Таумурзаев Далхат Магомедович «Голлу» Карачаево-балкарские легенды

С А БА Н Л Ы К

Не повредит, если сначала я расскажу, как может найти эту землю человек, не живущий в тех местах, не знающий местность. Если, со стороны бывшего села Чегет-эл посмотреть на местоположение солнца в полдень, то под ним можно увидеть гору, похожую на женщину, прислонившуюся к скале, с младенцем на руках, которая словно что-то ожидает. Перед этой горой, на более равнинном месте в благоприятный год в конце мая или в начале июня, тает снег и появляется зеленая травка. Это место и называется «Сабанлык».

Наблюдая за этой местностью, внимательные мужчины могли предугадывать состояние погоды, будет дождь или снег. «Если в Сабанлыке туман - охотник не шел в горы, а если и пошел - толку не видел», - говорят по сей день.

Тетуев Мухажир долго жил, много знал и много видел. Его имя я вспоминал во многих местах. И этот рассказ впервые я услышал от него. Тогда я спросил о правдоподобности услышанного у Таумырзаева Юсупа (он живет в Хабазе, ему исполнилось 90 лет). Об этом же рассказал и живущий в Гунделене Улаков Махамет-Герия сын Зейтун (в эти дни ему исполняется 80 лет).

Итак, сей рассказ я пишу со слов этих трех бдительных вдумчивых людей.

- У одного мужчины по имени Бармак было три сына и четыре дочери. Старшего сына звали Таумырза, младшего сына звали Ачабай. Имена среднего сына, троих дочерей и жены неизвестны.

«Эрдашауовы, Бармаковы (это не фамилия) и Геляевы жили на месте, называемом село Цегет-эл.

На протяжении жизни людей становилось все больше, росло скотоводство и хозяйство, земли и воды стало не хватать. Некоторые, у кого было много земель, могли поделить участок с теми, кто нуждался в земле, и просил об этом, но были и такие, кто уже не знал, где пасти своих животных.

Когда Бармаку стало тесно держать много скотины, он пошел с просьбой к Абаеву. А Абаев (старина Тетуев Мухажир не смог вспомнить его имя) правда ли, не правда ли, сказал так:

- Бармак, ты славный мужчина, ты человек с поддержкой. Твои сыновья и дочери очень завидные, достойные и мужественные дети.

Такому человеку как ты, любая работа не страшна! Бери Сабанлык! Сможешь вырастить - посей ячмень, а если и не созреет, все равно как корм будет. Дикие звери, олени, козы, будут там пастись. Ты получишь толк с этого места, только Тсйри не помешал бы тебе, разрушить эту землю.

«Он говорит правду», - подумал про себя Бармак. Отдал своим сыновьям поручение, и обрадовал дочерей.

Весной Бармак и его три сына поднялись на землю Сабанлык. Бармак следил за дикими зверями, оленями и козами, отчищал от каменьев те места, где медленно подтаивал снег. Хоть земля и оказалось скалистой, каменистой, немного вспахать и посеять ячмень им удалось. Но утренний и вечерний снежный холод морозил землю, и не давал посеву прорасти, с большим трудом все же поднялся росток. А когда ячмень вырос примерно до колена человека, выпал неожиданно снег. Большой труд ушел впустую. Бармаковы переживали очень горько. Но в следующий год Бармак со своими сыновьями снова поднялся на Сабанлык. Вспахал и опять посеял ячмень. Год оказался более благоприятным и ячмень начал давать колосья. В ясный день, издали, ячменное поле было похоже на волнующееся море. Однако, и в этот год, не успели семена поспеть, как выпал снег, и ячмень остался под снегом.

«Наверное, Божество Тейри рассердился, иначе, не может там не поспеть ячмень», - подумалось Бармаку. Устроив большой праздник с угощениями и жертвоприношениями для Тейри, Бармак, настроившись особенно, поднялся на Сабанлык и в третий раз.

Каково же было удивление Бармака, когда он увидел, что под тающим снегом ячменный зябь все еще оставался свежим и зеленым. Буквально прильнули сюда, и не отходили с места олени и дикие козы. Бармак наблюдал за тем, как звери и их выводок пасутся на зеленом ячменном поле. «Не буду прерывать их трапезу» - думал он и ждал несколько дней. Так, Бармак припозднился, и не смог в этом году посадить что-нибудь на Сабанлыке. Однако, на этом вспаханном месте начали появляться самые разные травы и растения. Там вырос (элежумар) выросла и кормовая трава рапс. После этого Бармак отчаялся совсем и бросил свою затею с посевом ячменя, а продолжал следить за дикими животными, охранять их и пасти.

