Таумурзаев Далхат Магомедович «Голлу» Карачаево-балкарские легенды

Возле села родник «Глашкёзлеу» источает воды, которые не замерзают зимой. Рядом с родником камень, весь окаймленный белым, который до сего дня хранит тайну от всякого, кто ни спрашивает: "Почему сие произошло?" Называется он «Тепмез-таш» - мертвый, или недвижимый камень.

Прародителем села Глашево является человек по имени Алай, который по каким-то причинам бежал из Дигоры и в считанные дни соорудил небольшой каменный домик. По дошедшим до меня рассказам, он знал язык тех, кто принял его и помогал, чем мог.

«Раньше, чем внизу живуших, ласкают меня лучи солнца!» -восхищался он.

Развел Алай много скота на незанятых землях, вскоре разбогател и женился на девушке из села Къоспарты.

Вскоре в каменном доме появились мальчики-близнецы, которых назвали Къалач и Къалачы. Впоследствии их имена преобразовались в Глаш и Галачы. Затем появились на свет Мырза, Зтез и Элекку. Все вместе они образовали дружную семью.

Богатство Алая приумножилось с появлением шестерых крепких парней, которые были одарены от природы здоровьем и во всем помогали родителям.

Однажды Алай сказал: «Глаш, ты, как старший, остаешься при мне, а Галачы должен вернуться туда, откуда я родом, и продолжить наш тукъум там. Болезнь, которая гнала нас, может, туда больше не вернется? Так будет лучше для продолжения нашего рода».

Через несколько лет по воле отца остальные братья обосновались в Холаме и Чегеме. Так появились Мырзаевы. Этезовы и Элеккуевы.

Чтобы отметить тостом (алгъышем) столетие Алая, собрались сыновья и внуки, которых было восемьдесят человек обоего пола.

- Я уйду в землю. Такова воля Тейри, который породил меня. Но вы сколько бы вас ни стало, никогда не забывайте очаг, который всех вас обогрел и приютил. Место это благодатное. Ранним утром встанешь - все найдешь, - говорил Алай, одаривая каждого из своих дегей конями рыжей масти.

У шестидесятилетнего Глаша уже росли сыновья: Ай-Солтан, Ёртен и Эйсин. Когда же Глашу было сто лет и все его сыновья были женаты, сто тридцатилетний Алан покинул этот мир.

Теперь мы поговорим об Ас-Таууле, сыне Ай-Солтана, который отличался огромной физической силой. Он тягался с конями, которых выращивал его отец. По нашим данным, Ас-Тауул был умным и рассудительным человеком, с поэтическим даром. Сохранились его слова: «Если едешь куда-нибудь, прежде всего искупайся в латунном казане и трижды произнеси имя Тейри. Чтобы собеседнику было приятно тебя слушать, не орощай его своими брызгами, как селевые потоки».

Алам, двухметрового роста, спокойный, рассудительный человек, сын Ас-Тауула, знал языки зверей, птиц и животных. Однажды он ослушался отца, за что долго не прощал себя. Одного гостя он содержал пять дней, проложил тропы в горах, старался жить благопристойно, но мысль об отцовском долге его не покидала. Приснилось, что змея посоветовала ему трижды поплевать на руку и, глядя в воду, девять раз поругать себя, после чего вселится в его душу успокоение. После этой процедуры он нашел душевное успокое н и е.

Адам, сын Алама, слыл искусным метателем диска (бууурул атыучу). Он десять лет носил в башлыке плоский круглый камень и при каждом удобном случае упражнялся в его метании, в итоге достигнув изумительных результатов. Однажды во время соревнований в Дигоре его диск пролетел дальше всех прочих. За это его наградили конем скаковой породы и двумя быками, сказав: «Пусть твоя удалая рука никогда не поднимется на человека без надобности». На обратном пути Адам умыкал из Дигоры красавицу Олсан и прожил долгую, радостную жизнь.

Сын Адама, Киши, довел до тысячи число овец отца, в течение года бессменно ухаживая за ними, В конце осени Киши услышал от Адама лишь одно слово: «Сау бол». Этого было достаточно, чтобы всю свою долгую жизнь он одаривал своих детей и внуков словом «Сау бол» - будь здоров.

Несмотря на свое богатство, Киши был так бережлив, что пару чабуров носил целый год. Он славился в горах тем, что знал семь способов переплетения подошвы чабуров.

Женился Киши четыре раза. Лишь четвертая жена ему родила мальчика, которого назвали Къойчу (пастушонок). Люди запомнили его слова: «Хоть назвали меня Къойчу, но я буду выращивать коней и коров». В этом деле успехи его узнали в Грузии и Дагестане и приезжали совершать торги прямо на месте, в Глашево. За вырученные деньги Киши решил построить башню (Кьала-башлы), Но отец, Адам, остановил его, сказав: «Разве твоя башня будет выше горы, пред которой расположен наш стан (журт)?»

Теперь нам надо перечислять сыновей Къойчу: это Эль-Мырза, Шаухал, Ёзюр, Къара, Дугул и Айдарукъ. Именно они положили начало долгого пути к созданию каменного села Глашево.

На свои средства Къойчу построил шесть отдельных домов. А Киши, которому к тому времени исполнилось 150 лет, сказал: «Не забудьте прародителя нашего Глаша. От него мы все идем в этот мир. Так Тейри повелел».

От Айдарукъа пошли Юсюп и Ахыя. Айдарукъ сказал: «Юсюп останется здесь, а ты, Ахыя, много учился, много видал, смелее всех, голова твоя многим нужна, Ты переселиться в Хабаз».

А от Эльмырзы родились сыновья Цефе, Масхут, Махай, Элияс, пустившие корни на заоблачной высоте, в Глашево.

В конце восемнадцатого века в стане Глашевых имелось более сорока дворов, которые выдавали дочерей своих замуж в дальние местности и вделеке же искали жен для сыновей. Они пили и бузу, и айран: много было ячменя, проса, черной пшеницы. Скот их отличался дородностью, а богатство состояло в золоте, серебре, свинце и жизнерадостных джигитах. «Глашевцы, - говорили в дни Голу - всеобщего веселья, - всем прочим и пример».

