Уроки старых мастеров (из истории экономики строительного дела) 2-е издание, переработанное и дополненное

А то, что делается спешно,

Никак не может быть успешно.

Себастиан Брант

В эпоху средневековья со второй половины XII—XV вв. быстро развиваются города, старые поселки превращаются в городские образования, интенсивно строятся новые города. В них развиваются торговля и ремесла. Каждое ремесло обычно имело в городе свою улицу, переулок или квартал. Жилые дома различались месторасположением в городе, величиной и отделкой, в чем проявлялось имущественное и социальное положение хозяев. Города становятся средоточением экономической, политической и культурной жизни. В них ведутся интенсивные строительные работы. Развивается гражданская архитектура — строятся дома, торговые ряды, склады, больницы и т. д. Строятся укрепления, мосты, фортификационные сооружения — городские стены, проездные башни. Возводятся монументальные здания и сооружения.

С быстрым развитием города достигает высокого уровня западно-европейская архитектура. В наиболее быстро развивающихся северных районах Франции — Иль-де-Франс, Пикардии и Шампани с главными городами Парижем, Амьеном и Реймсом — в середине XII в. зарождается и достигает своего расцвета в первой половине XIII в. новое стилевое направление в архитектуре, получившее название готического (буквально — готского, от названия германского племени готов). Это название сложилось в период Возрождения. Итальянские мастера XV—XVI вв., опираясь на античное наследие, принципиально отвергали готику, придавая самому названию оттенок порицания.

Готический стиль быстро распространялся по странам Западной Европы. Вместе с походами крестоносцев принципы французской готики проникают в города Сирии, Кипра, Родоса. В Англии, где предпосылки готики возникали раньше, чем на континенте — около 1130 г., развитие нового архитектурного стиля проходило медленно и долго, прерывалось следствие внутренних и исторических потрясений. Расцвет германской готики наступил в середине XIII в. Готическое зодчество северных стран — Норвегии, Дании, Швеции переплелось с английским, французским и немецким. В течение XIII—XV вв. готика достигла расцвета в Венгрии, Чехии, Словакии, Словении, Трансильвании, Польше, Латвии, южной Эстонии, Литве.

При общих чертах, характерных для готики, в различных странах она отличается своеобразием. Испанские соборы велики по размерам; в итальянские храмы, сохранившие общий романский тип, включались готические элементы; восточноевропейские готические постройки сохранили крепостные черты с их лаконизмом и даже суровостью форм. Поэт О. Мендельштам писал об этом стиле:
...Но выдает себя снаружи тайный план:

Здесь позаботилась подпружных арок сила,

Чтоб масса грузная стены не сокрушила —

И свода дерзкого бездействует таран.

Стихийный лабиринт, непостижимый лес,

Души готический рассудочная пропасть.

В ту эпоху строили много соборов. Вслед за расходами на войну строительство соборов было самым дорогостоящим занятием того времени. Как говорил Гамлет: «... клянусь владычицей небесной, он должен строить церкви, иначе ему грозит забвенье». Период XII—XIII вв. был золотым веком строительства соборов. Однако в ту же эпоху строились в большом количестве и крестьянские дома из дерева, едва возвышавшиеся над землей. При этом специально определялось количество дерева, которое можно брать бесплатно для постройки дома. Строятся дома из глины, хотя и реже — глина весьма ценится и ее добывание регулируется особыми постановлениями. Строительство каменных домов было большой редкостью даже в ту пору, когда здания из кирпичей широко распространялись в городах. В Геттингене тому, кто заменял соломенную крышу черепичной, магистрат компенсировал четвертую часть расходов.

Не имея времени лично заниматься строительством, «заказчики» — епископы и настоятели обычно поручали эту задачу каноникам (членам церковного совета храма), а настоятели монастырей — одному из монахов. Каноники не только наблюдали за продвижением работ, но и вели расчеты, платили рабочим, подписывали ведомости заказов на материалы. Все это записывалось в специальные книги. Некоторые из них сохранились до наших дней. Поражает завидная точность и пунктуальность записей, отражающих поступление средств и упорядочение бесконечных расходов.

