Сочинение уильяма мьюира, K. C. S. I. Д-ра юстиции, D. C. L., Д-ра философии (болонья)

ПОСЛЕ воцарения Али в Аль-Куфе, последовала короткая передышка. Вожди и правители из ближних и дальних мест стекались в новую столицу, чтобы засвидетельствовать халифу свое почтение. Относительно одного из них, бедуинского вождя, было известно, что Муавия испытывает к нему добрые чувства. Поэтому Али решил отправить его в Дамаск с письмом, в котором, упомянув о своем избрании халифом и разгроме врагов в Аль-Басре, он призывал Муавию последовать примеру всего царства ислама и принести ему клятву верности. Как и в прежний раз, посланника заставили долго ждать. В конце концов, он был отпущен с обещанием, данным на словах, что Муавия готов подчиниться, но только в том случае, если убийцам халифа будет определено наказание, и ни при каких других условиях. К этому ответу посланник добавил, что окровавленные одежды Османа все еще развешаны на кафедре мечети, и множество сирийских воинов принесли клятву «не мыться водою и не спать в своих постелях, доколе они не перебьют убийц престарелого халифа и тех, кто их укрывает».

Видя, что Муавия так безнадежно отдалился от него, Али решил больше не медлить и объявил поход на Сирию. Поначалу народ не спешил откликнуться на призыв. Но через какое-то время Али удалось собрать для наступления пятидесятитысячную армию. Он планировал провести свое войско через верхнюю Месопотамию, и, таким образом, вторгнуться в Сирию с севера. Посланный в качестве авангарда отряд двигался вдоль западного берега Евфрата, но, встретив там сопротивление, был вынужден переправиться по реке обратно в Междуречье.

Вторжение Али в северную Сирию, xi, 36 г. хиджры, апрель 657 г. от р. Х.

Сам Али с основными частями двигался вверх по Тигру; затем, свернув невдалеке от Мосула на запад, пересек пустыню Месопотамии, и, опередив свой передовой отряд, достиг Евфрата в его верхнем течении в районе Ар-Ракки. Недружелюбные поселенцы высыпали на берега реки; и Аль-Аштару пришлось прибегнуть к весьма энергичным угрозам, чтобы заставить их соорудить мост. Армия переправилась через реку вблизи Ар-Ракки; и затем, немного пройдя по правому берегу в направлении Алеппо, наткнулась на сирийские заставы. ¹

Узнав о приближении Али, Муавия не теряя времени, привел в порядок свои войска, намного превосходящие численностью противника. И вскоре, не встречая на своем пути таких преград, как река или пустыня, его армия оказалась лицом к лицу с врагом. Амр был поставлен командующим, а двое его сыновей — заместителями. Желая предотвратить кровопролитие, Али дал приказ своим войскам при встрече с врагом немедленно остановиться и ограничиться обороною, дабы избежать вступления в смертельную схватку по неосмотрительности, до того, как будет предпринята попытка уладить дело миром. Передовой отряд его провел первые несколько дней в стычках. Аль-Аштар провоцировал сирийского предводителя сразиться один на один; но ему было сказано, что, обагрив свои руки в крови прежнего халифа, он утратил право на благородный поединок. Когда основные силы подошли друг к другу на расстояние видимости, Али обнаружил, что Муавия расположил свой лагерь таким образом, что армия халифа оказалась отрезанною от реки. Ее позицию ослаблял крайне затруденный подход к воде. Поэтому он предпринял маневр, в ходе которого Муавия был вынужден оставить свое место, и перейти на памятное поле Сиффин.¹ Последовало несколько дней затишья; после чего Али послал трех вождей с требованием, чтобы Муавия для блага государства присягнул ему на верность. Это послужило поводом для бесполезных встречных упреков. Муавия требовал, чтобы убийцы Османа были отданы под суд; ему отвечали, что требование его походит не на что иное, как на привычку кошки скрывать свои когти перед решающим ударом лапою: замаскировать очевидные претензии сирийца на трон халифа было трудно. Муавия с возмущением отверг «такую подлую клевету». «Убирайтесь прочь, лживые мерзавцы! — вскричал он, — меч разрешит спор между нами!» С этими словами он выгнал парламентеров с глаз долой. Поняв, что все попытки нащупать пути к компромиссу тщетны, Али разделил свою армию на восемь отдельных групп, поставив во главе каждой из них по знатному бедуинскому вождю. Столько же отдельных подразделений было подобным образом сформировано и на сирийской стороне.

