Сталинский «Великий перелом» и борьба немцев Поволжья за сохранение традиционных устоев жизни

Со второй половины XIX в. ситуация постепенно изменяется. Первый серьезный удар по традиционной жизни был нанесен реформами 1870-х гг. Отмена привилегий и изменение статуса, всеобщая воинская повинность вызвали¸ с одной стороны, опасения за свою судьбу и поэтому – массовую миграцию. С другой стороны, - заставили немцев активно интегрироваться в окружающий социум, занимая там свою нишу.

Серьезные испытания в плане изменения традиций и условий жизни обрушились на немцев в ХХ веке. Они начались еще до революции, однако все же глобальный характер приняли с приходом к власти большевиков, которые своей доктриной и своей политикой покушались на краеугольные основы жизни немцев: на собственность и хозяйственный уклад, на духовную жизнь колонистов и, пожалуй, главное – на самое жизнь немецкого населения. Этот процесс касался всего населения бывшей Российской империи, ставшей СССР, однако в отношении немцев имел свою специфику. Уже отмечалось, что немцы не воспринимали большевистскую идеологию и практику, отчаянно сопротивляясь и пытаясь сохранить традиционные устои жизни.

Коренным образом изменил традиционную жизнь бывших колонистов сталинский «Великий перелом», основой которого в немецкой деревне стали коллективизация и борьба с церковью. Эти компании были неразрывно связаны и протекали фактически параллельно.

Предвестником «сплошной коллективизации» стало усиление административного давления на деревню в 1927-1929 гг. с целью выполнения плана хлебозагатовок. Поголовная реакция населения выражалась в следующих рассуждениях:

«Я хлеб продам, а что я буду делать с деньгами, когда купить на них ничего нельзя. Пусть лучше хлеб лежит» (с. Зельман)¹⁸³;

«Разъяснений у местной власти не добьешься, т.к. те сами не понимают, что творится. Пусть хоть сам ЦИК едет, хлеба не дадим» (с. Борегард)¹⁸⁴. Нескрываемое раздражение крестьян вызывали принудительный заем в размере 200 млн. руб., наложенный на АССР НП и собиравшийся путем разверстки по селам, «самообложение» для зажиточных крестьян, составлявшее от 20 до 50 % дополнительных выплат, единый сельскохозяйственный налог и ряд других. Добровольно отдавать деньги немецкие крестьяне не хотели и открыто говорили об этом представителям власти. «Если силой - берите корову, если добровольно - идите к черту! - встречали крестьяне сборщиков¹⁸⁵. ОГПУ зафиксировало в немецких деревнях высказывание и с явно политическим подтекстом: «Кто больше платит, тот и должен быть у власти». С февраля и до конца 1928 года ОГПУ было зарегистровано 72 протестных выступления «кулачества» по различным кантонам республики. Акции протеста проходили на рынках, торговых площадях, у зданий местной администрации и носили мирный характер.

В ответ на протесты крестьян санкция на проведение репрессий против «кулака» и середнячества была дана на самом высоком уровне – в телеграмме Политбюро от 14 янв. 1928 года. Она санкционировала уже начавшиеся на местах репрессии против крестьян. Проводились массовые аресты и принудительное изъятие хлеба В этот период у руководства АССР НП имелась своя собственная позиция, которая была существенно ближе к крестьянам, чем к центральной власти¹⁸⁶. Определенная солидарность местных работников с крестьянством в вопросах проведения чрезвычайной продовольственной политики, вызывало особое неудовольствие центра. В результате, не без помощи республиканских органов ГПУ, центр пришел к выводу о наличии в АССР немцев Поволжья мощного организованного сопротивления мероприятиям власти, а следовательно – и существовании там подпольных антисоветских организаций. В таком мнении центр еще более утвердился после начала в Республике немцев Поволжья с сентября 1929 г. сплошной коллективизации. Отсюда – жестокие репрессии сопровождавшие весь процесс «великого перелома».

Насилие вызывало в немецкой деревне сильное негодование. С началом сплошной коллективизации, проводившейся принудительно, варварскими методами, все отмеченные ранее формы протеста усилились и к концу года почти повсеместно переросли в стихийные антисоветские крестьянские восстания (декабрь 1929 – январь 1930 гг.). Некоторые из них приобрели форму открытой, ожесточенной, вооруженной борьбы, сопровождавшейся свержением официальных органов власти и разгоном партийных организаций. Особо ярким эпизодом в этой общей борьбе немецких крестьян стало начавшееся 26 декабря вооруженное восстание в селе Мариенфельд Каменского кантона. Почти месяц в Мариенфельде существовала своя местная власть.