Но его сыновей все это разозлило. Они решили, что Абаев потешается над Бармаком. В один день пришли Бармаковы дети к Абаевым и спровоцировали ссору. «Все хорошие земли принадлежат вам. И не все они используются для выпаса. А нам земли не хватает. Нашему отцу вы отдали скалистое ущелье. Это бесчестно. Человек должен оставаться человеком, даже если он богат», - сказали они.

Абаевым такие слова не понравились. И началась на этом драка. Бармаковых сыновей хоть и было меньше, но они оказались сильнее. И Ачабай тяжело ранил одного из Абаевых. Ему пришлось убежать, когда за несчастного, умершего от этой раны, Абаевы потребовали месть кровью. Долго искал Бармак своего сына и в ущельях, и на равнинах, но не находил. И кровной расплаты не смог избежать.

В итоге с Абаевыми он все же помирился, и они стали жить ладно и дружно. Но даже после этого Ачабай назад не вернулся.

Через несколько лет Таумырза и его средний брат, путешествуя на берегу реки Балых, натолкнулись на большое стадо, пастухом которого оказался их младший брат.

Ачабай своих братьев отвел на свое новое жилище, показал им пристанище, свое хозяйство.

А спустя несколько дней, братья сказали, что хотят вернуть Ачабая назад.

Ачабай, который обзавелся женой и семьей, не смог оставить свой новый народ, новую землю, и остался жить-поживать на этом месте. В сегодняшнее время это село называется «Малка». А до двадцатых годов двадцатого века это село называлось «Ачабай Кабак». По-кабардински говорилось «Ашабай Кабак».

Как бы ни переживали, как бы ни страдали, и что бы ни делали Таумырза и его брат, они не смогли вернуть Ачабая в Балкарию.

На старости лет в селе Ачабая побывал и сам Бармак. Подержал на руках своих внуков, поиграл с ними. Скакал на лошади по полям и восхищался табуном Ачабая.

«Хвали равнины, но выбирай горы, - начал он его уговаривать, - у нас хоть и тесно, но лучше чем здесь. Ты здесь и недалеко от гор. Возвращайся в село». Но Ачабай и на это не соглашался.

- Моей земли хватит на всех. Лучше вы перебирайтесь ко мне, - пытался и он в свою очередь убедить их оставить горы и перейти на равнины.

После этих слов сына, Бармак промолчал. Понял, что Ачабай не будет доволен, если его насильно станут переселять отсюда.

И вот с тех пор Таумырза поживал в горах, а Ачабай на берегу Малки (Балыкъ боюнунда).

По ходу жизни, на старости лет скончался Бармак. У Таумырзы родились четыре сына - Турай, Ортай, Алай и Кара-Мырза. От Кара-Мырзы родился Гида. От Гиды родился Деует. У Деует родились три сына - Геуюргю, Ёрюзмек, Карох. От Геуюргю - два сына Какку и Атабий, и четыре дочери. Когда младшей дочери исполнилось десять лет, их мать Алтынцац, урожденная Мокаева, умерла. После этого ответственность за семью досталась и старшему брату Какку. Спустя пять лет, когда дети немного подросли, старшие два брата начали посещать свадьбы и турниры. Они бывали в Чегеме, Безенги, Кабарде. Осетию тоже обошли полностью. А однажды, незадолго до того, как отменили крепостное право (бий бла къул айырылыргъа кёп къалмай), Атабий с друзьями поехал на свадьбу в Верхний Чегем. Там он увидел красивую девушку, дочь Шахмурзаевых и влюбился. Недолго думая, он украл ее и привез в Балкарию. В то время у них был траур по отцу Геуюргю, и поэтому старший брат был очень недоволен несогласованным поступком своего брата. Несмотря на это, они стали жить вместе. Но в один день невестка, конечно, не сама (такой возможности тогда не было), а через кого-то, известила семью, что не хочет жить в Балкарии. Род и семья не одобрили это, поругали невестку, строго сказали, чтобы она не глупила, а продолжала жить как живет.

Через некоторое время, невестка говорит своему мужу, что хочет побывать в родительском доме. Атабий не стал препятствовать ее просьбе и привез в Верхний Чегем дочь Шахмурзаевых. После этого она не вернулась обратно. Атабий тоже не смог бросить свою любимую и вернуться к брату и сестрам. Рассерженный Какку лишил своего брата его части имущества и хозяйства.

Таким образом, в Верхнем Чегеме поселилась и продолжилась фамилия Таумырзаевых. Конечно, Атабий навещал своих близких, гостил у сестер, однако, с братом у них отношения оставались натянутыми. «Женившись, мужчина приводит жену в свой дом. А мужа, убегающего в дом жены, я никогда не видел», - говорил Какку каждый раз. В Чегеме Атабий был принят хорошо, стал своим человеком, и зажил с семьей.