Каждый день одна из этих групп по очереди выходила на битву, становясь против отряда из армии противника. Борьба с перерывами велась таким необычным способом в течение месяца, иногда в день происходило по две стычки. Но до решающего столкновения дело так пока и не доходило. С обеих сторон не решались начать общее сражение, опасаясь, «чтобы в междоусобной битве не были погублены мусульмане, корни и ветви единого древа».

Новый год застал воюющие стороны утомленными от такой нерешительной борьбы и склоняющимися к мыслям о мире, так что было объявлено перемирие на один месяц. Этот период был проведен в переговорах, но они оказались такими же бесплодными, как и предшествующие. Али, под влиянием окружавших его разгоряченных бедуинов, теперь уже был едва ли склонен хотя бы просто осуждать нападение на Османа. Даже под давлением сирийских посланников, требовавших высказать свое мнение по этому вопросу, он уклонился от прямого ответа. «Я не скажу, — отвечал он уклончиво, — что нападение на него было делом неправильным, но и не скажу, что это нападение можно оправдать».

«Тогда, — отвечали сирийцы, — мы будем сражаться против тебя и против всех, кто отказывается признавать, что Осман был убит несправедливо»; и с этими словами они удалились. Со своей стороны Муавия объявил посланникам Али, что ничто, кроме наказания убийц халифа, не заставит его оставить поле боя. «Как?! — воскликнул один из них, — Ты хочешь лишить жизни Аммара?» «А почему нет? — отвечал Муавия, — По какой такой причине сын невольницы должен оставаться безнаказанным за то, что он лишил жизни вольноотпущенника Османа?»¹ «Это невозможно! — зашумели люди Али, — когда же ты остановишься? Проще остановить поток Евфрата, чем тебя!»

Так прошел месяц; и Али, видя, что ничего не меняется, снова возобновил военные действия. Он повелел огласить перед сирийским фронтом воззвание, призывающее солдат Муавии присягнуть ему на верность. Но этот шаг только побудил тех еще теснее сплотиться вокруг Муавии; и группа воинов, в знак особого обета подпоясавших себя своими тюрбанами, поклялась защищать их лидера вплоть до смерти. Итак, схватки возобновились, становясь с каждым днем все горячей и ожесточенней; и Али, наконец, согласился пойти на генеральное сражение, которое должно было решить исход противостояния. Так, через десять дней после возобновления военных действий, обе армии, выступив полным составом, сошлись в бою. Он тянулся, пока вечерние тучи не покрыли небо, без перевеса в какую-либо сторону.

На следующее утро битва возобновилась с еще большим жаром. Али находился в центре, окружив себя отборными воинами из Медины; фланги были сформированы следующим образом: один состоял из лихих налетчиков Аль-Басры, другой — из столь же проверенных головорезов Аль-Куфы. Муавия расположился на поле боя в своем шатре; и оттуда, в окружении пяти рядов присягнувших ему на верность телохранителей, наблюдал за ходом сражения. Амр обрушился всей тяжестью сирийской конницы на фланг, где сражались жители Аль-Куфы, которые под его натиском дрогнули. Сам Али оказался под угрозой двойной опасности: как от плотной тучи летящих стрел, так и от непосредственной близости рукопашной схватки. Укоряя воинов Аль-Куфы за трусость, халиф, несмотря на свою тучную фигуру, смело сражался с мечом в руке, и мужественно отражал удар за ударом. Аль-Аштар во главе трех сотен «чтецов»¹ ринулся вперед с другого фланга и с яростью обрушился на «обмотанных в тюрбаны» телохранителей Муавии. Четыре из пяти рядов его защитников были искромсаны в куски, и Муавия, решив было спасать свою жизнь, уже потребовал коня, когда всех приободрил удачный клич, и командир остался со своими воинами. Амр находился подле него. «Сегодня храбрость, — воскликнул он, — завтра победа!» Пятый ряд телохранителей отбил-таки атаку, и обе стороны возобновили сражение с равным ожесточением. Примеры отчаянной храбрости были являемы воинами обеих армий, и резня шла ужасная. Со стороны Али пал Хашим, герой битвы при Аль-Кадисии. Еще более значимым моментом оказалась смерть Аммара, возраст которого уже перевалил за девяносто лет — одного из главных убийц халифа. Увидев гибель Хашима, он воскликнул: «О, рай! Как близок ты под острием стрелы и взмахом сабли! Хашим! Вживую вижу я разверсты небеса, и чернооких девиц в нарядах невест, сжимающих тебя в своих объятьях!» Воспев ему такую хвалу и освежив себя глотком любимого напитка, смеси молока с водою, стареющий воин, воспламененный вспыхнувшим на мгновение огнем молодости, бросился в ряды врагов и встретил там завидную смерть. Слышали, как Мухаммад однажды говорил ему: «Безбожной и мятежной расою, о, Аммар, однажды будешь ты убит», другими словами, что Аммару суждено пасть, сражаясь за правое дело. Из-за этого предсказания, его смерть, на глазах у многих, легла проклятием на тех, против кого он сражался, и посеяла робость в сердцах воинов Муавии. Но Амр и тут не растерялся: «Но кто же погубил Аммара? Разве не Али с его “мятежной расой”, что загнал старика сюда?» Находчивый ответ быстро разнесся по рядам сирийцев и во многом сгладил эффект от дурного знамения.