Поскольку, начиная строительство, никто не знал даты его завершения, не было и речи о полном обеспечении строительства необходимыми средствами. Рассчитывали, естественно, на удачу.

Для осуществления интенсивного строительства необходимы были значительные средства. Такие средства складывались из денежных налогов или так называемой натуральной повинности. Значительную долю средств для возведения соборов доставляли сами коммуны — городские общины, члены которых отвоевали или отсудили у своих феодальных сеньоров право самоуправления. Другую часть средств давали сборы с индульгенций и пожертвования. В исследовании Шуази находим сообщение о том, что в реестрах собора в Отэне указывается обложение налогом капитула, «передача на строительные потребности соборов с вакантных церковных приходов». Во Франции существовал обычай, по которому средства на строительство, как и на поддержание сельских церквей поступали из двух «источников»: финансирование самой постройки входило в обязанность населения, а хора — в обязанности сеньора. Поэтому и выглядели такие церкви странно: в одной — рядом с бедным нефом находился великолепный алтарь, в другой — к более чем скромному зданию примыкала богатая монументальная башня. Такое «долевое участие» приводило к тому, что каждый строил свою часть сооружения как мог, а другой частью не интересовался вовсе.

Обычно, решив строить собор, городская коммуна рассылала по окрестностям и далеким краям сборщиков даяний. Сборщики возвращались, набрав определенную сумму. Тогда приступали к закладке собора; иногда строили поэтапно, возводили один только хор, чтобы начать в нем службу. Нередко войны, стихийные бедствия, эпидемии приостанавливали начатое строительство. Прежде чем строительство возобновляли, снова собрав средства, проходили десятилетия, иногда — столетия. Так, Миланский и Кельнский соборы приобрели свой окончательный вид лишь в XIX в. Существовавшая натуральная повинность заключалась в том, что по призыву пап и епископов народ массами приходил на постройки. Заслуги строителей сравнивались с заслугами солдат, с оружием в руках освобождающих святые места. Несмотря на изобилие рабочих рук, польза от них на строительстве была невелика, потому что в отличие от древнеримского организованного строительства организация отсутствовала. Труд был нерегулярным, добровольным и бесплатным. Трудились беспорядочно, производительность труда была низкой. Из хроник известно, что при строительстве церкви Пресвятой Девы тысяча человек впряглись в одну повозку. Наверное, это преувеличение. Тысяча человек скорее мешали бы друг другу, чем умножали свою силу. Люди приходили с целью добыть индульгенции, а не трудиться на стройке. Истинными же строителями, например французских больших зданий, были оплачиваемые мастера.

Архитекторы соборов были выходцами из мирского населения, к ним обращались и монастыри. Выбор архитектора, по крайней мере в XIV и XV вв., по-видимому, осуществлялся путем конкурса. Пользовались известностью архитектурные конкурсы на строительство Миланского собора. Известно также, что прославленные архитекторы приглашались издалека. Французские архитекторы возводили соборы во многих европейских странах, и их влияние на средневековое искусство так же заметно, как позднее, в эпоху Возрождения, влияние итальянских архитекторов. Сохранились сведения о существовании семейств архитекторов, где традиции передавались от отца к сыну.

В Средние века строительные корпорации не представляли новшества, поскольку они существовали уже у римлян. В романскую эпоху им старались придать монастырский вид, а XIII в. вернул им чисто гражданский характер. Ремесленники различных профессий имели свои цехи со своими правилами. Например, в 1399 г. промыслы кузнецов, котельников, медников и латунников в Нюрнберге принимали в свой цех только тех, кто приобрел дом, с которым было связано право заняться ремеслом. Эти дома носили название «Eheschmiden», так как приобретались обычно вступлением в брак: женясь на дочери мастера, подмастерье сам достигал званья мастера. Как и современные им коммуны, строительные корпорации обладали определенными правами и обязанностями. Члены корпорации за известную подать, уплачиваемую королю или сеньору, образовывали общество, обладающее правом защищать свои интересы. Строительные корпорации готического периода пользовались некоторыми привилегиями, из которых наиболее важной было освобождение от караульной службы. Корпорации имели свои кодексы, которые иногда ограничивались регистрацией установившихся обычаев. Этими обычаями фиксировались условия приема, время обучения, гарантия хорошего исполнения, даже часы, когда мастерская должна открываться и закрываться. В тексте статуса говорилось: «Каменщиком может быть всякий желающий», лишь бы он представлял гарантии известной подготовки.

