Сильвия Крэнстон при участии Кэри Уильямс Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения Блаватской е. П. Перевод с английского под редакцией

Эту тему нельзя считать исчерпанной, не сказав о значении психических сил в развитии человека. Обращаясь в 1891 году к ежегодному съезду американских теософов и называя американцев предвестниками грядущей новой расы, Е.П.Б. предостерегает:

«Психизм, со всеми его искушениями и опасностями, развивается среди вас, это неизбежно, и вам следует остерегаться того, чтобы психическое развитие не опережало развития манасического [умственного] и духовного. Когда психические способности находятся под полным контролем и управляются манасическим принципом, они во многом помогают развитию. Но, вырвавшись из подчинения, эти же способности, управляющие, а не управляемые, властвующие, вместо того чтобы служить, внушают ученику самые опасные заблуждения и неизбежно ведут к нравственному краху» [⁸⁴].

Как могут психические силы содействовать развитию человека? Через естественное раскрытие их, которое влечёт за собой расширение сознания; как говорит Е.П.Б., "в этом своём духовном росте он [ученик] постепенно становится Единым с МИРОВЫМ ЦЕЛЫМ" [⁸⁵]. Она также указывает, что с помощью "новых чувств и новых способностей... можно сделать гораздо больше добра, чем без них" [⁸⁶]. Так, когда Будда достиг просветления и положил труд свой на спасение человечества, он обрёл множество сверхъестественных способностей. Среди них божественный слух, или яснослышание; божественное око, или высшее ясновидение; способность проникновения в сознание других людей; и наконец, память о прошлых рождениях [⁸⁷]. Поэтому он мог безошибочно определять психологические и духовные потребности каждого, с кем встречался, и всего человечества в целом.

Пришли ли эти силы к нему как некий дар?

"В древности, — говорит Блаватская, — люди, такие как Кришна, Гаутама Будда, Иисус, Павел, Аполлоний Тианский, Плотин, Порфирий и подобные им... положив в основу своего жизненного подвига чистоту и самопожертвование, достигали божественного озарения путём испытаний, лишений и самодисциплины и обретали силы, казавшиеся сверхчеловеческими" [⁸⁸].

Глава 8. В непрерывных разъездах

Посетив Симлу осенью 1880 года, Блаватская и Олкотт отправились в путешествие по другим городам Северной Индии, где полковник выступал с лекциями о теософии. Тем временем Синнетты вернулись в Аллахабад, и Е.П.Б. с полковником побывали у них в начале декабря, а потом ещё раз на Рождество. В поездке Е.П.Б. подхватила жестокую лихорадку. Во время отсутствия Блаватской и Олкотта штаб-квартира Общества переместилась в пригород Бомбея, в местечко Брич-Кэнди. Новое бунгало называлось «Воронье гнездо» (см. фото 29). Это был большой удобный дом с чудесным видом на море, и здесь было гораздо спокойнее, чем в густонаселённом индийском квартале города, где их постоянно осаждали толпы посетителей [⁸⁹].

В марте Синнетты уехали на отдых в Англию. Там была завершена работа над «Оккультным миром», который увидел свет в июне того же года. А когда Синнетт в июле вернулся в Индию, он получил длинное послание от Учителя К. X. Им открывается целая серия писем по философским, научным и метафизическим вопросам, на основе которых был написан «Эзотерический буддизм» — ещё одна книга Синнетта.

Немногие знают, что часть полученного Синнеттом метафизического учения шла через Е.П.Б. В работе «Становление теософии в Европе», опубликованной посмертно в 1922 г., Синнетт говорит о том, что в конце жаркого сезона 1881 года в Симле Е.П.Б. учила его самого и Хьюма, и приводит примеры того, как это происходило [⁹⁰]. Записи из этой тетради опубликованы в приложении к «Письмам Е.П. Блаватской к А.П. Синнетту» [⁹¹]. Здесь впервые изложено семеричное строение человека, причём используются тибетские и санскритские термины, наряду с их английскими эквивалентами. Синнетт вспоминает, как во время занятий с ним и Хьюмом Е.П.Б. внимательно следила, чтобы они правильно произносили тибетские слова.