После окончания строительства дороги через Зылгы-Тар в 1858 году, товарооборот Глашевых с равниной неизмеримо вырос. Ежегодно глашевцы могли беспрепятственно сбывать свои товары и Кабарде и Осетии, Карачае и России. По-видимому, их торговля стала началом развития капитализма в Кабардино-Балкарии.

У Глашевых, в отличие от других родов Черекского ущелья, были свои нравы, этические нормы, традиции.

Глаш улу Ахыя, который уже является жителем Хабаза, отныне наш герой.

Воровал коней у ногайцев и черкесов и продавал их в Грузии и Чечне. Везде его знали, но боялись открыто о нем говорит. Словом, крут был этот Налсын.

Жамауат из трех больших солений Карачая решил отправить Артуха, Тохара и Хоркуна в Большую Балкарию, чтобы рассказать о бесчинствах Налсына. В Карачае надеялись, что в Балкарии найдется человек, у которого достанет силы одолеть бузук-баша (испорченная голова).

Как на войну, отправил жамауат своих гонцов. На второй день вечером Артух, Тохар и Хоркун приехали в Хабаз и, остановившись у приметных ворот, с принятым приветствием попросились на ночлег. Немедля вышла женщина лет пятидесяти, которая, после обыкновенного «Ким барды юйде?» («Есть ли кто в доме?»), пригласила их в дом.

Так Артух, Тохар и Хоркун оказались в гостях у Айдарука Глашева. Собрались Езеевы, Борчаевы, Таумырзаевы и другие недавно переселившиеся роды и оказали гостям достойный прием.

После того, как поели-попили, познакомились: «Знаю, что без нужды вы из Карачая не торили бы дорогу к нам, чем я могу вам помочь?» - сказал Айдерук.

- Сильный, смелый, красивый, но испорченный человек по имени Налсын приводит в ужас весь Карачай. Мы отправляемся в Большую Балкарию, чтобы найти того, кто смог бы его усмирить и заставить его служить обществу. Нельзя же, чтобы такой человек пропадал в воровских кланах, умирал бесцельно! В игрищах его никто не превосходит, в борьбе его одолеть невозможно, избить троих ему ничего не стоит. Он неугомонный, самонадеянный хвастун, но очень опасный человек. Ни отца, ни мать, ни весь свой род Ордуевых ни во что не ставит. С таким поручением жамагъат послало нас в нелегкий путь, - изрек Артух, тот, что был старше. - Из-за своего сына отец Налсына, некогда известный горовосходигель Андыз, месяцами не показывается в обществе. Мы не знаем теперь другого пути. Подскажите вы, седовласые хабазцы, и ты, Айдарук (луноподобный), переселившийся из Сагдана, нам, заблудившимся наследникам Баттая (Баттай - меньший брат Аспаруха)! - добавил он, не надеясь, что его правильно поймут.

- Гости мои дорогие, сыновья отцов, которые никогда не торопились лезть в воду, не зная броду! Вот что я вам скажу; «Кони ваши в надежном месте, сами вы под моим кровом, а утро - продолжение вечера. Решим, как быть дальше. Спите спокойно.

Успокоив их, Глаш улу дал понять, что ночные разговоры на эту тему пора оставить.

Теплые лучи солнца дошли до холмов Хабаза, пробившись сквиозь толщу черного восточного тумана, что предвещало хорошую погод в пределах всего Эльбрусского плоскогорья.

Халкечевы, Ёзеевы, Борчаевы и Таумурзаевы собрались вокруг столоподобной возвышенности, чтобы, отправляя гонцов из Карачая в Балкарию, произнести свои напутственные слова. Но первое слово сказал Айдарук: «Ханы мои, гости дорогие! Сейчас в Балкарии весенняя страда. Все, кто могут держать косу и вилы, серп и молот, стар и млад, которые еще что-то могут делать, в поле - за исключением лентяев и болтунов. Так что искомого вами богатыря вы там не найдете. Вернитесь назад. С вами поедет вот он, - он указал на Ахыю, который со вчерашнего вечера не проронил ни одного слова. Можно было подумать, что он глухонемой. При этом отец сказал своему сыну на непонятном им языке, чтобы тот был во всем осторожен и подробно обдумал план своих действий.

Хотя они была очень недовольны таким оборотом своей поездки, но делать было нечего, вчетвером они повернули в сторону Ас-Хауат-Суу, что в пределах Карачая.

Пасущиеся кони, безмятежная природа, многочисленные стада овец без присмотра натолкнули Ахыю на мысль: «Если бы он был настолько неисправим, эти кони не гуляли бы в такой дали от жилья». Не шевеля крыльями, парит орел в небе. Удивляясь столь мирной картине и стремясь прервать долгое молчание, Артух изрек:

- Что за красота в парении хищной птицы! Бесшумно, как спящая вода, полдня покрутившись в небе, сядет на копну, вызывая ощущения, что смотришь на Сыя-Тау,

-А ты знаешь, почему называют Сыя-Тау? - Ахыя дал понять, что его больше интересуют человеческие качества Налсына, нежели пустое парение орла.

-Клянусь сердцем - понятия не имею. В Карачае красоту сравнивают с этим словом, вот и все, - охотно отвечая на вопрос Ахыи, Артух окинул взглядом молча едущих Тохара и Харкун.

Если смотреть с высоты Гюлчю-Тау на восточную сторону, то нетрудно заметить треугольную вершину, выступающую в гряде гор. Ее-то и называют балкарцы Сыя-Тау. Гора, действительно, красива, но легенда о ней еще превосходнее. Вершина Сыя-Тау выше и привлекательнее Дых-Тау, которая тоже является воплошением красоты.

Смельчак по имени Казбек, сванской национальности, намеревался взобраться на вершину Сыя-Тау и выкрикнуть свое имя. Ему удалось подняться на гору, и крик его далеко разнесся. В честь своего восхождения он зарезал барана и пригласил на угощение всех, кого нашел в округе. Так гора приобрела свое современное название Казбек.