Поскольку сплошная коллективизация сопровождалась активной антирелигиозной кампанией, то нередко протесты против коллективизации совпадали с выступлениями населения в защиту религиозных традиций. Частыми были случаи, когда крестьянские выступления начинались с негодования в связи с закрытием церквей, снятием колоколов, арестом священнослужителей и далее стихийно перерастало в общее антибольшевистское восстание.

Активная роль женщин – важная особенность крестьянского сопротивления коллективизации. За период с января по июнь 1930 г. свыше 32 % всех выступлений против политики большевистской власти в АССР НП являлись по своему составу практически чисто женскими. Показательным в этом плане стали «беспорядки» в с. Лейхтлинг. Толпа женщин начала громить колхоз, возвращая ранее отобранное и обобществленное имущество. Прибывшая милиция арестовала зачинщиц, но под напором толпы была вынуждена их отпустить. Далее, это «антиколхозное» выступление, перебросилось в соседние села.

Острый характер протеста немецких крестьян стал предметом рассмотрения на самом высоком уровне - в секретариате ЦК ВКП(б). Свою обеспокоенность ситуацией в Немреспублике ее руководству высказал секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков, направив в Покровск, столицу АССР НП, специальную телеграмму¹⁸⁷.

Особый интерес вызывает поведение немецких крестьян в период массового раскулачивания (февраль 1930 г. и позже). В немецких деревнях в защиту раскулачиваемых выступало все население без каких-либо социальных различий. Помощь оказывалась самыми различными способами.

Крестьянство пыталось использовать легальные методы борьбы. В начале 1930-х гг. широко применялась форма обращений, различных заявлений граждан во властные структуры республики. Важно отметить, что все заявления носили коллективный характер, что еще раз подтверждает мысль о сплоченности и взаимовыручке немецкого крестьянства. Подавая жалобы в высокие инстанции с целью оправдания раскулаченных односельчан, крестьяне надеялись на успех. Неоднократно констатировались случаи, когда середняки и бедняки оказывали «кулакам» помощь в выполнении последними репрессивных заданий по хлебозаготовке¹⁸⁸. Массовой формой защиты своих односельчан стало т. н. «хранение кулацкого имущества».

Когда власть применяла для раскулачивания силу ответом ей становилось организованный отпор раскулачиванию, в которм участвовала вся деревня. Например, «в селах Кано-Моргентау Палласовского кантона, 14/III-30 г. на почве выселения семей вспыхнуло массовое выступление. Толпа, вооружившись вилами, топорами и др. холодным оружием выступила на защиту выселяемых, разобрав их по домам. Участие в вышеуказанном принимало до 700 человек и длилось в течение 3-х суток. Высланный первоначально отряд в 15 человек ничего сделать не мог. Выступление ликвидировано на четвертые сутки после прибытия отряда в общей сложности 85 человек (из них 15 конных)¹⁸⁹

Такая сплоченность немецких крестьян объяснима тем, что теряя наиболее уважаемых своих представителей, община немецкого села, традиционно жившая в определенной системе ценностей, идеалом которой были крепкие хозяева, вместе с ними теряла свою самобытность, систему нравственных ориентиров, культуру ведения высокорентабельного хозяйства, свой особый характер, отличавший это село от любого другого.

В немецких селах наблюдалось еще одно довольно необычное для других явление: сами партийцы, проводившие коллективизацию, нередко проявляли сочувствие к «кулаку», на их защиту вставали некоторые представители сельской администрации. В этом плане много шума, даже на уровне ЦК ВКП(б) наделало т.н. «Розендамское дело». В с. Розендам при полной осведомленности кантональных органов, власть в сельсовете фактически принадлежала «кулакам». «В сельсовете из 22 членов нет ни одного батрака, 10 % сельсовета-зажиточные, около 30% были зажиточные до революции. Некоторые члены совета ярые противники коллективизации. Вследствие этого колхозы на грани распада»¹⁹⁰. И все же в 1930-1931 гг. из немецкой автономии в районы Крайнего Севера, Сибири, Казахстана было вывезено 4288 семей (24202 чел.)¹⁹¹. Еще больше «кулаков» были переселены из сел в «кулацкие поселки» с лагерным режимом. Такими методами подавлялось сопротивление самых активных крестьян, не принявших коллективизацию, обезглавливалось все антиколхозное движение, ломались традиционные устои жизни немецкого села.

