История нападения Германии на СССР

История нападения Германии на СССР

В изложении происхождения войны на востоке в западной исторической литературе уже давно сложилось два основных направления. Большинство исследователей рассматривают третий рейх в качестве агрессора, совершившего неспровоцированное нападение на Советский Союз с целью завоевания жизненного пространства, а потому полностью несущего за это ответственность. Но такого мнения придерживаются не все авторы. Немало тех, особенно в ФРГ, кто преподносит нападение Германии на СССР как ответ на советскую угрозу своим западным соседям, как войну превентивную и этим открыто или завуалировано оправдывает нацистский режим.

Первыми тезис о вынужденности или превентивности «восточного похода» вермахта выдвинули сами нацисты для обмана мирового общественного мнения, но и в надежде, что, запугав правящие круги Англии и США угрозой большевизации Европы, они смогут получить их поддержку в войне против Советского Союза. Для этого они использовали ложь о наличии у советского руководства агрессивных намерений в отношении Германии и ее союзников, сославшись на концентрацию соединений Красной Армии у западной границы СССР и активизацию подрывной деятельности советской агентуры в Европе.

Уже 22 июня 1941 г. Гитлер в своем обращении к населению Германии использовал все свое ораторское искусство, чтобы раздуть страх перед «еврейско-большевистским владычеством». Эта клика, заявил он, стремится к тому, чтобы «бросить в огонь пожара не только Германию, но и всю Европу» [142]. Несмотря на вздорность этих утверждений, большинство немцев поверили им и считали «восточный поход» «абсолютно необходимым оборонительным мероприятием». Они с восторгом одобрили решение своего фюрера [143].

После войны тезис о превентивном характере войны Германии против СССР для своей защиты использовали главные немецкие военные преступники и их адвокаты на Нюрнбергском процессе. Затем его усиленно стали муссировать бывшие генералы вермахта в своих мемуарах и исследованиях, посвященных второй мировой войне, а с их подачи и западные историки крайне правого направления. Постепенно он перекочевал из исследовательских и пропагандистских работ в учебные пособия по истории. Например, в изданном в 1966 г. в ФРГ учебнике для реальных и средних школ «Живущее прошлое» (том 5-й) в разделе хронологии написано: «22 июня 1941 года. Будучи убежденным в необходимости упреждения русского нападения, Гитлер начал войну против России» [144].

Причем в освещении темы превентивной войны на Западе наблюдались волнообразные колебания: то подъем активности сторонников этого тезиса, то спад, затем снова подъем и т.д. Начавшаяся в первые послевоенные годы широкая пропаганда превентивного характера нападения Гитлера на СССР к середине 50-х годов несколько затихла. К этому времени на Западе было опубликовано немало документальных материалов, наглядно подтверждавших заблаговременную и планомерную подготовку Германии к войне на востоке, разоблачавших ее захватнические, грабительские цели.

Под напором этих фактов некоторые умеренные и консервативные историки - А. Хильгрубер, Х. Якобсен, Р. Риттер, К. Ассман и другие признали несостоятельность этого тезиса и отказались от него. Но это не означало, что указанный тезис совсем исчез. Просто на какое-то время он стал менее популярным, но его продолжали придерживаться авторы неонацистского толка: У. Валенди и Х. Хертле - в ФРГ, Д. Хогган и Н. Бетелл - в США, А. Коч - в Англии, М. Гарде - во Франции и ряд других.

Характерно, что те западные историки консервативного направления, кто не разделял тезис о превентивном характере войны Германии против СССР, все же приписывали Советскому Союзу наличие в 1939-1941 гг. экспансионистских устремлений. Поэтому их позиция по этому вопросу мало отличалась от позиции неонацистских авторов. Так, Г. Раух (ФРГ) в своей «Истории Советского Союза», изданной в 1969 г., заявил, что война Гитлера против СССР «не была превентивной», но ниже пишет, что сосредоточенные в начале 1941 г. на западной границе СССР соединения Красной Армии предназначались не для отражения возможной германской агрессии, а «имели своей задачей наступление» в направлении Балкан и Финляндии [145].

Шведский историк Л. Бьеркман, обычно воздерживающийся от каких-либо выпадов против СССР, тем не менее в своей книге «Швеция перед операцией Барбаросса», вышедшей в 1971 г., утверждал, что предпринятые в 1939-1940 гг. советской Россией военные мероприятия нарушили равновесие сил в Восточной Европе, их соотношение изменилось в пользу СССР, а Германия путем войны хотела лишь восстановить равновесие [146].

Во второй половине 70-х годов наступил новый подъем активности сторонников тезиса о превентивной войне Германии против СССР. Они стремились обосновать его ссылками на обнаруженные ими архивные материалы и предвзятым толкованием уже известных фактов. В этом направлении особенно усердствовали западногерманский исследователь, бывший офицер вермахта Э. Хельмдах в работе «Нападение?» и известный английский историк Д. Ирвинг в книге «Война Гитлера».

Работа Хельмдаха полностью построена на основе предпосылки о том, что война Германии против СССР явилась следствием «советской угрозы немцам». По утверждению автора, «агрессивные намерения» СССР в отношении Германии проявились уже в 20-е годы. Каких-либо веских аргументов для доказательства этих утверждений он не приводит, так как действительность опровергает его несостоятельную версию. Поэтому за «подготовку агрессии» Хельмдах выдает все то, что делалось в советской России для укрепления своей обороны в 20-30-е годы.

Выделение средств для ее нужд, создание новых типов военной техники, организационное укрепление армии, строительство предприятий оборонной промышленности и т.п. - все это автор трактует как «подготовку агрессии» против Германии [147]. Он совсем проигнорировал тот факт, что эти мероприятия советского правительства были вызваны сложной международной обстановкой, наращиванием военного потенциала странами, которые могли выступить против СССР. Так что все проводившиеся мероприятия были естественны и необходимы в тех условиях.