Борьба в этот день завязалась действительно серьезная: даже ночная мгла не смогла разделить противников; и, подобно Аль-Кадисии, эта ночь вошла в историю, как вторая «ночь звона». Утро застало две армии все еще в сражении. Арабы с опустевшими колчанами шли врукопашную. Аль-Аштар, убийца халифа, решивший добиться победы любой ценой, продолжал лезть вперед с непоколебимой храбростью и упорством. Муавия, теряя присутствие духа, уже начал говорить о предложении решающего поединка между лучшими воинами от каждой стороны. «Тогда выйди вперед сам и вызови Али», — сказал Амр. «Нет, — ответил Муавия, — ни за что! ибо Али всегда убивает своего противника, и тогда тебе придется занять мое место». Амр, разумеется, хорошо знал, что для поединка Муавия не очень то годился, поскольку, как и его соперник, был слишком тяжеловесен. Но было не время для продолжения жестоких шуток, подобных этой; и поэтому Амр предложил ему пойти на военную хитрость. «Водрузи на пики листы Корана, — воскликнул он, — если наши враги откажутся последовать им, это посеет разлад в их рядах; если же признают этот священный символ, это приостановит жестокую резню». Муавия прислушался к его словам.

Текст, диктовавшийся со стороны Али, был таким: «Во имя Всемилостивейшего Господа! Мы пришли к соглашению между властителем правоверных и …» «Погоди-ка, — остановил его Амр (в точности, как корейшиты перебили Пророка в Аль-Ходейбии¹), — Али ваш властитель, но не наш». И опять беспомощному халифу пришлось уступить, и имена соглашающихся сторон пришлось вписать просто: «между Али и Муавией». Договор обязал их «следовать положениям Корана; и где Коран безмолвствовал, опираться на признаные прецеденты ислама». Али и Муавия гарантировали безопасность посредникам и их семьям и обещали народу следовать их решению. Со своей стороны посредники поклялись судить праведно, для того, чтобы таким образом, как от них и требовалось, примирить правоверных. Решение должно было быть обнародовано через шесть месяцев или позднее, если у посредников будет причина для задержки, в некоем нейтральном месте, на полпути между Аль-Куфой и Дамаском. На это время военные действия должны быть приостановлены. Это соглашение, должным образом составленное и подписанное, было засвидетельствовано многими вождями с каждой из сторон. Один лишь Аль-Аштар отказался: «Я перестану признавать свою правую руку, если она коснется документа, подобного этому».

Итак, армии похоронили своих погибших, и оставили это достопамятное, но оказавшееся бесполезным, поле брани. Али возвратился в Аль-Куфу, а Муавия, получив определенное преимущество в борьбе, в Дамаск. Входя в Аль-Куфу, Али услыхал со всех сторон причитания. Вождь, которому было поручено успокоить скорбящих, молвил: «О, халиф, ведь не два и не три воина погибли; из одного нашего клана сто четыре человека остались лежать погребенными на поле Сиффина. Не осталось ни одного дома, где бы женщины ни оплакивали погибших».

Потери, разумеется, были велики с обеих сторон. Что усугубляло неудачу Али, заключенный им договор был лишь пустышкой, не гарантировавшей ни прочного мира, ни удовлетворения. Та группа арабов, дерзким требованиям которой он только что уступил, теперь отдалилась от него как никогда прежде. На недовольство граждан Аль-Куфы совершенным компромиссом, Али мог только ответить, что мятежные солдаты вынудили его пойти на это соглашение; и что он клянется исламом, что никогда бы сам по себе не отступил. Али связал свою судьбу с изменниками и убийцами халифа, и теперь пожинал горькие плоды. И один лишь Муавия оставался в выигрыше².