У него родились три сына и три дочери. Было у него большое земельное хозяйство и иное имущество. Чегемцы очень любили Атабия, очень уважали и ценили. Но в один день, на охоте в Суусузла артында Атабий упал со скалы и умер.

После этого его дети заявили, что не хотят жить в этом злосчастном месте и переселились в Нижний Чегем. Это было в 1886 году, когда в Верхнюю Балкарию была проложена туннельная дорога через гору. В тот год Атабий последний раз навестил своего брата.

Вернемся к семье Какку.

Он сам был очень веселым человеком, любил бывать на свадьбах, петь песни. Был очень трудолюбивым, большим работягой. Аккуратно и предприимчиво вел он дела по хозяйству, которое оставил им отец, и в то же время никогда не пропускал свадьбы и разные дружеские игры. В Чечне и в Осетии, например, он с песнями соревновался со многими джигигами, и заводил себе много друзей. За пять лет до отъезда своего брата из Верхней Балкарии Какку женился на сестре Уянова Татау, которую звали Катхан. Она были очень хозяйственной, энергичной и покладистой невесткой, еще и мастерицей. Многие мечтали одевать бурки и башлыки, которые были сделаны ее руками. Рано утром она садилась за ткацкий станок и ткала полотно, старшая дочь Налмас помогала ей. Этой женщине удавалось соткать за одну неделю сто аршинов полотна (60 см - один аршин), обработать, просушить, свернуть и приготовить| на продажу. И вот эту ткань ее братья и деверя возили продавать в Закавказье, в Осетию, Дон и в Кабарду. На один аршин такого полотна в 80-х годах XIX века можно было выменять один аршин бязи (маймёз боягъан), отрез из кашемира, или бухарский платок (гыранча), несколько пар сафьяновых сапожек, женских или мужских (по выбору покупателя). Половину такого обменного товара тот, кто привозил один раз в год, должен был распределить между братьями и сестрами в качестве подарков. Слова «это доля брата», «это доля сестры», «это доля тестя» появились именно тогда. Предприимчивую, толковую сестру мужчины рода всегда высоко ценили и уважали. Например, Катхан пользовалась достойным уважением у Уяновых Шота, Томая, Аштархана. Без нее эти мужчины не открывали бочонок, и не пили свежую бузу, приготовленную их женами. Когда в человеке все прекрасно - и душа и внешность, он достоин высокого почета. У нее и Какку было три сына: Солтан, Мазан, Муса и шесть дочерей.

В 1905 году Солтан женился на Жангоразовой Балдан - сестре Акбаш. У них родился сын Магомед (Капалау) и две дочери. Когда Капалау подрос и мог уже помогать по дому, умирает его мать. Второй раз Солтан женился на дочери Баккуевых. Эта женщина тоже родила одного сына, которого назвали Абдуллах. Эти два сына в 1941 году ушли на фронт и не вернулись.

У Деует был второй сын Ёрюзмек. У Ёрюзмека - сын Ахмат. А Ахмат (его жена дочь Хульчаевых) имел четверых сыновей и две дочери. Сыновей звали Батыр-Бий, Кыпык, Рамазан, Дебош; дочерей - Хажикыз, Хадижат. Кыпык, Рамазан, Дебош и Хадижат не стало, а Хажикыз (Чажжа) вышла замуж за Габолаевых. У нее родилась дочь Фатимат. Фатимат тоже вышла замуж за Болатовых. У нее родился сын Абдулкерим. Сейчас ему исполнилось 66 лет (1985 г.).

У Батыр-Бий родились сыновья Баттал, Хасан, Юсюп, Шохайып, Хангерий, и дочери Зулдуз, Нафисат. Жена Батыр-Бий была дочерью Жангыулановых. Прожила 120 лет и умерла в 1970 году. Его средний сын 95-летний Юсюп жив до сих пор. Знает арабский язык, немного учился писать и читать на русском языке. В 1917-1920 годах воевал на стороне красных. Был на Дону и в Царицыно.

Таумырзаев Ахмат сказал своему двоюродному брату Какку:

- Вы не обижайтесь, Какку, но в ущелье жить стало тесно. Людей стало много, и скотины стало много. Я возьму своих сыновей и уйду туда, где жили наши праотцы. Мы сможем поддерживать родственные отношения даже на таком расстоянии.

Однако, не успел выехать из ущелья, и в свои 90 лет умер. После этого, через четыре года, в 1886 году его сын Батыр-Бий отделился от своих братьев и со своими сыновьями (Юсюпу было три года) перебрался жить в Хабаз.

С тех пор в Хабазе тоже живут Таумырзаевы.