«Эзотерический буддизм» дал читателю совершенно новое представление об эволюции человека и космоса. Франческа Арундейл, жившая тогда в Лондоне, свидетельствует, что книга «ворвалась в мир теологии и науки подобно урагану», и добавляет:

«Сегодня трудно даже представить себе всю силу воздействия «Эзотерического буддизма» и других теософских публикаций на теологическую и светскую литературу. Доктрина кармы и перевоплощения — понятия, о которых прежде никто и не слыхивал, — стали часто упоминаться в проповедях и сочинениях многих церковных деятелей. В газетах то и дело появлялись статьи с критикой и осуждением новых идей, но они пришли, чтобы остаться, поэтому и семя, брошенное таким образом, уже принесло обильные плоды» [⁹²].

В одном из писем Учитель К. X. предостерегает Синнетта:

«Итак — знание может передаваться лишь постепенно; и некоторые из высочайших тайн — если их всё-таки сформулировать, даже для вашего подготовленного уха, — могут прозвучать как бессмысленная тарабарщина... Оккультная наука — это не та наука, в которой тайны можно передать сразу, путём письменного или даже устного сообщения. Если бы это было так, то «Братьям» оставалось бы только издать Руководство по этой науке, чтобы обучать ей в школах наподобие грамматики. Обычное заблуждение людей — что мы старательно окружаем себя и наши силы тайной, что мы желаем сохранить наше знание для себя, и самовольно, «без всякой на то причины и намеренно», отказываемся передавать его. Истина же в том, что пока неофит не достиг состояния, необходимого для той степени Озарения, на какую он способен и имеет право, большинство Тайн, если не все они, — несообщаемы. Восприимчивость должна быть равной желанию наставить. Озарение должно прийти изнутри» [⁹³].

Конец лета и начало осени 1881 года Е.П.Б. провела в Симле, в «Замке Ротни» у Хьюмов, а на исходе октября отправилась в Лахор, где, по-видимому, встречалась с Учителем М. Затем, следуя его указаниям, она объездила Северную Индию. Олкотт в это время находился на Цейлоне, и Е.П.Б. при создании новых филиалов впервые пришлось полагаться только на себя.

В конце ноября она вернулась в штаб-квартиру в Бомбее. Весной, 31 марта 1882 г., она отправляется в Аллахабад, оттуда в Калькутту. Здесь её приглашают во дворец махараджи, и в тот же вечер учреждается Бенгальское теософское общество. Олкотт прибыл в Калькутту раньше; накануне приезда Е.П.Б. он выступил с лекцией «Теософия, научное основание религии».

19 апреля Блаватская и Олкотт отплыли в Мадрас. Здесь Е.П.Б. впервые встретилась с Субба Роу, здесь же было создано Мадрасское ТО.

Чтобы получить хоть какое-то представление о том, как изнурительны были все эти переезды с целью создания в Индии филиалов ТО, опишем майскую поездку из Неллуру в Гунтур. Часть пути Е.П.Б. и её спутники прошли Букингемским каналом, для чего воспользовались баркой, оборудованной под жильё. Потом им пришлось преодолевать местность, которая так и кишела кобрами, поэтому Блаватскую и Олкотта несли в паланкинах. Когда на пути встречались глубокие потоки, то кули, которые несли паланкины, водружали шесты себе на голову, отчаянно балансируя при этом, чтобы не уронить господ в воду. В Гунтуре встречать путешественников вышло всё население, дома остались только младенцы да дряхлые старики. Вернувшись тем же путём в Неллуру, они проделали в повозке, запряжённой буйволами, ещё семьдесят восемь миль по ухабистой дороге до ближайшей железнодорожной станции, и там обнаружилось, что поезд на Мадрас прибудет не раньше чем через двенадцать часов [⁹⁴].

Когда возникло Мадрасское ТО, встал вопрос, не перенести ли штаб-квартиру из Бомбея в Мадрас. Наконец такое решение было принято, и 17 ноября 1882 года — ровно через семь лет после основания ТО в Нью-Йорке — было приобретено поместье в Адьяре, пригороде Мадраса.