Профессиональная подготовка строителей была долгой и отличалась высокой требовательностью. Устанавливались требования технического характера. Основные технические сведения рабочий, как и архитектор, получал в процессе обучения в мастерской. Прежде чем стать мастером, нужно было весьма продолжительное время (7 лет) пробыть учеником, затем работать у опытного в качестве подмастерья, совершить странствование, произвести так называемые пробные работы и, наконец, вступить в цех. В готический период существовали обязательные для всех строительные правила (например, построения пропорций), которые переходили от отца к сыну и соблюдались неукоснительно. Однако были и правила, связанные с определенными строительными мастерскими, которые также старательно соблюдались и по возможности охранялись от влияния других мастерских.

В эпоху готики возросла роль многоопытного мастера — хранителя профессиональных секретов строительного дела. Он постоянно находится на строительной площадке, наблюдает за работой. Однако, насколько известно, непосредственно не работает. В одном из средневековых французских документов читаем: «Существует порядок, согласно которому мастер принимает участие в работе только словами и никогда — руками. Плату за труд, однако, он получает значительно более высокую, чем другие. Мастера-каменщики с палкой в руках только показывают, а сами не работают». В этом тексте чувствуется откровенный упрек. Автор явно недооценивает роль мастера на стройке. Как будто, не имея мастера, работалось бы легче.

Трудно определить, какой современной сумме соответствует оплата хорошего мастера. Да и сведений об этом немного. Но французский историк архитектуры Ж. Леврон приводит некоторые косвенные данные. Например, Бернар де Суассон, работавший в течение тридцати пяти лет на строительстве Реймского собора между 1251 и 1290 гг., принадлежал к числу самых зажиточных людей города. О его доходах было хорошо известно.

Ведущий зодчий был ответствен и за проект, и за своевременное выполнение заказа. Это был универсальный знаток разных строительных специальностей, придумывающий не только план здания, но и его конструктивную схему и скульптурное убранство. В его обязанности также входила роль посредника между заказчиком и строительной артелью, он улаживал конфликты и следил за дисциплиной рабочих. Удержать в повиновении этих независимых людей, носителей городской вольности, было непросто. В любой момент они могли покинуть стройку и перейти на другое место — по мере роста городов спрос на их труд все увеличивался. Жизнь ведущего архитектора проходила на месте постройки.

В XII в. мастера (по-видимому, монахи) еще смирялись с ролью «неизвестного мастера», но в XIII в. и позднее архитекторы (почти всегда миряне) указывают на постройках свои имена. Причем в нескольких частях здания. Чтобы наверняка сохранилось. Известно, что в соборе Нотр-Дам в Париже архитектор правой ветви поперечного нефа выгравировал на цоколе свое имя длиной ... 8 м! «Мастер Жан из Шеля начал эту работу 11 февраля 1258 года». Мастер Жан из Шеля, по-видимому, знал себе цену, а о скромности — не будем. Ведь он мог только догадываться, что спустя века собор станет одним из знаменитых архитектурных сооружений мира. Могло быть иначе.

Архитекторы умели охранять свои интересы. Опасаясь девальвации денег (уже в то время), один архитектор ставит, например, условие, что должен получать оплату серебряными марками¹³ и натурой — локтями холста, башмаками и гетрами.

