Иерархия потребления как основа социальной дифференциации

Рассматривая иерархию городского потребления, следует сказать и о такой категории тагильчан, как узники Тагиллага. Работая на строительных объектах, на предприятиях города «бок о бок» с тагильчанами, подневольные «вливались» в общую структуру народонаселения промышленного центра.

Единство принципов в использовании и содержании заключенных и трудмобилизованных контингентов Тагиллага, определяло не только внешнее сходство между этими лагподразделениями, но и способствовало проявлению «гулаговских» традиций в среде мобилизованных немцев. Следует отметить, что даже в условиях нормированного снабжения, складывалась внутренняя иерархия питания, как заключенных, так и трудмобилизованных. Особое положение занимали осведомители, сотрудничавшие с администрацией лагеря и негласно собиравшие информацию о настроениях в среде трудармейцев. Такие назначались на «престижные» работы в пекарни, столовые, грузчиками в снабжение и в обслугу по «самоуправлению», где гарантировалось достаточное питание, при этом не требовалось применения особых физических усилий. По словам П. Берга, все отрядовцы, имевшие отношение к продуктам питания и жившие практически сытыми, были объектами всеобщей зависти.²⁵¹

Отдельное место в данной иерархии занимали инженеры, специалисты, квалифицированные рабочие из числа трудмобилизованных немцев, которые в условиях катастрофической нехватки инженерно-технических работников, могли рассчитывать на использование по назначению. Официально размер пайка при этом не увеличивался, однако, освобождение от тяжелых физических работ позволяло не допускать полного истощения организма. Как вспоминал Давид Вейде, работавший в годы войны каменщиком, его и еще 19 человек направили как лучших специалистов в своем деле на Огнеупорный завод для строительства гофмановской печи, где им выделили отдельный барак и обеспечили хороший паек.²⁵²

Кроме того, в отношении трудармейцев, занимавших должности инженеров, начальников цехов и т.д., допускались послабления режима содержания, что давало больше собственных возможностей для улучшения качества питания. Так, несмотря на то, что Временной инструкцией о режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР категорически запрещалось всем без исключения заключенным проживать за зоной на частных квартирах или в домах, принадлежащих лагерю, исключения из этого строгого правила все же допускались в отношении контингента Тагиллага. Лишь в начале 1944 г. под грифом «совершенно секретно» вышел приказ начальника Тагиллага М.М. Царевского, согласно которому начальники лагподразделений обязаны были пересмотреть и сократить до минимума количество расконвоированных заключенных, особенно по лагучасткам, расположенным в черте города, оставив только тех, кого невозможно было заменить вольнонаемными работниками и мобконтингентом (специалисты и т.д.).²⁵³

В наихудшем положении оказались трудармейцы-переселенцы из республики немцев Поволжья, большая часть из которых являлась малообразованными крестьянами, плохо говорившими по-русски.²⁵⁴ Отсутствие специальности и образования определяло их использование на тяжелых физических работах. В 1942 – 1943 гг. выработка 150 – 200% нормы давала возможность получения до 950 гр. хлеба и трехразового питания, тогда как выполнение плана работ на 100% сулило лишь 650 гр. хлеба и одно горячее питание. Лишь работа на грани возможностей человеческого организма давала таким узникам Тагиллага надежду на существование. Кроме того, важно было и не переусердствовать, так как стабильное перевыполнение плана работ влекло за собой не только постоянное питание по повышенным нормам, но и навсегда подрывало физические силы.²⁵⁵

Следует отметить, что несоответствие между полагающимся заключенным количеством продуктов питания и реально ими получаемым, не являлось специфическим признаком лишь лагерных подразделений. Коррумпированность начальствующего состава и самоснабженчество за счет урезания основных и дополнительных норм питания «вольных» работников тагильских предприятий, было повсеместным явлением, причем в больших масштабах, нежели в Тагиллаге. Многочисленные комиссии, прибывавшие на тагильские предприятия с целью проверки правильности распределения продуктов, по итогам своей работы выявляли грубейшие недостатки и явные махинации должностных лиц, занятых в системе распределения продовольственных фондов предприятий города. Как правило, фамилии недобросовестных работников ОРСов и столовых, фигурировавшие в одних отчетах, появлялись в том же контексте и в других.
Гонцова Марина Васильевна, к.и.н., доцент кафедры документоведения и права Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии. Россия.

А.А. Долголюк

(Новосибирск)
Документы НКВД-МВД СССР о смертности немецких военнопленных

в сибирских лагерях
Доклад посвящен дискуссионным проблемам в российской и зарубежной историографии – вопросам определения численности умерших в советском плену и причин их смерти. В работе были использованы документы центральных и региональных архивов, в том числе длительное время не доступные широкому кругу исследователей, проведен их анализ.

