Том II филологические и юридические науки алматы — астана — баку — гродно — киев — кишенев — коламбия люденшайд — минск — невинномысск — ташкент — харьков — элиста 2010

1.Закон Республики Беларусь от 11 ноября 2002 года № 149-3 «О личных подсобных хозяйствах граждан» (с изм. и доп. от 2 июля 2009г. №31-3) // НРПА РБ от15 ноября 2002 года №2/898.

2.Выгодный кредит для частного подворья (Личные подсобные хозяйства и продовольственная безопасность страны)/Информация Министерства сельского хозяйства и продовольствия Республики Беларусь// Беларусская нива.-2009.-30 июня.-с.5

3.Лийко Б.А. Подсобные хозяйства: тенденции и реальность /Б.А. Лийко// Белорусская нива.-2008.-12 августа.-с.8

Армавирский государственный педагогический университет, г. Армавир, Россия

e-mail: vika448@bk.ru
Как известно, право работника на здоровые и безопасные условия труда закреплено в ст. 37 Конституции Российской Федерации.

В последнее время все большее развитие получает рынок услуг по охране труда. В этой связи безусловный научный и практический интерес представляет раскрытие содержания понятий «охрана труда», «услуга по охране труда» и «рынок услуг по охране труда».

Понятие «охрана труда» появилось в науке трудового права неслучайно. Это стало возможным благодаря заимствования советским правительством опыта международного рабочего движения. Примером послужила западная Европа XIX века, где данное определение было упомянуто в целом ряде политических документов. 5, с.33 Необходимо отметить, что с XIX века в правовой доктрине значение понятия охраны труда имеет гуманистическую направленность и включает в себя целый ряд аналогично направленных определений, таких как оздоровление труда и охрана здоровья рабочей массы, безопасность жизни и здоровья рабочих, безопасность труда. Аналогичные подходы отразили и первые советские трудовые кодексы.

Однако в 1930-е гг. в связи с известными историческими событиями (голод, форсированные пятилетки, коллективизация) меняется отношение как к трудовому праву вообще, так и к институту охраны труда в частности. Именно в эти годы, как справедливо, отмечает ученый С.А. Иванов, законодательство о труде рассматривается как средство повышения производительности труда, и только затем - как средство охраны труда. 4, с.23 Здесь же он добавляет, что трудовое право вообще зародилось как право охраны труда, а также - что охрана труда представляет основной институт отрасли и осуществляет его социальное назначение.

В послевоенные годы на основе принятого в середине XX века понимания охраны труда был сформулирован конституционный принцип, однако как принцип отрасли трудового права охрана труда получила свое юридическое закрепление значительно позже: в преамбуле и в ст. 2 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, принятых 15 июля 1970 г. и введенных в действие с 1 января 1971 г.

Именно после того, как охрана труда была в качестве принципа отрасли трудового права зафиксирована в Основах, в юридической литературе стали появляться дискуссии о подходах и природе данной правовой категории. 2, с.45 Охрана труда все чаще рассматривалась как субъективное право общего характера, являющееся элементом правового статуса граждан, и как межотраслевой принцип, который раскрывается в конкретных субъективных правах и принципах охраны труда.

Определяя содержательное наполнение института охраны труда, следует отметить, что различные специалисты определяют его по-разному, однако традиционно включают следующие элементы:

- общие нормы по охране труда, правила и нормы по технике безопасности и производственной санитарии (единые, межотраслевые и отраслевые);

- нормы, устанавливающие обеспечение работников средствами индивидуальной защиты и нейтрализацию вредных воздействий на работающих производственных факторов (нормы, предусматривающие организацию лечебно-профилактического питания, выдачу молока, мыла, спецодежды и т.д.);

- специальные нормы о труде женщин, несовершеннолетних и лиц с пониженной трудоспособностью 6, с.6

Однако в юридической литературе советского трудового права не было выработано единого мнения и по вопросам возможности отнесения к институту охраны труда норм, устанавливающих организацию надзора и контроля над охраной труда, а также норм, устанавливающих ответственность должностных лиц предприятия за нарушения законодательства по охране труда, которые могли бы быть к нему отнесены. Не было единства и по вопросам связанным с включением в институт охраны труда норм, регулирующих организацию, планирование, финансирование мероприятий по технике безопасности и производственной санитарии.