Поддерживать родственные отношения стало гораздо труднее.Не стало возможности часто навещать, видеть друг друга. Редкие встречи охладили родство. Те, которые разговаривали на одном диалекту (например: «цецек», «церкес», «цефхен»» «цетен», «зарма»…), теперь заговорили на другом («чечек», «черкес», «чепкен», «четен», жарма»…). В 1906 году Таумырзаев Солтан поехал навестить Таумырзаевых в Хабазе. В то время сыновья Батыр-Бий уже хорошо знали кабардинский язык. Путешествуя по Карачаю и Нарсане, стали разговаривать на карачаевский лад и даже выучили русский язык.

За месяц своего гостевания, он приучился и курить. После этого он до конца своих дней не смог бросить курить. «Поехал в Хабаз и вкусил меду», - шутил он о вреде курения.

В 1920 году его сын тоже попробовал курить. Узнав об этом, отец даже заплакал: «Моих мучений достаточно, не хватало еще, чтобы ты марал себя об сатанинские нечистоты». Капалау после этого не курил никогда. Это пригодилось ему в Армии. В далеких местах, в холодных зимних дорогах, он оставался выносливым. Пока на фронте не пропал без вести, всегда был достойным, волевым человеком.

Третий сын Деует, как уже было сказано, это Карох. От него родился Асланбек. А Асланбек породил Огъурлу. Сын 0гъурлу Кушаш. У Кушаш родилси сын Махамет, он стал знаменитым мастером-кузнецом. У Кушаш был еше один сын - Зоппай и две дочери. Махамет был ровесником Капалау, он был великим мастером. Железо словно плавилось у него в руках. Он знал все секреты о том, как плавить железо, как соединять различные типы и получить свой вид крепкой сильной стали.

В сороковых годах во всей Балкарии не нашлось бы никого, кто не носил бы с собой ножик или кресало для огнива, которые смастерил сам кузнец Махамет. Кукурузные мельницы, дробилки, или швейные машинки он мог наладить за короткое время. Кузнец Таумырзаев Махамет был известен и в Кабарде и в Осетии.

В сороковых годах он смотрел и за техникой колхоза. Чинил тракторы, сенокосилки, пахотные бороны, плуги. Подковывал лошадей, волов. Для чабанов и пастухов он сделал деревянные посохи с железными наконечниками. В те годы Махамет смастерил и деревянный велосипед и отправил на выставку. Его имя появилось среди мастеров нашей республики.

Я спросил о нем у Мамаева Османа, 90-летнего старика, здравствующего в наши дни (1975).

- Махамет - сказал он, - всегда задумывался над каким-нибудь делом, взвешивал все па пользу людям, поступал соответственно. Во времена, когда не было игл, разных спиц, сенокосных орудий, серпов, он все что придумывал, делал, и отдавал людям. Зная хорошо секреты металла и железа, он накалял их на особенных деревянных углях. На каждую работу он знал, какое дерево применить для углей, чтобы свойства железа были подходящими. Так, например, ножи для бойни скотины он ковал на углях дерева грап. Молодое дерево он никогда не использовал для углей.

Живущие в наше время люди должны знать и помнить этого известного тогда человека. Таумырзаев Махамет в 1945 году умер Туркистане. Его сыновья сейчас высокообразованные, общественные деятели своего народа, живут в Верхней Балкарии.

Дольше наш рассказ пойдет об Ачабае, втором сыне Бармака.

Жизнь в старину было нелегкая. Один народ воспринимал другой волчьей злобой. Два человек, говорящие на разных языках, при встрече обязательно вступали в ссору, в драку. И, даже говорящие на одном языке два человека, но разные по уровню богатства и имущества, при встрече выражали открытое недовольство друг другу, особенно со стороны более бедного. Люди друг другу не доверяли, не верили. Из-за несерьезных или не очень серьезных причин сразу возникали вражда, ссора.

Например, в начале XVII века в Закавказье в селе Мулах, Отар и Жафар, сыновья двух светских мужчин, из-за неострожно сказанных слов оказались в непримиримой ситуации. И вскоре, стали кровными врагами.

У Жафара была известная неописуемой красотой и умом сестра. Она многих сватов оставляла без внимания. Встретиться с ней, а в последствии и жениться на ней, мечтал и Отар.

Он услышал на сельских сборищах, что к ней многие мечтают подступиться и поговорить, и неожиданно усмехнулся. Там ему пришлось поспорить с присутствующими:

- Что вы мне дадите, если я смогу увидеть Айырхан, и взять у нее метку, в знак расположения?

Среди присутствующих был и Жафар, но Отар об этом не знал и все что говорил, говорил с усмешкой.

- Если богатством можно взять, - ты это сделаешь, - а если ума не хватит, что будешь делать? - подразнил его Жафар.

В тот момент на сборище было много смеху. После этого 0тар посчитал себя за кровного врага Жафара.

- Если ты сможешь взять у нее эту метку, я подставлю свою голову под твой кинжал.