Иерархия строителей, как отмечает Ж. Леврон, после предпринимателей и мастеров, выстраивается следующим образом: каменщики, плотники, каменотесы, мешальщики, подручные. Подручные — это чаще всего бывшие крестьяне, нашедшие свое место на стройке. Одни из них бежали подальше от родной деревни, другие решали стать ремесленниками, чтобы не уменьшить родительского наследства. Некоторые действительно со временем становились учениками. Работа подручных разнообразна. Они роют котлованы под фундаменты, переносят в нагруженных на спину больших корзинах выбранную из котлованов землю, доставляют на стройку материалы и поднимают наверх камень, черепицу, шифер. Их работа довольно непостоянна: они знают, что могут быть уволены, как только отпадет необходимость в их услугах. В XIII в. подручных на стройке кормили. Получали они по 6—7 денье в день. Трудно найти современный эквивалент этой старинной французской монете, несоизмеримо изменилась покупательная способность денег.

Поскольку каменотесы могли иметь двух-трех подручных, которые их обслуживали и работали рядом, они рассматривались как специалисты определенного социального уровня. В их обязанности входит выбор камня и проверка его на месте, прежде чем он будет переведен на строительную площадку. Затем камень обтесывают непосредственно около места строительства. Мастерство каменотесов видно и в наши дни. Оно таково, что понятно, почему каменотесы получают в три с лишним раза больше, чем подручные — 20—22 денье в день. Кроме того, у них есть некоторые привилегии, например освобождение от повинности ночного караула, в котором принимают участие жители городов. Существует корпорация (тогда говорили — цех) с очень строгими правилами.

Самую высокую плату, большую чем каменотесы, получают каменщики — от 20 до 25 денье в день. Их задача состоит исключительно в укладке и заделке камня в соответствии с планами мастера. Каменщики, как и в наши дни, пользуются мастерком, уровнем, отвесом. Раствор им готовят мешальщики. Заказчик или каноник обеспечивает каменщика перчатками для предохранения рук от ожогов извести.

При завершении работ или при укладке замка свода (камня, который заклинивает свод и является символом надежности сооружения) каменщик, кроме своего заработка, получает дополнительное вознаграждение.

Интересно, что каменщики — единственные, кто пользуется ложей, т.е. временным легким дощатым сооружением (времянка? бытовка?), построенным в непосредственной близости от строительной площадки. Там каменщики отдыхают, едят. Там же мастера хранят свои планы и рисунки.

На протяжении средневековья единственным (не считая знаний, почерпнутых в практической работе) источником строительного искусства была та наука, которую зрелые мастера постепенно передавали своим наследникам. Ученики перенимали мастерство, однако записывать уроки было строжайше запрещено. Значительную техническую подготовку архитекторы получали, переходя с одной постройки на другую, наблюдая новые методы и приемы строительства, совершенствуя собственное мастерство. Известно, что еще в 1026 г. в Италии епископ Ареццо дал значительную сумму денег своему архитектору для посещения Равенны с целью изучения монументов и применения новых идей в Ареццо. В хрониках последующих времен много подобных записей¹⁴. Странствия ремесленников были широко распространены в средневековье:

Шагать нам суждено

Чрез земли франков, швабов,

Швейцарцев заодно.

Пройдем Тироль и Штирин

И в Венгрию зайдем,

А возвратившись, станем

Искуснее во всем!

Пробная работа как обычное явление встречается в XII—XV вв. У каменщиков в Штеттине пробная работа известна в 1380 г., у кузнецов в Риге — в 1382г., в Данциге — в 1387г.

Для возведения крупных соборов и замков требовались сотни квалифицированных мастеров. После того, как были исчерпаны собственные трудовые ресурсы, приходилось обращаться к отдаленным графствам. По сведениям Коуэна, в 1277 г. король Эдуард I решил строить в Уэльсе замки, которые должны были стать его опорными базами в войне. Он нанял «инжениатора» (специалиста по фортификациям) из Южной Франции и уполномочил двух клерков организовать набор рабочей силы через шерифов. Всего было привезено из разных мест (даже удаленных на 300 км) около 3000 рабочих и в их числе 800 плотников и 300 каменщиков. В литературе приводится письмо, адресованное епископу Бата и Уэльса: «Докладываю тебе, что 40 плотников из графства Йорк прибыли к нам в Честер в первое воскресенье после Троицы по распоряжению господина нашего Короля, а также 150 землекопов в тот же день из того же графства. Мы начали платить им за работу с понедельника, а за предыдущие пять дней, что они добирались до Честера, не заплатили ничего...» Рабочие шли пешком до Честера, но им была предоставлена телега для перевозки инструментов.