В результате репрессий сопротивление немецкого крестьянства постепенно удалось сломить. Многие, ощутив на примере своих односельчан, каково оказаться «кулаком», несомненно боялись этой участи. Прекращение сопротивления и проявление в дальнейшем покорности власти стало достаточно одномоментным актом во всех немецких селах (конец 1930 – начало 1931 гг.). Очевидно, здесь также сыграла свою роль ментальность: раз власть крепка – ей надо подчиниться. В результате, летом 1931 г. власти официально рапортовали что «Немреспублика первая по всему Советскому Союзу закончила сплошную коллективизацию и достигла к настоящему времени наивысшего процента коллективизации»^192..

Победа сплошной коллективизации в Немреспублике имела самые печальные последствия. Были уничтожены тысячи высокорентабельных крестьянских хозяйств, а их владельцы арестованы и посажены в тюрьмы, высланы, в лучшем случае стали батраками государства в кулацких спецпоселках. Если учесть, что одновременно «успешно» осуществлялась антицерковная кампания, становится понятным, что рубеж 1920-х – 1930-х гг. действительно стал «великим переломом» в судьбе немецкого крестьянства с точки зрения принудительного уничтожения всех основ и традиций старой крестьянской жизни.
Герман Аркадий Адольфович, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой отечественной истории в новейшее время Института истории и международных отношений Саратовского государственного университета.

И.В. Котова

(Волгоград)
Коллективизация в АССР Немцев Поволжья в 1928 – 1932 гг.

(по материалам архивов Волгоградской области)
Рассекречивание документов по истории советского крестьянства способствовало росту интереса общественности к процессам коллективизации. Особенный интерес вызывает процесс строительства колхозной системы в АССР Немцев Поволжья.

В декабре 1927 г. были утверждены директивы по составлению первого пятилетнего плана развития народного хозяйства. Предусматривался рост производства, с целью обеспечения всех отраслей народного хозяйства. Внимание уделялось сельскому хозяйству. В основных зерновых районах страны реализация принципов коллективизации сельского хозяйства приобрела важнейшее значение. На территории АССР Немцев Поволжья, которая входила в состав Нижне-Волжского края также планировалось проведение политики по реорганизации сельского хозяйства¹⁹³. На ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б) в 1929 г. было официально объявлено о начале сплошной коллективизации. Районы АССР Немцев Поволжья были объявлены образцово – показательными по социалистическому строительству сельского хозяйства. Исходя из этого решения, были определены основные направления деятельности. Разрабатывался вопрос о районах машинотракторных станций, которые должны были совпадать с районами колхозного объединения. Для быстрого охвата колхозным движение в каждом кантоне предполагалось организовать оргбюро. Шла массовая работа по подготовке кадров, организовывались агроликбезпоходы с распространением специальной литературы на немецком языке¹⁹⁴. Многие села усиленно снабжались тракторами. Одновременно с этими мероприятиями властями оказывалось сильное давление на «кулаков, лишенцев и социально чуждых элементов». Отмечались случаи эмиграции «в капиталистическую Германию или Америку»¹⁹⁵, перегибы входе хлебозаготовительных кампаний. Недовольства зачастую приводили к массовым выступлениям крестьянства против проводимой политики¹⁹⁶.

При подготовке исследования были использованы документы государственного архива Волгоградской области, а также Центра документации новейшей истории Волгоградской области. Это такие документы как документы Нижне-Волжского краевого исполнительного комитета, Нижне-Волжской краевой плановой комиссии, документы кантонных комитетов ВКП(б).
Котова Ирина Валериевна, заместитель начальника отдела ГКУВО «Государственный архив Волгоградской области».


М.А. Алексеенко

(Костанай)
От поселений колонистов – к колхозам

(по документам Государственного архива Костанайской области)
Появление немецкого населения на территории нынешней Кустанайской области относится к началу ХХ века. Этот процесс связан с начавшимся активным заселением свободных территорий Сибири, к которой в некоторых источниках причислена и территория Кустанайской области. Однако, это отождествление совершенно неприемлемо, т.к. «свободные территории», куда устремляли взор переселенцы Украины и центральных регионов России, оказались местами свободных кочевок местного казахского¹⁹⁷ населения. Образование переселенческих поселков ограничивало свободу передвижения кочевок, порождая недовольство казахского населения. Однако политика переселения поддерживалась на государственном имперском уровне и процесс переселения в пределы Кустанайского уезда продолжался вплоть до 1915 года.

