная роль в Правлении принадлежала Францу Гартману, прибывшему в Адьяр в начале декабря 1883 года. Он родился в 1838 году в Баварии, молодым врачом эмигрировал в Соединённые Штаты и получил американское гражданство. В середине 60-х годов Гартман увлекся спиритуализмом. В течение последующих лет он приобрёл богатый опыт в области различных спиритических феноменов и к началу 80-х годов, по его словам, «был настолько удовлетворён [теориями спиритуализма], что когда вскоре ко мне попала книга м-ра Синнетта "Оккультный мир", её содержание вызвало у меня такое раздражение, что я направил полк. Олкотту далеко не любезное письмо, где "давал прикурить" и ему и "Братьям"». Олкотт, однако, сумел перевести переписку в более конструктивное русло, и в результате в 1883 году, став к этому времени "из врага — братом", Гартман получил приглашение приехать в Адьяр [¹²⁰]. Четверть века спустя он вспоминал:

«В первый же день моего пребывания в Адьяре я получил с помощью госпожи Блаватской неожиданный урок. Я зашёл к ней в комнату и застал её за работой. Чтобы не отвлекать её, я сел у окна и стал думать об одной своей знакомой, умершей несколько лет назад в Галвестоне, и о том, что сталось с её "принципами". Я заметил, что г-жа Блаватская перевернула бумагу и принялась поигрывать карандашом. Вид у неё был отсутствующий, взгляд устремлен вдаль. Потом она протянула мне листок. На нём был рисунок с ответом на мой вопрос. Тело моей знакомой лежало на земле, рядом стоял элементал и наблюдал за выходом астрального тела, радуга обозначала поднятие её духа к высшим сферам. Я часто получал от г-жи Блаватской подобные свидетельства её оккультной силы... но самым удивительным феноменом стала для меня обретённая вдруг мною способность писать статьи на оккультные темы для Теософа и без всякой предварительной подготовки читать публичные лекции, собиравшие заинтересованную и признательную аудиторию не только в Индии, но и в Америке, Германии и Италии, хотя до приезда в Индию я ни разу с лекциями не выступал» [¹²¹].

Впоследствии Гартман написал несколько научных работ по метафизике. Особенно известна его "Жизнь Парацельса".

Среди прочих дел, Правление должно было контролировать супружескую чету Эмму и Алексиса Куломбов, которые служили при ТО в Бомбее и в Мадрасе. Эмма вела хозяйство, а Алексис был искусным плотником и вообще мастером на все руки. Перед тем они оказались на Цейлоне и однажды, испытывая крайнюю нужду, обратились к Е.П.Б. за помощью. Она знала Эмму ещё по Каиру, когда, после кораблекрушения у берегов Греции, сама оказалась в тяжёлом положении. Эмма Куломб — в ту пору мисс Каттинг — выручила её, и Е.П.Б., естественно, не хотела оставаться в долгу. В мае 1884 года Правление отказало супругам от места — за недостойное поведение и злоупотребление денежными средствами Общества. Разъярённые Куломбы нашли пристанище в Мадрасе, у христианских миссионеров. А спустя некоторое время миссионеры публично объявили, что Куломбы признались в своей причастности к мошенническим трюкам Е.П.Б. Эмма Куломб заявила также, что ещё в Каире убедилась, что Е.П.Б. женщина безнравственная. Однако факты вещь упрямая. В 1879 году, защищая Е.П.Б. от газетных нападок, не кто иной, как Э. Куломб энергично высказалась в цейлонской "Таймс":

«Я не знакома ни с какими другими членами [Теософского] Общества, кроме г-жи Блаватской. Я знаю эту леди на протяжении последних восьми лет, и должна прямо заявить, что не располагаю ничем, что свидетельствовало бы не в её пользу. Мы жили в одном городе, и, напротив, она считалась одной из умнейших женщин нашего времени... Г-жа Б. музыкант, художник, лингвист, писатель, и я должна сказать, что немного женщин, да и мужчин тоже, могут сравниться с ней в знаниях по самым разным предметам» [¹²²].

Когда Блаватская и Олкотт готовились уехать в Европу, им и в голову не могло прийти, какие неприятности доставят ТО Куломбы. 20 февраля 1884 года они покинули Индию в сопровождении слуги Бабулы, Мохини и ещё нескольких индусов. 12 марта они прибыли в Марсель.

Глава 11. Поездка в Европу

Уильям Джадж, направляясь из Америки в Индию, провёл несколько месяцев у Е.П.Б. во Франции. Она говорила потом, что он "должен был задержаться здесь по распоряжению Учителя, чтобы помочь мне с Тайной Доктриной" [¹²³].