Ещё до переезда туда у Е.П.Б. обнаружилась брайтова болезнь (воспаление почек). Она жалуется родным:

«Кровь моя превратилась в воду: просачивается наружу, образуя мешки a la kangaroo^*. Всё это мне доставил, primo^**: бомбейский жар и сырость; а, secundo^***: вечные мои раздражения, беспокойства и волнения. Я. стала такая нервная, что лёгкая поступь босых ног Бабулы производит сердцебиение. Я заставила Дёдле [врача] признаться, что могу умереть в каждую секунду, от каждой тревоги; а без них могу протянуть год, два... Возможно ли это при моей жизни?.. М. хочет, чтоб я ехала в конце сентября... Куда — я не знаю! Но, вероятно, куда-нибудь в Гималаи...» [⁹⁵].

Немного окрепнув, она едет в Сикким. В письме князю Дондукову-Корсакову в Россию можно найти некоторые подробности этой поездки⁹⁶:

«Сикким — Гхум

1 октября [1882 г.]

13000 футов под облаками

...Как видите... я нахожусь сейчас в уединении Гхума. Что такое Гхум? Это гора в Сиккиме^**** и монастырь, в котором ламы останавливаются по пути в Тибет... По настоянию врачей пришлось покинуть Бомбей — в начале сентября я буквально умирала от болезни печени и почек, — и я поехала в горы. Проезжая через Бенарес, я забрала Ваши бронзовые вещицы и, упаковав их, отослала в Аллахабад. Затем через Калькутту и Чандернагор я отправилась в Куч-Бихар (где местный раджа — теософ). Там три дня пролежала в лихорадке — таков результат резкой перемены погоды: ужасная жара сменилась холодом, дождём и туманом. Меня сопровождали дюжина бабу-теософов^***** из Калькутты, три буддиста с Цейлона и Бирмы. Вся эта босоногая и полуодетая братия из тропических долин Индостана тотчас же простудилась. И только я, человек русский, собралась с духом, и всё обошлось. Но вместо пятнадцати человек за мной в Сикким последовали только четыре буддиста теософа и один непалец — все остальные слегли. Как Вы знаете, Сикким — это независимое государство, расположенное между Тибетом, Куч-Бихаром и Бутаном... Я просила в Министерстве иностранных дел пропуск в Сикким. Мне отказали. Министр написал в ответ на мой запрос: «Мы не возражаем против вашей поездки в Тибет и проезда туда через британскую территорию, но за её пределами мы не отвечаем за вашу безопасность...» Тогда я сказала: «Вы не дали мне пропуск, ну и чёрт с вами. Поеду всё равно».

В Шигадзе, столицу Таши-ламы, ехать было уже слишком поздно, и я решила отправиться в ламаистский монастырь, что в четырёх днях пути от Дарджилинга (вторая Симла), на границе собственно Тибета. Пришлось идти пешком, потому что в повозке там не проедешь, разве только на яке, и мы карабкались и ползли не четыре, а целых восемь дней. Время от времени меня несли в «данди», нечто вроде кресла-паланкина, несколько раз чуть не опрокинув в пропасть; но мы всё равно добрались, если и не вглубь Тибета, то хотя бы до его границы.

Но здесь начинается самое смешное. Граница представляет собой быстрый горный поток, через который перекинут шаткий бамбуковый мостик; на другом берегу — казармы для солдат пограничной охраны, ламаистский монастырь и деревушка. Это узкий проход, где десять человек, став плечом к плечу, едва могут протиснуться. На бутанской стороне мы повстречали двух англичан, переодетых нищенствующими монахами. Я тотчас же признала их и ещё нескольких местных индийцев из Топографической службы — целый караван. Мы узнали, что вот уже неделю эти люди тщетно ожидают разрешения переправиться на другую сторону...