Охрана труда сегодня – это система обеспечения безопасности жизни и здоровья работников в процессе трудовой деятельности, включающая социально-экономические, организационно-технические, лечебно-профилактические, реабилитационные и иные мероприятия. 7, с.224

Анализируя динамику подходов к пониманию института охраны труда в советское время, можно сделать вывод о том, что его понимание зависело не только от уровня развития непосредственно права, но и, в большой степени, от его идеологической направленности. Несмотря на его изначальную гуманистическую направленность, законодательство о труде в целом на протяжении XX века рассматривалось как средство повышения производительности труда, и только затем - как средство охраны труда. И тем не менее, данный трудоправовой институт можно отнести к числу достаточно подробно разработанных трудоправовых категорий.

Понятие «услуга по охране труда» появилось в 1999 г. в Федеральном законе «Об основах охраны труда в Российской Федерации». В нем говорится, что «при отсутствии в организации службы (специалиста) по охране труда работодатель заключает договор со специалистами или организациями, оказывающими услуги в области охраны труда». Определения данного термина там не давалось. Отсутствует оно и в Трудовом кодексе РФ (принятом в 2002 г.), ст.217 которого полностью воспроизводит вышеназванную норму. 3

Таким образом, судить о содержании данного понятия можно, лишь опираясь на соответствующие статьи упомянутых законодательных актов. В них речь идет о специальных службах, призванных заниматься управлением охраной труда на предприятиях, а под услугой понимается выполнение физическими или юридическими лицами управленческих, организационных функций.

Однако, услуги по охране труда могут быть разного содержания, и в каждом отдельном случае надо конкретизировать, какие из них имеются в виду.

Что касается определения понятия «рынок услуг по охране труда», то его можно сформулировать как совокупность форм отношений и связей между отдельными самостоятельно принимающими решения хозяйствующими субъектами, взаимодействие которых в качестве продавцов и покупателей этих услуг приводит к возможности обмена между ними, т.е. возможности продавцам продать, а покупателям купить необходимые услуги. Иными словами, это механизм взаимодействия продавцов и покупателей услуг по охране труда, предполагающий использование рыночных цен. 1, с.45

В зависимости от характера и видов услуг по охране труда формируются отдельные сегменты данного рынка (например, обучения и проверки знаний по охране труда, аттестации рабочих мест по условиям труда, лабораторных исследований производственной среды и т.д.). Будучи важной институциональной основой создания здоровых и безопасных условий труда, он требует разработки и установления в нормативных правовых актах четкого и ясного понятийного аппарата, описывающего данное явление.

1. 
   Борисов О.В., Снежко О.А. Проблемы реализации конституционного принципа равенства в сфере труда. // Юрист. 2006. № 3. С. 43-47.
   
2. 
   Голощапов С.А. Правовые вопросы охраны труда в СССР. М., 1982. С. 45.
   
3. 
   Декларация МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда. Принята в г. Женева 18.06.98. // Рос. газ. 1998. 16 дек.
   
4. 
   Иванов С.А. Советское трудовое право: вопросы теории. Гл. 1. М., 1978.
   
5. 
   Иванов С.А. Трудовое право переходного периода: проблемы использования зарубежного опыта // Государство и право. 1995. № 3. С. 33.
   
6. 
   Сайдахмедов С.И. Развитие института охраны труда в советском трудовом праве. // Трудовое право. 2008. №11. С. 5-7.
   
7. 
   Смоленский М.Б., Мажинская Н.Г. Трудовое право Российской Федерации: учебник. – М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и Ко», 2007. – 384 с.
   

Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, г. Санкт-Петербург, Россия

е-mail kshadrina@yandex.ru
Ведущее место в системе нравственных принципов при поддержании государственного обвинения занимают законность, справедливость и объективность.

Законность – принцип не только правовой, но и нравственный. Государственный обвинитель должен в своей деятельности руководствоваться законом не только потому, что в противном случае он будет привлечен к ответственности, но и потому что он представитель публичного органа уголовного преследования и по его деятельности общество судит о работе государственных органов. Нарушение закона недопустимо в любой сфере, особенно в деятельности органа, на которого возложена обязанность охранять права и законные интересы лиц. Глубокое уважение к закону – важнейшая составляющая морального облика прокурора.

Нравственный принцип справедливости наше отражение в общепризнанных принципах и нормах международного права (например, ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950 г.), Конституции РФ, ст. 43 УК РФ, ст. 297 УПК РФ. Именно справедливость определяет главный смысл уголовного процесса, так как его «нравственная суть как определенного вида государственной деятельности заключается в том, что он выступает (должен выступать) в качестве средства защиты нормативов равенства и справедливости и нацелен на то, чтобы каждый виновный был привлечен к уголовной ответственности и понес наказание соразмерное содеянному, каждый потерпевший получил полную сатисфакцию за причиненный ему преступлением ущерб, а каждый ошибочно подверженный уголовному преследованию или осужденный реабилитации» [1, с. 16]. Любая несправедливость в отношении подсудимого не только нарушает закон, но и противоречит нормам нравственности.

В соответствии со ст. 20 УПК РСФСР 1960 г. прокурор был обязан принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, независимо от того, что он является представителем стороны обвинения. В УПК РФ данный принцип не нашел отражения, а прокурор обозначен как субъект уголовного преследования. Тем не менее, Генеральная прокуратура РФ ориентирует государственных обвинителей объективно оценивать в совокупности все собранные доказательства - как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также всемерно способствовать установлению фактических обстоятельств дела с целью вынесения судом законного, обоснованного и справедливого решения; при определении своей позиции относительно наказания строго руководствоваться требованиями закона о его соразмерности и справедливости с учетом характера и степени общественной опасности преступления, личности виновного, а также обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание.

Известно, что уголовное судопроизводство - одна из самых конфликтных сфер правоприменительной деятельности. Провозгласив состязательность уголовного процесса, законодатель признал наличие противоборствующих, спорящих сторон, выполняющих в нем различные процессуальные функции и зачастую преследующих противоречивые интересы при решении вопроса о причастности конкретного лица к преступлению. На практике это порождает конфликты между должностными лицами, ведущими производство по уголовному делу, и другими его профессиональными участниками, в частности адвокатами, нередко высказывающими взаимные претензии друг к другу [2, с. 35].

Государственный обвинитель вправе вступать в судебное разбирательство только будучи убежденным в обоснованности обвинительной версии. Именно на убежденности прокурора в доказанности предъявленного обвинения основано его моральное право утверждать от имени государства то, что инкриминируемое преступление совершено подсудимым. Убежденность должна формулироваться после предварительного и тщательного изучения материалов уголовного дела. Таким образом, государственный обвинитель не имеет морального права вступать в судебный процесс как без изучения материалов уголовного дела, так и без убежденности в виновности подсудимого, сформулировавшегося по результатам такого изучения. О важности убежденности в виновности обвиняемого как основания для поддержания государственного обвинения свидетельствует также предложение некоторых процессуалистов предусмотреть на законодательном уровне следующее правило: «Работник прокуратуры, которому поручено поддержание государственного обвинения в суде, обязан изучить материалы уголовного дела и заявить самоотвод от участия в судебном разбирательстве в случае, если доказательственная база вызывает у него сомнения. Данный самоотвод подлежит обязательному удовлетворению. Указанное правило не распространяется на прокуроров, которые лично утвердили обвинительное заключение» [3, с. 60-61].

