Сильвия Крэнстон при участии Кэри Уильямс Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения Блаватской е. П. Перевод с английского под редакцией

Дхармапала приводит и другие подробности в благодарственном письме, написанном им в 1924 году, когда его избрали членом Ассоциации Блаватской в Лондоне:

«Я читал Теософ, начиная с самого первого номера, и решил посвятить жизнь изучению доктрины Архатов... и вступить на путь отказа от самости, как заповедал Владыка Будда. Статья Е.П.Б. "Чела и мирские чела" в Теософе дала мне силы следовать более высокой жизни. Учителя, о которых пишет Синнетт в "Оккультном мире", были для меня подлинными, живыми существами, я отдал свою жизнь в их руки и в глубине сердца дал обет вести жизнь чела. Е.П.Б. много помогала мне... Она заботилась обо мне до самого своего отъезда [из Адьяра]. Она писала, что я должен следовать за своим внутренним светом. Я в точности исполнял её совет, и рад, что могу засвидетельствовать её поразительные способности просветлённого мистика... Любовь ко всем живым существам, большим и малым, желание отказаться от чувственных удовольствий, которые препятствуют духовному продвижению, и неослабная устремлённость к похвальным делам на благо человечества, когда забываешь о себе, — всё это стало для меня своего рода духовной пищей, с тех пор как я соприкоснулся с этим удивительным человеком — Е.П.Б.» [⁶⁰].

Глава 6. Симла – летняя столица британских властей

Хьюм стал президентом Эклектического теософского общества Симлы. Отвечая на письмо, автор которого спрашивал, действительно ли существуют Адепты теософии и какова польза от их дел, он писал:

«В существовании Братьев я убедился на собственном опыте, но мои доказательства абсолютно субъективны, а значит, бесполезны для всех, кроме меня самого, — разве что вы согласитесь считать доказательством то, что здесь, в Симле, я получаю письма от одного из них, моего непосредственного учителя. Они просто падают на стол в моём доме, где живу только я, а госпожа Блаватская, полковник Олкотт и остальные их чела находятся за тысячи миль отсюда... Относительно того, что полезного Братья дали мне или кому-то другому... если вы считаете основание Теософского общества делом благим, то это, по крайней мере, одно из благих дел, совершенных Братьями ради других, и если вы сочтёте, что для меня было благом отойти от мирских соблазнов и полностью посвятить себя служению другим, то можете считать, что и в этом благом деле мне также помогли Братья» [⁶²].

Когда лондонская "Сэтердей ревью" назвала Е.П.Б. "бессовестной аферисткой", Хьюм написал в её защиту длинное письмо, печатать которое еженедельник отказался:

«Разве справедливо называть аферистом того, кто не только не имеет прибыли от своих затей, но, наоборот, вкладывает в них каждый фартинг из своих личных средств? Если нет, то полковника Олкотта и госпожу Блаватскую решительно невозможно отнести к аферистам. Мне достоверно известно, что они истратили на нужды Общества 2000 фунтов сверх того, что было получено [в виде взносов]. Отчёты Общества регулярно проверяются и публикуются, так что любой может удостовериться в этом сам» [⁶³].

Впервые Е.П.Б. посетила Симлу осенью 1880 года. В доме Синнеттов, "Брайтленде", она провела шесть недель. Большинство феноменов, произведённых ею в то время, описано в первой книге Синнетта "Оккультный мир", наделавшей в Англии много шуму. Описания двух феноменов, помещенные ниже, были сделаны Олкоттом на следующий же день, по горячим следам. Олкотт послал свои записи в Бомбей Дамодару, который показывал их некоторым тамошним сотрудникам. Каким-то образом копию письма заполучила газета "Таймс оф Индиа" и напечатала. Приводим выдержку из него:

«Вчера госпоже удались изумительные феномены. Утром она, мистер и миссис Синнетты, майор Хендерсон, м-р Саид Махмуд (окружной судья, Рай-Барели), миссис Рид из Аджмера и я отправились на пикник [в лес неподалёку от "Брайтленда", это была пешая прогулка, мили три-четыре]. Хотя она [Е. П.Б.] никогда прежде не бывала в Симле, она уверенно указывала нам, куда идти. Она описала мельницу, о которой не знали не только Синнетты и майор Хендерсон, но даже носильщики. По её словам, рядом с мельницей должен быть маленький тибетский храм. Мы добрались до места около десяти часов утра и действительно обнаружили мельницу. Все устроились в тени, и слуги подали нам лёгкий завтрак. М-р Махмуд присоединился к нам позже, когда корзины для пикника были уже уложены, поэтому на месте оказалось, что одного чайного прибора недостаёт. Кто-то попросил г-жу Блаватскую сотворить его с помощью магии. Она согласилась, осмотрела землю вокруг себя, а потом попросила майора Хендерсона принести нож и копать в указанном ею месте. Майор обнаружил, что земля твёрдая и в ней полно корешков молодого кедра, росшего на этом месте.

Майор перерезал корешки один за другим, проникая всё глубже, и остановился, пройдя примерно шесть дюймов, когда в чёрной земле показалось что-то белое, и вот, о чудо! перед нами появилась чашка с зелёным и золотым рисунком, как две капли воды походившая на те, что взяли с собой слуги м-с Синнетт. Госпожа попросила майора копать дальше, он так и сделал, и вскоре он обнаружил блюдце — совершенно под стать чашке! Предметы эти залегали в земле как самые настоящие камни, вдобавок оплетённые корнями, и, чтобы добраться до блюдца, пришлось перерезать корешок толщиной с мизинец. Майор Хендерсон попросил её объяснить, как это делается, но она сказала, что не может, поскольку он ещё не теософ. Он тут же заявил, что намеревается вступить в Общество. "Когда?" — спросила она, и получила ответ: "Завтра". — "Почему же не сегодня?" — поинтересовалась м-с Синнетт. "Вступлю сегодня, — заявил майор, — но пусть госпожа прямо на месте выдаст мне диплом!" — "Вы и впрямь вступите в Общество, если я сделаю это?" — "Вступлю". — "Тогда вы его получите". Она [ Е.П.Б.] осмотрелась, немного прошлась, потом присела невысоком уступе. "Если вы хотите диплом, вы должны найти его сами; "Брат", который помогает мне, говорит, что в зарослях, свёрнутый в трубочку и обмотанный примерно 50-ю футами голубого шпагата", — сказала она майору. Вся компания отправилась на поиски, и наконец майор Хендерсон, приподняв нижние ветви деодара и раздвинув траву, воскликнул: "Нашёл!" Он действительно нашёл диплом, выписанный на имя майора Филиппа Д.Хендерсона, члена Общества, и письмо на бланке нашей штаб-квартиры, НАПИСАННОЕ моим СОБСТВЕННЫМ ПОЧЕРКОМ и подписанное "Искренне ваш — (имя на тибетском) за Г. С. Олкотта, президента Теософского общества"! Вообразите моё изумление! На письме стояла дата 2/3 октября-то есть ночь со 2-го на 3-е, и в нём упоминался разговор, состоявшийся между г-жой Блаватской и майором Хендерсоном накануне вечером» [⁶⁴].

В книге "Страницы старого дневника" Олкотт пишет:

«Завершая эту часть моего повествования, должен сообщить, что мы с м-с Синнетт, вернувшись домой первыми из нашей компании, сразу же направились в буфетную и обнаружили там три чашки из тех девяти, которые у неё остались от прежнего сервиза на 12 персон. Потрескавшиеся, с отбитыми ручками, они были убраны на верхнюю полку. Таким образом, седьмая чашка, созданная на пикнике, никак не могла быть одной из этих трёх битых чашек» [⁶⁵].

Чашка — "двойник" вместе блюдцем существует и поныне; они были выставлены в Нью-Йорке вместе с другими вещами, имеющими отношение к Е.П.Б., в отеле "Стэтлер Хилтон" в ноябре 1975 года, когда отмечалось столетие со дня основания Теософского общества.