Оплачивались рабочие по-разному, в зависимости от квалификации. Каменщик-мастер получал 3 шиллинга в неделю и иногда дополнительное вознаграждение, а каменщик низшего разряда — 1 шиллинг и 3 пенса в неделю.

О продолжительности рабочего дня свидетельствует документ, относящийся к 1395 г. Ремесленники — ткачи, сукновалы, шерстобиты, а также каменщики, плотники и многие другие подмастерья, «работающие и проживающие в Париже, хотели и хотят достигнуть того, чтобы (им было позволено) выходить на работу и оканчивать ее, когда им захочется, и при этом (хотят), чтобы им платили столько же, сколько и тогда, когда они работали целый день — что порождает огромный убыток как для мастеров, так и для общественного благополучия, (постановляем), чтобы впредь все рабочие выходили на работу при восходе солнца и уходили при заходе, пользуясь положенным отдыхом».

Известно всего несколько литературных источников готического периода и среди них документ исключительной важности — «Книга рисунков» Виллара де Оннекура¹⁵. Созданный около 1235 г., этот дневник архитектора поры «классической готики» содержал очень много полезных сведений для каменщиков, плотников, архитекторов и скульпторов. Круг интересов Виллара де Оннекура весьма широк: проблемы вечного двигателя, формулы целительного бальзама, механические диковинки (ореол на аналое, обращавший голову к дьякону, когда тот читал Евангелие, палец ангела, всегда обращенный к солнцу, подвижное «колесо фортуны» и др.).

Виллар принадлежал к авангарду зодчих — созидателей раннеготических конструкций. В своей книге он оставил зарисовки поразившей его башни в Руане — вид сбоку и план огромного окна — розы Шартра, стрельчатое окно, контрфорсы и аркбутаны собора в Реймсе, узоры мозаичных полов венгерских церквей. Это еще не масштабные чертежи — соотношение частей произвольно нарушено, а эскизы без деталей и точных размеров. Среди рисунков в книге наброски устройства строительных ферм для кровель, механизм для подъема грузов в виде скомбинированного с рычагом винта, пила, использующая течение реки. Рисунки поясняются надписями, например такими: «При помощи подпорки этого рода вы можете выправить дом, который наклонился набок. Он перестанет быть тогда нависшим». Рядом с другим рисунком читаем: «Вы можете таким образом работать на башне или на доме при помощи лесов небольших размеров».

Виллар де Оннекур, как это было принято в готическую эпоху, побывав в разных странах, был одним из распространителей французского строительного искусства, а длительное пребывание зодчего в Венгрии способствовало появлению там готического стиля. Книга Виллара де Оннекура была предназначена «для широкого круга специалистов», о чем мы узнаем из обращения автора к собратьям по ремеслу: «Виллар де Оннекур приветствует вас и просит всех, кто будет работать с помощью этих средств, которые указаны в этой книге, помолиться за его душу и вспомнить о нем. Ибо в этой книге можно найти прекрасные советы по великому мастерству каменного строительства и по плотничному делу».

У себя во Франции Виллар де Оннекур возглавлял мастерскую строителей и скульпторов, и его книга была практически руководством для самого автора и для членов его артели. Она переходила из рук в руки, ею пользовались до XV в.

К XIII в. относится капитальный энциклопедический труд доминиканского монаха Винцента де Бове «Великое зерцало», состоящий из соединенных в три тома 83 книг. В этом трактате, написанном на основе множества разрозненных трудов, принадлежащих авторам различных народов, отражен общий уровень тогдашних архитектурно-строительных зданий. Здесь впервые за много столетий вновь слышны знакомые по Витрувию положения: «Архитектура рождается из практики и теории. Практика есть непрерывное упражнение и осуществление на деле, которое выполняется руками. Теория же есть то, что показывает и объясняет расчеты и пропорции возведенных построек». Трактат во много развивает положения Витрувия.