Нельзя согласиться с Хельмдахом, что ввод в сентябре 1939 г. частей Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину, и последовавшее за ним сооружение оборонительных укреплений вдоль новой западной границы СССР представляли собой «подготовку к вторжению» во многие европейские страны, свидетельствовали о советских «далеко идущих агрессивных планах в Восточной и Юго-Восточной Европе», о стремлении России покорить Германию и другие страны [148]. В действительности факты говорят о другом.

Захват германскими войсками в сентябре 1939 г. Польши, приближение их к западным границам СССР представляли угрозу для советского государства. Нужно было создать барьер, который бы воспрепятствовал продвижению вермахта на восток. Этому и служило укрепление западных границ СССР, которое ни для кого не представляло угрозы. Это признавали даже такие дальновидные политические деятели, как У. Черчилль. В своей речи по радио 1 октября 1939 г. он, касаясь вступления Красной Армии на земли Западной Белоруссии и Западной Украины, сказал: «То, что русские армии стоят на этой линии, было явно необходимым с точки зрения безопасности России от нацистской угрозы. Как бы то ни было, но линия установлена и создан восточный фронт, на который нацисты не осмеливаются напасть» [149]. Но Хельмдах пренебрег подобными свидетельствами.

Для всей его книги характерно противоречие истине. Стремление советского правительства поддерживать в 1939-1941 гг. нормальные дипломатические отношения со всеми воюющими государствами преподносится им как политическая дезинформация «в целях выигрыша времени». Заявление ТАСС от 14 июня 1941 г., представлявшее собой выраженное желания СССР избежать войны с Германией и сохранить с ней добрососедские отношения, трактуется им как акция, направленная на то, чтобы отвлечь внимание мировой общественности от «готовившегося преступления» против немцев. «Антигерманский характер», по заявлению Хельмдаха, носили маневры советских войск в первой половине 1941 г., а в августе того же года Красная Армия готовилась, мол, «напасть на Германию» [150].

Если оборонительные действия СССР выдаются Хельмдахом за экспансионистские, то проводившаяся в широких масштабах подготовка Германией к войне изображается им как «меры предосторожности» перед лицом военных приготовлений советской России. «Вопреки некоторым сегодняшним представлениям, - пишет автор о мероприятиях военного руководства третьего рейха в 1940 г., - летом и осенью не велось никаких приготовлений к войне против СССР». Потому что до середины сентября 1940 г., по словам Хельмдаха, все внимание Берлина было сосредоточено на подготовке вторжения на Британские острова и «серьезных планов» войны с СССР не разрабатывалось [151].

Но хорошо известно, что уже 21 июля 1940 г. Гитлер отдал распоряжение главному командованию сухопутных войск вермахта разработать конкретный план войны против СССР. Что же касается замысла нападения на него, то он у нацистов имелся задолго до этого. 23 ноября 1939 г., через три месяца после подписания советско-германского договора о ненападении, Гитлер конфиденциально сообщил группе высокопоставленных сановников, что «он двинется против Советского Союза при первой же возможности после победы в Западной Европе» [152]. В ходе кампании на Западе весной 1940 г., когда стал очевиден полный разгром Франции, у руководства Германии выкристаллизовалась идея непосредственной подготовки нападения на СССР. Летом и осенью уже не только разрабатывались планы войны на востоке, но и проводились многие мероприятия, связанные с их практическим осуществлением. В частности, командование вермахта сначала перенесло на более поздний срок предусмотренное на август вторжение на Британские острова, а в первых числах октября вообще отказалось от проведения этой операции. Ее решено было использовать лишь для маскировки военных приготовлений против СССР [153].

В отличие от Хельмдаха Д. Ирвинг в книге «Война Гитлера» применил более тонкие методы воздействия на читателя. Он пытался предстать в виде объективного исследователя, излагающего только факты и дающего каждому возможность самому сделать выводы. Фактический материал, однако, преподносился им таким образом, что неподготовленному читателю помимо его воли навязывался ряд антисоветских измышлений, в том числе и мысль об имевшейся у СССР возможности нападения на Германию в 1940-1941 гг.

Следуя избранному методу подачи материала, Ирвинг для доказательства такой возможности привел многочисленные донесения разведывательных служб, суждения и высказывания отдельных руководящих лиц Германии и ее союзников, в которых оборонительные мероприятия СССР в 1940-1941 гг. выдаются за агрессивные намерения.

Согласно приведенным в книге данным доказательством «агрессивных намерений» России в отношении к Германии служили «лихорадочная деятельность русских по строительству аэродромов и других военных объектов» в западных районах СССР, переброска туда советских войск с Дальнего Востока и их развертывание, «предполагавшее только наступательные цели», морально-политическая подготовка личного состава Красной Армии к «длительной и ожесточенной войне с Германией» [154].

Все действия Советского Союза после начала второй мировой войны Ирвинг изложил лишь с точки зрения нацистского руководства и однозначно трактовал их как угрозу для рейха. По словам автора, донесение из Москвы германского военно-морского атташе о программе строительства русскими новых военных кораблей и доклад группы немецких авиаспециалистов, посетивших в апреле 1941 г. ряд советских авиационных заводов, убедили Берлин в том, что Вооруженные Силы СССР «представляли большую опасность», чем считалось ранее. Здесь же Ирвинг сообщает о распространившихся весной того же года на захваченной немцами территории Польши слухах о том, что «Россия собирается воспользоваться своим нынешним временным превосходством в силах для нападения на Германию» [155].