В "Оккультном мире" Синнетт излагает свои соображения относительно феномена с чашкой и блюдцем:

«Если они не были созданы оккультным путём, то их должны были зарыть там накануне. Я уже описывал, какой была почва, из которой их вырыли; а судя по растительности, землю в этом месте никто не трогал много лет. Могут возразить, что... с другой стороны склона могло быть прорыто что-то вроде хода, и чашку с блюдцем протолкнули туда, где они были найдены. Но такое предположение не выдерживает критики, так как это практически неосуществимо. Невозможно прорыть такой ход, не оставив следов, а мы не нашли ничего, когда потом тщательно осмотрели склон именно с этой целью. А главное — сама мысль, что всё подстроено заранее, совершенно неубедительна, — разве можно было предвидеть, что из огромного количества предметов, о которых её могли бы попросить, понадобится именно чашка с блюдцем? Потребность в них появилась по ходу дела. Ведь если бы в последнюю минуту к нам не присоединился ещё один человек, то припасённых слугами чашек с блюдцами вполне хватило бы, и никто бы на них даже внимания не обратил. [Более того], с тем же успехом слуги могли взять любые другие чашки, а гости к выбору посуды никакого отношения не имели» [⁶⁶].

Что касается письма на бланке Общества, которое было извлечено вместе с дипломом на имя майора Хендерсона и так поразило узнавшего свой почерк Олкотта, то в Индии Е.П.Б. однажды спросили, каким образом происходят подобные "осаждения". Это было в Бароде в 1882 году, а вопрос исходил от двух чиновников высокого ранга, судьи Гадгила и м-ра Киртане.

Олкотт сообщает:

«Она объяснила, что в астральном свете запечатлены образы всех предметов и событий, поэтому ей не нужно видеть человека или почерк, который она собирается воспроизвести; её только должны "навести на след", и тогда она сможет сама всё увидеть и воплотить. Они настойчиво стали просить Е.П.Б. показать, как это делается. "Ну хорошо, — наконец согласилась она, — назовите мне имя мужчины или женщины, из тех, кто особенно невзлюбил Теософское общество, и кого ни я, ни Олкотт никогда не знали лично". Ей назвали м-ра ..., который терпеть не мог ни нас, ни наше общество и никогда не упускал случая очернить нас...

Взяв со стола лист бумаги, она попросила джентльменов сделать на нём метку для последующей идентификации. Получив лист обратно, она сказала: "А теперь поверните меня в ту сторону, где он живёт". Это было сделано. Тогда она зажала лист между ладонями (держа их горизонтально), мгновение оставалась неподвижной, потом протянула его нам, а сама отошла и села. Оба [господина] не сдержали возгласов изумления, увидев на только что чистом листе бумаги адресованное мне письмо, написанное почерком этого человека, в то время британского представителя при дворе [местного князя], и за его подписью. Почерк был очень необычный, мелкий, а подпись скорее походила на крошечный клубок узелков, чем на имя...

Я подумал, что [Гадгил и Киртане] зальются смехом, читая это послание. Оно начиналось словами "Мой дорогой полковник Олкотт", затем следовали извинения за прежние недобрые высказывания в наш адрес, просьба включить его в число подписчиков нашего "всемирно известного журнала Теософ" и говорилось о его желании вступить в Теософское общество; письмо было подписано "Искренне Ваш" и его именем. Ей не приводилось видеть ни одной строчки, написанной этим джентльменом, ни его подписи, и она никогда с ним не встречалась; послание же было "осаждено" на том листе бумаги, который она держала между ладонями, стоя посреди комнаты, при ярком дневном свете, на глазах у нас — троих свидетелей» [⁶⁷].

Во время пребывания в Симле Олкотт счёл ситуацию благоприятной для того, чтобы направить в администрацию вице-короля письмо с просьбой отозвать полицейских агентов, которые не отставали от них ни на шаг. Правительство не только вняло его обращению, сняв полицейский надзор, но и воспользовалось случаем, попросив Е.П.Б. перевести кое-какие документы и письма с русского на английский [⁶⁸].