Но у балкарцев сохранилась прежняя слава об этой горе: «Не губи людей, Сыя-Тау, священная гора, дари людям свою красоту, оберегай их от невзгод!» Еще в памяти народной остались такие выражения: «Ариу Тау» - красивая вершина, «Къартлыгъымда жол ач» - (в дни старости моей открой дорогу). Чтобы взобраться на вершину Сыя-Тау, джигитам приходилось долго тренироваться. Горы любят смелых, отважных, но не хвастливых людей. Сравнить человека с Сыя-Тау, значит дать ему высшую оценку.

Так что поступить подобно слепому, который бултыхнулся в бузу, нельзя. Сначала узнай, куда и зачем идешь, а потом наберись терпения и завершай дело, - сказав эти слова, Ахыя дал понять, что с Налсыном нужно было поступать, учитывая его полезность для общества.

-Одним из 99 имен Аллаха - Оллахий - клянусь, что ему в Карачае нет места. Его внешний лоск, физическая удаль направленны только на то, чтобы унизить себе подобных. При нем не играют, прекращаются шутки, все молчат, а он потом удаляется, делая вид, что всех усмирил, - был ответ на вызов Ахыи, требующего более трезво оценить его человеческую суть.

- А ты, Артух, лицом к лицу с ним сталкивался? Мне кажется, что физически ты так силен, что тебя редко кто одолеет, - спросил Айдарука сын, взвешивая каждое слово.

- Нет. Не пробовал я с ним тягаться. Такого человека я еще не встречал, кто бы мог Налсыну противостоять, - нехотя выдавил из себя Артух.

- Вы говорите, что умом и внешностью равных ему нет. Ударом ноги он убивает быка, может осадить необъезженного коня, хорошо поет, превосходный рассказчик. Да, в нем все данные аланского богатыря! А ты можешь вспомнить хоть одну из его песен?

Вот несколько строчок из довольно продолжительной песни:

Арба идет вверх,

А сани катятся вниз.

Освобожусь я от этой беды,

Не трону девушек.

Имя мое посрамлено,

В горах об этом поют,

Лицом к лицу боясь встречи,

Все стороной меня обходят,

- мне кажется, что он сложил это про себя, - певучий голос Артуха задрожал, хотя в других условиях он справился бы с песней неплохо.

И они все втроем дружно расхохотались.

- Ее в наших ущельях тоже поют. Но установить авторство песни, тем более, отдать его Налсыну - это слишком рискованно, - выразил свое сомнение Глаш-улу.

-Кто бы ни сложил песню, негоже нам позволить Налсыну, каким бы всемогущим он ни был, издеваться над целым народом, сказал молчавший с утра Харкун.

Беседуя о делах, природе, они ехали бы и дальше, если бы Ахыя решительно не направил своего коня к берегу Ас-Хауат-Суу для совершения полуденной молитвы (тюш намаз).

Не спеша разостлав на лужайке бурку, он прочитал наизусть несколько аятов из Корана и принялся оглашать суру "Фаатиха" таким голосом, что здешние горы давно не были свидетелями подобной певучести человека. Произношение долгих гласных звуков арабского языка он довел до такой степени совершенства, что Тохар, Харкун и Артух бесшумно к нему приблизились, чтобы дослушать молитву до конца. По окончании службы Аллаху все трое бросились обнимать Ахыю.

- Какой изумительный у тебя голос! Такого чтения никогда не слыхивал. Какое совершенство в вашем намазе, Ахыя! - изрек Артух, находясь в плену его чарующего голоса.

Но дорога длинна, надо идти дальше. Прямая дорога ведет в Ас-Хауат, его нужно обогнуть, иначе каждый встречный нас будет задерживать. Другой путь короче, проходит по холмам прямо к селу Налсына Ас-Мраан. Какие покосы, какие раздолья для коневодства! Здесь разыгрывались кровавые побоища между Тохтамышем в союзе с горцами с одной стороны и с полками Темир улана с другой (Темирланом его неверно называют).

В конце концов, Ахсак-Темир улану пришлось уйти, а горцы отстояли свой очаг. Какие смелые люди, удалые молодцы, беспредельно преданные богатыри жили у нас в горах в ту пору, если все невзгоды позади, а народ жив! Жив Карачай!

-Сократили бы дорогу, Ахыя, ведь мы еще о вас ничего не знаем (у карачаево-балкарцев «жол къысхарт» - означает собеседование в пути, глубокое познание друг друга), - попросил неугомонный Артух, сильно полюбивший Ахыю, особенно после полуденного намаза.

-Тот, кто вчера вас словом своим развлекал, сомнения ваши старался рассеять и есть мой отец, Айдарукъ. Его имя состоит из двух слов: «Ай» - существительное - луна, и «орукъ»- определение - тот, кто на Луне посеет и пожнет. Вот с таким сложным именем живет мой отец. О нем и песня «Жол орайда» - хвала Луне. Хотя на луне не побывал, но думает, что он сам является стражем (караулом) ее. Если до сегодняшнего дня Луну не съел Жел-маууз (великан-дракон), то это его заслуга. Отец мой много пашет и сеет. Немолотые хлеба в скирдах лежат до трех лет, некуда ячмень сыпать. Кони наши отличаются выносливостью и в беге на дальнюю дистанцию, их не могут опережать кони из других ущелий. Ежегодно он продавал за горами (в Грузии) пятьдесят коней и сто быков. Он любит честных, добропорядочных и физически сильных людей. Человеку, который не может за себя постоять, он говорит: « Беден он» - харип.

Братья его Шаухал, Къара, Дугул и Езюр были исполнителями воли отца - Адама, который слыл мастером по кладке камней, а Киши, его отец очень любил овец. Обращался с ними как с людьми, вежливо.

Людей, бьющих животных плетью и ярыгой ненавидел. Однажды, идя следом за овцами, остановился возле большого камня, который мешал и людям, и животным. С досадой поделился Киши мыслями о том, как было бы хорошо, если этот камень раскололся надвое и переместился в другое место. Услышав размышления деда, Шаухал - младший из сыновей Адама, пришел к раздвоенному камню и, прочитав дууа, переместил его подальше от проезжей части дороги, - Аппа (дед), камень, который мешал тебе и животным, переместился подальше от своего места. Можешь проверить завтра, - сказал Шаухал и побежал играть в чижик. Он и называется «Тепмез-Таш» или камень Шаухала. И я там бывал, бруснику собирал, диск кидал, слушал пение птиц, с высоких камней прыгал.

