Сто великих узников москва "вече" 2003

дева Пульхерия правила вместо малолетних братьев Аркадия и Гонория.

По словам князя Б. Куракина, правление Софьи было "порядочным". Она неспешно

подталкивала Россию к Западу, при ней "умножились коммерция и всякие ремесла, и

науки почали быть... Также и политес восстановлена была в великом шляхетстве,

дворянстве и других придворных с манеру польского - и в экипажах, и в домашнем

строении, и в уборах, и в столах".

Став соправительницей, Софья стала давать в Золотой палате публичные аудиенции,

причем на голове ее сверкала специально для таких случаев изготовленная корона.

Червонцы тоже печатались с изображением царевны, равно как и медали, выбитые в

память турецкого похода. Подобно государям, на выходах и парадных приемах она

жаловала к руке своей не только бояр и генералов, но также и митрополита; при

торжественных молебнах имя царевны Софьи упоминалось рядом с именами царей

тотчас после них - прежде царицы и старших царевен. Церковные богослужения в

день ее именин стали справляться особенно торжественно - с пением хвалебных

стихиров, с участием патриарха и сонма архиереев. Ревниво оберегая свое новое

достоинство, царевна Софья "гневалась", когда ее недостаточно почитали...

Она не препятствовала дружбе молодого Петра с Лефортом, хотя они целые дни, а

часто и ночи проводили в забавах. Да и чего, казалось бы, можно было опасаться

от юноши, который рос почти без всякого образования? Но так было только

поначалу, и вскоре Софья стала примечать плоды своего заблуждения. Любовь народа

к Петру увеличивалась, и потому намерения царевны не приглашать юного царя на

заседания Тайного совета остались без внимания. В 1688 году он первый раз

появился в собрании, поколебав ее надежду впредь располагать им по своему

усмотрению. Присвоенная царевной власть начала колебаться, да и военные игры

Петра, казавшиеся поначалу только потешными, для стрельцов становились опасными

и страшными. Падению царевны не-

ПАРЕВНА СОФЬЯ

235

мало способствовали и неудачи ее любимца Василия Голицына, который вел войну с

полководца милостиво; Петр же не хотел допускать его к себе, что было для Софьи

очень значительным оскорблением. С того времени достаточно было малейшего

повода, чтобы обнаружилась взаимная вражда их. Итакой случай вскоре

представился...

Вместе с царями соправительница стала участвовать и в крестных ходах, публично

появляясь перед народом, что уже было отступлением от обычая, так как девушке

царского рода не полагалось быть на виду у людей. Участвовала царевна Софья и в

торжественных проводах русского воинства, отправлявшегося в Крымский поход, и в

других церемониях. 8 июля 1689 года память явления Казанской иконы Божьей Матери

праздновалась обычным крестным ходом из Кремля в Казанский собор. На дворцовой

площади, против угла Грановитой палаты, иконы встретил патриарх с духовенством,

подал благословение царям, после чего процессия вступила под своды Успенского

собора. Царевна Софья несла в поновленном окладе образ "О тебе радуется" и

пришла в собор не с другими царевнами, а отдельно и в сопровождении пышной

свиты. Ее наряд, по роскоши соперничавший с царским, поражал воображение. На

величаво вскинутой голове царевны покоилась корона, искусно составленная из

драгоценных камней и жемчуга в виде 12 башенок - по числу апостолов. По обеим

сторонам короны на грудь Софьи ниспадали тройные ряды бриллиантов и огромных

изумрудов. Поверх платья из толстого шелка, густо расшитого жемчугом и

драгоценными камнями, она накинула отороченную черным лисьим мехом мантию - с

виду простую и безыскусную, а на самом деле сотканную из самой дорогой материи.

В Успенском соборе государям пропели "Многие лета", потом участники шествия

вновь подняли иконы, чтобы направиться в Казанский собор. Но тут Петр I вдруг

строго потребовал от царевны Софьи, чтобы она осталась, так как женщинам

участвовать в подобных процессиях не полагается. Царевна не отступала от своего

намерения, Петр настаивал, и между ними произошел совершенно неприличной для

праздничной обстановки спор. Царевна все же не послушалась, и Петр I, с трудом

сдерживая гнев, покинул процессию и возвратился в Коломенское, даже не

дождавшись конца церемонии. Оттуда он с супругой своей и со всей свитой

отправился в село Преображенское.

