Сто великих узников москва "вече" 2003

в 1701 году, тоже оказался плохим воспитателем: будучи неуживчивого характера,

он постоянно ссорился с русскими учителями и вследствие этого был удален. Да и

сам царевич под влиянием родственников матери успел уже проникнуться нелюбовью к

иноземцам и всему новому. Но все это при юности Алексея было еще поправимо.

Новый воспитатель, барон Гюйсен, слыл человеком высокообразованным. Его

программа воспитания царевича, представленная Петру I, была составлена

прекрасно, и неудивительно, что царевич стал делать успехи. Барон Гюйсен

отмечал, что

царевич Алексей есть принц, коего гений объемлет все. Он проводит ежедневно по

три часа в учении. Уже шесть раз прочел он Священную Библию, пять раз на

славянском и один раз на немецком языках, и тщательно просмотрел всех греческих

святых писателей и с другими священными и светскими книгами... На немецком и

французском языках изъясняется он и пишет правильно; ежедневно выучивает что-ни-

;||| будь наизусть, рассуждает о Щ великих императорах и королях Jj^

основательно и представляет wf' себе славные дела их к подражанию.

Наставления в математике и телесных упражнениях также в воспитании его не

забыты. Пышных придвфных праз- дников царевич не любил, и если все же

приходилось на них присутствовать, то уклонялся

Царевич Алексей Петрович. от разГоворов О делах военных

Акварель XIX в. *

ПГШСЩАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ

261

и политических, собирал вокруг себя людей духовных и углублялся с ними в

богословские рассуждения. Но в начале 1705 года барона Гюйсена отправили за

границу с дипломатическими поручениями, где он пробыл четыре года. Царевич

долгое время жил в Преображенском, ничего не делая. Было ли удаление от царевича

нужного человека только ошибкой, а не сознательным шагом, началом сложной

интриги? Поручения, данные Гюйсену, может быть, на самом деле были важными, но

разве их нельзя было возложить на кого-то другого? Как мог царь ради них

пожертвовать делом государственного значения - воспитанием наследника престола?

И не были ли тут замешаны интересы других лиц, которые повлияли на царя?

По мнению историка М.П. Погодина, злоумышленный совет отправить Гюйсена в чужие

края дал царю светлейший князь А Д. Меншиков. Петр I назначил его гофмейстером к

своему сыну, но тот самым непростительным образом пренебрег воспитанием

царевича. У А.Д. Меншикова, по словам М.П. Погодина, уже тогда будто бы было

преступное намерение приучить царевича к праздности и лени, дать ему возможность

свободно проводить время с его родными, держащимися старины, и тем самым

приготовить будущий разрыв с отцом. Ему было все равно, прилежен ли царевич во

время уроков или ленив, он даже одобрял попов, которые внушали Алексею церковную

обрядность и отвращение ко всем новшествам отца. Впоследствии при венском дворе

царевич жаловался, что А.Д. Меншиков дурно обращался с ним, приучал к пьянству,

"дал дурное воспитание, всегда меня утеснял, не заставлял учиться и от юности

окружил дурными людьми и дураками".

Бракосочетание отца с Мартой Скавронской при жизни его матери, царицы Евдокии

Федоровны, было оскорбительно для царевича Алексея. Ропот духовенства,

недовольного этим поступком царя, еще больше восстановил царевича против отца. К

тому же со стороны ему постоянно внушали, что новый брак отца уменьшает его

права на престол, да и сам он, подобно матери, может быть заточен в монастырь. А

недовольные продолжали нашептывать:

Весь народ ропщет на внешнюю войну и на внутренние перемены. Для привлечения

любви будущих своих подданных и для вящего обеспечения прав своих, наследник

престола должен доказать своими поступками, что он будет следовать по стезям

своих предков, перенесет столицу царскую паки в Москву и как своему государству,

так и соседственным державам возвратит спокойствие.

Приняв такие внушения за правила, царевич приобрел особенную любовь старинных

русских дворян и духовенства, но и царь не оставлял намерений обратить сына к

своим делам. Отправля-

262

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

не соответствовали ожиданиям родителя К царевичу поступало множество жалоб на

претерпеваемые страной бедствия и просьбы об облегчении их, и тронутый ими, он

сообщал о них Петру, подкрепляя их своими ходатайствами. Царь принимал эти

письма с негодованием, и, возвратясь из Пруте -кого похода, решился испытать еще

одно средство, чтобы обратить сына на путь свой: сочетать его браком с

иностранной принцессой. Царевич, неохотно отступавший от обычаев предков, на

этот раз согласился, решив, что послушание примирит его с отцом окончательно.