С малых лет я знал, что камни не одинаковы, различны их названия. Теперь каждый камень разговаривает со мною. От людей они требуют бережного отношения. Без нужды камни трогать нельзя. Тогда они тебя полюбят и ты долго будешь жить среди них.

Шаухал-шэйиха уважают в народе. Лечиться к нему приезжают из далека. Он лечит от бессонницы, от меланхолии, предотвращает дурные влияния. Вот он читает Коран и различные китабы (книги), заслушаешься, не оторвешься!

Ай-Солтан, отец Ас-Тауула, в столетнем возрасте с детьми в альчики играл, учил их стишкам, произносить правильно названия различных предметов.

Об остальных прародителях моих расскажу в другом месте. А сейчас лишь напомню, что Гылешевы, Галачиевы, Мырзоевы, Элеккуевы и Этезовы и Гиляховы происходят от древних Байсундуровых. Этим тукумам никогда, ни в коем случае друг на друге жениться, замуж выходить Тейри не позволит, ради сохранения чистоты и порядочности рода людского.

А теперь стоит вам напомнить об общей для всех тукумов тамге, которая состоит из круга с тремя изогнутыми лопастями по наружной стороне. Круг означает солнце, а три лопасти являются вечными толкателями во вращении.

Наш корень покоится под красными горами на правой стороне речки Хашки, что в переводе с древнеэтрусского языка означает безостановочное движение. Слово «хажи» имеет общую основу с «хадж», которое объединяет всех людей земли.

С тех пор как мы переселились в Хабаз, уже прошло пять лет. Через десять лет закончится девятнадцатое столетие: оно одним подарит богатство, развитие, а другим - разбой, угнетение, Каждый человек поймает свою цветную звезду, если Аллах поможет ему. Все народы вселенной пришли в движение, каждый народ, как и много тысяч лет назад ищет выгоду для себя. Никогда не забудет человечество тех войн, которые велись между Темир уланом и Тахтамышем, русским царем и народами Кавказа! Мы намного отвлеклись от нашего повествования. Что хотел я вам сказать: я строю по верхней стороне Хабаза аробную дорогу до Нартсаны. Если поможет Аллах, то через два года мы ее закончим. Тогда будет легче вести торговлю с русскими именитыми саудюгерами (купцами), минуя черкесских посредников, которые занимаются перепродажей нашего сукна, коней, овец, шерсти, чинарового леса, камней, щебня.

Когда начнутся работы с целью извлечения подземных богатств: горючего камня, железа, золота, свинца, многих других ценных пород, которые нам еще неизвестны, то предметы нашего домашнего обихода, носильные вещи будут называться черкесскими, адыгскими, кабардинскими именами. Вот какая беда ожидает нас, если не включимся в общую с антами (русскими) строительную и культурную деятельность. Они не любят слабых, бедных, необученных.

Русским нужны личности, которые бы в борьбе и в войне смогли показать себя непобедимыми. Нужно научиться командовать армиями, полками, разговаривать с неприятелем на поле боя на разных языках. Тогда нас будут ценить анты и другие народы мира, которые к такой жизни готовятся.

Кажется, я вас заговорил своими невеселыми рассказами, - сказал Ахыя и окинул взглядом близкое село, похожее на поперечно вырытые холмы.

- Нет, нет. Мы могли бы слушать тебя бесконечно. Но вот стан Налсына, да поможет тебе Тейри в твоем нелегком диалоге с этим безбожником. Огьары Мара или Ас-Мараан (стрельбище аса, мужчины), его неказистый домик третий с края. Мы подождем тебя вот здесь, - сказав так, Артух остановил коня возле ветвистого дерева.

Казалось, что спутники Ахыи бросили его на произвол судьбы.

В глубине просторного двора на соломенной вязанке восседал человек со сдвинутым на глаза колпаком. Закинув обе ноги на высокую кучу соломы, он отдыхал, казалось, после непосильно-изнурительного труда.

- Салам алейкум! - поприветствовал его незваный гость с почтительного расстояния. Но незнакомец продолжал безмятежно спать.

Сделав еще три шага, гость сказал уже погромче:

- Салам алейкум! - Но и после этого никакой реакции не последовало. Подойдя почти вплотную, гость резким ударом сбил ноги незнакомца с соломы и сделал шаг назад, как бы готовясь к непредвиденному.

Мгновенно вскочив на ноги, незнакомец, бранясь недостойными словами, размахнулся для удара. Но гость, налету поймав его руку, оказался позади него и продолжал сжимать ему кисть. Алая кровь из обезображенной руки обильно орошала свежую солому. Тогда незнакомец вскрикнул:

- А разве эфенди бьет человека?

- Эфенди может не только бить, но поступать так, как ты поступаешь с другими. Не веря рассказам других, я думал, что ты чего-то стоишь. Но оказывается, ты дрянной человек, - сказав так, Ахыя резко повернулся и, отряхнув полы чепкена, стал уходить. Но опустившийся на колени Налсын оказался на его пути и умоляюще попросил:

- Ахыя-эфенди, я знаю тебя. Ради Аллаха! Не бросай меня. Я ждал того человека, который окажется сильнее меня. Этот день настал и я брошу воровство, насилие и глумление над людьми. Обратись от моего имени к людям и помири меня с Жамагатом. Я подчинюсь твоей воле. Если б ты поборол меня в прошлом году, то мое раскаяние наступило бы на год раньше, Я прошу тебя, не бросай меня. Снилось мне, что встречусь с таким человеком, который выиграет у меня схватку. Им оказался ты.

- Ладно. Поступлю, как ты хочешь. Но я ставлю условие: ты будешь бороться со мной, - сказав это, Ахыя позволил Налсыну подняться с колен и перевязать размозженную руку подручным материалом.