Через некоторое время Отар с двумя друзьями пришел в гости к отцу Айырхан. Девушка знала о том, что они должны прийти. Она переодела свою служанку в свой наряд, а сама спряталась.

Отар, подчеркивая свое почтение к девушке, пришел с дорогими подарками. После угощений, к вечеру, он вошел в ту часть дома, где была девушка. Был очарован красотой «Айырхан». Говорил с ней, рассказывал об Ауале и Астале. Девушка не подавала голос, однако, с удовольствием слушала. Затем, в знак расположения к нему, отрезала свой мизинчик, и подарила как метку. Отар вместе с меткой поздно ушел домой.

«Эй, люди, чудо невероятное! Вчера Отар взял у Айырхан метку! У него в руке мизинчик солнцеокой Аыйрхан!» - кричали собравшиеся на сборище.

А Отар, задумав драться с Жафар, перетащил в круг собравшихся большой пень. Громко смеясь, он заявлял: «Вот, у меня ее пальчик! Теперь, когда я только захочу, Айырхан будет моей».

- Подожди, ты слишком торопишься. Еще надо проверить, правда ли это? - сказал Жафар.

После этого в дом к Айырхан отправили троих, а сами стали ждать.

- Этот палец не принадлежит ей, он принадлежит ее служанке. А сама Айырхан весело развлекается. «Что делает там этот хвастунишка Отар?!» - сказала она лукаво, - услышали присутствующие от посыльных.

После этого возмущению Отара не было предела. Он прокричал во весь голос Жафару:

- Ты, Жафар, играл моим достоинством! Теперь, или ты, или я! - он обнажил свой кинжал. В те времена не признавались никакие оговорки от поединков, это считалось трусостью.

Долго они сражались, уже почти выдохлись из сил, и ранили друг друга, Жафар был сильнее и сумел тяжело ранить Отара, и, как всегда бывало после таких случаев, он сбежал далеко в горы.

Можно было бы и не бежать. Тяжело раненый Отар все же выжил, и продолжал жить. Чтобы восстановить мир, он все же женился на Айырхан, и сообщил, что хотел бы помириться и жить в согласии с Жафаром в одном селе. Он раскаялся в том, что Жафар из-за него покинул село.

О том, что Жафар брат Айырхан, и что ему были неприятны насмешки в адрес сестры, и, что он защищал ее честь, Отар узнал слишком поздно.

- Пусть те жестокие времена никогда к нам не вернутся. Эти горы, эти перевалы повидали многое. Конечно, все проходит, и все забывается. Только очень интересная история или рассказ, попав на слух, передается из уст в уста, из поколения в поколение, изменяются, запоминаются и звучат до сих пор, - сказал старина Мухажир Тетуев.

Жафар был очень бойким мужчиной. И после того, как оказался здесь, среди балкарцев, тоже не изменился. Женился, и зажил. В те времена люди помышляли скотоводством, обрабатывали шерсть, ткали полотна, одевали с этого одежду или продавали. А охота на диких зверей считалась за джигитство, мужество, и только ради забавы молодые люди занимались этим. А основное имущество наживалось только скотоводством, торговлей излишками мяса и шерсти.

- Мухажир, - решил я у него спросить, вспомнив сегодняшние споры, - вот, все говорят о происхождении своих фамилий с того или иного народа, что ты об этом думаешь?

- Когда закончили прокладывать дорогу в Верхнюю Балкарию через нижний туннель, я был еще очень молод. Часто ездил в Закавказье. В Армении и Грузии обходил все места. Я говорил на балкарском языке, меня понимал каждый мой собеседник. Хоть они и не мусульмане, но все их обычаи, их гостеприимство, как они питаются, как одеваются, все было похоже на нас самих.

«Мы тоже горские татары», - говорили они. У нас и у них древний язык и древняя вера были одинаковыми. Наши люди у них, в горах Закавказья, пасли скот все лето, а к зиме сгоняли в земли Балкарии, или продавали. С Закавказьем у нас были очень тесные связи. Балкария снабжала их башлыками, бурками, головными уборами и всякой другой одеждой из шерсти и кожи. А оттуда балкарцы привозили шелковые, ситцевые бязевые, кашемировые, атласные и другие ткани, яблоки, груши, сушеный изюм, курагу, сахар и шербет. Они не были грузинами, не были и армянами. Их язык и религия были совсем иными. Когда они употребляли свинину, говорили так: «Божество Тейри - наша поддержка, мы ему поклоняемся, ему служим. Верим только Великому Тейри».

А когда они ссорились друг с другом до кровной вражды, то убегали сразу к нам. «Пойдем к нашим братьям, они нас не прогонят» - говорили они. И Жафар, с теми же мыслями, прибыл к нам, жить в нашем селе Чегет-эл, где он и обосновался.