В другом месте Ирвинг цитирует Риббентропа, который вспоминал позже, что разведданные, поступавшие в распоряжение германского руководства в 1940-1941 гг., убеждали его в одном: «Советский Союз усиленно готовится к войне на фронте от Балтики до Черного моря», поэтому, «осознав опасность», оно «не хотело быть застигнутым врасплох». В книге приводится также выдержка из письма руководителя венгерских фашистов М. Хорти, который в апреле 1941 г. якобы предупреждал Гитлера о «русской опасности» [156]. Словом, английский историк доводит до читателей точку зрения лишь одной стороны, а потому неудивительно, что и выводы делаются ими соответствующие.

Следующая волна подъема активности сторонников тезиса о превентивной войне Германии против СССР совпала с началом «перестройки» в Советском Союзе, которая основательно подрывала устои «холодной войны». Как раз это и не устраивало реакционные круги западных стран, заинтересованные в сохранении международной напряженности. Им важно было дискредитировать Советский Союз любыми средствами. Тут весьма кстати и подвернулся упоминавшийся уже ранее В.Б. Резун, бывший офицер Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, бежавший в 1978 г. на Запад и завербованный английской разведкой МИ-6. Свое предательство он все время пытается оправдать идеологическими мотивами, а собственные изыскания направить на то, чтобы обосновать старую версию о подготовке Сталиным нападения на Германию.

В июньском номере британского военного журнала «РУСИ» за 1985 г. появилась его статья под псевдонимом Виктор Суворов с интригующим названием: «Кто планировал нападение в июне 1941 года: Гитлер или Сталин?». В ней меры, предпринятые Советским Союзом в мае-июне 1941 г. по укреплению своей обороны, истолковываются как подготовка к нападению на Германию. Журнал призывал тех западных историков, которые и прежде придерживались тезиса, что Сталин стал жертвой неспровоцированной агрессии летом 1941 г., «изменить или по крайней мере пересмотреть свои взгляды» [157].

Ровно через год журнал «РУСИ» опубликовал вторую статью В. Суворова «Да, Сталин планировал напасть на Гитлера в июне 1941 года». По своей сути статья явилась ответом израильскому историку Г. Городецкому, который опровергал утверждения В. Суворова как «излишне спекулятивные». Надо заметить, что аргументация В. Суворова в обеих публикациях настолько куцая, что выступившие в журнале «РУСИ» критики защищаемого им тезиса даже усомнились в его способностях заниматься историей профессионально [158].

В книге «Ледокол», опубликованной в 1989-1990 гг. в ФРГ и Англии, В. Суворов прибег к более обширной аргументации, чтобы представить Советский Союз в качестве агрессора. [159]. Но фактически никаких новых доказательств он не приводит, а повторяет то, что использовала нацистская пропаганда после нападения вермахта на СССР. В частности, в его книге можно обнаружить немало материалов из доклада «Подрывная деятельность СССР, направленная против Германии», который был подготовлен главным управлением имперской безопасности (РСХА) и 10 июня 1941 г. за подписью его начальника Р. Гейдриха представлен руководству нацистской партии для оправдания перед мировой общественностью «восточного похода».

В своих ссылках на речь Сталина от 5 мая 1941 г. на приеме в честь выпускников военных академий В. Суворов опять же прибегает к материалам, которые были получены нацистскими секретными службами в ходе допросов советских военнопленных в 1941 г. и достоверность которых весьма условна [159].

Популярность опубликованного несколько позже перевода книги В. Суворова «Ледокол» в России объясняется не новизной аргументов в пользу разоблаченного нацистского мифа, а молодостью читательской аудитории. К сожалению, новому поколению наших граждан не было известно, что по этому поводу писали полвека назад. В период острого кризиса коммунистических режимов в СССР и странах Восточной Европы молодежь была готова воспринять за правду любую критику существовавших до этого государственных строев.

В этой связи нельзя не привести интересный факт. 27 ноября 1997 г. в 19 часов 20 минут и на следующий день в 9 часов 20 минут по московскому времени телевизионный канал РТР показал очередную получасовую программу «Национальный интерес». По замыслу авторов, передача посвящалась рассмотрению важных событий кануна и начала Великой Отечественной войны. Наиболее обстоятельно предполагалось обсудить вопрос - кто был агрессором, а кто стал жертвой в июне 1941 г.

С помощью телемоста Москва - Лондон, который состоялся 11 ноября, в передаче принимали участие бывший советский разведчик, создатель скандально известных книг «Ледокол», «День М» и других – В. Резун и один из авторов настоящей монографии – В.А. Пронько.

Подготовка телемоста осуществлялась длительное время, однако приглашение для участия в нем военные историки получили лишь накануне - 10 ноября. По логике сценария в ходе телемоста должны были быть представлены точки зрения автора книг, его читателей и российских историков. Вся основная аргументация приглашенных на передачу специалистов о действительных решениях советского политического и военного руководства в связи с нараставшей угрозой германской агрессии, т.е. всех тех решениях и следовавших за ними конкретных действиях, осуществлявшихся накануне и в начале Великой Отечественной войны, опиралась на выявленные в последние годы уникальные документы. Среди них, в частности, планы обороны государства, начиная с 1928 г. по 1941 г., и директивы Генерального штаба Красной Армии. Из этих документов следует, что версия об агрессивных планах СССР в отношении Германии не выдерживает ни малейшей критики. Соединениям Красной Армии в 1941 г. предписывалось в случае нападения на СССР отразить германское вторжение и разгромить агрессора. Эти и многие другие документы ясно указывают, что никаких планов нападения СССР на Германию не существовало. Приглашенные в телестудию историки надеялись, что миллионы телезрителей узнают об этом.