- Не надо, Ахыя-эфенди, ставить никаких условий. Я признаю твою силу и подчиняюсь твоей воле. Разве этого мало? - сказал Налсын, показывая свое глубокое раскаяние. При этом у него даже слезы на глазах навернулись.

- Нет, будет так, как я решил. Об этом я подумал еще в пути. Такое быстрое поражение было бы для тебя большим срамом, Я хочу, чтобы твоя честь была восстановлена и возвращена в схватке, - сказал Глаш улу и, не спеша сняв чекмень, бросил его на плетень.

Налсыну не оставалось ничего, кроме как готовиться к схватке. Узнав, что встреча оказалась более чем интересной, горцы стали стекаться на лужайку со всех сторон.

Артух вызвался организовать схватку. Налсыну было предложено выбрать любой из видов борьбы: табан-уруш или борьбу, взявшись за кушаки.

- Раз, - сказал Налсын, - мне кроме борьбы ничего не осталось, то я выбираю табан-уруш (что-то похожее на японскую борьбу «таэквандо»). Но предупреждаю: я приложу все свои силы, чтобы отстоять ту честь, о которой ты говоришь! - это услышал лишь Ахыя.

С его решительностью Ахыя согласился кивком головы и посмотрел на небо, чтобы не пропустить время полуденного намаза и успокоился, поняв, что времени еще достаточно, чтобы завершить схватку.

Тем временем Артух дал знак, что борьбу можно начинать. Ненавидевшие Налсына до этого момента асмаринцы подбадривали его, уверяя, что победа будет на его стороне.

Доселе незнакомые, не пропитанные особой ненавистью друг к другу. Налсын и Ахыя, пригнувшись, ходили по кругу, выжидая удобного момента для нанесения удара.

Напряжение в толпе дошло до того, что ревностные оценщики силовых приемов начали ходить по кругу вместе с ними.

«Наноси удар, Андызов сын! Мертвого выдержит земля», - выкрикивали из толпы. В один из таких моментов правая нога Налсына взметнулась на высоту человеческого роста и нанесла было удар по шее Ахыи. Но тот вовремя увернулся, как будто ожидал удара. Следующий удар последовал с левой стороны и он был сделан более точно. Не увернись Ахыя вовремя, такой сильный удар пришелся бы по его затылку, после чего вряд ли бы он встал. Но настал момент, когда та же нога Налсына, левая, сильная, оказавшись вывернутой наружу, была схвачена обеими руками Ахыи и последовал крик: «Ой, анам!" - мать моя. То был голос Налсына. Первым поднялся Айдаруков сын и подал руку растерявшемуся противнику и, крепко по-мужски обняв его, сказал: «Народ, он ваш! Принимайте его».

Потом Ахыя вышел из круга и, отойдя па почтительное расстояние, присел под тем ветвистым деревом, под которым Артух оставил коней.

Устроитель борьбы вышел на середину круга и попросил Ахыю обратиться к народу.

Весь вспотевший, усталый, но со светлым взором, Глаш улу произнес:

- Жамагъат, Большой Карачай! В этом мире большом и суетливом нет человека, который хоть раз в жизни своей не споткнулся, И Налсын не ушел от козней Шайтана, его обольстительных обещаний обогатить того, кто будет дружить с ним. Помните, такая дружба всегда кончается плачевно. Я хочу, чтобы народу аланскому открылась дорога, ведущая к прощению раскаявшегося. Наши предки всегда смывали кровь водой, а за обиду, нанесенную другому человеку, обидчик должен был расплатиться по решению Тёре. Я буду способствовать по мере моих сил тому, чтобы Налсын возвратил все свои долги.

В толпе перешептывались. Многие предполагали, что балкарец доводится дальним родственником Андызу, а некоторые точно знали, что он строит новую дорогу от Хабаза до Нартсаны. В глазах публики рос авторитет Ахыи.

«Пришло время раскаяться. Пусть выходит на середину круга и скажет свое слово сам Налсын!» - требовали из толпы.

Налсын вышел на середину круга ни жив, ни мертв, его могучая шея побагровела, плечи опущены. Он не знал, с чего начать:

- Жамагъат! Сказать вам что-либо в свое оправдание я вряд ли смогу. Легче было бы для меня, если бы разверзлась земля, и я провалился бы туда. За меня все сказал Ахыя-зфенди. Если вы меня примете, как своего, век буду благодарен вам, - произнес он.

Несколько мгновений толпа молчала, ожидая чье-то первое слово. И оно было высказано Артухом:

- Мы принимаем его! В этом заблуждении не только он один. Пора подумать о праведной жизни всем богоотступникам. Скажу, не тая, в его похождениях виноваты и мы. Во всем Карачае не нашелся человек, который остановил бы его. Народ - лучший врачеватель. Пусть каждый тукум отвечает за своих сыновей и дочерей перед Жамагьатом.

Ахыя вторично вышел на середину круга и, надев па голову Налсына его шапку, обвязав его шею своим белым башлыком, обратился к собравшимся:

- Отныне к Налсыну возвращается человечность. Теперь подковы его чагыдыя (коня) не выпадут. Он будет навеки с вами.

Слова эти надолго оставались в умах и сердцах людей. Так происходит очищение от грехов.

В этот момент все увидели двух всадников, которые направлялись к толпе. Кроме Артуха их никто не знал, даже Ахыя. Ими оказались Хаджи-Мурат Асанов и Сары-Бий Гузиев, которые, закончив сенокос, возвращались домой. Так как они оба были сильными, и известными борцами, решили посмотреть на борьбу, а если будет возможность, то и себя испытать. Но этого не произошло. После очистительной процедуры тамада пригласил Глаш улу на середину круга в третий раз.

-Ахия-эфенди, слуга Аллаха! Сегодняшний лик Солнца завтра будет другим. Временное заблуждение одного из сыновей Карачая приостановлено тобою. Скажи от имени предков, которые в такие дни выбирали предводителя войска, - изрек столетний старец из Ас-Мараан.

- Жамагьат, Большой Къарачай, у крутой арки расположенный Ас-Маараан эл! Объединиться нужно. Чтобы начинать другую тысячелетнюю жизнь, о которой предки на бумаге не начертили, нам нужна учеба, требуется знать много языков. Нужно знать то, чем будут жить наши внуки и правнуки. Теперь мы с русскими будем жить, с их порядками, законами соглашаясь, а где нужно доказывая, что правы мы. Другого пути для аланского (карачаево-балкарского) народа не существует.