В то же время архитекторы весьма озабочены охраной своих профессиональных секретов. Парижский судья Этьен Буало, составивший в XIII в. «Книгу ремесел», записал: «Мастера-каменщики могут нанимать для своей работы помощников и слуг — как им угодно, при условии, что никому из них они не откроют тайн своего ремесла».

К концу готического периода было опубликовано несколько книг, посвященных тайнам строительного искусства средневековых ремесленников. В них содержались конкретные рекомендации для современников, а нам они дают представление о методах проектирования и строительства в эту эпоху. Мастер Матхаус Рорицер, сын и наследник Конрада Рорицера, строителя Собора в Регенсбурге, в руководстве «О камне» писал в 1486 г., как с помощью циркуля, учитывая геометрию, определять требуемые размеры при обработке камня.

Существует мнение, что Рорицер намеривался продолжить публикацию своих трудов, однако был вынужден отказаться от своего замысла из-за протеста всесильных цехов и лож, которые в 1459 г. в Регенсбурге хотели принять общий закон о ложах, чтобы предотвратить их упадок.

Книга Ганса Шмуттермайера о башнях, изданная в том же 1486 г., также выглядит незавершенной. Шмуттермайер считает веревку, угломер, циркуль и линейку важными инструментами высокого искусства строительства.

Строительные цехи ревностно охраняли свои профессиональные секреты, и теоретические работы по строительному мастерству пришлись им не по вкусу. Как сообщает Д. Петрович, цех каменотесов в Страсбурге в 1459 г., а также ложи в своем уставе, обновленном в 1564 г., потребовали строжайшего запрета на разглашение секретов строительства. По-видимому, это и стало причиной того, что письменные свидетельства об архитектуре того времени чрезвычайно редки. Некоторые исследователи полагают, что Матхаус Рорицер и Ганс Шмуттермайер «сознательно восстали против отживающих цехов и устаревшего устава строительных лож». В свою очередь, строительные ложи принимали решительные меры. За нежелание подчиняться уставу мастер Вольфганг Рорицер, дядя Матхауса Рорицера, а с ним и резчик Микаэл Лой в 1514 г. были осуждены на смерть. Регенсбургским каменотесам удалось восстановить видимость порядка, но искра протеста не погасла — к этому времени уже пробивал себе дорогу Ренессанс.

Единственный позднеготический документ, имеющий теоретическое значение, — это рекомендации по размерам ребер и пролетов в конструкциях соборов. Этот документ приписывается испанскому архитектору Родриго Жиль де Хонтаньону. Согласно этой теоретической работе, глубина ребер определяется как доля пролета и, кроме того, устанавливается отношение величины расстояния между столбами и к глубине ребер, варьируемое в пределах от 30 до 20. Такие правила, не говоря об их техническом значении, имеют существенное значение и для экономики строительства, так как заключают в себе определенные нормы расходования материалов и трудозатрат. Были, по-видимому, и эмпирические правила, но они так и остались неразгаданными секретами средневековья. По-прежнему остается загадкой, каким образом мастера определяли некоторые пропорции, например, отношение толщины свода к величине его пролета.