К большому сожалению, многое из того, что позволило бы россиянам и зарубежным телезрителям разобраться в дискуссионной проблеме истории минувшей войны, оказалось за рамками «Национального интереса». Прозвучавшие в студии во время телемоста важнейшие фрагменты, разоблачающие вздорные сочинения В. Суворова, наглядно иллюстрирующие его методы фальсификаций, в передачу не вошли. Объективная картина обмена мнениями до телезрителей не дошла.

Заданный одним из многочисленных участников передачи вопрос - что сделано отечественными историками, чтобы версия В. Суворова получила объективную оценку, для миллионов телезрителей так и остался без ответа. И это несмотря на то, что специально для ведущего популярной передачи была подготовлена краткая справка об основных публикациях российских историков за последние годы, касающихся обсуждаемой темы и, в частности, версии о превентивной войне. Об этом можно было бы не упоминать, если бы на экране не демонстрировалась несколько раз информация с перечнем «полного собрания» сочинений В. Суворова.

В этом действии приглашенные для участия в передаче российские историки, сотрудники Федеральной службы безопасности, Главного разведывательного управления Генерального штаба ВС РФ, Главной военной прокуратуры и др. усматривают преднамеренную попытку рекламировать антиисторический материал.

Примечательно, что те выступавшие, которые активно симпатизировали автору обсуждаемых книг, в сравнении с другими демонстрировали перед телекамерами упоительное злорадство. Они не только получили большую часть экранного времени, но и сознательно допускали грубые оскорбления в адрес своих оппонентов, пытавшихся высказать как правду об истории Отечества, так и реальную подоплеку событий, связанных с предательством Родины и ее национальных интересов со стороны В. Резуна.

Так, Наум Ним, представленный зрителям как писатель и главный редактор журнала «Досье на цензуру», назвал находившихся в студии сотрудников Службы внешней разведки, Федеральной службы безопасности, Главного разведывательного управления, Главной военной прокуратуры «палачами, стукачами, шпионами, которых надо держать, как змей, в террариуме».

Участников передачи, не согласных с версией автора обсуждавшихся книг, заклеймили как «коммунистами в форме и гражданских костюмах».

У многих, находившихся в студии в качестве статистов, а через две недели и у телезрителей сложилось впечатление, что определенная группа людей прибыла сюда с другими целями: вместо делового разговора, конкретного, аргументированного обсуждения темы она, используя телевидение, стремилась заявить о своих политических пристрастиях. «Профессионализм» лидеров этой группы продемонстрировал Н. Петров, представитель общества «Мемориал», заявленный в титрах как историк. Не зная сути проблемы, он убеждал зрителей в том, что до сих пор не вышли книги, которые могут составить критику концепции В. Суворова, и о том что, его «трудно критиковать, так как его концепция достаточно стройная».

Ведущим передачи был известный российский тележурналист Дмитрий Киселев. Как только оппоненты Резуна начинали в пух и прах разносить его измышления ведущий программы «Национальный интерес» перебивал их своими неуместными репликами и вырывал из рук микрофон, не давая закончить фразу.

Примечание автора:

Так уж сложилась судьба, что мне пришлось вместе с Резуном Владимиром Богдановичем, взявшим себе псевдоним Виктор Суворов, учиться в Киевском высшем общевойсковом командном Краснознаменном училище имени М.В. Фрунзе. И я очень хорошо знал, где находился и что делал выпускник Киевского ВОККУ, будущий предатель Родины летом 1968 года.

В своей очередной книге «День «М» Когда началась Вторая мировая война? (Ледокол-2)» Резун сочинил версию о том, что «Летом 1968 года меня, молодого офицерика, занесла военная судьба в Карпаты на границу с братской социалистической Чехословакией».

Далее он продолжал, что «нашей доблестной Советской Армии надо было вмешаться и народу братскому помочь, но… В кирзах неудобно. Просто нехорошо воину-освободителю Европу топтать неполноценным сапогом. Несподручно. Понятно, у нас, офицеров, сапожки что надо — со скрипом и блеском. Но солдатики наши обуты неприлично…

… А потом эдак под вечер на просеке, вдоль которой стоял наш батальон, появились огромные автомобилищи «Урал-375». На каждом хороших кожаных сапог по много тонн: забирай!»

Примечательно, что и на Западе версия В. Резуна о том, что «Советский Союз – основной виновник и главный зачинщик второй мировой войны» расценена как грубая и бездоказательная попытка использования истории для достижения конъюнктурных целей.

Набор неправды, подмена понятий, тенденциозный подбор фактов, смесь лжи с надувательством, расчет на неосведомленных в истории читателей - весь этот арсенал, с помощью которого общественность многих государств, в том числе и России, подверглась и подвергается массированным попыткам оболванивания и своего рода зомбированию умов, убедительно разоблачен объективной и аргументированной критикой в трудах видных историков Германии Г.А. Якобсена и Ю. Ферстера. Лживые концепции создателя комиксов на исторические темы развенчаны учеными Англии, Соединенных Штатов Америки, Израиля и других стран. В нашей стране мифы В. Резуна развеяны в опубликованных трудах В.А. Анфилова, М.А. Гареева, Ю.А. Горькова, В.А. Золотарева, А.С. Орлова, Якушевского А.С. и многих других специалистов.

Появление передач на острые и волнующие все наше общество исторические темы можно лишь приветствовать. Однако трансформация «живой» передачи в запись, в результате чего предатель превращается в героя-борца с «ненавистным режимом», когда автор нелепых сочинений предстает как первопроходец, открывший истину, когда назойливо навязывается зрителям бездоказательная, некомпетентная точка зрения о безукоризненности и глубокой аргументированности концепции работ В. Резуна, недопустима.