Бадинаты дюгерские (одна из пяти частей Балкарии), басияты балкарские и золотоносный Карачай являются сердцевиной Аланстана, некогда бывшей Аланской империи. Если они объединятся, то из черного камня (къаракъытай таш) построят дома. Будут продавать в Грузию, Дагестан, Адыгею, Кабарду и Россию сукно, башлыки, бурки, обеспечат мясными, молочными продуктами. Из Грузии к нам приедут продавцы шелка мокрого (суу дарий), пряностей и цитрусовых.

Коротка жизнь одного человека, но вечна жизнь народа.

Тысячелетняя жизнь отцов наших вечна и незабвенна, она и есть наука. Шлейф нартских богатырей (нартские сказания, легенды) нам собирать надо. Они надеялись, что устное их творчество не забудется.

Чтобы доехать из Балкарии до Хабаза, всаднику требуется два-три дня, а пешему путнику и того больше; а в Карачай еще далече. Поэтому нам нужно через горы построить дороги, мосты проложить, караульные дома на перевалах поставить, чтобы за один световой день доехать в Карачай. Такую дорогу мы начали строить от Хабаза до Нартсаны (Кисловодск). С окончанием строительства этой дороги, другую дорогу проложим до Ас-Хауата, до Ас-Мараан. Взрываем перевалы, просверливаем горы, осваиваем новые возможности жизни. Например, в Хаймаше, Ауар-Сырте и в друтих зимовьях будет возможность заготавливать сено и увеличивать поголовье скота. Количество коней, быков в Карачае и Балкарии доведем до десяти и двадцати тысяч для продажи на рынках России, Грузии, Дагестана, а то и дальше шагнем. Если эти дела мы осуществим без посредников, наши богатства увеличатся в несколько раз. Такое развитие общественной жизни является самой главной, самой важной частью современной обстановки.

Не будем спорить с русскими, грузинами, черкесами, дигорцами о том, где чьи земли, где границы. Кроме дружбы нам ничего не остается.

Да, мы знаем, что славяне (анты) зашли на наши земли. Они теперь огсюда никогда не уйдут. Это большой, сильный народ. Имеется пословица: «Не надо грызть грушу вместе с медведицей». Подчинение слабых сильными идет издревле, оно и будет идти дальше.

Тысячу пятьсот лет тому назад, когда Аланская империя простиралась от седых вершин Кавказа до Днепра говорили: «Этого царства никому не одолеть. Грузинский царь Давид (Дауют) просил помощи от Асра-хана. С его помощью грузины отстояли свою свободу при нашествии арабо-сельджуков на горе Дигоры». Этот сказ наши предки сохранили в умах и сердцах.

А что мы видим сейчас?

Разрушенные остовы башен, склепов и могильных плит, разворошенные кости прародителей, неверно переписанные названия гор.

Пришедшие в начале пятнадцатого столетия адыги (черкесы, кабардинцы) считаются аборигенами края, выдают себя за продолжателей культурного напластования Кавказа, короче говоря, становятся кавкасионами. Так будет записываться в истории, если мы будем молчать. Корнем нашего языка, культуры нашего народа является этрускизм. Нам следует твердо и основательно знать этрусско-шумерскую культуру, которая является прародителем ранней греко-латинской культуры. Заморочил я ваши головы, алане? - обратился к публике Ахыя-эфенди.

- Нет, нет, Продолжай, пожалуйста, свою речь. Так о мире, о жизни на Земле еще никто нам не говорил, - раздались голоса.

- Нужно быть бдительными по отношению к тем, кто толкает нас к оружию. Да, наш народ должен быть физически здоровым, парни наши несгибаемыми, женщины красивыми, работоспособными.

Девяностолетний Гиргок Абаев говорил: «Много сотен лет оберегаемая предками земля наша стала обиталищем черкесов. Они хотят, чтобы мы жили в горах, а они, черкесы, - на равнине». Он был похоронен в Нижней Жемтале, в сельском кладбище в 1890 году. Умный был человек.

Чтобы заселиться в Хабазе, балкарцам и карачаевцам пришлось брать разрешение у царских властей. Растет село, строим каменные дома, мечеть, у нас большой ныгъыш, где собираются дети и взрослые, имеется медресе, где учатся культуре, общению. Крестьяне выращивают коней, молочный скот, овец. Но, чтобы выйти на рынки России у нас нет дорог. Через две зимы будет дорога до Нартсаны. Приходите к нам на работу, будем вместе жить и думать, - сказав так, он отошел в сторону.

Подошедшие Сары-Бий и Хаджи-Мурат поочередно обнимали его, как давно знакомые. Оба, как нарты, рослые, атлетического телосложения, наперебой спрашивали его о том, о сем. И многое им удалось узнать об Ахые, о его учении, инженерных мыслях, С каждой минутой рос авторитет Ахыи среди собравшихся. Казалось, что и солнце, приостановив свое движение, смотрело на небывалое единство людей.

- Ахыя, а ты уверен, что русские позволят нам строить дороги, мосты и другие сооружения? Забыл, как они убивали черкесов в ауле Уллу-Хож? Разве черкесы не люди? Как мы можем верить, что они будут рады нашему обогащению? - осыпал Xаджи- Мурат Ахыю вопросами, на которые не ответишь сразу. Да и не требовал он ответа, Хаджи-Мурата озадачило другое: как можно Налсьгна, прирожденного богатыря, равного которому по силе нет во всем Карачае, вернуть к праведной жизни одной встречей на лужайке? Ему не верилось в это, и он спросил:

- Возможно, что твоему строительству, твоему размаху не помешают. А вот Налсын - станет ли он твоим нукером, каким ты его представляешь?