В 1920 году на территории Кустанайского уезда находилось 11 поселков немецких колонистов, где проживало 6023 человека¹⁹⁸. По территории уезда поселения колонистов распределены довольно-таки неравномерно. К примеру, в 1924 году на территории Кустанайского уезда Кустанайской губернии проживал 1271 немец, в Денисовском уезде – 1755, а в Убаганском всего 19¹⁹⁹. (В статье приведена таблица о национальном составе населения уездов).Если в Кустанайском уезде практически отсутствовало казахское население в тех волостях, где проживали немцы, то в Бистюбинской волости Денисовского уезда, где немцев было 293 человека, количество казахов равнялось 5853 при полном отсутствии русских и числом украинцев в 5,5 раз меньше, чем казахов, хотя последние вряд ли могли оказывать в тот момент значительное влияние, т.к. у них все еще преобладал кочевой или полукочевой образ жизни и ведения хозяйства. Однако, невозможно утверждать о полном отсутствии влияния двух этнокультур друг на друга. В анкетных данных одного из делегатов на районный съезд Советов Фердерера Ивана Ивановича, 22 лет от роду, жителя поселка Смайловский, имеется информация о знании помимо русского и немецкого еще и киргизского (казахского) языка²⁰⁰.

В архивных документах встречаются лишь косвенные сведения о времени образования поселков немецких колонистов. В подворно-поимущественных списках п. Озерный, составленных в 1930 году, имеются сведения, с какого года семья проживает в данном поселке. Самым ранним годом указан 1903. С этого времени в п. Озерном на момент составления списка проживало 10 семей немецких колонистов. В последующие 2 года в там обосновались еще 62 и 46 семей соответственно. В последующие годы вплоть до 1914 года в п. Озерный продолжали прибывать переселенцы, но число их было уже не столь значительным²⁰¹.

Отдельным событием, повлиявшим на социальный состав сельского немецкого населения Кустанайского уезда, безусловно, была I мировая война. Она породила в массе переселенцев, продолжавших перемещаться на «свободные земли» в восточные районы России поток «беженцев» с территорий, близких к театру военных действий. Поскольку перемещение немецких и смешанных семей имело обязательный характер, вряд ли нужно особенно останавливаться на массовости этого процесса. Ввиду того, что определенная часть «беженцев» была представлена городскими жителями, по социальному составу это были в основном рабочие и служащие, которые старались себе найти подходящее место для работы в уездном городе. Однако, часть переселенцев вынуждена была заселять многочисленные сельские поселения Кустанайского уезда, с трудом возвращаясь к тому укладу, от которого уже успела отойти за время пролетарского существования. Наряду с городскими жителями были переселены по статусу беженцев и колонисты. Принцип их расселения по Кустанайскому уезду установить не удалось. Можно лишь предполагать, что в уже имевшихся в Кустанайском уезде поселениях колонистов «беженцы» не вселялись. К примеру, в уже упомянутом поселке Озерном за период времени с 1914 по 1919 годы отсутствовали прибывшие для проживания²⁰², чего нельзя сказать о других населенных пунктах Кустанайского уезда. Если посмотреть аналогичные документы п. Тименский, в котором так же в 1930 году проживало полностью немецкое население, мы видим, что ранняя дата относится к 1918 году. С этого времени в поселке проживало 40 семей из имеющихся в 1930 году 57 семей. Это, с одной стороны, может быть вполне вероятным, т.к. в указанный период в Кустанае и Кустанайском уезде находились отряды колчаковских войск, которые, как известно, особенно «недружелюбно» относились к немцам. Судя по воспоминаниям Федора Яковлевича Шульца «в 1918 году 3 сентября, по прибытии Дутовских банд в г. Кустанай, всех германских подданных выдворили из города по поселкам»²⁰³. Хотя может вызывать сомнения сам вопрос основания населенного пункта именно в 1918 году, в течение которого на территории Кустанайского уезда несколько раз менялась власть с неизбежными поборами и мобилизациями. Однако других источников, подтверждающих или опровергающих этот факт не установлено.

Если посмотреть список граждан, проживающих в п. Озерном в 1922-1923 годах, то видим, что из 129 хозяйств поселка не имело рабочих лошадей 40 хозяйств, по одной лошади было в 33 хозяйствах, по 2 - в 36, по 3 – в 15, по 4 – в 3 и по 5 – в 2 хозяйствах. Коров не было в 38 хозяйствах, по одной корове имело 32 хозяйства, по 2 – 47, по 3 – 9, по 4 – 1, по 5 – 2 хозяйства²⁰⁴. Из приведенной информации видно, что практически третья часть хозяйств п. Озерного не имела рабочих лошадей и почти столько же - коров. Однако средне статистически на 1 хозяйство приходилось 1,33 рабочих лошадей и 1,27 коров.