Наряду с В. Суворовым реанимацией нацистского тезиса о превентивном характере войны занялись во второй половине 80-х годов многие публицисты и историки ФРГ. В 1985 и 1986 гг. там двумя изданиями вышла книга Э. Топича «Война Сталина». В ней автор утверждает, что Советский Союз, преследуя в 1938-1941 гг. «империалистические цели» по отношению к своим западным соседям, предъявил в ноябре 1940 г. Германии «ультимативные требования», и в сложившейся обстановке она, мол, не могла не предпринять «упреждающего удара», чтобы «своевременно себя спасти» [160].

С октября 1985 г. западногерманский военный журнал «Ойропеише веркунде» под рубрикой «Не нападение, а превентивная война» из номера в номер в течение почти двух лет публиковал отклики читателей на книгу Топича. В основном это были письма бывших офицеров вермахта. Все они были солидарны с автором книги «Война Сталина» и, подобно В. Суворову, стремились привести собственные аргументы в доказательство «агрессивных замыслов» СССР по отношению к Германии. Но никакой новизны в этих аргументах нет: все они были взяты из арсенала геббельсовской пропаганды [161].

В 1986-1988 гг. несколько статей сторонников тезиса о превентивной войне были помещены в популярной в ФРГ газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг» и других периодических изданиях. Широкую известность приобрели публикации редактора «Франкфуртер альгемайне цайтунг» Г. Гилльэссена. Он высказался за необходимость дальнейшего поиска доказательств агрессивных намерений у Советского Союза и Красной Армии с тем, чтобы с их помощью освободить наконец немцев от той «вины за нарушение мира», которую советская пропаганда, ссылаясь на тяжкий ущерб, нанесенный СССР, с давних пор пытается навязать ФРГ [162]. В свою очередь ему была дана серьезная отповедь со стороны ряда умеренных немецких историков - Г. Юбершера, В. Ветта, В. Бенца и других. Они не уставали доказывать: операция «Барбаросса» не была реакцией Гитлера на какое-то развертывание Красной Армии, а являла собой идеологически мотивированную и заранее спланированную истребительную войну против СССР [163].

К сожалению, сторонники тезиса о превентивной войне не вняли критике. Новый подъем их активности начался в связи с 50-летием начала войны на востоке и продолжается и поныне. Особо настойчиво идею превентивности германского нападения на СССР отстаивал уроженец Кенигсберга Й. Хоффман, ставший в 1992 г. лауреатом присуждаемой в ФРГ премии генерала А.А. Власова. А годом ранее в сборнике «Два пути на Москву» он поместил статью «Агрессивные приготовления Советского Союза в 1941 г.» Для доказательства провозглашенного им тезиса он использовал протоколы допросов советских военнопленных [164]. Это была не первая публикация Хоффмана на данную тему. Уже в 4-м томе труда «Германский рейх и вторая мировая война» (1983 г.) он, как автор разделов о Советском Союзе, высказывал эту идею, хотя и менее категорично. В 1986 г. он направил в журнал «РУСИ» письмо с выражением полной солидарности с утверждениями В. Суворова, что Сталин готовился напасть на Гитлера. В том же году Хоффман выступил на страницах «Франкфуртер альгемайне цайтунг» в поддержку Г. Гилльэссена.

Примечательна статья Хоффмана «Подготовка Советского Союза к наступательной войне. 1941», опубликованная в 1993 г. в российском журнале «Отечественная история». В ней он выступил как знаток состояния Вооруженных Сил СССР накануне Великой Отечественной войны, потому что привел довольно верные данные об их численности и группировке. Но вот со сделанными им из этих данных выводами согласиться никак нельзя. Хоффман, например, писал, что весной 1941 г. «Советский Союз обладал мощным военным превосходством», «военные и политические приготовления Красной Армии к нападению на Германию достигли кульминации», а «Гитлер не имел ясного представления о том, что действительно готовилось с советской стороны», и потому «своим нападением 22 июня 1941 г. предвосхитил нападение Сталина» [165].

Военное превосходство Советского Союза Хоффман обосновывает наличием большего количества танков и самолетов, чем у Германии. Но следует иметь в виду, что весной 1941 г. Красная Армия значительно уступала вермахту по численности личного состава, была хуже подготовлена, не имела современного боевого опыта, находилась в стадии реорганизации и развертывания, а многие соединения только начали создаваться. Наоборот, в вермахте было полностью завершено формирование новых танковых, моторизованных, пехотных и других дивизий для войны против СССР, на вооружение поступали модернизированные средние танки Т-III с 50-мм пушкой (вместо 37-мм), 75-мм штурмовые орудия, новые 50-мм противотанковые орудия и другая военная техника. Как в количественном, так в качественном отношении особенно вооруженные силы Германии весной 1941 г. в немалой степени превосходили советские.

Важным свидетельством того, что Советский Союз готовил нападение на Германию, Хоффман считает речь Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий, в которой советский руководитель якобы заявил о намерении взять на себя инициативу [166]. Однако из произнесенной речи не вытекает, что Советский Союз готовил нападение на Германию. Сталин, в частности, заявил, что, «проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступления… Красная Армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная [166ав]. Это было произнесено им после тоста «за сталинскую внешнюю политику».

Ответ Сталина носил общетеоретический характер, где только подчеркивалось, что в современной войне оборона страны требует от Вооруженных Сил наступательных действий. Ни о каком нападении на Германию он не обмолвился. Если бы СССР готовил нападение на третий рейх, то для этого требовалось бы создать не только благоприятные внешнеполитические условия. Не менее важными являлись и такие мероприятия, как принятие политического решения руководством страны; полное отмобилизование и доукомплектование армии и флота по штатам военного времени; разработка и утверждение плана наступательной кампании (а не упреждающего удара по срыву германской агрессии), подобного плану «Барбаросса»; доведение соответствующих документов нижестоящим командно-штабным инстанциям и постановка задач войскам и силам флота. В СССР ни весной, ни в июне 1941 г. эти условия не были созданы, а подобные мероприятия тем более не проводились [166пр].