Ахыя, потупив голову, измерив с ног до головы Артуха, Тохара и Харкуна, еще раз, сказал:

-Такие люди, как Налсын нуждаются в крепкой дружбе. А я ему стану таким другом. После слов, которые я от него услышал, он не может выбрать другого пути. У него огромное, вдумчивое сердце и невообразимая физическая сила, которая вскружила ему голову. В то время, когда рядом не оказалось друга. Ведь он бросил вызов всему обществу: «Пока не встречусь с человеком, который одолеет меня, не брошу разбой». Так поступают сильные, самонадеянные люди. С такими людьми следует обращаться только умно. На него сильно повлияет религия Аллаха, если он её примет безоговорочно, на что я надеюсь. Меня пугает другое, - сказал эфенди, обращая внимание на возню вокруг кипящих котлов, которые были расставлены в четырех местах. Похоже, стало как на Голу.

- Есть что-то, неведомое нам? - спросил Асан улу, радуясь детским шалостям, которые украшают торжества,

- Да, есть, идет очистительный передел собственности, передача земли, водных и горных ресурсов в руки тех, кто смелее, сильнее. Самое главное в отношениях людей: происходит капитализация понятий, жизни. Откровеннее говоря, деньги, золото, серебро будут решать большие дела в Антустане. И горцы будут втянуты в этот круговорот. Все будет покупаться и продаваться.

- Может быть, ты говорить и правду, Ахыя. А кто будет людей кормить, одевать, обувать и удерживать от дурного влияния? - с большой недоверчивостью к планам Ахыи спросил Кожаков сын, любуясь красивой отделкой ножа. Положив нож в ножны, он начал угощать всех орехами, разламывая их между большим и указательным пальцами, чтобы в его силе не было сомнения.

-Об этом позабочусь я. К тому же подобраны надежные люди. Одним из них будет Налсын. Кроме организационных работ, все другие обязанности: одевать, кормить, выплачивать жалованье будет он сам. Думаю, что он примет мои условия, - сказал Ахыя. Следивший за беседой эген (распорядитель торжеств) пригласил Ахыю к себе:

-Добрый молодец, сегодняшнее соглашение случилось благодаря тебе. Ты осуществил почти невозможное: вернул человека к людям. Произноси тост, все уже готово, - сказал девяностолетний старец Чубур Кийытов.

- Чубур-хажи, ваш дед Бокур поставил каменный дом на пересечении рек Кубани и Ючколан-Суу. Оттуда пошел ваш корень. «Что ты тут ищешь, череп отца здесь потерял?» - сказал некто, направив свой лук на Бокура. Но тот не растерялся: "Не к месту грубость, опустите оружие, зайдите в дом, там и поговорим, А земля, она от Тэйри, она для всех. Садитесь». Усадив непрошенных гостей у большого камня, твой брат Тауун, вертя в руке огромный булыжник, заставил их поговорить по-человечески. Погорячись он, случилась бы беда. Проявив терпимость, Тауун разрешил недоразумение без кровопролития. Этого не забыл Карачай.

Известна легенда, что, проявив терпимость, Кайыт, Каракет и Кепке, родные братья, превратились в тукумы. Наш пророк Мухаммат (олейхи ассалам), проявив большую терпимость, выигрывал многие сражения. Он слыл хорошим дипломатом.

Не думайте, что балкарец морочит ваши головы. Выслушав наши слова, кареглазые дети кое-что и запомнят.

В балкарском ушелье, в селении Ышканты, жил богатый человек, который не имел детей. Так случилось, что он переспал со своей служанкой. Через год родился жизнеспособный мальчик на радость отцу. А Боран от позора переселился на равнину, в местечко Камиш-Мыры, где и стал князем Кайтукиным, а его сын Аслан-Бек заезжал в ущелье с целью ограбления. Грабил до поры, до времени.

Нашелся смельчак по имени Хуке, который остановив Аслан-Бека в Ынцытты-Кёле, заставил его отказаться от разбоя. Но он, как известно, потом стал кабардинским князем. Хуке проявил терпимость. Но Аслан-Бек, сын князя, став теперь черкесом, не переставал грабить горские аулы. Опять нашелся человек по имени Геюргю, из рода Тсмуккуевых, который встретился с Аслан-Беком около Таш-Юй и потребовал от него, чтобы он ушел оттуда, продав это имение за девять быков. Пусть не думает Налсын, что все это сказано из-за него. Да, поводом для торжеств является он. Замечательно, что такой человек нашел в себе силы, чтобы оставаться с народом, который его породил. Благодарю вас за терпение и начинаю тост:

Сказав эти слова, Ахыя-эфенди осушил чашу и, перевернув ее вверх дном, передал Чубур-хажи, который в свою очередь сказал:

-Дельно говоришь, вдумчиво, А голос твой доходит до небес! Правильно говорят, что умен тот, кто много хаживал, а не тот, который много прожил. Живи долго, радуя людей и радуясь свету Аллаха.

Сокращенно записывая повествование моего родственника Юсуф-эфенди Таумурзаева, я спросил его:

- А как же сложилась судьба Ахыя-эфенди дальше?

- Он построил добротный каменный дом с обширным двором. Росли его сыновья - Мухаммат, Ахмат, Юсуп и две дочери. Его дом в Хабазе считался самим гостеприимным и состоятельным. Все у него было: держал золотоскупочный магазин, занимался скотоводством. Как он сам говорил, друзей имел много, даже среди русских. Везде его уважали, плохого слова ему никто никогда не говорил. В Кисловодске купил хороший дом, тоже держал магазин.

Налсына он уважал как своего брата. Женил его, построил дом и часто навещал его очаг. Действительно, он принял ислам, съездил в Мекку и совершил хадж. Звали его потом Налсын-хаджи, Так он и стал уважаемым человеком.

Скажу честно, рабочие водку не употребляли, друг друга уважали, все ежедневно совершали пятикратный намаз. Среди них были и русские, и черкесы, и карачаевцы, и балкарцы, и даже грузины и армяне. Не забыл я Адил-Герия Болатова. Он был очень сильным человеком. Эфенди его уважал.

Советскую власть Ахыя-эфенди принял. Но смотрел с опаской. Её лозунги: «Опора новой власти - бедняк», «Кто был ничем, тот станет всем» пугали его.