БЫСТРОТА сообразительности Амра никогда еще не служила ему лучшим образом, чем тогда, когда он предложил использовать Коран в качестве арбитра между враждующими сторонами. Ведь с самого начала сторонники демократии призывали судить в соответствии с Книгой Господа. Священный текст никогда не оправдывал непомерные претензии корейшитов, ни присущего им лицеприятия и тирании. Наставления Корана подразумевали существование братства правоверных; и сам Пророк предписывал абсолютное равенство всех мусульман. И как только прозвучал призыв к Корану, арабские вожди, как и предполагал Амр, попавшись в расставленную им ловушку, немедленно поддержали его.

Но вскоре перспективы мира омрачились появлением недовольных. Арабы позабыли, насколько узкой была та задача, которую судьям предстояло решить. Бедуины и сторонники всеобщего братства сражались не за халифа или кого-то другого, но, по большей части, против притязаний корейшитов. Вот что больше всего волновало их в этой кровавой борьбе. «Если сирийцы победят, — кричал один из вождей, — вы пропали! Вы вновь станете подстилкою тиранов, какою были при любимчиках Османа. Они присвоят себе завоевания ислама, будто они достались им по наследству, а не были добыты нашими мечами. Мы потеряем свое господство, как в этом мире, так и в грядущем». Вот так они обосновывали убийство ими Османа, и так объясняли то, ради чего проливали свою кровь, и за освобождение от чего они сражались. Что они получили, выбрав себе посредника? Они мечтали о теократическом государстве, о власти религии; а ныне оказались отброшены назад, к прежним притеснениям. Посредникам предстояло решить спор просто между Муавией и Али; и каким бы ни был их вердикт, деспотизм в отношении простых арабов станет еще сильнее. Все, к чему они действительно стремились, было потеряно из виду: не оставалось больше никакой надежды на успех их дела.

С таким сердитым ропотом от армии Али на пути домой отделилось двенадцатитысячное войско, и двигалось бок о бок с оставшейся частью, но немного поодаль. Недовольные не стеснялись в словах, недвусмысленно ругались и, согласно грубому бедуинскому обычаю, хлестали идущих рядом товарищей своими плетьми. Арабы обвиняли друг друга в том, что отдали дело ислама в руки безбожным арбитрам; в то время как другие раскаивались, что предали своего халифа на поле боя, и таким образом отделили себя от огромной армии правоверных. С такими настроениями они не стали входить в Аль-Куфу, а разбили лагерь поблизости: у селения Харура. Их вожди принадлежали племенам Темим, Бекр и Хамдан из Аль-Куфы. Временного предводителя себе они выбрали из племени Азд. Их боевой клич был: «Решение принадлежит Богу», то есть, вопрос о халифе должен быть решен с помощью меча. Эта группа намеревалась, однако, с приходом к власти, упразднить всяких принцев или халифов, а управление делами отдать в руки государственного совета. Подобного рода теократические идеи не ограничивались этой ватагой раскольников, но сильно будоражили умы жителей неспокойной и мятежной Аль-Куфы. Узнав об опасности, Али послал своего кузена Ибн Аль-Аббаса, чтобы урезонить отделившуюся от его армии группу, но это не дало никакого результата. Тогда он лично отправился в их лагерь, и преуспел, пообещав отдать их лидеру в управление Исфахан.

Он убеждал их, что не несет ответственности за «безбожный компромисс», как они называли соглашение, поскольку вынужден был согласиться на него вопреки своим лучшим побуждениям, по причине их же собственного своенравия и поразительного упрямства. А посредники оказались связаны условиями договора, и должны были вынести свое решение в соответствии со священным текстом, который признавался сторонниками теократического государства, равно как и им самим, за высшую инстанцию. В случае если вердикт посредников после всего этого окажется незаконным, он может без колебаний его отвергнуть и снова продолжить борьбу против своих врагов.

…разойтись по домам.

Покамест они удовлетворились уверениями халифа; и, свернув свой лагерь, вернулись по домам, ожидая там решения судей.

ВРЕМЯ было неспокойное. Муавия правил Сирией; Али — остальной частью исламского мира. Оба старались до поры до времени ни в чем не мешать друг другу. Империя ислама на какой-то период оказалась в полной неопределенности.