Германский историк полностью проигнорировал тот факт, что войну против Германии СССР никак не мог начать без разработки соответствующих детально разработанных оперативных планов. А ведь подобные планы высшие штабы вермахта начиная с июля 1940 г. готовили в течение целого года.

В середине 90-х годов, когда исследователям стали доступны сверх секретные советские архивы, при самом большом желании никаких планов нападения на Германию там найти не удалось. «Мне в составе комиссии, - писал в январе 1993 г. Д.А. Волкогонов, в то время советник Президента Российской Федерации, - недавно довелось распечатать сотни «особых папок» политбюро ЦК довоенного и послевоенного периода. Там были найдены, как теперь известно, подлинники так называемых «секретных протоколов» советско-германского пакта о ненападении 1939 года, «катынское дело» и многие другие сенсационные документы. Но не было обнаружено ничего о конкретном тайном замысле Сталина о нападении на Германию. А такую гигантскую операцию без планов, без оперативной штабной подготовки совершить нельзя» [167].

Войну с Германией Сталин считал неизбежной и полагал необходимым готовиться к ней, но сам не планировал нападение на Германию. В директивах наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г.К. Жукова, подготовленных после совещания у Сталина и 14 мая 1941 г. направленных командованию Киевского, Западного и Прибалтийского особых военных округов, указывалось, что «сложившаяся политическая обстановка в Европе заставляет обратить внимание на оборону наших западных границ». В них не было ни слова о советском ударе по германским войскам. От командующих округами требовалось укрепить оборону в предвидении возможных германских ударов и с этой целью из внутренних округов на запад направлялись дополнительные силы [168].

Последним и наиболее крупным по своему объему вкладом Хоффмана в отстаивание тезиса о превентивной войне Германии против СССР явилась опубликованная в 1995 г. книга, куда вошли все прежние его работы по данной теме. Примечательно, что автор ввел некоторые новые факты, почерпнутые им главным образом из ставших доступными и для западных историков документов Генерального штаба Красной Армии [169]. Во вступительном слове к книге главный директор военного архива ФРГ во Фрайбурге М. Кериг выразил свое полное согласие с автором, оценив его труд как большой вклад в исследование происхождения войны. «На Западе до сих пор не знают, - заявил Кериг, - что Сталин задумал войну против германского рейха как войну на уничтожение и осуществил свой замысел, тогда как Гитлер в значительной степени примешал к своему походу против Советского Союза расовые мотивы» [170]. Хвалебную рецензию на книгу Хоффмана опубликовал во «Франкфуртер альгемайне цайтунг» его единомышленник Г. Гилльэссен.

Почти одновременно с книгой Хоффмана в ФРГ была опубликована работа доцента Мюнхенского университета В. Поста, который, подобно Э. Топичу, считает Советский Союз агрессивным государством и обвиняет его в развязывании второй мировой войны. В изложении Поста, политика СССР в 1940-1941 гг. сделала войну с Германией неизбежной. По его словам, со стороны третьего рейха речь вовсе не шла о «расово-идеологической войне на уничтожение», эта интерпретация, дескать, возникла задним числом [171].

В одном ряду с перечисленными работами В. Суворова Й. Хоффмана, В. Поста, стоит книга германского профессора В. Мазера «Вероломство: Гитлер, Сталин и вторая мировая война», изданная в 1994 г. [172] Всех их объединяет общность в подходе к освещению происхождения войны: агрессором был Сталин, а не Гитлер.

Свою книгу Мазер начал публиковать в виде отдельных очерков еще в 1993 г. в популярном журнале «Дойчланд-магазин». Всего было помещено пять очерков, а также несколько десятков откликов на них читателей. Мазер настаивает на виновности Советского Союза в возникновении второй мировой войны. По его утверждению, у Сталина были все возможности не допустить ее, но это противоречило его интересам, ибо он стремился столкнуть между собой две группировки капиталистических государств, добиться их ослабления в результате военных действий, а затем использовать военный потенциал СССР, чтобы достичь господства в мире [173]. Далее Мазер пишет, что Сталин не собирался соблюдать пакт о ненападении с Германией. Он нужен был ему для наращивания советской военной мощи, получения из Германии новейших образцов многих видов вооружения. Весной и летом 1941 г. Сталиным были созданы мощные группировки с огромным количеством танков и самолетов, чтобы, как считает Мазер, вторгнуться на территорию Германии [174].

Для доказательства своих положений Мазер довольно часто ссылается на материалы В. Суворова, которого представляет читателям как бывшего ответственного работника советского Генерального штаба. В качестве аргументов у него использованы также цитаты из протокола секретного заседания политбюро ЦК ВКП(б) от 19 августа 1939 г., хотя уже доказано, что опубликованный на Западе еще перед Великой Отечественной войной «протокол» этого заседания подлинным документом не является [175].

Почти все факты, приводимые Мазером в подтверждение своих суждений, можно обнаружить в вышедших ранее работах В. Суворова, Й. Хоффмана и других западных историков. Это и ссылки на речь Сталина от 5 мая 1941 г., и данные о советской наступательной группировке на белостокском выступе и т.д. Однако он преподносит их читателям как что-то абсолютно новое, взятое им из открытых советских и российских архивов.

Судя по опубликованным в журнале откликам, читателей работа Мазера заинтриговала. Положительно оценил публикацию Мазера и называл ее «новой страницей в исторической дискуссии» немецкий историк П. Шмидт, автор известных книг «Операция Барбаросса» и «Выжженная земля», написанных под псевдонимом П. Карелл. С восторгом написали о работе Мазера бывшие военнослужащие вермахта Х. Ритген и Г. Кислинг. «Что случилось бы, - риторически вопрошает Ритген, - должен я спросить у своих современников сегодня, если бы Гитлер напал на Советский Союз позднее, а не 22 июня 1941 г.?» И как бывший военный, ибо после войны он в чине полковника служил в армии США, Ритген отвечает, что с каждой последующей неделей у Советского Союза количество танков увеличивалось бы на две сотни и тогда «сталинская танковая армада могла бы оказаться на немецкой земле» [176].