В 1689 году Петр был еще несовершеннолетним, и регентство Софьи на законном

основании могло бы продолжаться еще несколько лет. Но вот наступила историческая

ночь с 7 на 8 августа - светлая летняя ночь, когда Петр внезапно был разбужен

верными ему стрельцами, прискакавшими в Преображенское. Они

236

сообщили, что царевна собрала вооруженное войско, чтобы напасть и убить его*.

Испуганный Петр прямо с постели, в одной сорочке и босой, бросился в конюшню,

вскочил на коня и скрылся в ближайшем лесу. Вскоре принесли ему платье, он

быстро оделся и, не теряя ни минуты, поскакал в Троицкий монастырь. Утром к нему

приехали царица-мать Наталья Кирилловна и царица Евдокия Федоровна.

Из Троицкого монастыря Петр распространил прокламацию, в которой указывал, что

против него учинен заговор, цель которого - уничтожить как его самого, так и

близких ему людей, а посему требовал от войск своих защиты. Собранные по этому

случаю генералы и полковники стали на сторону Петра, и царевна, узнав об этом,

поспешила примириться с обиженным братом. Она посылала к нему для переговоров

родственников, а потом патриарха, но те поняли, что о примирении невозможно даже

думать, и решили не возвращаться к Софье. Тогда царевна сама отправилась в

Троицкий монастырь, но в дороге через посланного ее известили, что Петр не

намерен с ней видеться, и потому ей следует немедленно возвращаться в Кремль и

вьщать начальника стрельцов Ф. Шакловитого. Софья еще надеялась спасти себя с

помощью брата Иоанна, но тот уговорил ее не противиться Петру. Однако она не

спешила с переездом и по-прежнему расхаживала по Кремлю, гордо снося от

придворных упреки в непристойном поведении.

Только 5 октября покинула царевна Кремль и переехала в Новодевичий монастырь,

где для нее уже были приготовлены хорошо убранные комнаты со всем необходимым. В

монастыре царевна пользовалась большим довольствием: каждый день на ее

содержание

выдавалось по ведру меда и мартовского пива и по два ведра приказного и

хмельного пива, а также по два ведра браги. Еда тоже доставлялась в изобилии: с

царского кормового двора ежедневно присылали 10 стерлядей, щуку, леща, трех

язей, 30 окуней и карасей, два звена белой рыбы, зернистую икру, просольную

стерлядь и белужину. Вдоволь было у царевны и хлеба: белого, красносельского,

саек, калачей, пышек, пирогов, караваев и т.д. Не обидел царь свою сестру и

сладостями, повелев выдавать ей: по четыре фунта белых и красных леденцов,

полфунта сахара "кенарского", по три фунта заграничных конфет и сколько угодно

пряников, коврижек и всякой другой сласти.

Но ничто не могло усладить царевну Софью в ее нынешнем положении. Окна ее келий

выходили на Девичье поле, и, глядя на него, царевна с томительной тоской

вспоминала о былом сво-

* Существование плана покушения никакими документами не подтверждается, а вот

войско в Кремле действительно было собрано.

ЦАРЕВНА СОФЬЯ

237

ем величии. За монастырской оградой она по-прежнему продолжала именовать себя

удручало царевну, привыкшую к кипучей государственной деятельности. Никогда не

любила она женских рукоделий, а чтения на русском языке в ту пору было мало. Да

и зачем ей читать, если не с кем потом разделить беседу о прочитанном? По

большим праздникам Софье разрешалось видеться с сестрами и тетками, в монастыре

ее окружали прежние прислужницы, но скучны и томительны были для нее их

однообразные разговоры.

Проходили годы, умерла царица Наталья Кирилловна - ее злейшая ненавистница, но

положение царевны не изменилось. Брат Петр по-прежнему был суров и непреклонен;

да и сама царевна, строптивая от природы и уже побывавшая у власти, не хотела

покориться и просить пощады. И в заключении своем бывшая правительница старалась

заводить тайные бунты против Петра, возбуждая стрельцов на новый мятеж.

Вероятно, до нее доходили слухи, что народ недоволен правлением Петра и

ужасается, видя, как государь пренебрегает древними традициями и отдает

предпочтение "поганым немецким обычаям". После 9-летнего заключения ей вновь

стали грезиться кремлевские палаты и царский венец, и в одном из своих писем

царевна Софья писала:

Пусть четыре стрелецких полка станут табором на Девичьем поле и бьют мне челом

идти к Москве против прежнего на держав-ство. А если бы солдаты, которые стоят у

монастыря, к Москве отпускать меня не стали, то управиться с ними и побить их;

то же сделать со всеми, кто стал бы противиться.