Такая убежденность складывается по результатам оценки доказательств, имеющихся в материалах уголовного дела. Причем предоставляя свободу в оценке доказательств и воздвигая ее в принцип уголовного судопроизводства (ст. 17 УПК РФ), законодатель ограничивает ее законом и совестью. Действительно, ряд норм УПК РФ регулируют порядок собирания, проверки, оценки доказательств, исчерпывающий перечень источников доказательств, правила о недопустимости доказательств и т.п.

Совесть же - это этическая категория, характеризующая способность человека осуществлять правовой самоконтроль, внутреннюю самооценку с позиций соответствия своего поведения требованиям нравственности, самостоятельно формулировать для себя нравственные задачи и требовать от себя их выполнение [4, с. 18].

Для прокурора совесть определяется как чувство или сознание нравственной ответственности за свое поведение по отношению к другим людям, обществу, как критерий уверенности в беспристрастности и справедливости своего решения.

Таким образом, свобода оценки доказательств возлагает на прокурора обязанность соотносить свои решения и действия не только с правовыми, но и нравственными предписаниями.

Объективность и чувство меры должны присутствовать у государственного обвинителя в ходе исследования доказательств, особенно показаний подсудимого, потерпевшего, свидетелей. Допрос должен вестись спокойно и корректно, недопустимо проявлять раздражительность, бестактность, грубость. В ходе допроса прокурор должен преследовать единственную цель – достижение истины, а не подтвердить любой ценой выдвинутое обвинение. Недопустимо использование судебной трибуны для удовлетворения личных амбиций, желаний «порисоваться» перед присутствующими.

В соответствии принципом свободы оценки доказательств, государственный обвинитель оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, руководствуясь при этом законом и совестью. И если в ходе такой оценки он придет к убеждению, что вина подсудимого в совершении инкриминируемого ему деяния не доказана, закон предоставляет ему право отказаться от обвинения. С этической точки зрения, в такой ситуации следует говорить не о праве, а об обязанности отказа от обвинения. Данное положение подтверждается п. 1.8 приказа Генеральной прокуратуры № 185, в котором четко определено - считать ненадлежащим исполнением служебного долга необоснованный отказ государственного обвинителя от обвинения либо требование о вынесении обвинительного приговора при отсутствии доказательств виновности подсудимого.

В практике поддержания государственного обвинения отказ от обвинения рассматривается как чрезвычайное обстоятельство, поэтому выявляются такие негативные явления, когда прокурор поддерживает обвинение, будучи не уверенным в виновности подсудимого. Так, изучив материалы уголовного дела и будучи уверенным в виновности подсудимого, в судебном следствии обвинитель сталкивается с доказательствами стороны защиты, которые опровергают версию обвинения, что, несомненно, требует от прокурора отказа от обвинения. Складывается психологическая ситуация, характеризующаяся субъективными и объективными факторами, которая вынуждает государственного обвинителя при наличии сомнений в виновности подсудимого, поддерживать обвинение. Подобная ситуация не соответствует нормам нравственности и самому назначению уголовного судопроизводства.

Не менее опасен и безмотивный отказ от обвинения. Суд и иные участники судебного разбирательства имеют право знать о мотивах принятого решения. Особенно это касается потерпевшего, лично заинтересованного в уголовном преследовании подсудимого, с которым прокурор вступает не только в процессуальные, но и моральные отношения.

Таким образом, если по результатам судебного следствия у государственного обвинителя появятся неустранимые сомнения в виновности подсудимого или убеждение о его невиновности, он не имеет морального права поддерживать обвинение. Он обязан публично перед судом, участниками судебного разбирательства и присутствующими в зале судебного заседания заявить мотивированное ходатайство об отказе от обвинения. В этом состоит его профессиональный и нравственный долг. Это повышает авторитет прокуратуры как органа публичного уголовного преследования, демонстрируя тем самым, что государство заинтересовано в осуждении лиц, виновность которых доказана в установленном законом порядке совокупностью доказательств.
Использованные источники

1. 
   Москалькова Т.Н. Нравственные основы уголовного процесса: автореф. дисс. … канд.юрид.наук. - М, 1997.
   