У него родился сын, назвали его Бармак. После этого Жафар, конечно, побывал и в своем родном селе, проведал родственников, повидался даже с Отаром, но жить остался в горах Балкарии. Его сын Бармак вырос, женился, и появились у него свои дети.

Я буду говорить коротко, У Жафара кроме этого тоже были сыновья и дочери. Но ваша фамилия Таумурзаевых произошла именно от Бармака.

От Бармака родились сыновья-джигиты Таумырза и Ачабай. И кроме них были у него сын и дочки, но известными остались только эти имена. В те времена женщина была не в высоком почете, к женскому достоинству были безразличны. И даже сейчас, в наши времена от этого что-то осталось, ведь говорится так: «Она, женщина, она уйдет из отцовского дома в дом мужа», - и этим мы вычеркиваем ее из фамилии, - сказал старина Мухажир.

Далее история пойдет со слов Ачабаева Жамала, карачаевца, который в 1945 году записал рассказ Ачабаева Таулу в Джамбулской области, в колхозе «Трудовик» и пересказал мне. Этот достойный мужчина в 1953 году, прожив более 100 лет, умер в местах переселения. Его внуки живут сейчас в Карачае.

Ачабай был очень находчивым, предприимчивым мужчиной, и к нему со всех сторон тянулись люди в друзья, привыкали к нему и оставались здесь. Приходили черкесы, кабардинцы, ногайцы, и его село становилось больше.

Его сыновей, которых, когда-то Бармак сам подержал на руках и поиграл с ними, звали Атабий и Торатлы. Они тоже выросли, стали взрослыми, и когда у них кто-нибудь спрашивал: «Чья эта земля?» - они отвечали: «Эта земля нашего отца Ачабая».

От Атабия родился сын Кючюк, от Кючюка - Коналий. Их начали называть отдельно - род Ачабаева Атабия.

От Торатлы родились - Гезетхан, Бурай. От Гезетхан - Мынчак. Их тоже начали звать по-другому - род Ачабаева Торатлы. И поэтому, внуки говорили имя своего дедушки Ачабая, как свою фамилию. Время шло и уходило, люди росли, жили, их становилось больше, и жителей стало много. В те годы войн не было, жизнь была мирной. Но это длилось не долго.

Русский царь притеснял жителей на Кавказе, и горцам становилось все теснее и теснее. На границах и окраинах гор зарождались русские села, строились крепости, соответственно, люди начали враждовать друг с другом. Угоняли скот, пленяли людей, и тем досаждали друг другу. Абреки и батыры появились на Кавказе в то время. Черкесы и балкарцы, объединившись, встали даже против армии русского царя. Создавались группировки всадников, возглавлялись и возле Кичималки и Кёнделена сопротивлялись русским войскам. Одну из таких группировок возглавлял Ачабаев Мынчак. Число его сподвижников росло, и они с успехом прогоняли царскую армию из границ гор. При виде этого, турецкие и крымские войска начали помогать горцам. Помощь была мощной, и царские войска оказались в безвыходной ситуации.

После этого, неожиданно, балкарцы оказались под давлением самих крымских и турецких войск. «Красноголовые» воины в балкарских, горских селах собирали дань, отнимали нажитое имущество и скотину... «Так, какая разница, что русские, что красноголовые? Они творили бы то же самое. «В чем разница цветной или черной свиньи?» - думали в панике балкарцы. «Как же теперь жить?» - возникали у них вопросы. Все были в страхе за то, что народ могут стереть с лица земли. «Красные беки и русские одинаково хотят нас истребить, а на нашей земле хотят обосноваться сами и процветать», - думали они.

Как-то, весной, был очень жаркий день. Скалы и камни сильно прогрелись. Птицы уже по-летнему пели и летали. Ачабаев Мынчак сын Гезетхан вышел из дома к людям, собравшимся вместе, собираясь побриться. Старик Элекку достал свой нож с крокодилоподобной рукояткой, и начал брить ему голову. В тот момент, вдалеке, они увидели троих всадников, приближающихся к селу.

- Мынчак, - сказал Эпекку, - мне кажутся подозрительными эти люди. Что хорошего могут нам принести эти багроволицые всадники.

- Старайся брить быстрее, я знаю их, - ответил Ачабаев.

В мгновение ока, они прискакали, начали сходить с коней, и обратились а сторону присутствующих на сборище стариков. Поздоровались, и приблизились к Мынчаку.

- Мы пришли, батыр Мынчак. Да пусть процветает твоя жизнь в горах старого Бахсана. И пусть умножатся твои стада и имущества, которые ты должен отдать нам, - сказали они.

Элекку не спешил заканчивать свое бритье, и не вмешивался в их разговор. Однако, злился, внутри, словно горел, и с нетерпением ждал, когда же закончится этот неприятный разговор.