Кто-то сказал мне: «Вы зря приехали, они вас не пропустят». «Посмотрим», — ответила я, и послала на ту сторону бирманца-теософа с письмом от ламы Пха Луэн Уган Ятча из монастыря Памиончи, адресованным настоятелю того самого ламаистского монастыря, который находится на противоположном берегу (он называется Пе-ма-ин), и его пропустили. Через час сам главный лама, похожий на высохший скелет, вышел ко мне и гелонги принесли дары: чай с маслом и различные яства. После этого тёплого приёма с чаепитием они с почестями препроводили меня через мост к себе домой вместе с тремя сингалезцами; англичане же где были, там и остались! Я боялась только, что они не отпустят меня назад. Я провела в монастыре три дня, жила в маленьком домике у самых монастырских стен и круглые сутки беседовала с гелонгами и настоятелем (воплощенцем Сакья-Будды); я часами просиживала в библиотеке, куда женщины не допускаются, — трогательное свидетельство того, сколь безобидна моя красота, и настоятель публично признал во мне женское воплощение одного из бодхисаттв, чем я очень горжусь. Затем пришло письмо от Кут-Хуми, и проводники отвели меня к мосту другой дорогой... и проводили до Сиккима и через его территорию, где я и нахожусь, в другом монастыре, в 23 милях от Дарджилинга».

Путешествуя по Сиккиму, Е.П.Б. останавливается в ашраме своих учителей. Вернувшись в Дарджилинг — в связи с состоянием здоровья ей посоветовали задержаться здесь месяца на два, — она 9 октября пишет Синнетту:

«О, два блаженных, блаженных дня! Совсем как в старые времена... та же деревянная хижина, коробка, поделенная на три отделения вместо комнат, стоящая посреди джунглей на четырёх пеликаньих ногах; те же бесшумные жёлтые чела; то же самое вечное «буль-буль-буль» неугасимой трубки моего Xозяина [⁹⁷]; давно знакомый милый голос вашего К. X. (голос его стал ещё нежнее, а лицо — ещё тоньше и прозрачней); та же обстановка — шкуры, подушки, набитые хвостами яков, блюда для соли и чая и т.д. А когда меня отослали обратно в Дарджилинг — «подальше от чела, которые могут плениться моей красотой», как выразился мой деликатный хозяин, — то на следующий же день я получила письмо от чиновника здешних колониальных властей с запрещением ехать в Тибет!! Он запер дверь конюшни, когда лошадка уже ускакала» [⁹⁸].

В Дарджилинг на лето выезжали чиновники вместе со своими семьями. Одна из его достопримечательностей — величественная панорама Гималаев, начинающихся милях в сорока оттуда. Е.П.Б. проживала там вместе с теософами, специально приехавшими туда с юга. Среди них был и Мохини Чаттерджи, адврокат из Калькутты и потомок великого индийского реформатора Раммохана Рая, один из первых теософов-индийцев. В статье «Гималайские Братья — существуют ли они?» Мохини описывает свои впечатления того времени:

«В Дарджилинге я жил вместе с несколькими теософами... и почти все мы, и я в том числе, сомневались, действительно ли существуют Гималайские Махатмы. Я встречался в Дарджилинге с людьми, которые называли себя чела Гималайских Братьев и утверждали, что не только неоднократно видели их, но даже жили рядом с ними по нескольку лет. Они смеялись над нашими сомнениями. Один из них даже показал нам изумительно выполненный портрет человека, не иначе как святого. Мне сказали, что это Махатма Кут-Хуми (ныне мой почитаемый учитель), которому посвящена книга Синнетта «Оккультный мир».

Через несколько дней после моего приезда к нам забрёл тибетский коробейник, по имени Сандук. Уже много лет подряд он регулярно обходил Дарджилинг и его окрестности, торгуя тибетскими безделушками. В дом, где мы остановились, он заглядывал не раз. Своей простотой, достоинством и приятными манерами он производил впечатление прирождённого джентльмена. В нём не было и намёка на ту первобытную дикость, какую обычно приписывают тибетцам европейцы».