2. 
   Лазарева В., Таран А. Конфликты между профессиональными участниками уголовного судопроизводства: проблемы разрешения // Уголовное право. – 2006. - № 1.
   
3. 
   Бондаренко А.Н. Этика обвинения в суде: дисс. … канд.юрид.наук. – Саратов, 2004.
   
4. 
   Кобликов А.С. Юридическая этика. - М., 2002.
   

Дальневосточный филиал Всероссийской академии внешней торговли Минэкономразвития РФ,

г. Петропавловск-Камчатский, Россия

(юридический факультет, 4 курс)

Международный терроризм – это насильственные акты, совершаемые против отдельных граждан или объектов, в том числе, находящихся под защитой международного права: убийства глав иностранных государств и правительств и их дипломатических представителей; взрывы помещений посольств и миссий, представительств организаций, штаб – квартир международных организаций, а также взрывы в общественных местах, на улицах, в аэропортах, вокзалах и др.

Поэтому на ряду с проблемой обеспечения государственной безопасности не менее остро, перед государствами, встала проблема ограничения прав человека.

Когда государство сталкивается с ситуацией, что у него недостаточно правовых оснований для введения чрезвычайного положения, тогда оно вправе прибегнуть к ограничениям прав и свобод граждан в соответствии с нормами международного права при условии, что они также предусмотрены законом данного государства.

Хотя от государства не требуется доказательств чрезвычайности сложившегося положения, но для того чтобы вводимые ограничения прав были оправданы, должны быть соблюдены конкретные условия. Так в случае с дегорацией, ограничения прав по своей правовой природе являются исключительными и должны быть истолкованы ограничительно. В частности, дегарационные меры должны приниматься «только в той степени, в какой это диктуется чрезвычайностью обстоятельств. Это должно означать следующее:

- принимаемые меры должны обладать четкой целевой направленностью;

- меры должны быть объективно необходимыми, т.е. диктоваться

обстоятельствами, как насущные меры, без которых нельзя обойтись;

- меры должны быть пропорциональны существующей угрозе;

- подконтрольность существующих мер органам, компетентным рассматривать

жалобы частных лиц;

- наличие контроля за действиями полиции и администрации по применению

чрезвычайного законодательства.

Итак, государства могут прибегнуть к ограничению прав человека только в строго установленных обстоятельствах.

Если обратиться к Всеобщей декларации прав человека 1948г., служащей «моделью, которая широко используется многими странами для разработки отдельных положений конституций, различных законов и документов, относящихся к правам человека», то мы увидим, что среди целей ограничений названы «… обеспечение общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе» (п. 2. ст. 29). В соответствии с целым рядом статей Международного пакта о гражданских и политических правах 1966г., ограничения прав и свобод человека и гражданина могут применяться, если они необходимы для охраны государственной безопасности и общественного порядка (ст. ст. 12, 18, 19 и др.)

Наконец, согласно Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950г. одной из основных целей ограничений прав и свобод является поддержание национальной и общественной безопасности.

Понятие «государственной безопасности», как правило, толкуется теоретиками международного права как «защита территориальной целостности и политической независимости государства от внешней среды или угрозы применения силы». Согласно Сиракузским принципам 1984г., ограничения могут вводиться в ответ на внутреннюю или локальную угрозу (принцип 30). Более того, авторы данного документа сделали следующее предупреждение: «Систематическое нарушение прав человека подрывает государственную безопасность и может подвергнуть опасности международный мир и общественную безопасность» (принцип 32).