До сих пор между учеными существуют большие расхождения в определении количества погибших и захороненных на территории СССР немецких военнопленных. В результате активной разработки данной проблематики в течение двух последних десятилетий происходит сближение позиций российских и западных историков. Такое стало возможным после того, как иностранные ученые получили возможность работать в российских архивах, а также потому, что кроме обобщающих показателей, характеризующих смертность военнопленных в целом по СССР, в научный оборот вводилось все больше сведений по отдельным регионам. В этом отношении, несомненный интерес представляет исследование данной проблематики по Сибири, одному из слабообжитых регионов России, для большей части которого характерны крайне неблагоприятные природно-климатические условия.

Для начала приведу общие показатели о погибших в советском плену в целом по Советскому Союзу. Впервые эти цифры опубликовал В.П. Галицкий, дискутируя с историками ФРГ. По подсчетам последних в советском плену умерло 1110 тыс. из 3150 тыс. заключенных немцев (военнопленных и интернированных), что составляет 35% от их численности. В.П. Галицкий привел совсем другие данные, обнаруженные им в архивах: из 2661 тыс. военнопленных по различным причинам скончались 423 тыс. чел., или 16%²⁵⁶. Отметим, что нет оснований упрекать исследователя в сознательном уменьшении показателей смертности. Докладчику приходилось встречать в архивах и меньшие цифры. Например, в соответствии с «Журналом учета количества кладбищ и захороненных на них умерших военнопленных и интернированных по состоянию на 1951 год» на 2088 кладбищах захоронено 382733 немца²⁵⁷.

Все эти данные свидетельствуют, что очень высокая доля бывших военных и гражданских лиц никогда не смогла вернуться на родину. Причин высокой смертности было множество. Большая часть людей еще до пленения была сильно истощена. Сказывалась плохая организация питания, транспортировки, отсутствие у многих теплой одежды. Поэтому некоторые умерли еще до поступления в тыловые лагеря, особенно в расположенные в отдаленных восточных районах СССР.

Длинный, долгий, изнуряющий путь в Сибирь стал очередным тяжелым испытанием для физически и морально ослабленных людей. Чаще всего их размещали в необустроенных помещениях и зонах. Неудовлетворительными были санитарно-бытовые и жилищные условия военнопленных, медленно разворачивалась сеть спецгоспиталей, лагерных лазаретов и амбулаторий, не доставало врачей, медицинского оборудования, лагеря плохо снабжались продовольствием и одеждой, существовали большие проблемы с транспортировкой людей на работу и обратно в лаготделения. Особые сложности выпали на долю тех, кто оказался в регионе накануне холодной и долгой сибирской зимы. В этом отношении показателен пример с новосибирским лагерем № 199. В сентябре 1944 г. в него завезли физически ослабленных военнопленных, большая часть из которых побывала в окружении. Самая высокая смертность среди них наблюдалась в первую зиму. С ноября 1944 по май 1945 г в этом лагере и в новосибирском спецгоспитале № 2494 скончалось 2127 пленных, что составило почти три четверти от общего количества умерших за время существования этих учреждений до ноября 1948 г. В целом по Новосибирской области показатели смертности оказались одними из самых высоких в Сибири, составив около 20 %²⁵⁸. В целом же по отдельным областям и краям Сибири показатели смертности военнопленных и интернированным очень заметно дифференцировались. Они варьировались от 6-7% по Иркутской области и Бурятии до 19-23 % в Новосибирской и Читинской областях. Смертность в лагерях Западной Сибири, где большую часть составляли военнопленные германской армии, оказалась примерно на 3 процентных пункта выше, чем в Восточной Сибири, где японцы были в абсолютном большинстве.

Всего же по подсчетам, проведенным на основании архивных документов, удалось выяснить, что по официальным данным НКВД-МВД СССР на сибирской земле смерть настигла около 26 тыс. чел²⁵⁹. При этом необходимо отметить, что не все случаи смерти фиксировались официальными властями, в частности не учтенными остались те пленные и интернированные, кто погиб в пути и прибыл в Сибирь без сопроводительных документов. Особенно эти факты были характерны для периода 1943-1945 гг. По нашим данным в Сибири умерло на 1 – 2 тыс. военнопленных больше, чем по имеющимся документам. Да и сама система учета умерших в плену была несовершенна, имелись случаи искажения фактической статистики. Это свидетельствует о том, что из-за недостаточно достоверной и неполной источниковой базы можно оперировать лишь приблизительными данными о гибели этой категории иностранцев в Сибири.