Статус «крепких хозяйств» к концу 1920-х годов становился опасным. Совершенно очевидно, что процессы раскулачивания и коллективизации сельского хозяйства, проходившие параллельно и в тесной взаимосвязи, не имели яркоокрашенной национальной основы. Советская власть ставила четкие задачи повсеместной и 100% коллективизации сельского хозяйства с обобществлением земли и имущества.

В статье приведены выдержки из протоколов заседаний Озерного сельского Совета, собраний бедноты п. Озерного и расширенных заседаний с участием членов РИК, представителей из Москвы и Алма-Аты, показывающие с разных позиций хлебозаготовки, сбор семфонда, определение кулацких хозяйств со списками, коллективизацию.

Особого внимания заслуживает протокол траурного заседания Озерного сельского Совета от 21 января 1930 года, в котором говорится, что «траурное заседание глубокой скорбью отмечает скончание В. И. Ленина. Мы, участники заседания, должны ответить на свою скорбь 100% коллективизацией своего поселка к весенней посевной кампании этого года. На это дело призываем все батрачество, бедноту и середняков нашего округа. Пусть коллективизация, указанная Лениным, есть лучшая память о нем»²⁰⁵. В документах за 10 февраля 1930 года в п. Озерном уже значится колхоз «Нейес Лебен».

Таким образом, в статье на основе архивных документов приведена информация о времени появления поселений немецких колонистов на территории Кустанайского уезда, изменении социального состава переселенцев немецкой национальности в связи с началом I мировой войны и гражданской войны, показаны процессы раскулачивания и коллективизации сельского хозяйства в поселении колонистов на примере п. Озер

Алексеенко Марина Александровна, начальник отдела усовершенствования научно-справочного аппарата ГУ «Государственный архив Костанайской области». Костанай. Казахстан.

И.С. Петрова

(Волгоград)
Культурно-просветительная работа в Нижнем Поволжье в 1928-1932 гг.

(на материалах АССР Немцев Поволжья)
Культура современного периода России находится на сложном пути своего развития. Во многом это связано с отказом от государственной регламентации в этой сфере. Отсутствие обязательной идеологии и цензуры на уровне государства не стало условием создания подлинных шедевров. Исследование периода 1928-1932 гг. на региональном опыте в области культуры представляет значительный научный и практический интерес с точки зрения нового деидеологизированного подхода.

Специальных исследований по политике государства в области культуры в АССР Немцев Поволжье в 1928-1932 гг. не было. Выходили в свет лишь отдельные монографии и статьи, затрагивавшие некоторые аспекты проблемы, такие как работы В.В. Пескова, Ф.В. Суаковского, Л.А. Терентьевой и др. ²⁰⁶

Изучение культурно-просветительного процесса в 1928-1932 гг. позволяет охарактеризовать политику государства в области культуры в переломный момент истории, описать формы и методы деятельности органов советской власти в области культурно-просветительной работы в отдельно взятом регионе.

Источниковая база исследования представлена архивными документами Государственного архива Волгоградской области, материалами центральных государственных и партийных органов РСФСР и СССР, специальными сборниками по культурному строительству, статистико-экономическими справочниками, материалами местной периодической печати.²⁰⁷

Трудности в экономике отразились на культурной работе, но не остановили ее. Повсюду возникали народные библиотеки, избы-читальни, клубы, развивалась кинематография, радиовещание, художественная самодеятельность. Период 1928-1932 гг. наполнен многогранной деятельностью органов власти в области культурного развития АССР Немцев Поволжья. В целом, можно говорить о больших успехах в культурно-просветительной деятельности, хотя существовало немало противоречий и трудностей. Тем не менее, именно в период с 1928 г. по 1932 г. в республике была создана широкая сеть культурно-просветительных учреждений, которая внесла свой вклад в дело воспитания трудящихся.

Петрова Ирина Сергеевна, кандидат исторических наук, главный специалист Государственного архива Волгоградской области, ст. преподаватель Волгоградского государственного университета.