Высадившись в Марселе, Блаватская и Олкотт направились в Ниццу и неделю гостили у леди Кейтнесс (герцогини де Помар) в её дворце "Тиранти". Испанка по рождению, она была замужем за герцогом де Помаром, а после его смерти стала женой графа Кейтнесса. Вторично овдовев, она перебралась в Париж, где основала "Теософское общество Востока и Запада". Из Ниццы путь Е.П.Б. и Олкотта лежал в Париж, где они встретились с Джаджем и Мохини. Все четверо остановились в доме 46 по улице Нотр-Дам-де-Шан, который сняла для них леди Кейтнесс. Этот дом стал штаб-квартирой Е.П.Б. на время её пребывания в Париже. "Теософы, прибывшие в Европу, привлекли внимание прессы, — сообщает Майкл Гоумс. — 1 апреля газета Виктора Гюго "Раппель" напечатала статью о распространении теософского учения. На следующий день её примеру последовала "Тан". 21 апреля "Матен" сообщила о том, что в Париж съехались теософы со всех концов света". В тот же день выходившая в Париже газета "Морнинг ньюс" поместила интервью своего корреспондента с Е.П.Б., а также сообщила о том, что 10 мая в её честь будет дан приём в "роскошном и великолепном" особняке леди ейтнесс, в квартале Фобур-Сен-Жермен.¹²⁴

Джадж писал Олкотту, которому вскоре по прибытии в Париж пришлось выехать в Лондон:

«В Штатах скоро снова заговорят о Вас и о ней. У Т. Чайлда, который каждую неделю пишет колонку для нью-йоркской "Сан", есть договорённость о встрече на нынешний вечер. Корреспондент "Чикаго трибьюн" просит о том же» [¹²⁵].

Е.П.Б. выступала во многих парижских домах; о чём она тогда говорила, рассказывает леди Кейтнесс в книге "Тайна эпох". Тем временем Олкотт назначает на 7 апреля собрание Лондонской ложи ТО, для выборов новых должностных лиц и разрешения спора между фракциями Синнетта и Кингзфорд. Е.П.Б. тоже пригласили, но она приехать отказалась [¹²⁶]. Накануне вечером, в Париже, Е.П.Б. и Джадж вспоминали Нью-Йорк. Вот что пишет Джадж своему другу Лоре Холлоуэй на следующий день:

«Пока мы так сидели, я вдруг ощутил давно знакомый сигнал, извещающий, что сейчас придёт сообщение от Учителя, и увидел, что Е.П.Б. внимательно вслушивается. Она сказала: "Джадж, Учитель просит меня угадать, что бы он мог приказать такого, что явилось бы полной неожиданностью?" — "Чтобы миссис Кингзфорд стала президентом Лондонской ложи", — сказал я. — "Попытайся ещё раз". — "Что Е.П.Б. будет велено отправиться в Лондон". На сей раз я угадал. Ей предлагалось выехать экспрессом в 7.45. Учитель сообщил также время прибытия поезда на разные станции и в Лондон. Ей это ужасно не нравилось, и, поверь мне, при её пошатнувшемся здоровье и погрузневшей фигуре, путешествие это представлялось пыткой. Но всё же вчера вечером я отвёз её на вокзал и посадил в поезд. С ней была только маленькая сумка. В этом есть какой-то особый смысл, ведь она вполне могла отправиться с Олкоттом... Всё это время она твердила, что никак не может взять в толк, зачем ей это велят, ведь в Лондоне, после того как она уже отказалась приехать, решат, что это сделано, чтобы произвести эффект, а Олкотту при виде её уж точно захочется выругаться. Однако положение в Лондоне достаточно серьёзное, и, может быть, чтобы всё завершилось благополучно, они собираются показать какие-нибудь феномены. Так вот и получилось, что я остался один в доме и собираюсь теперь немного поработать над книгой [Тайной Доктриной]» [¹²⁷].

Выборы закончились ещё до приезда Е.П.Б. Анна Кингзфорд пришла в негодование, когда выяснилось, что она больше не президент, что место её занял какой-то м-р Финч; вице-президентом и секретарём стал Синнетт, а Франческа Арундейл — казначеем. Назревал скандал. Один из новых членов ТО, британский священник Чарлз Ледбитер, почти полвека спустя описал дальнейшее так:

«В комнату стремительно вошла массивная женщина в чёрном и присела на краешек нашей скамьи. Несколько минут она вслушивалась в перепалку, а потом... резко встала... Важный горделивый Мохини... в мгновение ока пересек длинную комнату и... распростёрся у ног дамы в чёрном. Многие из присутствующих в недоумении повскакали с мест; через мгновение м-р Синнетт... обменялся с кем-то несколькими фразами... встал возле нашей скамьи и звенящим голосом торжественно произнёс: "Позвольте представить Лондонской ложе госпожу Блаватскую". Сцена не поддаётся описанию; члены Общества, до крайности обрадованные и смущённые одновременно, столпились вокруг нашей великой основательницы; одни целовали ей руку, другие опустились на колени, двое-трое истерически рыдали»