Выбор пал на принцессу Брауншвейгскую, и 14 октября в Торгау было торжественно

отпраздновано их бракосочетание.

Внешняя сторона разногласий между Петром I и царевичем Алексеем хорошо известна:

разность характеров и мировосприятий, неспособность сына соответствовать суровым

требованиям отца, страх царя за судьбу своего дела в случае воцарения Алексея,

обида царевича за унижение матери, опасение за собствен- , ную жизнь, и в

результате - опрометчивое бегство за границу в 1 надежде найти там убежище и

поддержку.

За границу царевич Алексей бежал в 1716 году Сначала А. Ки-кин (советник

Адмиралтейства)* посоветовал ему отправиться во Францию, но потом объявил, что

безопасное убежище можно найти и в Вене. И чтобы увериться в расположении

венского двора, сам отправился туда. Через некоторое время царевич встретился с

ним в Либаве и, убежденный в том, что император не выдаст его родителю, решился

ехать в Австрию. Прибыв в Вену, царевич Алексей явился к вице-канцлеру графу

Шенборну и просил того о покровительстве императора.

Прибытие бежавшего от царя Петра сына привело австрийского императора в немалое

замешательство. Он видел в нем гонимого наследника престола, но также видел и

затруднение удерживать его у себя и скрывать в своих владениях. Однако император

решился дать царевичу убежище и не только сохранить тайну, но и защищать его в

случае необходимости. Царевича Алексея отправили в тирольский замок Эренберг и

держали там под видом государственного арестанта. Производилось это настолько

тайно, что русский посол даже не знал о прибытии царевича Алексея в австрий-

* Александр Кикин был воспитан при дворе царицы Евдокии Федоровны и не мог

забыть о несправедливости, которая ее постигла Ненавидел он и перемены, вводимые

Петром I, рассказывают даже, что в юности хотел убить царя-преобразователя, но

намерение это было неудачным Однако Петр простил его и даже дал место в

государственной службе Впоследствии А Кикин был изобличен в некоторых

преступлениях и сослан в Сибирь, но царь возвратил его Однако никакие

благодеяния не могли истребить в нем ненависти к Петру, а распространившаяся

весть, что он хочет лишить сына престола, разжигала ее еще больше

ггРГГО ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ

263

тайного советника П.А. Толстого и гвардии капитана А. И Румянцева. И как ни

трудно было императору отказать царю Петру возвратить сына, он не решился выдать

Алексея раздраженному родителю и отправил его в Неаполь, где тот под чужим

именем был заключен в замок Сент-Эльмо.

Однако российским посланцам не составило особого труда открыть новое

местопребывание царевича, и они стали уговаривать его вернуться: обещали ему

отцовское прощение, подкупили вокруг царевича всех, вплоть до вице-короля

Неаполя, самого царевича запугали, что он непременно будет убит, если не

вернется; запугали и уговорили повлиять на царевича его любовницу Ефросинью.

Австрийским властям пригрозили военным вторжением, и императорский наместник в

Неаполе доказывал царевичу, что лучше добровольно покориться родителю. Довершили

успех дела уговоры Ефросиньи. В первых числах октября царевич отправил родителю

письмо, в котором раскаивался в своих поступках и просил прощения. Царевича

ввели в Большой зал Кремлевского дворца как преступника, без шпаги.

Приблизившись к царю, он вручил ему признание вины своей и со слезами на глазах

бросился отцу в ноги. Государь отдал бумаги вице-канцлеру П.П. Шафирову и,

подняв сына, спросил, чего он хочет. "Милости и живота!" - отвечал царевич, и

Петр обещал ему все это при условии, что тот выдаст сообщников. Царевич отрекся

от престола в пользу сводного брата своего, а потом все отправились в Успенский

собор, где Алексей перед крестом и Евангелием поклялся "воле родительской во

всем повиноваться и того наследства никогда ни в какое время не искать, и не

желать, и не принимать ни под каким предлогом". На другой день царевич получил

текст семи вопросов, составленных собственноручно царем, на которые должен был

ответить, ничего не утаивая, а то обещанное царем прощение может быть отменено.

Четыре дня он писал длинную, бессвязную историю своей жизни, к уже названным

прежде А Кикину и И. Афанасьеву примешал всех, с кем когда-либо говорил о своих

отношениях с отцом, и все-де они учили его не любить батюшку. Лишь одно лицо

царевич старался обелить и выгородить - Ефросинью.