- Мы, - сказал Мынчак, - живем в этих местах веками, никогда и никому от страха мы не платили дань. А вы ведете себя слишком вольготно. С ханом мы так не договаривались. - В этот момент главарь пришедших подошел к Мынчаку слишком близко. Вытащил изо рта трубку и, постучав им по свежевыбритой голове Мынчака, встряхнул пепел на него.

- Мы же сказали, что хотим вашего процветания в этих горах. Ачабаев Минчак, отдавай, то, что ты нам должен, - засмеялся желтоусый.

Спокойное лицо Мынчак побледнело, молодое сердце вспыхнуло, загорелось как уголек, однако, он подождал, пока Элекку закончит брить.С недовольством посмотрел на палящее солнце, и начал про себя считать до девяти. Понял, что вспыхнувшее сердце больше не успокоить.

- Я обещал, что не подниму оружия на крымского хана. Я слышал его слова, обращенные к нам: «Я к вам с правдой и с честью». Но я не вижу, что вы держите свое слово. Я родился, и когда-нибудь все ровно умру, но такого гнета я больше не потерплю, - сказал он, и, ловко достав свой кинжал, ударил им незваного главаря в живот.

- От проклятого рожденный, проклятый, вот как надо бить, - сказал он и потянулся к остальным двоим. Но те двое и не думали браться за оружие. Смерть главаря испугала их, и воинственный настрой сразу отпал. Люди, присутствовавшие на сборище, всполошились. «Аллах-Аллах, какая ужасная участь», - прозвучало среди них. В этот момент Мынчакь пытался совладать собой, и ему вдруг послышалось: «Успокойся, Мынчак! В горских селах много молодых людей, они тебя поддержат и помогут.

Мынчак спрятал свой кинжал в ножны и повернулся к пришедшим и сказал:

- Возвращайтесь и расскажите, как все было. Горские села не будут вам платить дань. Теперь мы вас не боимся. Даже если придете большой армией.

Не торопясь, эти двое сели на коней, и, разочарованные, ускакали. Мынчак обратился к собравшимся:

- Люди! Надо решить. Как спасти себя, пока не пришел черный день. Как только эти двое окажутся у своих, хан отправит нам первое войско, затем отправит еще больше и сам будет с ними. Тогда в горах умрет много балкарских сыновей, будут стоны прерывать слова. Наши уважаемые старейшины станут пленниками. Матери останутся без сыновей и детей. Горы будут пребывать в горе и в слезах.

- Что же нам делать? - спросил Элекку. - Есть ли у нас сила и возможности. Если мужчины будут нести большую войну, смогут ли дети наши жить, пасти овец и коров?

- Если есть хоть один ребенок в доме, хозяйство не умрет. Надо отправить в Верхнюю Балкарию, Безенги и Холам людей, и сообщить обо всем. Я поеду к кабардинцам и черкесам, подготовлю их.

Мынчак взял с собою двух сопроводителей и отправился в путь по краткой дороге.

- Парни, - обратился к ним Мынчак, - я и раньше догадывался, что от этих людей добра не увидишь. Но с сегодняшнего дня эти красноголовые стали нам кровными врагами. Мы должны поставить на каждой горе и под каждой горой смотрителей. Надо сделать так, чтобы даже птица без ведома не могла пролететь через ущелье.

- А кто же нам окажет такую большую помощь? Крымских очень много, сможем ли мы набрать столько же? - спросил один из спутников.

- Мы расскажем осетинам, чеченцам и кумыкам. Карачаевцы уже. Знают о том, что произошло. Они нападут со своей стороны. А я сообщу русскому генералу Медему. Зря мы с ним так поступили, унизили его. Как бы то ни было, русские оказались лучше, чем эти красноголовые.

- Отец Медема, к тому же, сам был горцем (балкарцем). Наше значение, наши проблемы он должен понять. Иного выхода у нас нет.

Так, разговаривая, они дошли до Кёнделена. Прямиком отправились в сторону Ачабай-Кабак. Там Мынчак рассказал все как есть. Выяснил, что в кабардинских селах найдутся воины. Остановился гостем в доме своего прадеда Ачабая. Старики его рода были очень расстроены произошедшим. Утром Мынчак обратился к собравшимся на холме:

- Люди! Пришло несчастье в балкарские горы. Турки и крымские готовятся к войне. Мы сами ничего не сможем сделать. Вы поможете нам? Мы пришли узнать это.

- Кабардинцы и балкарцы во все времена помогали друг другу. Трудности одного народа всегда касались и другого народа. Будет самое справедливое дело, если сегодня мы поможем горным селам. Правильно я говорю, люди? - проговорил из толпы один низкорослый грозный старик.

