Глава 3. Нарцисс, нарциссизм и нарциссическая семейная модель

Глава 3. Нарцисс, нарциссизм и нарциссическая семейная модель

Когда обыватель употребляет термин «нарциссический» (по-русски обычно говорят «самовлюбленный» - прим. перев.) в порицательном смысле: «Что за самовлюбленная дурочка! Она думает только о себе!», - он обычно имеет в виду солипсизм, называя его нарциссизмом. Солипсизм характеризуется тем, что человек считает, что он сам является единственно существующей реальностью, которая может быть познана или иметь значение. Вполне точно будет сказать: «Что за солипсическая дурочка!»

Мы не относим людей в нарциссической семейной системе к категории «патологических нарциссистов»; тем не менее, определение самой системы имеет параллели с психоаналитической структурой, которая определяет нарциссизм, или самовлюбленность. В некоторых пунктах обсуждения этой модели мы приводим выдержки из теории психоанализа; фактически, польза от понимания развития теории психоанализа такова, что мы включили краткий обзор ее развития от Фрейда до Керберганда Кохута в Приложение А. Наши ссылки на теорию психоанализа проистекают из нашего глубокого уважения к историческому фундаменту нарциссической семейной модели, а так же к исследованиям и работе, проделанной предшественниками, которая помогает лучше понять нашу теорию.

Мы однако признаем, что нарциссическое расстройство личности является серьезным, часто обессиливающим и очень болезненным состоянием, которое чрезвычайно трудно вылечить. Основные сторонники теории психоанализа, за исключением Хайнца Кохута, с давних пор выбирали психоанализ как средство лечения нарциссического расстройства личности. Но даже в этой среде существуют значительные разногалсия в отношении эффективности и точки приложения разных методов лечения.

По мере того как наше повествование будет разворачиваться, читатель увидит, что по многим причинам мы не предлагаем психоанализ в качестве средства лечения расстройств у людей, выросших в нарциссических семьях.

Нарцисс и самовлюбленность

Для того, чтобы использовать ярлык нарциссизма сколько-нибудь оправданно, нам следует вернуться к мифу, как его передает Овидий:

«Я сгораю от любви к самому себе; я сам разжигаю огонь страсти и сам же опаляюсь им. Что делать мне? Будут ли добиваться моей любви или мне самому добиваться ее? Да и зачем добиваться? Чего я желаю, то имею. Само изообилие моих желаний доводит меня до нищеты.» В этой версии мифа Нарцисс родился в результате изнасилования его матери.

Его мать, Лириопа, водная фея, была изнасилована в ручье и почти захлебнулась. Когда Лириопа спрашивает пророка о том, что какое будущее ждет ее сына, и доживет ли он до старости, пророк отвечает, «Да, если никогда не познакомится с собой». Нарцисс, хотя и вырос в физически красивого и желанного для многих (обоих полов) юношу, держится в стороне от других. Его любят, им восхищаются, особенно несчастная Эхо, но он не любит никого и не восхищается никем в ответ.

Наконец, конечно же, он находит объект, достойный его любви - его собственное отражение в чистой воде пруда. Так Нарцисс «знакомится с собой», что и приводит его к смерти. То, что осталось от него, - красивый белый цветок (нарцисс), выросший около пруда и вечно отражающийся в его воде.

Многие элементы этого мифа нашли свой путь в психологические исследования и модели (включая и нашу): история Нарцисса символически включает в себя опасности физической красоты, пруд как зеркало, изнасилование, себялюбие, искаженную самооценку, гомосексуальную любвь, извращенную любвь, роль сочувствия, воду как жизнь/смерть, и самопознание как смерть. Образ Эхо было взят для представления реактивной личности, сниженной самооценки, недостатка самопознания как смерти.

Нарцисс очаровывает изучающих человеческое поведение наверное больше, чем любой другой мифологический персонаж, поскольку в нем в степень драмы возведен целый ряд дуальностей, определяющих характер: страсть/холодность, отчужденность/поглощенность кем-то, действительность/иллюзия, интуитивное озарение/конкретное мышление, единство/разобщенность, субъект/объект, требование любви /отвергание любви. Как верно подмечает Чессик, термин «нарциссическая личность» использовался в необозримом множестве значений, от сексуального извращения до испытывания к себе психологического интереса. И здесь коренится проблема.

Возрождение нарциссизма

Хейвлок Эллис был первым исследователем психологии, кто включил миф о Нарциссе в категорию психологической литературы. В изданной в конце девятнадцатого столетия монографии «Аутоэротизм: Психологическое Исследование» (1898) он описал утрату направленных вовне проявлений сексуальности и возникновение нарциссоподобной тенденции к аутоэротизму, часто принимающей форму мечтаний. Он связвал склонность индивида к сексуальному самоудовлетворению с деспотическим и извращенным характером. В тот же период времени Пол Нэйк описал позицию того, кто рассматривает свое тело как сексуальный объект, поглаживая и лаская себя в качестве основного выхода своих сексуальных побуждений; им был введен термин «нарцизм» (нарциссизм), чтобы описать эту деятельность как сексуальное извращение.