В начале двадцатых годов отобрали его магазин, а в тридцатые годы весь скот: пятьдесят лошадей, тридцать коров, более двухсот овец забрали в колхоз. А самого эфенди отправили на Урал, на каторжные работы на перевоспитание. Так закончилась его вера в советскую власть - власти трудящихся, как тогда её называли.

В конце 1931 года Мухаммаду, старшему сыну Ахыи, удалось поехать на Урал и вызволить отца из неволи за большой выкуп. Казалось бы на этом злоключения Ахыи Глашева закончились. Но в 1935 году, в год ликвидации кулачества, как враждебного новому строю класса, он вместе со своей семьей был выслан в Ташкентскую область, С ними вместе выслан был и мой брат Баттал Таумурзаев с семьей. «Одним ударом рассекли народ, отдав большевикам веками нажитое, этому строю долго не жить», - говорил Ахыя-эфенди при прощании жителям Хабаза.

Прошло совсем немного, всего шесть месяцев, и его как отца родного приняли благородные узбеки, назвав его «Молло-Ахыя, кёп я аша!»

Чтением Корана эфенди вынуждал узбеков расплакаться. Каждый день приходили они после изнурительного труда послушать его молитвы. Так ревностно относились они к новому имаму, переселенцу с Кавказа, Ахые-эфенди Глашеву.

Но через два года, в 1937 году, Ахыю Глашева и моего брата Баттала по настойчивым доносам с Кавказа опять посадили в тюрьму. Но на этот раз в 1940 году восьмидесятилетний Ахыя-эфенди, не выдержав глумлений и оскорблений, умирает в тюремных застенках.

Его второго сына, Ахмата, в самом начале войны забрали в действующую армию и в 1943 году он отдал жизнь за строй, который приговорил его отца к мученической смерти за то, что он красиво, толково читал Коран и разъяснял суть человеческой жизни.

Многое сохранилось в памяти народа. Например, «Дорога Ахыи», «Будь гостем, как у Ахыи», «Черные камни Ахыи», «Смех Ахыи». Такие люли не должны бесследно исчезнуть с лица земли.

Никогда не забуду того дня, когда спел он песню «Об Алаше». Ахыя-эфенди спел народную песню! Когда кто-нибудь видел, чтобы пели и танцевали такие люди, как Ахыя? Это он мог позволить себе такое, не боясь срама за свою веру и свое имя «Ахыя-эфенди», Исполнил он ее за два дня до их высылки.

Самое замечательное то, что автором песни "Алаша" янляется сам Ахыя-эфенди Глашев. Вот, послушай как она была сложена:

Успокойся», Ахыя-эфенди, мы нашли и определили твою песню, Отныне ее будут петь, произнося твое имя.

- А ты мне поведай историю расстрела Глашевых. Как это произошло? - спросил Юсуф-эфенди. Это я и сделаю сейчас.

- Юсуф-эфенди, война дошла до Уштулу, куда вы и ваш отец, Батыр-Бий, ходили на охоту. Был ноябрь 1942 года, 22 число. Немцев в ущелье уже не было. Люди думали: "Война уже закончена, скоро наши возвратятся домой». И вдруг, раню утром, всю котловину Балкарии (восемнадцать населенных пунктов) охватила паника: "Война снова началась! Расстреливают всюду - бегите в горы - там наше спасение!" От винтовочных, автоматных очередей люди озверели. Никто ничего не знает, все бегут в горы, в пещеры, в расселины. Кто стреляет в нас - не известно.

Самая лютая зима кончается весенней оттепелью. Неделя жизни в горах научила людей многому: бережно расходовать продукты питания, держаться друг за друга. Роды и племена заново познали необходимость взаимовыручки. «Люди! Возвращайтесь в свои дома. Каратели ушли», - возвестили в горах.

Возвратились к сожженным селам, разрушенным колхозам, уничтоженным школам и мечетям.

Села - Глашево, Сауту были уничтожены почти дотла. Искалеченные, сожженные трупы женщин, детей и стариков валялись на узких улицах и дворах. На окраинах сел в узких проходах, у подножья гор валялись и трупы красноармейцев. Узнали, что спохватившися смельчаки дали отпор карателям и они, побросав раненых и убитых, поспешно ушли туда, откуда пришли: в сторону Ташлы-Тала.

Из села Глашево было убито шестьдесят три человека, сожжены шестьдесят домов, мечеть, начальная школа, перебито много скота, коней, овец. Таков печальный итог семидневной войны Красной Армии со своим народом.

Потом люди узнали, что проводником караульного отряда был Аслан Настаев, житель села Кашха-Тау. После депортации балкарцев его допросили жители Сауту, оставшиеся в живых. «'Если я являюсь тем человеком, которого вы подозреваете, то пусть поразит меня гром», - сказал он. А утром его убило обвалом на шахте в городе Кызыл-Кия, что в Кыргызстане. Так наказал Аллах этого палача своего же народа.

- Кто-нибудь остался от Окуфа, прославившегося выращиванием лошадей? - спросил Батыр-Бия сын, не надеясь получить утешительный ответ.

- Сыновья Окуфа: Кумук, Хусейин и Татыу, как нарты бросились с кинжалами против карателей, но стальные клинки и наспех схваченные палки были бессильны против самозарядных винтовок. Они тут же при девяностолетнем отце были застрелены в упор. А жена Хусейина с насквозь простреленной головой, чудом оставшаяся в живых, после нового года, в феврале 1943 года родила мальчика Сагида, который сейчас имеет сына и дочь. Жив корень коневода Окуфа!

Перед войной жителей села Глашево насчитывалось 360 человек. Из них более тридцати джигитов находились в рядах Красной Армии, в тот момент, когда их родителей и детей расстреливали солдаты той же армии, в рядах которой воевали они сами, защищая от немецких завоевателей русские селения.

Сегодня людей, носящих фамилию Глашевых, более пятисот человек, и

каждый из них гордится своим родословием. Они надеются, что кто-то переселится и поставит возле Тепмез-Таш каменный дом, который послужит призывом для Глашевых, Этезовых, Эттеевых, Галачиевых, Мирзоевых и Гиляховых. Помоги, Аллах, в осуществлении благих людских мечтаний!