В Москве и Санкт-Петербурге начались аресты, названных царевичем лиц брали ночью

и сразу же заковывали в кандалы и ошейник. С дыбы и с кнута добывали у них имена

единомышленников, пособников и свидетелей. Давно уже застенки Преображенского

приказа не видели такого скопления арестантов, и царь Петр удовлетворенно кивал:

вот они, изменники, попались наконец-то!

Все месяцы, пока шел розыск, царевич так напивался, что в народе пошел слух,

будто он помешался. Ни единым словом он ни за кого не вступился и только

благодарно смотрел на отца за

264

то, что его самого оставили в живых. Наказав виновных по суздальскому делу, Петр

I весной 1718 года повелел царевича и тех, кто еще не был допрошен по вновь

открывшимся на них подозрениям, перевезти в Санкт-Петербург и произвести над

ними суд. В вещах Ефросиньи нашли черновики писем Алексея к Сенату и

духовенству, а на розыске она показала: "Царевич из Неаполя цесарю жалобы на

отца писал многажды... и наследства он, царевич, весьма желал и постричься

отнюдь не хотел. Показала она и то, что царицу Екатерину с сыном предполагалось

отправить туда, где находилась прежняя царица, которую следует вернуть в

Москву". Царь Петр опять помрачнел: значит, не обо всем рассказал ему Алексей,

сын непотребный. Ну что ж, увидит он свою Ефросиньюшку на очной ставке!

Перепуганная чухонка выложила все, как на духу, хотя знала, чем грозят царевичу

ее признания. Она подробно описала все его житье-бытье за границей, все его

страхи и ожесточение против отца; как он радовался слухам о мятеже русских

войск, расквартированных в Мекленбурге; как ликовал, прочитав в газете, что

заболел маленький Петр Петрович; как говорил, что забросит Санкт-Петербург и

вернется в Москву, всех отцовских помощников переведет, а старых добрых людей

возвысит, древние права церкви восстановит...

Царевича Алексея арестовали и посадили в Трубецкой бастион Петропавловской

крепости, но целую неделю Петр не решался приступить к расправе. Он обещал

простить сына и сохранить ему жизнь, и данное слово связывало царю руки. А раз

так, пусть приговор вынесут другие люди, которые осудят царевича как изменника.

Но духовные власти неохотно приступили к этому делу: сколько лет царь не

спрашивал их мнения, а тут вдруг требует совета. И для чего? Чтобы их устами

осудить собственного сына. Поэтому архиереи ответили уклончиво: привели цитаты

из Ветхого завета о наказании непокорного сына, а также слова Иисуса Христа,

советовавшего простить блудного сына. Но гражданские судьи оправдания царевича

признали неудовлетворительными и объявили, что обязаны выполнить свой долг:

невзирая на то, что царевич - сын их всемилостивейшего государя, допросить его

"по принятой форме и с необходимым розыском".

Первая пытка длилась более двенадцати часов, но новых показаний от него добиться

не удалось. В другой раз царевичу дали пятнадцать ударов кнутом, на другой день

- еще девять. Не стерпев мучений, он даже оговорил себя, будто просил у цесаря

войско, чтобы отнять у отца престол. Однако в этих показаниях следствие уже не

нуждалось, и гражданские чины единогласно объявили, что царевич достоин смертной

казни. Приговор подписали 127 человек, и первым стояла подпись А.Д. Меншикова.

Узнав о приговоре, царевич Алексей впал в беспамятство, но придя в себя, стал

ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ

265

II ¦ Г|

Петр I не торопился ни утвердить его, ни отвергнуть. Он сам продолжил допросы и

еще два дня ходил в Трубецкой бастион.

По официальной версии, "рассуждение такой печальной смерти столь сильно в сердце

его (царевича Алексея. - Ред.) вкоренилось, что не мог он уже в прежнее

состояние и упование паки в здравие свое придти и... по сообщении пречистых

таинств скончался 1718-го года, июня 26 числа". Тело его было выставлено у

церкви Святой Троицы, и народ допустили к целованию руки покойного. Погребение

происходило согласно высокому сану покойного. Тело положили в богато украшенный

гроб, который накрыли черным бархатом и парчовым покрывалом. Правда, на панихиду

30 июня никто из присутствующих по повелению царя не надел траур. Погребли

царевича в соборной церкви Святых Петра и Павла.