Фрейд впервые использовал термин «нарциссический» в 1910 году в сноске к ранее написанным «Трем очеркам по теории сексуальности».

Хотя Рэнк был первым (1911), кто издал психоаналитическую монографию по этому вопросу, именно Фрейд в 1914 году в очерке «К введению в нарциссизм» утвердил это понятие и терминологию того, что стало одним из важных центров его теории, связанной с развитием.

Он также отодвигал исследование самовлюбленности от сексуального извращения, указывая, что «проявления либидо, заслуживающие название нарцизма, можно наблюдать в гораздо более широком объеме, и им должно быть уделено определенное место в нормальном сексуальном развитии человека” (курсив добавлен).

И Фрейд, и Малер рассматривали нарциссизм как решение конфликта, подводящее младенца от «первичного» (здорового) нарциссизма, где он знает (любит) только себя, к успешному переносу любви на подходящий объект (обычно мать).

Если этот естественный переход не происходит, либо если травма вынуждает ребенка, успешно осуществившего переход от самовлюбленности, вновь вернуться к первичному нарциссизму, то в этом случае развивается патология, которую мы называем нарциссизмом или нарциссическим расстройством личности.

Хотя наша парадигма существует параллельно клиническому нарциссизму, и хотя ее название получено из отношений Эхо и Нарцисса, но в действительности, она имеет большее отношение к Эхо, чем к Нарциссу. Вместо нарциссической семейной модели, мы могли бы назвать ее моделью с родительским центром, или даже моделью Эхо, но у большинства из нас ассоциация именно со словом «нарциссизм» наполнена емким смыслом. Далее, есть бесспорная связь с теорией психоанализа, особенно в свете теорий Фрейда и Малера о развитии. Наша модель действительно описывает, с одной стороны, родительскую систему, которая по какой бы то ни было причине отражает только себя и свои потребности (Нарцисс), а с другой – ребенка, который существует для родителей только в той мере, в какой он отвечает или отказывается отвечать их потребностям (Эхо).

Хотя, в строгом смысле слова, эта модель не описывает патологический нарциссизм, она обрисовывает систему отношений или взаимодействий, имеющую черты, которые мы обычно связываем с нарциссизмом: поглощенность собой, отстраненность, недостаток сопереживания, принцип ставить себя (родительскую систему) на первое место, преувеличенную потребность в утешении, озабоченность в большей мере внешним видом, чем внутренним существом.

Теории не возникают полностью развившимися и облаченными в доспехи, подобно тому, как Афина возникла изо лба Зевса. Происхождение термина «нарциссическая семья» является одновременно историческим и социологическим. Повсюду в этой книге разбросаны ссылки на версии нарциссизма по Овидию и Фрейду, к которым мы прибегаем для иллюстрации отдельных моментов или понятий. Также найдется немало ссылок на концепцию умственного расстройства. Мы можем рассматривать склонность человека к занятости собой и претенциозности с традиционной точки зрения об отношении к объекту и поставить ему диагноз нарциссического расстройства личности, либо же мы можем встать на ту точку зрения, что доля здорового нарциссизма помогает самоутвердиться, защитить себя и проявить творчество. Приводим выдержку из Шелдона Баха:

«Но та самая эгоцентричность, которая создает проблемы в отношениях к объекту, может быть необходима для исключительной способности творить, и кто скажет,что претенциозность и фантазии о могуществе болезненны, если им сопутствует мировой успех? Очевидно, такие различия не всегда легко провести, и мы не можем со всей обязательностью полагать, что здоровые нарциссисты становятся любимцами богов, а нездоровые – пациентами».

Чтобы проиллюстрировать нашу позицию, которая состоит в том, что умственная болезнь существует в значительной степени лишь в глазах наблюдателя – и поэтому в фокусе нашей модели находятся взаимоотношения людей, а не их патология – мы хотели бы привести здесь замечательную историю из книги Клекли «Маска здравомыслия»:

У миллионера, известного своей эксцентричностью, был старший и более уравновешенный брат, который, не раз настойчиво убеждал младшего брата обратиться за помощью к психиатру. Получив извещение о том, что его более мудрого брата бросила его новообретенная супруга, известная актриса театра (которой он только что отписал большое состояние), сразу после брачной ночи, причем в ходе краткой борьбы в опочивальне молодая упрямо осталась в рейтузах, младший брат поспешил отправить скупую телеграмму, не рассчитывая получить ответа: «НУ И КТО ТЕПЕРЬ ИДИОТ?»

Новая структура

Говоря о нарцисстической семейной системе, мы не описываем людей с хроническими расстройствами. Вместо этого мы говорим о новой структуре, чтобы (1) рассмотреть способы взаимодействия с родной семьей, которым научились люди, (2) проанализировть влияние этих схем взаимодействия из детства на взрослую жизнь человека (3) сформировать стратегии по нейтрализации этих последствий в ходе психотерапии. Так, пациенту, которому нужно узнать, «ну и кто теперь идиот?»” мы отвечаем так: никто, или каждый; это что-то меняет? Эта модель не о патологии, она о принятии (см. четвертую главу) - принятие фактов прошлого, и возможностей для продуктивного изменения в настоящем.