В. В. Солодова

(Одесса)
Восприятие социумом Одесского немецкого рабоче-колхозного театра в 1930-е гг. (региональный аспект)
Новые исследования, публикации документов, материалы фонда прекращенных дел (завершившихся реабилитацией) архива Службы безопасности Украины по Одесской области позволяют получить представление о неоднозначном восприятии Одесского немецкого рабоче-колхозного театра (1934-1938) как со стороны его фундаторов, артистов, зрителей, так и со стороны советских, партийных и карательных органов.

Истоки немецкого рабоче-колхозного театра уходят в 1920-е гг. когда в Одессе существовал интерклуб им К. Маркса. Его немецкая секция была одной из посещаемых, а появившаяся вскоре театральная студия стала основой для нового передвижного национального театра. Создание таких театров, которые со временем должны были приблизиться к уровню профессиональных, являлось составной частью национально-культурной политики государства. Советская власть изначально признавала необходимость крестьянского театра в смысле театра крестьян, используя силу мощного пропагандистского воздействия, которая бы способствовала «продвижению крестьянства в подлинном осознании его места в коммунистическом строительстве»²⁰⁸. Это поддерживали и на местах. Как писал в своей докладной записке инспектор по национальным меньшинствам Одесского окружного отдела народного образования З. А. Альвайль в губернский комитет КП(б)У: «Практика показала, что в немецких колониях легче проводить политпросветработу именно через драматическое выступление, через театр»²⁰⁹.

Артисты Одесского немецкого рабоче-колхозного театра поддерживали тесные отношения с теми районами, в которых находились драматические кружки, в частности, с Зельцским, Спартаковским, Карл-Либнехтовским и др. Это давало возможность привлечь и выбрать из зрителей талантливую и творческую молодежь для учебы в Одессе в театре-студии. Именно так поступал режиссер и художественный руководитель театра Л. А. Поппер. Приезда рабоче-колхозного театра в немецких селах ждали с нетерпением, помнили на память многие постановки. Совсем иное отношение было со стороны органов советской власти. Это выражалось не только в частой смене адреса театра в Одессе, недостаточном или полном отсутствии финансирования, объединении с Днепропетровским национальным немецким театром (1936), но и преследовании художественных руководителей, артистов и просто зрителей.

Началось все с режиссера и художественного руководителя театра Л. А. Поппера, который был объявлен немецким шпионом (учли его австрийское подданство) и принудительно выслан из страны (1934)²¹⁰ . 1933-1934 гг. – время массовых арестов «фашистской агентуры» в немецких национальных районах Одесщины. «Агентурой» клеймили городских и сельских жителей, получавших из Германии денежную и продовольственную помощь, общавшихся с дипломатами, иностранными специалистами, такими как Л. А. Поппер. Имя режиссера немецкого театра стало ключевым при арестах жителей сел Мангейма, Страсбурга, Зельц, Бадена, Эльзаса Зельцского района в 1936 г.²¹¹ В 1937 г. УНКВД по Одесской области, на основании оперативного приказа НКВД СССР от 25 июля № 00439 «Об операции по репрессированию германских подданных, подозревавшихся в шпионаже против СССР», стало интенсивно создавать разнообразные «фашистские организации», в которые в первую очередь зачислялись представители немецкого населения²¹². Это снова были жители Зельцского и уже Спартаковского районов, которые общались с Поппером, знали его, или просто были на спектаклях Одесского немецкого рабоче-колхозного театра, во время его гастролей по районам области. Их арестовывали, они получали различные сроки, вплоть до ВМН, как было с молодым актером И. Б. Шаллером, выходцем из с. Мангейм Зельцского района. Им ставили в вину получение «задания от Л. А. Поппера и проведение агитационной фашистской националистической деятельности в немецких национальных районах» Одесской области²¹³.

К сожалению, количество жителей Одесской области, пострадавших в ходе «немецкой операции», из-за недостатка архивных источников еще не установлено²¹⁴.

Но многочисленные аресты привели к тому, что на заседании бюро Одесского обкома КП(б)У 29 июня 1938 г. было принято решение «О ликвидации Одесского немецкого рабоче-колхозного театра» в связи с тем, что в Одесской области имеется 3 неполных немецких района, что не может служить базой для работы театра²¹⁵.

Несмотря на то, что «на результат» работали все идеологические и культурные институты, весь аппарат власти, при помощи театральных студий население обрабатывалось в нужном идеологическом плане, террор в области культуры был основным препятствием в реализации политики национально‐культурного возрождения.

Солодова Вера Владленовна, кандидат исторических наук, директор Одесского историко-краеведческого музея. Украина.
И.В. Нам

(Томск)