Жизнь Е.П.Б. в Симле на этот раз являла собой непрерывную череду визитов, пикников, званых обедов, словом, с ней носились как со знаменитостью. Каждый надеялся оказаться свидетелем какого-нибудь феномена, и редко кто уходил разочарованным.

Глава 7. «Разве вы дети, что жаждете чудес?»

Самым важным событием в жизни Синнетта стала переписка с гималайскими адептами, которая началась во время пребывания Е.П.Б. в Симле. Тысяча триста страниц этих писем хранится ныне в отделе редких рукописей Британской библиотеки. В "Оккультном мире" Синнетт рассказывает, как всё это начиналось:

«Однажды я спросил у г-жи Блаватской, не возьмётся ли она доставить Братьям моё письмо, в котором я изложил бы свои мысли. Я не очень-то верил в такую возможность, ибо знал, что Братья почти недоступны, но Е.П.Б. сказала, что она, во всяком случае, попытается. Я написал письмо, адресовав его "Неведомому Брату", отдал ей и стал ждать, что за этим последует... В письме я говорил о том, что появление у нас в Индии экземпляра лондонской "Таймс", изданной в тот же день, было бы неопровержимым доказательством достоверности феноменов...

Через день-два г-жа Блаватская сообщила, что ответ будет. Уже позже я узнал, что она не сразу смогла найти Брата, который согласился бы на такого рода общение. Все, к кому она обращалась, отказывались. Наконец её психологический телеграф доставил благосклонный ответ одного из Братьев, с которым она какое-то время не общалась. Он был готов взять письмо и ответить на него» [⁶⁹].

Этим Братом был Учитель К. X. Вот что он ответил:

«Именно потому, что опыт с лондонской газетой заставил бы скептиков замолчать, — он немыслим... Пойди мы навстречу вашему желанию, знаете ли вы, что за последствия потянутся за успехом? Неумолимая тень по-прежнему следует за всеми человеческими нововведениями, но лишь немногие сознают её приближение и опасность. Чего же тогда ожидать тем, кто предложит миру нововведение, которое, если в него и уверуют, конечно же — из-за людского невежества — будет приписано тем тёмным силам, в которые до сих пор верят и которых страшатся две трети человечества? Вы говорите: половина Лондона была бы обращена, если бы вы могли доставить им "Пионер" в день его выпуска. Позволю себе высказать мнение, что если бы люди поверили в истинность этого, они убили бы вас прежде, чем вы успели бы обойти Хайд-парк; если же они не поверили бы, то вы в лучшем случае поплатились бы своей репутацией и добрым именем — за распространение таких идей...

А без совершенного знания Акаши, её сочетаний и свойств, как может наука надеяться объяснить подобные феномены? Мы не сомневаемся, что представителей вашей науки убедить возможно; тем не менее факты сперва должны быть предъявлены им, должны сперва стать их собственностью, должны отвечать, поддаваться их способам исследования, и лишь тогда они будут готовы признать их фактами... Доказательство за доказательством требовались бы от вас, и их пришлось бы предоставлять; притом каждый последующий феномен ждали бы более чудесным, нежели предыдущий. Вы постоянно говорите, что нельзя ожидать от человека, чтобы он поверил, пока он не сделается очевидцем, — но хватит ли человеческой жизни, чтобы удовлетворить весь мир скептиков?..