К. Герлицу - читателю из города Мангейм импонирует то, что Мазер открыто выступил против таких известных в ФРГ историков, как Э. Йеккель из Штуттгарта, В. Дайст, Г. Юбершер, В. Ветте и Б. Пиетров-Энкер из управления военно-исторических исследований бундесвера, университетских профессоров Ханса и Вольфганга Моммзенов, «которые утверждали, что война Гитлера против Советского Союза была нападением на готовый к миру Советский Союз» [177].

Как видно, в ФРГ еще имеется немало людей, которые хотели бы оправдать нападение Германии на СССР и этим снять с немцев вину за те преступления, которые совершались в ходе той войны против советского народа. Этим во многом объясняется активность в сторонников тезиса о превентивном характере войны Германии против СССР.

Для их работ особенно характерно широкое использование рассекреченного в России в 1992 г. документа, условно называемого «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» [178]. Мазер в своей книге «Вероломство» поместил полностью (а это 15 страниц текста) ксерокопию этого документа, написанного от руки черными чернилами, за подписью А.М. Василевского, а ниже следует его перевод на немецком. На этот документ многократно ссылается и Хоффман, и руководитель исследовательского отдела Австрийской академии обороны Х. Магенхаймер, опубликовавший ряд статей о «подготовке Советским Союзом удара по Германии в 1941 г.».

Чем объяснить такой большой интерес сторонников тезиса превентивной войны к этому документу? Дело в том, что в нем предусматривается возможность упредительного варианта действий Красной Армии в ответ на угрозу германского нападения. «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, - говорится в «Соображениях», - она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это и разгромить немецкую армию, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск» [179].

Мазер, Хоффман, Пост, Магенхаймер преподносли читателям эти «Соображения» как директиву Красной Армии, которая будто бы претворялась в жизнь. Но это не так. «Соображения», подготовленные в середине мая 1941 г., не были подписаны, значит, и не реализовывались. Неизвестно, рассматривались ли они вообще правительством СССР, не говоря уже о том, что в тогдашней обстановке замысел упреждающего удара был практически невыполним. Советские войска уже не имели возможности упредить германскую армию в развертывании, так как она к концу мая почти завершила сосредоточение для нападения на СССР. «Соображения» – это всего лишь рабочий проект из числа тех, что обычно во множестве готовятся в генеральных штабах любой страны, как говорится, на все случаи жизни. Он был составлен как один из возможных вариантов ответных действий на возникшую угрозу, когда советская разведка получила данные о концентрации германской армии у западных границ СССР. Однако этот вариант не был одобрен и был направлен в архиве в рукописном виде.

Чтобы проверить реальное положение дел, необходимо выяснить, какие директивы получили войска советских пограничных западных округов в то время. Но ни у Мазера, ни у Хоффмана, ни у их единомышленников об этом ничего не говорится. Между тем основой для разработки оперативных планов приграничных округов являлись специальные директивы Наркомата обороны СССР. Анализ этих документов, подготовленных в мае и июне 1941 г. и подписанных наркомом обороны С.К. Тимошенко и начальником Генерального штаба Г.К. Жуковым, показывает, что никаких задач наступательного характера войскам западных округов не ставилось. Вместо этого предусматривалась в стратегическом масштабе глубоко эшелонированная оборона - вплоть до дальних подступов к Москве.

Так, планом Киевского особого военного округа намечалось строительство пяти оборонительных рубежей. В Ленинградском, Прибалтийском и Одесском военных округах были определены задачи противодесантной обороны побережья Балтийского и Черного морей. Категорически запрещался не только упреждающий удар, но даже переход границы без ведома Главного командования.

Предпринятые Советским Союзом с весны 1941 г. меры по увеличению группировки своих войск на западной границе, как свидетельствовали рассекреченные советские документы, преследовали оборонительные цели. Переход вермахтом советской границы 22 июня 1941 г. ни в коем случае нельзя рассматривать как «предвосхищение нападения Сталина» на Германию, о чем настойчиво твердят Й. Хоффман, В. Мазер и иже с ними. Однозначно это была неспровоцированная агрессия, а не превентивная война Германии против СССР.

Примечательно, что весь период - с июля 1940 г. по июнь 1941 г., когда Германия интенсивно осуществляла подготовку «восточного похода», официальные ее представители, занимавшиеся изучением Советского Союза, постоянно отмечали отсутствие с его стороны намерений предвосхитить нападение Германии. В августе 1940 г. 4-му обер-квартирмейстеру (заместителю начальника) генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-лейтенанту К. фон Типпельскирху, отвечавшему за разведку, был предоставлен на отзыв замысел войны против СССР, подготовленный по заданию Гитлера генерал-майором Э. Марксом.

Оценивая ближайшие намерения Советского Союза, Типпельскирх выразил официальное мнение германской разведки, что «война между Германией и Россией русской стороной в следующем году развязана не будет» [180]. Это мнение затем неоднократно подтверждалось другими официальными лицами. Так, в донесении генеральному штабу от 21 мая 1941 г. военный атташе при посольстве Германии в Москве генерал Э. Кестринг подчеркивал: «...нет никаких признаков наступательных намерений Советского Союза» [181]. Подобную точку зрения выразил в секретной телеграмме германский посол в СССР граф Ф. фон Шуленбург, направленной в Берлин 6 июня 1941 г.: «... Россия будет воевать только в том случае, если на нее нападут. Все военные мероприятия носят чисто оборонительный характер» [182].