И стрельцы двинулись на выручку царевне. Но возмущение их было подавлено, и все

сумрачнее становился Петр по мере того, как на следствии открывалось участие

Софьи в заговоре. Долго не решался он увидеть и допросить царевну, боялся, что

дрогнет его сердце при виде слез сестры, однако 27 сентября он все же отправился

в монастырь и с горящими глазами выложил перед ней показания стрельцов. Что она

теперь скажет?

Стараясь не выдать своего волнения, Софья медленно перебирала допросные листы.

Но письма-то ее стрельцам, улики-то самой главной - нет! И оторвавшись от бумаг,

она спокойно сказала, что никаких грамот стрельцам не посылала; если они хотели

звать ее на царство, то не по ее письму, а, видно, потому, что она семь лет была

в правительстве. Ее упрямство и непокорность вывели царя Петра из терпения, и,

как рассказывает предание, он выхватил меч и сказал, что только смерть сестры

доставит ему безопасность. Но в это время служившая царевне 12-летняя девочка

бросилась к его ногам и закричала: "Что ты делаешь, государь? Вспомни, ведь она

сестра твоя!". Эти слова остановили Петра,

238

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

непокорную сестру свою, девочку поцеловал в голову, потом успокоился и вышел.

Накануне стрелецкой казни царевну заперли в келье у Напрудной башни, а в полдень

того страшного дня под ее окнами послышался шум и раздался конский топот.

Взглянув сквозь железную оконную решетку, царевна увидела, что по полю движется

длинный ряд телег со стрельцами. Задрожав всем телом, Софья забилась в угол

кельи: чудился ей громкий говор, слышались рыдание и крики, и среди всего этого

зловеще звучал голос Петра. Наконец все стихло: царевна подбежала к окну и в

ужасе отшатнулась; бросилась к другому, третьему... Перед каждым из них на

веревке, привязанной к бревну, укрепленному между зубцами монастырской стены,

висел мертвец с посинелым раздувшимся лицом, высунутым языком и выкатившимися

глазами. У каждого правая рука была протянута к келье царевны, а в руку вложена

бумага - стрелецкая челобитная о вступлении Софьи на правительство. Слетавшиеся

вороны рвали на них саваны, добираясь до мертвечины; ветер качал трупы, вид

которых с каждым днем становился все отвратительнее. Целыми днями царевна

неподвижно сидела в глубине кельи, не отводя глаз от качавшихся трупов и следя

за воронами, которые садились то на плечи, то на голову висельников...

ЦАРИЦА ЕВДОКИЯ ФЕДОРОВНА

Первая супруга Петра I была из рода Лопухиных, не считавшихся знатными, но они

пользовались расположением царицы Натальи Кирилловны, которая и женила царя на

молодой красавице Авдотье. Брак совершился 28 января 1689 года, тихо, скромно,

без особенных торжеств... И даже не в Благовещенском соборе Кремля, где обычно

венчались цари русские, а в небольшой придворной церкви Святых апостолов Петра и

Павла.

Переславль строить с немецкими корабельными мастерами суда. Евдокии грустно было

оставаться одной, из походов Петр не писал к жене своей, со временем заметно

охладел, а потом и вообще забыл о ней, веселясь в Немецкой слободе, где его

сердцем завладела хорошенькая, своенравная Анна Монс.

Согласие между супругами - Евдокией и Петром - поддерживала только царица

Наталья Кирилловна, но после ее смерти Петр решил расстаться с женой и отправить

ее в монастырь. Из Лондона он писал боярам Л.К Нарышкину и Т.Н. Стрешневу, а

также духовнику царицы, чтобы они склонили ее к добровольному пострижению.

Вернувшись в конце августа 1698 года в Москву

ТТАРИЦА ЕВДОКИЯ ФЕДОРОВНА

239

друзей, а потом посетил и семейство Монс. С женой он не виделся, лишь несколько

дней спустя согласился встретиться с ней на нейтральной территории - в доме

думного дьяка Виниуса И то только для того, чтобы подтвердить свое решение о

заточении ее в монастырь. Чем заслужила она это? В чем провинилась? Но Петр

оставался непоколебим в своем решении.