Однако сразу же после погребения стали распространяться слухи, что царевич умер

после пытки, в которой будто бы участвовал сам Петр; другие предполагали смерть

от волнения и т.д. Резидент австрийского императора Плейер сначала известил

Вену, что царевич умер от апоплексического удара, но уже на другой день сообщал,

что узника тайно обезглавили - не то топором, не то мечом - и что в крепость

привозили какую-то женщину пришивать убитому голову. Голландский резидент де Би

сообщал, что царевичу было сделано насильственное кровопускание до полной потери

крови.

котором тот признавал себя участником убийства царевича Алексея и подробно

описывал это событие.

А как о нашем прибытии царю оповестили*... он приблизился к нам, в недоумении о

воле его стоящим, и сказал: "Слуги мои верные, во многих обстоятельствах

испытанные! Се час наступил, да великую мне и государству услугу сделать; оный

зловредный Алексей, его же сыном и царевичем срамлюся называти, презрев клятву,

перед Богом данную, скрыл от нас большую часть своих преступлений и общенников,

которые в другом разе в скверном его умысле на престол наш пригодятся... Мы,

праведно негодуя за такое нарушение клятвы, над ним суд нарядили и тамо открыли

многие и премногие злодеяния, о коих нам и в помышление придти не могло. Суд

тот, праведно творя... его царевича достойно к понесению смертной казни осудил.

Не хочу поругать царскую кровь всенародною казнею, но да совершится сей предел

тихо и неслышно, якобы его умрети от

* Собрались А.И "Румянцев, П.А. Толстой, генерал-поручик А.Б. Бутурлин и лейб-

гвардии майор Ушаков.

266

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

ваш государь и изволяет Бог"...

И нашли мы царевича спяща, разметавши одежды, якобы от некоторого сонного и

страшного видения, да еще по времени и стону-ща... Инехотяще никто из нас его

мирного покоя нарушати, промеж себя судяще: не лучше ли да его во сне смерти

предати и тем от лютого мучения избавити. Обаче совесть на душу налегла, да не

умрет без молитвы. Сие помыслив и укрепляясь силами, Толстой его... тихо

толкнул, сказав: "Ваше царское высочество, восстаните!". Он же, открыв глаза и

недоумевая, что сие есть, сиде на ложнице и смотряще на нас. Тогда Толстой,

приступив к нему поближе, сказал: "Мы пришли, по его царского величества указу,

к тебе тот суд исполнить, того ради молитвою и покаянием приготовься к твоему

исходу, ибо время жизни твоей близ есть к концу своему".

Едва царевич сие услышал, как вопль великий поднял, призывая к себе на помощь,

но из того успеха не возымев, начал горько плака-тися и глаголя: "Горе мне

бедному! Горе мне, от царской крови рожденному! Не лучше ли мне родитися от

последнего подданного?"... Царевич не слушал никаких утешений, а плакал и хулил

его царское величество, нарекал цареубийцею. А как увидели, что царевич молиться

не хочет, то, взяв его под руки, поставили на колени, и один из нас... говорит

за ним: "Господи! Вруцъ твои предаю дух мой". Он же не говорил того, руками и

ногами прямися и вырваться хотяще. Тогда той же, мню, Бутурлин, рек: "Господи!

Упокой душу раба твоего Алексея в селении праведных, презирая прегрешения его

человеколюбец". И по сим словам царевича на ложу спиною повалиша и, взяв от

возглавия два пуховика, главу его накрыли, пригнетая, дон-деже движения рук и

ног утихли и сердце битися перестало, что сделалось скоро из-за его тогдашней

немощи... А как то совершило-ся, мы паки уложили тело царевича, якобы спящего,

и, помоляся о Богу душе его, тихо вышли... *

МЕНШИКОВЫ В БЕРЕЗОВЕ

Как необчайно стремительным было восхождение А.Д. Мен-шикова к могуществу, славе

и богатству, так необычайно стремительным было и падение князя. После смерти

царя А.Д. Мен-шиков, опираясь на гвардию, возвел на престол Екатерину I и стал

фактическим правителем России. Но в пору своего могущества он совершил ряд

ошибок, которыми не замедлили воспользоваться его враги. Они намеревались

возвести на престол царевну Елизавету Петровну (дочь Петра), а А.Д. Меншиков

добился

267

царевича Петра Алексеевича (внука Петра I от сына Алексея) при условии его

женитьбы на дочери князя - Марии Александровне Меншиковой. По завещанию

императрицы до совершеннолетия будущего монарха управлять страной должен был

Верховный тайный совет, который был послушен светлейшему князю.