- Ачабаев Мынчак, Саласкер говорит правду! Бери людей сколько нужно. Время нельзя тратить зря. Красноголовые доберутся очень быстро. Нужно перекрыть им дорогу в горы, - прозвучало из толпы.

- Спасибо вам кабардинцы! Ясли мы не будем помогать друг другу в трудные дни, жить будет не легко. Я верил, что вы прислушаетесь к моему слову. Вы знаете моего прадеда Ачабая, да продлится ваша жизнь в этом селе. С давних пор вы жили в согласии с моим народом. Помощь друг другу всегда была законом. Да пусть продлиться этот закон. Я поскачу в Нарсане к русскому генералу Мелему. Теперь, наверное, мы будем жить в ладу с русскими. Они не стали бы отнимать у нас имущество. Были времена, мы когда-то прибегали к их помощи. Вы же знаете, сам Медем у них теперь во главе армии генерал, - сказал Мынчак и вместе с десятью всадниками отправился в сторону Бештау, Зейтун замолчал, ушел в глубокие раздумья. Потом продолжил так:

В его планах не было разорять или уничтожать горские села, хоть он и был во главе царской армии. Он говорил и на балкарском, и на русском языках, и быстро нашел выход для установления дружеских отношений России с малым народом. Россия снабдила балкарцев оружием, военными принадлежностями. За короткое время армия против красноголовых выстроилась возле села Кёнделен. Эту армию возглавлял Ачабаев Мынчак. Кабардинцы и карачаевцы тоже примкнули к ним и вели войну вместе. Позднее подошли и осетины с чеченцами. В верховьях Кёнделена проиграли войну крымские и турки. Русские оказали большую помощь. Но об этом ходит еще и такая молва.

Красноголовые наступали в большинстве и уже наши начали отступать. Погибло тогда очень много людей. Но пришла ночь и битва остановилась.

Тогда Мынчак сказал:

- Аланы, если наступит утро, красноголовые нас уничтожат. Нас осталось мало. Что же можно придумать?

В этом момент один из воинов, Ципинаев Инал, вышел к Мынчаку и сказал:

- Я пригоню несколько повозок с сеном на ишаках. Сено можно поджечь и горящие повозки гнать в сторону красноголовых. Они испугаются, и начнется паника. У них начнут гореть шатры, повозки, и все сольется в кучу. В это время мы можем напасть с нижней стороны.

Несколько человек пошли с Иналом приводить все в исполнение. Глубокой ночью с одной стороны вражеского стана начало гореть. Ишаки смешались с конями, горящие повозки, тянущиеся за ними, нагнетали на них ужас. В один момент действительно стоял страшный гул. Воины направились в сторону огня, и в это время со всех сторон на них напали горцы, и сражались. Через некоторое время все успокоилось, горцы победили.

Утро настало, награбленное красноголовыми - золото, серебро и т. д. было изъято, а оставшиеся в живых воины обращены в пленники.

За находчивость Инала Ципинаева Ачабаев Мынчак подарил ему саблю, сделанную из серебра. Затем, чуть дальше от этого места, на взгорье, были поделены вещи, отнятые у врагов. Это место называется с тех пор «Тоноу юлешген тёбе» (Гора раздачи награбленного). А место, где шла битва, где погибло множество людей и с этой и с другой стороныназывается «Къан-жол-сырты» (Долина кровавой дороги). Ачабаев Мынчак потом даже построил там дом и остался жить. Женился, обзавелся семьей.

Уважаемым, достойным старцем умер. В том месте ему поставили памятник, который сберегли до наших дней. Эту историю рассказал Ципинаев Инал в 1908 году в Баксане. Он прожил 150 лет, и умер совершенно здоровым. Он тоже жил там же, где обосновался Мынчак. До самой смерти жил он с ним в согласии и мире.

А если смотреть страницы истории, обнаруживается много доказательств о мирном соглашении «кючюк - къайнарджы» между русскими и турками в 1774 году. Это соглашение отразилось и на горных селах, и в Кабарде, и в Карачае. Это способствовало процветанию горных народов, свободному скотоводству, земледелию, воспитанию молодого поколения. По итогам этот соглашения было принято поражение Турции. После этого балкарцы стали свободными, но не от царя.

Эти рассказы нам оставила жена Улакова Таукана Батта. Батта умерла в 1970 году в 85 лет. Было учтено и то, что рассказывал Таумырзаев Юсуп. Живет и здравствует в наши дни (1980 г.).


АСЫЛ-ТАШ
Балкария! Еще одно замечательное событие венчает тебя, еще одну прекрасную

победу одержал твой чудесный, талантливый

народ. Первая национальная пьеса Рамазана

Геляева «Кровавый калым» вознестила о

рождении балкарской драматургии!