Учебное пособие для студентов филологических факультетов, университетов и пединститутов 3-е издание Москва · 2002
жүктеу/скачать 5.31 Mb. Pdf көрінісі
|
| Глава III. Грамматический строй языка
формы единственного числа (лексико-семантическое исполь- зование грамматической категории). Латинское слово littera — «буква» во множественном числе (litterae) означает «письменность», impedimentum — «препятствие», во множественном числе (impedimenta) — «обоз», «багаж». Не- мецкое существительное die Truppe — «труппа актеров», а во множественном числе (die Truppen) — «отряд», «войско». Фран- цузское le m é moire — «диссертация», но во множественном чис- ле (les m é moires) — «мемуары», «воспоминания». Иногда в языке имеются две формы множественного числа, из которых одна близка по смыслу к единственному, а другая от него удаляется в большей или меньшей степени. Итальянское gesto — «жест» — gesti — «жесты», но gesta — «деяния». Румынское ochiu — «глаз» — ochi — «глаза», но ochiuri — «яичница-глазунья» и т.д. Чтобы правильно употреблять категорию числа, как и другие грамматические категории, нужно понимать, чт ó в ней отно- сится к языковой норме и чт ó — к частным случаям различных стилистических контекстов. Известны отдельные случаи отклонения от обычного упот- ребления единственного и множественного числа, определяе- мые разнообразными потребностями стилистической и быто- вой экспрессии. Так, когда мать, радуясь тому, что ее ребенок хорошо выс- пался после болезни, восклицает: «Сегодня мы хорошо поспа- ли!» — то данная «множественность» (мы) может оказаться очень условной, если сама мать провела при этом тревожную и бес- сонную ночь. Известны также особые случаи применения мно- жественного числа для выражения вежливости и скромности или уверенности и твердости в устах оратора, писателя, ученого («мы предполагаем», «мы считаем», «мы приходим к следующе- му заключению» и т.д.). Наконец, множественное число в функ- ции единственного, как и обратно — единственное число в функ- ции множественного, может выступать иногда просто как результат недостаточной грамотности говорящего или пишуще- го, как результат неумения разобраться в подлинных отноше- ниях окружающей действительности, в фактах, в ситуации. Когда гоголевский почтмейстер рассказывает свою «Повесть о капи- тане Копейкине» (Гоголь. Мертвые души, т. 1, гл. X), то автор сообщает: «После кампании двенадцатого года, сударь ты мой, — так начал почтмейстер, несмотря на то, что в комнате сидел не один сударь, а целых шестеро...» Подобные нарушения литера- турной нормы употребления грамматической категории числа и 289 то, что человек, хорошо владеющий литературным языком, ос- тро воспринимает эти отклонения и оценивает их отрицатель- но, лишний раз свидетельствует, насколько связана категория числа с реальными жизненными представлениями человека о единичности и множественности. Категория числа, возникнув из жизненных потребностей че- ловека, претерпела ряд осложнений и в грамматике языка полу- чила сложное отвлеченное значение. И все же по сравнению с грамматической категорией рода категория числа представляет- ся гораздо более «прозрачной», ибо исторические причины, вызвавшие ее к жизни, очевидны и все последующее ее разви- тие может быть достаточно тщательно прослежено. Кроме того, сама категория числа, несмотря на всю ее сложность, оказалась гораздо более целостной, чем категория рода, в которой родо- вые признаки как бы сплелись и перепутались с разнообразны- ми другими признаками имени, переросли в многообразную именную классификацию. С другой стороны, по сравнению с грамматической категорией рода, относящейся прежде всего к именам, категория числа гораздо более универсальна: она охва- тывает не только имена существительные и прилагательные, но и местоимения, глаголы и т.д. Сама семантика грамматической категории числа обусловливает ее широкое распространение, так как представление о числе в равной мере относится и к имени и к глаголу 1 . жүктеу/скачать 5.31 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|