Е.П.Б. тогда не было в Дарджилинге, и теософы решили, что неплохо бы воспользоваться случаем и самим получить через Сандука сведения о Махатмах Тибета. Мохини продолжает:

«В первый раз мы задали ему несколько вопросов о Тибете вообще и о школе гелугпа, к которой он, по его словам, принадлежал. Его ответы вполне соответствовали рассказам Богля, Тёрнера и других путешественников. На второй день мы спросили, не приходилось ли ему слышать в Тибете о людях, обладающих необыкновенными силами, помимо великих лам. Он сказал, что такие люди есть. Что они не обычные ламы, они гораздо выше их и, как правило, живут в горах, за Шигадзе и около города Лхаса. Эти люди, сказал он, совершают удивительные феномены или «чудеса», а некоторые их чела, по-тибетски лоту, лечат больных рисом-сырцом, который они лущат собственноручно, и т.д. Затем одному из нас пришла в голову блестящая идея. Не говоря ни слова, мы показали Сандуку вышеупомянутый портрет Махатмы К. X. Несколько секунд он разглядывал его, а потом, как будто узнав, почтительно поклонился изображению и сказал, что оно напоминает ему одного Чохана (Махатму), которого он встречал...

Он сказал, что видел этого Махатму в прошлом году, примерно в то же время (в начале октября 1881 года), в местечке Гьянце, в двух днях пути от Шигадзе, куда Сандука привели торговые дела. Махатму сопровождали многочисленные гелонги. К нашему великому удивлению, на вопрос, как зовут Махатму, он ответил: «Их зовут Кутхум-па». Мы принялись дотошно выяснять, что значит «они», то есть имел ли он в виду одного человека или нескольких, и он сообщил нам, что Кутхум-па много, но только один человек, главный над ними, носит это имя; учеников же всегда называют по имени гуру. Таким образом, если имя последнего Кутхум, то его учеников будут называть Кутхум-па. Тибетский словарь окончательно прояснил этот вопрос. Слово «па» означает «человек»; «Bod-pa», к примеру, — «человек из Bod, или Тибета», то есть тибетец, и т. д. Соответственно, Кутхум-па означает — человек (ученик) Кутхума или Кутхуми...

Узнав [от теософов], что индийцы отказываются верить в существование людей, называемых в Тибете «Братьями», Сандук предложил провести в эту страну любого желающего и таким образом убедить нас, что Братья существуют... Увидев особенные чётки, принадлежавшие г-же Блаватской, торговец сказал, что подобные вещи могут быть только у тех, кому подарил их Тешу [Таши] — лама, ибо раздобыть их другим способом невозможно ни за какие деньги» [⁹⁹].

***

В ходе беседы Рерих спросил его: «Лама, встречал ли ты Азаров и Кутхумпа?»

«Многим из нас в жизни доводилось встречать Азаров и Кутхумпа и снежных людей, которые им служат. Только недавно Азары перестали появляться в городах. Они все собрались в горах. Очень высокие, с длинными бородами, они внешне напоминают индусов...

Кутхумпа теперь больше не видно. Раньше они совершенно открыто появлялись в области Цанг и у Манасаровара, когда паломники ходили к священной горе Кайласа. Даже снежных людей теперь редко увидишь. Обычный человек, в своём невежестве, ошибочно принимает их за призраки. Есть глубокие причины, почему именно теперь Великие не появляются так открыто. Мой старый учитель много рассказывал мне о мудрости Азаров. Мы знаем несколько мест, где жили эти Великие, но в настоящее время эти места опустели. Какая-то глубокая причина, великая тайна!

Тогда Рерих спросил: «Лама, значит это правда, что Ашрамы удалены из окрестностей Шигадзе?» На что лама ответил: «Не надо произносить эту тайну. Я ведь уже сказал, что Азаров больше не встретишь в Цанге».

Из замечаний ламы следовало, что в те годы Тибет находился в нисходящем цикле. Он говорил: «Много лам носят ламаистское одеяние, но их внутренняя жизнь гораздо хуже, чем у мирянина. Нередко из многих тысяч лам найдётся лишь несколько отдельных лиц, с которыми можно беседовать на возвышенные темы и ждать достойного ответа. Но разве не то же самое и в вашей религии?» [¹⁰⁰].