В сентябре 1698 года участь царицы была решена в простой карете, запряженной

парой лошадей*, без свиты, в сопровождении только карлицы Евдокию Федоровну

отвезли в Суздаль - в Покровский женский монастырь. В горе и нищете жила здесь

молодая царица, так как Петр забыл о ней совершенно и не назначил никакого

денежного содержания Царевна Марья Алексеевна и царица Прасковья Федоровна

изредка посылали несчастной подарки и приветы через приближенных своих, а иногда

через нищих или юродивых. Сестрам царя, участие которых в стрелецком бунте было

почти доказано и которых тоже заточили, были хотя бы предоставлены приличное

содержание и привычная обстановка. С невинной же обошлись строже, чем с

провинившимися. Евдокии Федоровне было тогда всего 26 лет, и долгие годы мрачные

стены уединенной кельи служили склепом для молодой женщины, полной страстных

желаний.

жил в Подмо-настырской слободе и каждый день ходил к царице. Приезд его

сопровождался какой-то таинственностью, и по монастырю поползли слухи, что

приезжал он по приказу Петра I постричь царицу Евдокию. Слухи оказались

справедливыми. По требованию С. Языкова архимандрит Спасо-Ев-фимьева монастыря

прислал к нему иеромонаха Иллариона - для совершения тайного дела. Окольничий

привел иеромонаха в келью казначеи Маремьяны, где жила царица Евдокия Федоровна,

здесь, за занавесками и состоялось пострижение, причем так тихо и тайно,

Царица Евдокия Федоровна

что казначея ничего и не

* Сделано это было из жестокости, так как в то время мало-мальски зажиточный

боярин выезжал не иначе, как шестеркой

240

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

Петра I.

молодой самолюбивой женщине переодеться из золотой парчи в черное монашеское

платье, причем насильственно, не зная за собой никакой вины. Царица предалась

было молитвам, но в воображении постоянно возникали картины ее прежнего величия.

Инокиня Елена даже отправилась к игумену Сновидского монастыря Досифею, который

пользовался репутацией богоугодного человека и предсказателя. Царица рассказала

ему о своем горе. Игумен утешал ее и в темных пророчествах намекнул на отрадное

будущее.

через несколько недель после пострижения скинула монашеское платье и надела

мирское. А так как тайна ее пострижения была известна лишь нескольким лицам, то,

надевая светское платье, она была уверена, что никто вообще не знает о ее

пострижении...

Приняв свой прежний вид, царица Евдокия начала вести жизнь совсем не ту, на

которую ее обрекал Петр. В своих обширных кельях она разместила приближенных

монахинь, из Москвы явился ее прежний карла И. Терентьев. Царица всегда носила

мирское платье синего, зеленого и других цветов, шубы, телогреи и душегреи -

короткие; на голове - повойники, шапки польские и т.д. Она интересовалась, что

делалось в царской семье и особенно о сыне Алексее. Вести о нем получала из

писем своего брата А. Лопухина и от других лиц - князя С. Щербатова и княгини Н.

Троекуровой. Переписка велась через ее духовника Федора Пустынного - ключаря

Суздальской соборной церкви. Так жила в суздальском Покровском монастыре царица

Евдокия, стараясь забыть свое горе в пророчествах старца Досифея и мечтах о

возвращении к царскому двору.

В 1710 году в Суздаль для набора рекрутов приехал майор Степан Глебов. Узнав,

что царица мерзнет и голодает, он принял участие в ее судьбе и через духовника

послал Евдокии Федоровне богатые дары: две песцовые шкурки, пару соболей и 40

собольих хвостов. Майор был молод и богат, а духовник и приближенная монахиня

Каптелина - корыстолюбивы; он подкупил их, и они уговорили царицу принять его.

Молодое сердце царицы кипело страстями, она не устояла против чар С. Глебова и

горячо полюбила его, о чем свидетельствуют хранящиеся в архивах ее письма.

Свет мой, батюшка мой, душа моя, радость моя, знать, уже зло-проклятый час

приходит, что мне с тобою расставаться. Лучше бы мне душа моя с телом

рассталась. Как мне на свете быть без тебя? Как живот быть?.. Уж нет мне тебя

милее, ей Богу, любезный друг

ЦАРИЦА ЕВДОКИЯ ФЕДОРОВНА,

241

мой. За что ты мне таково мил ? Носи, сердце мое, мой перстень, меня люби, а я

мне будет твою любовь забыть, как жить мне без тебя, душа моя... Что ты меня

покидаешь, кому меня вручаешь, ох друг мой, ох свет мой...

Он же, напротив, вскоре стал охладевать к ней, даже перестал скромничать по

отношению к царице и не берег ее репутацию. По ночам без всякой осторожности

приходил к ней, и хотя в монастыре еще не болтали об их связи, многие знали о

ней. Но счастье Евдокии Федоровны продолжалось недолго, и через два года С.