Подобно многим, вы порицаете нас за нашу скрытность. Однако мы кое-что понимаем в человеческой природе, ибо опыт долгих столетий — да, веков — научил нас... Мировые предрассудки приходится преодолевать шаг за шагом, а не штурмом. Как седая старина знала не одного только Сократа, так и туманное Будущее даст рождение не одному мученику... Достаточно лишь вспомнить недавние преследования медиумов в Англии, сожжение мнимых колдуний и колдунов в Южной Америке, России и на границах Испании, чтобы убедиться, что единственное спасение истинных знатоков оккультных наук заключается в скептицизме общества: шарлатаны и фокусники — естественные щиты "адептов". Общественная безопасность лишь поддерживается тем, что мы держим в тайне страшные виды оружия, которые иначе могли бы быть употреблены против неё и которые, как уже сказано, становятся смертельными в руках людей злых, порочных и себялюбцев» [⁷⁰].

Вдохновленный успехом Синнетта, в переписку включается Аллан Хьюм. В своём первом письме он спрашивает Учителя: "Что полезного сможем я и мои собратья достичь с помощью оккультных наук?", и получает такой ответ:

«Когда местные жители увидят, что англичане, и даже некоторые высокопоставленные чиновники в Индии, проявляют интерес к науке и философии их предков, они сами открыто займутся их изучением. И когда они начнут сознавать, что "божественные" феномены прошлого были не чудесами, но вполне научными явлениями, суеверие станет ослабевать. Таким образом, величайшее зло, которое сейчас гнетёт индийскую цивилизацию и сдерживает её возрождение, со временем исчезнет» [⁷¹].

От этого выиграли бы, наряду с индусами, и непредубеждённые западные учёные. Так, когда один из корреспондентов-индусов заявил в Теософе, что йогические силы — отнюдь не самое главное, Е.П.Б. ответила ему: "Во всём, что касается феноменов, — да, несомненно. Но наш индийский собрат должен помнить, что Запад ничего не знает о существовании подобных сил в человеке; и пока он не узнает об этом, ни о каких настоящих научных исследованиях, особенно в области психологии, говорить не приходится" [⁷²]. Важно показать, пишет она в другом месте, что оккультные феномены могут осуществляться вне "тёмных комнат, без спиритов, медиумов и прочих обычных атрибутов" [⁷³].

Кроме того, пишет Е.П.Б. профессору Корсону в начале 1875 года, если выяснится, что теософы предлагают "догмы, не подкрепленные реальными доказательствами... они окажутся вскоре в таком же критическом положении, в каком находится сегодня церковь". И продолжает:

«Кто достиг высот Мудрости и Интуиции, не нуждается в шаткой опоре из подобных феноменов, как орлёнку уже не требуется спина матери, после того как крылья его вполне окрепли; но орлы редки, а чирикающих воробьев много, и тем, кто способен вознестись над тучами сомнений, не пристали с презрением относиться к потребностям своих более слабых собратьев. Чудеса Иисуса ознаменовали рождение христианской религии, пестовали её в детстве, утешали, и вооружали отцов церкви...» [⁷⁴].

"Многие люди, — вспоминает графиня Вахтмейстер, — в разное время говорили мне, что глупо было связывать "феномены" с Теософским обществом и зря Е.П.Б. тратила своё время на подобную ерунду". Отвечая на эти упрёки, графиня пишет:

«У Е.П.Б. на это всегда был один и тот же ответ — при создании Теософского общества требовалось привлечь к нему общественное внимание, а демонстрация всяческих феноменов как нельзя лучше подходила для этой цели. Если бы с самого начала Е.П.Б. взяла на себя одну только роль учителя-философа, она не привлекла бы столько учеников... Но устранить этот элемент чудесного, после того как оно сыграли свою роль, оказалось делом нелёгким. Все приходили, чтобы удовлетворить свою страсть к чудесам, и, не получив желаемого, уходили возмущённые и негодующие» [⁷⁵].

Вне всякого сомнения, это был продуманный и оправданный риск. Однако критики заявляли, что "Блаватская только тогда с пренебрежением заговорила о своих чудесах, когда эти мнимые чудеса были разоблачены стараниями Общества психических исследований" [⁷⁶]. Это утверждение легко опровергнуть, достаточно лишь привести высказывания Е.П.Б. и её Учителей, сделанные задолго до расследования, предпринятого ОПИ.