Никаких подозрений о возможности советского нападения на Германию не возникало и у самого Гитлера. Это явствует из его беседы с Геббельсом, которая состоялась 15 июня 1941 г. в рейхсканцелярии, в кабинете фюрера. Судя по дневниковым записям Геббельса, Гитлер сказал ему: «Нападение на Россию начнется, как только завершится развертывание войск. Это произойдет приблизительно через неделю... Хорошо, что погода была сравнительно плохой и урожай на Украине еще не созрел. Поэтому мы можем надеяться еще заполучить его большую часть. Это будет массированное наступление самого крупного масштаба. Наверное, самое большое, которое когда-либо видела история... Русские как раз сосредоточились у границы. Это самое лучшее, на что нам можно было рассчитывать. Если бы они эшелонировались вглубь, то представляли бы большую опасность. У них имеется около 180-200 дивизий, возможно, и несколько меньше, приблизительно столько, сколько и у нас, но по качеству личного состава и вооружения, они не идут ни в какое сравнение с нами... Впереди нас ждет беспримерная победа. Мы должны действовать. Москва хотела бы воздержаться от войны, пока Европа не устанет и не обескровится. Затем Сталин хотел бы действовать, чтобы большевизировать Европу и установить свое господство. Эти расчеты будут опрокинуты...» [183].

Как уже отмечалось, защитники тезиса о превентивной войне получили отповедь со стороны многих зарубежных историков. Израильский исследователь Г. Городецкий опубликовал книгу «Миф «Ледокола», в которой, скрестив шпаги с В. Суворовым, разоблачает его как демагога и фальсификатора, к тому же допускающего профессиональную безграмотность.

«Ледокол», подчеркивает Городецкий, стал первой попыткой В. Суворова обуздать историю и использовать ее в своих политических и идеологических интересах. Рассчитывая на западных читателей, этот перебежчик построил свою аргументацию на грубых идеологических постулатах. Он стремился показать, что внешняя политика Советского Союза определялась только идеологией, следовала марксистским догмам, всегда имевшим своей целью победу мировой революции. Суворовым не принимаются в расчет национальные интересы, которым следовало руководство СССР накануне войны. Городецкий отметил, что В. Суворов вольно обращается с фактами, отметает архивный материал и полагается только на мемуарную литературу, не удосуживаясь сверить свою работу с новым обширным материалом, отвергает факты, не согласовывающиеся с его концепцией, приписывая их «коммунистическим историкам».

Критикуя В. Суворова, Городецкий представляет базирующийся на широком архивном материале анализ сталинской политики перед нападением Германии на СССР, освещает во взаимосвязи военный и дипломатический аспекты развернувшихся тогда событий. Это дало ему возможность по-новому подойти к трактовке того сложного периода истории, воссоздать такую его картину, которая в наибольшей степени соответствовала действительности [184].

Глубоко аргументированную статью по поводу несостоятельности тезиса о превентивной войне поместила в сборнике «Вторая мировая война: Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований» сотрудница управления военно-исторических исследований бундесвера Б. Пиетров-Энкер. Она подчеркивает, что те авторы, которые разделяют мнение Хоффмана, допускают методологическую небрежность в исследовании советской внешней политики в предвоенные годы, не проводят четкой грани между субъективной оценкой обстановки самим Гитлером и реальной исторической ситуацией, не делают различия между традиционно узким толкованием военных планов и их более широким вариантом реализации на практике, предвзято используют работы таких видных западных ученых, как Хильгрубер и Эриксон, которые тезису о советских агрессивных намерениях противопоставляют огромный и весьма убедительный материал [185].

С критикой книги «Ледокол» В. Суворова в ФРГ выступил и видный специалист по истории России Б. Бонвеч. Он отмечал, что указанное сочинение, претендующее на документальность, принадлежит «вполне определенному жанру литературы, стремящейся снять с Германии вину за агрессивное нападение» [186].

В сборнике «Два пути на Москву» Ферстер поместил материал, в которой полемизирует с Хоффманом, также опубликовавшим в этом же издании свою статью. С точки зрения Ферстера, для интерпретации «восточного похода» Гитлера как превентивной войны, что свойственно Хоффману, отсутствуют «необходимые предпосылки», ибо «невозможно документально доказать, что причиной операции «Барбаросса» было ощущение военной угрозы с советской стороны».

Стремясь обнажить корни версии о превентивной войне, Ферстер ссылается в своей статье на обнаруженный им архивный документ - директиву верховного командования вермахта (ОКВ) от 21 июня 1941 г., предназначенную отделу пропаганды ОКВ. Этому подразделению предписывалось исходить из того, что «русские наступают, изготовившись к прыжку», и поэтому, мол, германское наступление является «абсолютной военной необходимостью». Именно отсюда, заявляет Ферстер, «ведут свое происхождение все установки о превентивной войне Германии против Советского Союза!» [187]. Касаясь работ Хоффмана и его единомышленников, издаваемый в ФРГ еженедельник «Цайт» назвал приверженцев версии о превентивной войне «поздними жертвами нацистской пропаганды» [188].

Хотя такие историки, как Хоффман и другие в своих публикациях ссылаются на поиск истины, их концепции явно отражают политические устремления той части германского общества, которой не по вкусу взаимопонимание, достигнутое в 90-е годы между ФРГ и теми государствами в Восточной Европе, чьи земли нацисты планировали превратить в «жизненное пространство» для немцев как высшей расы.

Таким образом, в спорах о прошлом обновленный тезис о превентивной войне превратился в средство политической борьбы между теми, кто выступает за поддержание доверительных, добрососедских отношений между народами, и теми, кто хотел бы сохранить былую атмосферу «холодной войны».