Сложнее определить понятие «общественной безопасности», которое, безусловно, не является синонимом «общественного порядка». Международные документы иногда упоминают оба этих термина в качестве оснований ограничений прав, а иногда ссылаются только на какой – либо один из них.

Сохранение «общественного порядка» может быть положено в обоснование правомерных ограничений прав и свобод граждан. Специалисты признают, что понятие «общественного порядка» является неточным и его значение недостаточно толкуется в различных правовых порядках.

Уважение прав и свобод человека является частью государственной безопасности и общественного порядка, а значит, в целях их поддержания и соблюдения ограничений отдельных прав и свобод, является не только допустимой, но и необходимой мерой реагирования со стороны государства.

Как уже было сказано, в современных условиях, особым обстоятельством, обосновывающим ограничение государством прав и свобод человека, является противодействие терроризму. В сегодняшнем мире терроризм не имеет географических границ. Главной целью террористических атак является причинение большого числа человеческих жертв, иного существенного ущерба государствам, а также привлечение всеобщего внимания мировой общественности. Поскольку права и свободы человека, составляющие одну из первооснов любого современного государства, зачастую становятся основной мишенью терроризма, международное сообщество активно вырабатывает механизмы противодействия данному явлению.

В условиях, когда права и свободы человека, являющиеся наивысшей ценностью общества, подвергаются острым атакам со стороны международного терроризма, а государства обязаны обеспечить защиту прав и свобод своих граждан всеми имеющимися у них правовыми средствами, вопрос соотношения уважения прав человека и борьбы с терроризмом приобретает подчеркнуто выраженную значимость.

В связи с этим, Комитет министров Совета Европы на своём 804-м заседании, состоявшимся 11 июля 2002г., утвердил «Руководящие принципы в области прав человека и борьбы с терроризмом», которые сводятся к следующему:

1. Государства в пределах своей юрисдикции обязаны предпринимать меры, направленные на защиту основных прав человека от терроризма, особой защите подлежит право на жизнь, эта позитивная обязанность в полной мере оправдывает борьбу государства с терроризмом.

2. В том случае, если борьба с терроризмом ведется в условиях войны или общественной опасности, угрожающей жизни нации, государство может в одностороннем порядке принять меры, предусматривающие временные отступления от некоторых обязательств, вытекающих из международных инструментов по защите прав человека.

3. Обстоятельства, обуславливающие принятие такого рода отступлений, должны регулярно пересматриваться в целях отмены этих отступлений, как только данные обстоятельства перестают существовать.

4. При ведении борьбы с терроризмом государства не могут ни при каких обстоятельствах отступать от императивных норм международного права, а также от норм международного гуманитарного права, когда последнее применимо.

Таким образом, государство вправе прибегнуть к правам и свободам человека в условиях борьбы с терроризмом, но при строгом соблюдении условий законности вводимых ограничений, а также их соответствия нормам международного права. Более того, ограничения должны носить временный характер и оправдываться целями их введения, они должны осуществляться в определенных необходимых пределах и с использованием законных и оправданных средств.

Борьба с терроризмом и тщательная защита прав человека не являются противоречащими друг другу приоритетами, а представляют собой неотъемлемые составляющие единой длительной борьбы за мир и безопасность. Однако ответ государства терроризму может сам по себе нарушить права и свободы, которые оно призвано защищать, а также представить угрозу миру и безопасности. Нормы международного права, а также разработанные на их основе нормы внутригосударственных законодательств, касающихся законного ограничения прав и свобод человека, как раз направлены на недопустимость таких нарушений и по своей правовой природе призваны содействовать поддержанию мира и сохранению безопасности.

В заключении хочу отметить, что в случае, когда государства все же вынуждены прибегать к законным ограничениям прав человека в интересах обеспечения общественной безопасности и противодействия терроризму, их действия должны быть действительно оправданы объективными условиями и остро необходимы в сложившейся ситуации. В противном случае никакие ограничения прав и свобод человека недопустимы ограничению.