В рамках назначенного времени Амр прибыл в Думу, расположенную на середине пути через пустыню, вскоре после Абу Мусы: каждый, согласно предварительной договоренности, в сопровождении кортежа из четырехсот всадников. Туда также собралось множество народу из Аль-Ирака и Сирии, из Мекки и Медины. С неослабным интересом арабы наблюдали за ходом встречи, призванной решать будущее ислама. Главные вожди из числа корейшитов также не преминули приехать: некоторые таили тайную надежду, что выбор арбитров может случайно пасть на них.

Посредники встретились в шатре, сооруженном для такого случая; там и происходило их закрытое совещание с глазу на глаз. Сохранившиеся сведения об этом краткие и сомнительные. Абу Муса, под напором своего хитроумного партнера, признал, что убийство Османа было беззаконным и непростительным актом. «Тогда почему же, — продолжал Амр, — вы не хотите признать Муавию, мстителя за кровь халифа, его преемником?» «Если бы вопрос стоял просто о кровном родстве, — отвечал Абу Муса, — тогда больше прав имели бы сыновья Османа, но избрание преемника должно происходить посредством голосования основных соратников Пророка». Тогда Амр предложил своего собственного сына. «Справедливый и достойный муж, — признал Абу Муса, — однако, он один из тех, кого вы уже вынудили принять одну из сторон в гражданской войне; а более всего нам следует опасаться, чтобы снова не разгорелся мятеж среди арабских племен». Подобное же возражение было высказано и в отношении Абдаллы, сына Аз-Зубейра; а кандидатура сына Омара была отвергнута, как человека, не имеющего необходимых качеств для управления. «Что ж, — промолвил Амр, когда все возможные кандидаты были названы и отвергнуты, — какой же вердикт ты бы сам вынес?» «По моему мнению, — ответил Абу Муса, — нужно сместить и Али, и Муавию, и предоставить людям возможность свободно выбрать того халифа, какого они пожелают». ¹ «Твое решение — мое решение, — согласился Амр без промедленья, — ну, что ж, пошли».

…и решение

Народ, затаив дыхание в предвосхищении событий, толпился вкруг шатра, когда арбитры выходили из него. «Давай скажем им, — обратился Амр к своему коллеге, — о нашем решении». Абу Муса выступил вперед и громким и четким голосом объявил: «Мы приняли такое решение, которое, мы уверены, должно примирить народ и воссоединить царство ислама». «Он говорит истину, — подхватил Амр, — давай дальше, о, Абу Муса, произнеси же свой вердикт». Абу Муса продолжил: «О, люди! Мы хорошо все обдумали. И не видим иного решения, чтобы восстановить мир и согласие, как сместить Али и Муавию, и того, и другого. После этого, вы сами должны избрать подходящего человека на их место. Вот мое решение».

…сместить Али.

Он отошел в сторону, и Амр, выступив вперед, произнес: «Вы слышали заключение Абу Мусы. Он предложил отстранить своего кандидата; я тоже присоединяюсь к этому. Но что касается моего вождя, Муавии, его я поддерживаю. Он наследник Османа, отмститель за его кровь, и больше всех имеет право, чтобы стать халифом».

Собравшиеся были ошеломлены. Даже сирийцы никогда не думали, что Муавия достигнет такого триумфа, не приходило и в голову сторонникам Али, что их посредник мог быть так постыдно обманут. «Что я мог сделать? — вскричал Абу Муса, — Он согласился со мною, но затем ушел в сторону». «Это не твоя вина, — сказал Ибн Аль-Аббас, — это вина тех, кто поставил тебя на это место». Подавленный упреками, Абу Муса бежал в Мекку, где ему предстояло окончить свои дни в безвестности. В пылу негодования, начальник эскорта из Аль-Куфы схватил Амра и обращался с ним весьма грубо, пока не вмешался народ и не освободил посредника. Амр возвратился в Дамаск, где народ с радостью приветствал Муавию халифом, хотя тот согласится принять этот титул лишь несколько лет спустя.

Как глубоко это потрясающее известие затронуло Али, можно судить по тому факту, что в ежедневное богослужение мусульман он предписал добавлять молитву о проклятии на головы Амра, Муавии и их основных сторонников. Муавия охотно последовал его примеру. Вот так мусульманский мир стал получать ежедневное духовное наставление в виде зрелища двух соперничавших властителей правоверных, произносивших крайние угрозы один против другого во время публичных молитв.¹