Всего с 1943 по 1950 г. в сибирские лагеря было направлено около 235 тыс. военнопленных и интернированных, из них 90 тыс. в Западную и 145 тыс. в Восточную Сибирь²⁶⁰. В таком случае смертность военнопленных и интернированных в Сибири составляла 12 – 13 %, т.е. она оказалась заметно ниже средних показателей по СССР. Из этого следует, что широко распространенные в соединениях вермахта утверждения, что «русские каждого попавшего в плен убьют или сошлют в Сибирь», оказались пропагандистским блефом. В Сибири содержалась относительно небольшая доля пленных западных армий. Точно также лишены каких-либо оснований порожденные в годы «холодной войны» и попавшие на страницы западногерманских изданий легенды о затерянных в сибирской тайге «молчащих лагерях», в которых якобы сотни тысяч немцев были заняты рабским трудом и погибли в них. Проведенный в статье анализ говорит об обратном. В этом отдаленном от центра страны регионе смертность оказалась даже ниже среднего по стране уровня.

Не вызывает сомнения тот факт, что вынужденно, не по своей воле находившимся в лагерях сибирского региона военнопленным и интернированным, пришлось столкнуться с суровыми природно-климатическими условиями, испытать тяготы и лишения повседневной жизни. Большинство из них занимались тяжелым ручным или слабомеханизированным трудом. Они работали на промышленных предприятиях, добывали уголь и руду, заготавливали лес, строили дороги, производственные здания и жилые дома. Однако, при этом ни в государственной политике, ни в повседневной практике не было установок на уничтожение попавших в плен военнослужащих вражеских армий. Более того, ведомственные инструкции НКВД-МВД постоянно нацеливали лагерное руководство на сохранение здоровья вверенной им «рабочей силы». С другой стороны, хозяйственные руководители, использующие труд подневольных контингентов, старались как можно полнее загрузить их работой, не заботясь о перспективах физического состояния направленных к ним кадров. В целом же пребывание в Сибири для многих военнопленных и интернированных закончилось трагически. Смерть поджидала людей на всех этапах их трудного пути – от фронта до тыловых лагерей, в быту и на производстве, даже при репатриации на родину. Каждый восьмой из попавших в сибирские лагеря навсегда остался в чужой для него земле.

В докладе, выполненном по методике микроистории и устной истории, мы попытаемся показать сложную траекторию движения этой части немецкого населения СССР, рассматривая судьбу (на языке микроистории - «казус») одной семьи, которая в результате сталинской и гитлеровской депортаций оказалась разбросанной по территории Европы и Азии, но чудом воссоединилась в Новосибирске. Основным источником для доклада послужили подробные интервью автора с Ядвигой Александровной Гальблауб, представительницей семьи украинских немцев, оказавшихся в результате насильственных перемещений жителями Сибири. Зигзаги перемещений членов этой семьи от Запорожья до Сибири наглядно отражают драматическую судьбу, выпавшую на долю немцев, проживавших до начала Великой Отечественной войны в западных регионах ССССР.

Hемецкие поселения на Украине появились в начале XIX в. В 1805 г. недалеко от Мелитополя была основана немецкая колония Вайнов, к началу Второй мировой войны превратившаяся в большое село. Hаселение, как и в большинстве немецких колоний, жило довольно замкнуто, сохраняя традиционные обычаи и образ жизни, родным оставался немецкий язык. Ядвига родилась в 1928 г., ее отцу было тогда 26 лет, а матери – Эмме Андреевне – 24 года. Молодая семья, пополнившаяся вскоре двумя сыновьями, принадлежала к проживавшему в селе многочисленному роду Гальблаубов, который пережив коллективизацию, стал частью колхозного крестьянства. Как и многие советские немцы, Гальблаубы попали под удар массовых репрессий сталинского режима в 1937 г. Один из братьев отца Ядвиги был арестован и сгинул в лагерях. Были арестованы также две сестры матери, только одной из них посчастливилось выжить и вернуться.

После нападения Германии на СССР судьба советских немцев была предрешена: недоверие к гражданам немецкой национальности стало проявляться еще до печально известного Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. о переселении немцев Поволжья. Иллюстрацией отношения советского государства к своим гражданам-немцам может служить судьба отца Ядвиги. Его арестовали незадолго до начала войны – 7 июня 1941 г. – прямо на работе: он трудился экспедитором-кладовщиком в столовой в Молочанске. Причиной ареста стал ложный навет, когда органы НКВД разобрались, что оснований для ареста не существует, встал вопрос об его освобождении. Hо тут началась война и выпустить на свободу немца для чекистов стало просто немыслимо. Александр Гальблауб получил пять лет заключения в лагере и по этапу был отправлен в Сибирь.