Чтобы император не подпал под чужое влияние, А.Д. Меншиков перевез 12-летнего

монарха в свой дом и окружил надежными людьми, а 25 мая устроил торжественное

обручение его со своей дочерью Марией, которую после этого стали поминать в

церквах великой княжной и нареченной невестой императора. Еще раньше, 13 мая,

А.Д. Меншиков получил от юного императора давно желанное звание генералиссимуса,

и таким образом, имея под своей властью все сухопутные и морские силы

государства, он стал считать себя в полной безопасности от всяких интриг и

ударов судьбы. Да и откуда бы явилась опасность? Все враги его и подозрительные

лица удалены, сосланы или сделаны безвредны-

* Некоторые исследователи считают это письмо поздней подделкой.

Меншиков в Березове. Картина В.И. Сурикова

268

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

вполне могли стать лучшими друзьями светлейшего князя. Единственный опасный

человек - это А.И. Остер-ман, но у него нет связей, знать смотрит на него

свысока, следовательно, он не может обойтись без опоры и рассчитывать на первую

роль. А опорой ему может быть только он, А.Д. Менши-ков, которому тот многим

обязан и который доверил ему воспитание императора.

Но светлейший князь ошибался: люди, которыми он окружил Петра II и которых

осыпал милостями, не были ему друзьями. Слишком свежи были в их памяти прежние

обиды, слишком хорошо помнили они его прежнее высокомерие по отношению к ним. Да

и милости светлейшего князя - выскочки, которого они считали гораздо ниже себя,

- их только раздражали. Поэтому династические замыслы А.Д. Меншикова вызвали

тревогу в стане его врагов, хотя сам он не сознавал грозившей ему опасности. А

между тем противники его составили заговор, чтобы подорвать влияние всесильного

временщика на юного царя. В заговор вошли виднейшие представители родовой

аристократии (князья Голицыны и Долгорукие) и представители новой знати, бывшие

одно время приверженцами А.Д. Меншикова, но вовремя угадавшие перемену

политических сил при дворе.

Над головой А.Д. Меншикова сгущались тучи. Он мог бы использовать единственную,

пожалуй, возможность - как президент Военной коллегии, поднять по тревоге

гвардию и артиллерийские войска, встать во главе их и заставить заговорщиков

капитулировать. Правда, в случае неудачи это стоило бы ему головы, может быть,

поэтому светлейший князь и не отважился пойти на риск.

После указа о домашнем аресте, Петр II подписал и указ о ссылке А.Д. Меншикова с

семьей, лишив его всех чинов и "кавалерии" (орденов). Рано утром 11 сентября из

Санкт-Петербурга вышел огромный обоз, увозивший семейство светлейшего князя и

родственников жены в ссылку. Прислуги за ними следовало 127 человек; за бывшей

невестой императора следовал ее прежний штат- юфмейстер, паж, четыре конюха и

т.д., и таким образом, выезд А.Д. Меншикова совсем не был похож на отправку

ссыльных.

Тайный верховный совет распорядился отправить светлейшего князя в его

нижегородские деревни, где ему надлежало жить безвыездно. Но потом указ о ссылке

был изменен, и местом ее был назначен город Раненбург*. Осенняя непогода,

разбитые дороги и длительные остановки в пути из-за частых приступов горловой

чахотки у А.Д. Меншикова задерживали продвижение обо-

л/ТЕНШИКОВЫ В БЕРЕЗОВЕ

269

за. Только в начале ноября конвойная команда доставила ссыльных в Раненбург, где

их поместили в крепость под охраной из 180 человек.

Светлейший князь не терял надежды вернуться ко двору и еще во время переезда в

Раненбург не раз посылал письма в Москву и Новгород с просьбами о ходатайстве за

него. Но более всего хлопотали его жена и свояченица Варвара Арсеньева. А

вероятность возвращения существовала, так как князь Долгорукий думал женить

своего сына на одной из дочерей А.Д. Меншикова. Мог осуществиться и брак его

сына с одной из дочерей князя Голицына, а до этого светлейший князь намеревался,

пользуясь своим богатством, спокойно жить в Раненбурге.

Ссылка в Раненбург была лишь предварительной, чтобы обеспечить свободу

расследования и установления вины свергнутого властелина. А.Д. Меншикова

обвиняли в том, что он угрозами принудил царя согласиться на обручение со своей