Глебов покинул ее окончательно. Мысли царицы опять вернулись к мечтам о

возвращении на царский престол, она страстно молилась, но утешения не было.

Игумен Досифей уговаривал царицу не роптать на Бога, продолжал утешать ее

пророчествами, что она будет царицей, но проходили год, другой... А в феврале

1720 года в Суздаль приехал капитан-поручик Г. Скорня-ков-Писарев, окружил

монастырь часовыми и никем не замеченный прошел прямо в келью Евдокии Федоровны.

Тут же разнеслась по монастырю весть о прибытии грозного посланника царя, и

многие предпочли спастись бегством. Посланный застал царицу в светлом платье, в

телогрее и повойнике; он тут же приступил к осмотру ее сундуков, нигде не нашел

монашеской одежды, зато нашел два письма, которые обличали царицу в связи с

приближенными царевича Алексея. 14 февраля он забрал всех живших в кельях царицы

стариц, девок и некоторых светских лиц и отправился с ними в Москву.

По дороге царица написала Петру повинное письмо, но оно не смягчило его сердце.

Всех привезенных с царицей допрашивали и жестоко пытали; ужасные мучения многим

развязали языки, и они рассказали все. Царь был жесток во время дознания и

нисколько не сострадал прежней жене своей. Евдокии Федоровне устроили очную

ставку с С. Глебовым. Она призналась, что "блудно жила с ним в то время, как он

был у рекрутского набора". Пытки, которым подвергся несчастный офицер, были так

ужасны, что исполнение смертного приговора ускорили, так как опасались, что

долго он не протянет. 16 марта С. Глебова посадили на кол: тогда был сильный

мороз, и чтобы продлить муки несчастного, его укутали в теплую меховую шубу и

такие же сапоги и шапку. Смерть наступила более чем через двое суток.

Ключарю Федору Пустынному отрубили голову, игуменью Покровского монастыря Марфу

и старицу Каптелину били кнутом, а потом сослали в тюрьму в Александровскую

слободу... Царицу Евдокию Федоровну отправили в Успенский монастырь на Ладогу в

сопровождении поручика Преображенского полка Ф. Но-

242

вокщенова. Ему приказали: в дороге царицу крепко караулить, никого к ней не

допускать, разговоров с ней не вести, писем и денег ей не давать, а всех

приносителей брать под арест. Из прислуги с ней была отправлена одна только

карлица.

В апреле Евдокию Федоровну доставили на место заключения. Успенский монастырь

был бедным - ни ограды, ни забора, по его территории даже проходила проезжая

дорога. Сам Ф. Новок-щенов не знал, какие принимать меры, чтобы сторожить

царицу. Ему приказали дожидаться другого офицера, которого пришлют на смену.

Через месяц прибыл капитан С. Маслов с инструкцией, в которой опять ничего не

говорилось о материальном содержании царицы. Боялись только переписки Евдокии

Федоровны с монахинями, поэтому солдаты днем и ночью должны были ходить вокруг

монастыря. О ней так мало заботились, что впоследствии келью для себя она

построила на собственные деньги.

В декабре 1722 года С. Маслов доносил, что оба иеромонаха умерли и служить в

монастыре некому. К тому же от сильных ветров на церкви обвалилась кровля, и зо

время дождей над Святым престолом и жертвенником "бывает такая великая течь",

что службы отправлять невозможно. В феврале 1723 года по распоряжению Святейшего

Синода для священнослужения к царице был прислан иеромонах Клеоник, которому

приказали: "По званию своему поступать воздержанно и трезвенно, со всяким

благоговением и подобающим искусством".

Заботиться о Евдокии Федоровне стали только в царствование Екатерины I, когда

были назначены постоянные денежные и хлебные оклады иеромонаху, дьячку и трем

келейным старицам. Приказано было также царицу

пищею довольствовать, чего когда пожелает, и для того всяких припасов покупать и

пив, и полпив, и медов готовить с довольством, чтобы ни в чем ни малейшей нужды

не имела. А денег держать в год по 365р., то есть по рублю в день, да сверх того

на одежду и на обувь давать... в год по сто рублев.

В марте 1725 года Евдокию Федоровну перевели в Шлиссельбургскую крепость, где

заточили в подземную темницу, полную крыс. Царица была больна, но ухаживала за

ней одна только старушка, сама нуждавшаяся в помощи. Так держали ее два года...