После  Указа от 28 августа 1941 г. началось переселение немцев не только с Поволжья, но и с других территорий, прежде всего, находившихся под угрозой оккупации фашистскими войсками. В начале сентября 1941 г. жителям с. Вайнов был объявлен приказ об эвакуации, на железнодорожной станции Молочанск было собрано в лагере более 12 тысяч немцев: в основном женщины с детьми и старики, мужчин к тому времени мобилизовали на оборонные работы. Однако отправить собранных немцев советские власти не успели, фашисты заняли станцию. Ядвига с двумя братьями и матерью вернулась домой.

Согласно плану Гитлера по консолидации немецкого народа советским немцам, проживавшим на занятой вермахтом территории, выдавались удостоверения фольксдойче и они считались потенциальными кандидатами на статус граждан Третьего рейха. Во время освобождения советскими войсками оккупированных фашистами территорий около 300 тыс. фольксдойче были переселены из СССР в Германию, точнее на присоединенные к ней территории Польши. Большая часть из них позднее была возвращена обратно в СССР с территорий, занятых Красной Армией. Позицию Сталина по отношению к фольксдойче нетрудно представить. Когда переселенные Гитлером немцы, бывшие советскими гражданами, оказывались вновь в СССР, их ждали лагерь или ссылка на спецпоселение. А в сентябре 1945 г. была проведена массовая депортация фольксдойче за Урал.

Семье Гальблауб пришлось все-таки покинуть родное село. Осенью 1943 г. наступающие советские войска приближались к Запорожью. Немецкие власти приказали гражданам, имевшим удостоверения фольксдойче, переселяться на территорию Третьего рейха. К весне 1944 г. семья Гальблауб оказалась в Польше, в районе Познани. В январе 1945 г. советские войска начали стремительное наступление, немецкая армия откатывалась на запад. Ядвига предлагала переехать в Германию, но мать рвалась обратно в СССР, надеясь отыскать заключенного в Сибири мужа.

В итоге семья Гальблауб попала вновь под власть советского государства. Путь на родину оказался нелегким: вместе с другими фольксдойче пришлось пешком сопровождать перегоняемое в Белоруссию стадо коров. Пройдя почти всю Польшу, Ядвига с матерью и братьями оказалась в Белоруссии.  Здесь советские граждане немецкой национальности были заключены в проверочно-фильтрационный лагерь, находившийся на окраине Бреста, где пробыли несколько месяцев. Только в начале осени семью Гальблауб отправили в Сибирь, 26 сентября 1945 г. их эшелон прибыл в Новосибирск. Семью поселили в бараке на ул. Ленинградской, в маленькой комнате разместились две семьи, всего более 10 человек.

Мать Ядвиги начала поиски мужа, который отбывал срок в сибирском лагере. Никаких известий друг о друге супруги за годы войны не имели. Она писала в Красный Крест, обращалась к начальнику спецкомендатуры с просьбой помочь в розысках Александра. Так прошло более двух лет и казалось, что найти друг друга супругам Гальблауб уже не суждено. В 1946 г., отсидев свой срок, Александр оказался на спецпоселении в одном из сел Омской области. Через год случайно узнал о том, что его семья сослана в Новосибирск. Чудом Александру удалось уговорить коменданта отпустить его на свидание с семьей, хотя согласно существовавшим правилам немцам запрещалось отлучаться с места поселения. В Новосибирске обратился в местную комендатуру с просьбой взять его на учет. Как ни удивительно, но ему разрешили остаться. Так семья Гальблауб воссоединилась на новом месте.

Таким образом, изучение «казуса» семьи Гальблауб позволяет выявить сложное положение советских немцев между воюющими сторонами, показать их юридический статус, материальные и психологические проблемы. По данным МВД СССР на начало 1953 г. среди 1 млн 255 тыс. спецпереселенцев насчитывалось 208 тыс. репатриантов немецкой национальности, переживших такое «маятниковое» перемещение по территории Европы и Азии.²⁶² В том числе, на территории Западной Сибири проживало около 38 тыс. репатриантов.

Базовыми критериями классификации были принципы гражданства и национальной принадлежности, что позволяло разделить принудительно возвращенных в СССР лиц на две основные учетные группы: военнослужащих и гражданских лиц, в составе которых выделяли советских граждан, подданных иностранных государств и лиц без определенного гражданства (эмигрантов, считавших себя подданными Российской империи). Дальнейшая дифференциация контингента складывалась в процессе последующих проверок, по итогам которых заводились учетные, фильтрационные, оперативно-следственные дела и дела-формуляры.