Из первого письма Учителя К. X. к Синнетту можно сделать вывод, что того весьма интересовали разного рода психические опыты. В письме от 2 октября 1881 года, адресованном Мэри Холлис-Биллинг, Е.П.Б. тоже упоминает о "страсти Синнетта к феноменам" [⁷⁷]. Махатма М. откровенно пишет ему в феврале 1882 года:

«Также постарайтесь пробиться сквозь ту великую майю, против которой изучающих оккультные науки, во всём мире, неизменно предостерегают их учителя, — майю жажды феноменов. Подобно страсти к спиртному и опиуму, она растет 260 по мере её удовлетворения. Спириты опьянены ею — горькие пьяницы чародейства! Если вы не можете быть счастливы без чудес, вы никогда не познаете нашу философию... [Но] если вы... изберете лишь мудрость, всё остальное приложится — в своё время... Если наша философия ложна, никакое чудо не сделает её истинной» [⁷⁸].

В том же духе Е.П.Б. писала одному из теософов:

«Разве вы дети, что жаждете чудес? Неужто в вас так мало веры, что ей всё время нужен стимул, как топливо — угасающему костру!.. Неужто вы позволите, чтобы ядро великолепного Общества погибло по вашей вине, как больной от руки шарлатана?.. Вам ни на минуту не следует забывать всю серьёзность применения подобных сил и пробуждения ужасных стражей, дремлющих у порога. Нам они навредить не могут, зато способны отомстить, набросившись на незащищенного неофита. Вы похожи на детей, которые играют с огнем, потому что он красив, тогда как должны изучать философию ради неё самой» [⁷⁹].

20 июня 1882 года Е.П.Б. пишет Синнетту насчёт того, что он упорствует "в своём решении сообщать широкой публике, и англо-индийцам в особенности, о каждом имевшем место феномене":

«Я самым решительным образом, категорически возражаю против вашего вечного желания просвещать публику во всём (что касается этих дурацких феноменов). МЕНЯ НЕ ЗАБОТИТ ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ. Я от всей души презираю миссис Гранди^* и не дам гроша ломаного за то, что думают обо мне и моих феноменах всякие... почтенные "как бишь их там". Я отказываюсь просвещать их, если для этого должна пожертвовать той толикой самоуважения и достоинства, которую оставил во мне мой долг по отношению к тем, кто выше, и к Делу. Не намерена я заниматься их обращением, если при этом имена Братьев хоть как-то связывают с феноменами. Они уже предостаточно замараны; все низкопробные писаки здесь, в Индии, кощунственно склоняют и поносят их как хотят. Именем "Кут-хуми" называют теперь кошек и собак...» [⁸⁰].

Во втором письме к Синнетту Учитель К. X. пытается вразумить своего корреспондента относительно приоритетов:

«Вы же всегда выступали за упразднение идеи всемирного Братства, подвергали сомнению её полезность и советовали перестроить Общество по принципу особого колледжа для изучения оккультизма. Так, мой уважаемый и высокоценимый друг и Брат, дело не пойдёт!» [⁸¹].

Маха-Чохан, учитель Махатм К. X. и М., в письме к Хьюму и Синнетту год спустя говорит об этом ещё более сурово:

«Неужто мы посвятим себя разъяснению нескольким европейцам — пользующимся всеми благами и многие из которых осыпаны дарами слепой фортуны — разумного обоснования феноменов звона колокольчиков, выращивания чашки, духовного телефона и выделения астрального тела, и предоставим несчётным миллионам невежественных, бедных и презираемых, низших по положению и угнетаемых, самим заботиться о себе и своём будущем, как умеют? Никогда. Скорее Теософское общество сгинет⁸² вместе с обоими своими несчастливыми основателями, нежели мы допустим, чтобы оно скатилось до академии магии или клуба оккультизма... [И] от нас... ожидают, что мы позволим Т. О-ву отбросить своё благородное название — Братство Человечества — и превратиться в обычную школу психологии? Нет, нет, любезные братья, ваше заблуждение длится уже слишком долго»