***

В середине ноября, вернувшись из Дарджилинга, Е.П.Б. отправляется в Аллахабад к Синнеттам, а потом снова в Бомбей. Вскоре её постоянным местом жительства становится Мадрас.

Большую часть года в Мадрасе невыносимо жарко и влажно, но в декабре город прекрасен. Именно в декабре 1882 года, 19-го числа, Блаватская и Олкотт прибыли в новую штаб-квартиру Теософского общества. Е.П.Б. писала Надежде в Россию:

«Здесь мне чудо как хорошо! Какой здесь воздух! Какие ночи!.. И какая чудная тишина. Нет городского треску и уличных криков. Сижу себе, пишу и смотрю на океан, блестящий, безбрежный, словно живой — право!.. когда он тих и ласков, не может быть в мире красоты обаятельнее!.. Особенно в лунную ночь. Луна здесь на глубоком тёмно-синем небе кажется вдвое больше и вдесятеро блестящей вашего европейского перламутрового шарика» [¹⁰¹].

В 1884 году Джадж зарисовал Адьярскую штаб-квартиру ТО в Мадрасе. Так она выглядела, когда там жила Е.П.Б... Её спальня находилась на втором этаже. Позже в этом доме размещалась библиотека Теософского общества, но потом для неё выстроили отдельное здание. Е.П.Б. упоминает об этом в статье "Последние достижения теософии" (1890):

«Адьярская библиотека¹⁰², основанная стараниями нашего президента полковника Г.С.Олкотта, — венец и гордость Теософского общества. Созданная всего три года назад, она уже имеет бесценное и огромное — в 3046 томов — собрание восточных трудов, а также более 2000 книг на европейских языках и ряд редких манускриптов на пальмовых листьях» [¹⁰³].

В наши дни Адьярское ТО более всего известно именно своей библиотекой. Почти век спустя, как утверждает профессор Харолд Кауард, заведующий кафедрой религиоведения университета Калгари в Канаде, она превратилась в "огромное, хорошо систематизированное собрание, включающее около 17 300 рукописей и 160 000 книг", а известнейший специалист по санскриту из Гарварда Дэниел Инголлс называет эту библиотеку "одним из главных мировых хранилищ санскритских рукописей" [¹⁰⁴]. Целью Олкотта было "возрождение исконных индуистских и буддийских традиций в Индии и на Цейлоне... Поэтому столь большое значение придавалось буддийским и индуистским текстам в то время, когда индийское национальное наследие отступало под натиском британской культуры" [¹⁰⁵].

Любопытно отметить, что Субба Роу, самый блестящий и эрудированный из теософов-индийцев, до встречи с Е.П.Б. и Олкоттом вообще не был знаком с литературой на санскрите. Он получил именную стипендию лорда Элфинстона, учась в Мадрасском окружном колледже, позже — премию Элфинстона за эссе, написанное на английском, ещё одну награду за успехи в области психологии [¹⁰⁶] и был совершенно равнодушен к мистике, метафизике и священным писаниям Индии. После смерти Субба Роу (он умер незадолго до своего 34-летия) Олкотт специально расспрашивал об этом его мать, весьма образованную госпожу из касты брахманов:

«Она сказала мне, что её сын впервые заговорил о метафизике, когда познакомился с основателями Теософского общества; знакомство, начавшееся с переписки между ним — и Е.П.Б. и Дамодаром, перешло в личную дружбу с нашим приездом в Мадрас в 1882 году. Словно кладовая давно забытого оккультного опыта распахнулась перед ним; он вспомнил своё предшествующее воплощение; он узнал своего Гуру и с тех пор общался с ним и другими Махатмами, с одними — непосредственно в нашей штаб-квартире, с другими — в иных местах и посредством писем. Он говорил матери, что Е.П.Б. — великая йогиня и что в её присутствии происходит много необычного» [¹⁰⁷].

Близкому другу Субба Роу писал:

«В оккультных братствах во всех частях света стало теперь правилом принимать новых членов только через "Теософское общество". Я не открою тайны, если скажу вам, что мне лично известно немало примеров, когда гуру указывали своим чела — один из них был очень высоким чела — вступить в Общество, говоря, что в противном случае откажутся от них»