С конца 1944 г. в Кузбассе действовали три отделения ПФЛ № 0314 (управление лагеря находилось в Кемерово) и 11 отделений ПФЛ № 0315 (управление дислоцировалось в г. Прокопьевске)²⁶³. Розыскную и следственную деятельность в них осуществлял ОКР СМЕРШ НКВД ЗапСибВО. Исходя из отчетной документации, за период своего существования (12.10.1944 – 01.06.1946) ПФЛ № 0314 осуществлял фильтрацию 5 579 рядовых немецких строевых формирований и 7 582 чел. Гражданских лиц, не служивших в армиях противника. После проверки контингент передавался в лагеря и рабочие батальоны (1 373 чел.); на спецпоселение (4 456 чел.); распределялся по различным хозяйственным организациям (4 750 чел.). По месту жительства отправляли нетрудоспособных, лиц преклонных возрастов, беременных женщин (1 431 чел.)²⁶⁴. В августе 1945 г. 6 065 немцев и всех офицеров, поступившего в проверочно-фильтрационные лагеря Кемеровской области²⁶⁵ вывели в обособленную зону в г. Прокопьевске, а затем распределили по отделениям лагеря для военнопленных и интернированных № 525²⁶⁶.

На оперативном учете «репатрианты» находились до 1956 г., после чего их дела были переданы на спецхранение. В настоящее время это ценный и уникальный корпус документов, судя по характеру содержащейся в них информации, лишь частично рассекреченный в настоящее время. К нему относятся: материалы специального делопроизводства НКВД–МВД: а) оперативного учета, групповой оперативной разработки, наблюдения, проверки; б) дела-формуляры (термин отменен в 1954 г.); в) розыскные дела на государственных преступников; е) архивно-следственные дела.

Фильтрационно-проверочные дела содержат стереотипный набор сведений, полученных в результате целенаправленных аналитических процедур, что позволяет использовать их как массовый источник, в том числе при составлении формализованных баз данных. В основе этих документов - персональные данные, материалы оперативного планового учета и проверок, проведенных в ходе агентурно-оперативных мероприятий. В каждим из этих дел имеются: справка о снятии репатрианта с учета, регистрационный или опросный лист, анкета, протоколы допросов, справки о наличии компрометирующего материала, заключение по фильтрационному или оперативно-учетному делу, карточки с данными о прохождении фильтрации, немецкие регистрационные карточки (personalkarte, arbeitkarte), паспорт, личные письма, фотографии. В рассекреченных материалах оперативных учетных дел содержится информация: о месте, времени, обстоятельствах пленения, о вербовке в немецкие строевые соединения, содержании в лагере (на спецпоселении), побегах и прочих нарушениях режима, а также материалы местного розыска, маршрутные листы по всем передвижениям каждого конкретного лица.

Дела-формуляры заведились по обвинению в преступлениях, совершенных против социалистического государства и советского народа, за различные правонарушения режима в лагере или на спецпоселении (побеги, хищения, самовольный уход с места спецпоселения и др.). Достаточно распространенным было наказание за шпионаж в пользу иностранных разведок, измену, связь с заграницей, антисоветские настроения, агитацию и пропаганду, предательство, пособничество немецким оккупантам, за участие в контрреволюционных организациях. На протяжении 1945–1949 гг. перечень как «окрасов», так и приговоров изменялся в зависимости от политических и идеологических задач, определяемых органами ГУПВИ НКВД–МВД СССР. С 1941 г. появились «новые» фигуранты среди немцев-спецпоселенцев – «немцы по решению правительства».

К числу уникальных документов относятся включенные в проверочные, оперативные и следственные дела обращения спецпоселенцев к руководству страны, лично И. Сталину, В. Молотову, М. Калинину с просьбой признать незаконность примененного наказания и разобраться в их личном деле.

Помимо проверочно-фильтрационного делопроизводства (ПФД) на всех лиц из числа подучетных категорий, в отношении которых проводились следственные и судебные мероприятия, заводились следственные дела. Все эти дела были открыты на тех, кто был арестован уже по месту прибытия во время прохождения государственной проверки в тыловом ПФЛ и осужден Военным трибуналом или Особым совещанием при МГБ СССР на основании Уголовного кодекса редакции 1926 г. Выписки и извлечения из наиболее значимых дел включались в докладные записки по агентурно-оперативной и следственной работе, представляющие собой многостраничные тома и хранящиеся в ведомственных архивах. Проверочно-фильтрационные и архивно-следственные дела уникальны по содержанию и являются ценным источником для исследования проблем плена, репатриации и реэмиграции.