В готической архитектуре возведению здания обычно предшествовал проект. Проект, как об этом свидетельствуют сохранившиеся материалы по строительству Страсбургского и Кельнского соборов, представлял собой чертежи, выполненные на больших листах пергамента. На чертежах сравнительно точно были определены основные конструктивные и архитектурные элементы здания. Выбор проекта для строительства иногда осуществлялся в процессе дискуссий, как это было в последнее десятилетие XIV в. во время строительства Миланского собора. Из протокола заседания мастерской собора известно, что в мастерскую были приглашены немецкие и французские строители с тем, чтобы они высказали свое мнение по поводу строительства и приняли участие в работе. Во время дискуссий обнаружились разногласия среди гостей и хозяев — итальянских мастеров. Суть этих споров, зафиксированная в отчетах, заключена, оказывается, в том, что у северных гостей искусство архитектуры не существовало без геометрии. Одним из экспертов, приглашенных в 1391 г. в Милан на дискуссию, был парижский архитектор Иоганнес Мигнотус. Известно собрание архитекторов, которое состоялось 11 января 1400 г. На этом собрании возник серьезный спор между Иоганнесом Мигнотусом и итальянскими архитекторами. Занесенные в протокол разногласия в мнениях составили 54 пункта. Уже через две недели, 25 января, Мигнотус описал результаты этого заседания в трех больших статьях, сформулировав сначала свое собственное мнение, а затем ответ, который дали ему итальянские архитекторы.

Наряду с письменной имелась и своеобразная форма проектов — в речевой форме, когда суть проекта автор передавал строителям устно. В XII—XV вв. при постройке готических соборов во Франции и Германии учреждалась должность «говорильного» (по-французски — «парлье»), помощника главного мастера. На «парлье» возлагалась обязанность в речевой форме передавать указания строителям. (По-видимому, он умел находить речевые формы, понятные строителям). Впоследствии такой «парлье», называвшийся по должности, работавший в XIV в. на строительстве Кельнского, а потом пражских соборов, получил фамилию Парлье.

Строительство сопровождалось специальными счетами расходов. Из них видно, что мастер получал в период работы поденное вознаграждение или деньгами, или натурой; рабочие оплачивались в основном сдельно.

Строительству в готический период весьма препятствовали трудности, связанные с транспортировкой материалов. Опасаясь, что участок дороги, открытый для перевозки грузов, может открыть доступ на территорию соседнему сеньору, предпочитали довольствоваться плохими путями сообщения. Кроме того, дороги пересекали частые таможенные заставы. Таким образом, снабжение материалами было ненадежно и вдвойне разорительно: слишком высоки были издержки и произвольные поборы. Чем хуже были дороги, тем лучше было жителям той местности, через которую лежал путь: тем больше требовалось добавочных лошадей, тем больше дохода от починки телег, подков приносили кузницы и тем больше денег тратили проезжающие во время остановок на потребляемые ими продукты.

Для сеньоров было выгодно не строить дороги и мосты, а, напротив, ухудшать и разрушать их, так как плохая дорога облегчала нападения и грабежи — по принципу «что с возу упало, то пропало» (Grundruchrrecht) — всякая вещь, которая падала на землю, если телега ломалась или опрокидывалась при падении животного, становилась собственностью сеньора. «Когда едешь на ярмарку,— давался совет купцам,— бери повозку с небольшими колесами и смотри, чтобы тебе не пришлось платить Grundruch, а то вся прибыль пропала». Нередко феодалы специально портили дороги и устраивали всевозможные преграды — строили мосты на суше, протягивали цепи через реку, чтобы обеспечить себе сборы при перевозке купцов мимо многочисленных таможен. Ради этой цели было установлено правило, запрещающее заменять раз и навсегда проложенную дорогу на лучшую. Из Польши на Лейпцигскую ярмарку был, например, установлен в качестве обязательного кружной путь через Познань, Глогау и т. д., который был втрое длиннее прямого пути. Сооружались специальные башни, чтобы не было обходов дорог, строились бесчисленные таможенные заставы: в XIV в. насчитывалось 64 заставы на Рейне, 35 на Эльбе, 77 на Дунае в Нижней Австрии, около Нюрнберга имелось 24 заставы, из них 10 на расстоянии всего 3 мили от города.

Поэтому приходилось довольствоваться малым количеством строительных материалов, а иногда употреблять заведомо посредственные материалы вблизи прекрасных каменоломен. С камнем приходилось обращаться как с драгоценным материалом. Большие усилия были направлены на сокращение его употребления. Изыскивались пути строительства с возможно меньшей затратой материалов, комбинация масс заменялась искусной конструкцией. Как отмечает Шуази, «представившуюся им таким образом задачу готические строители — надо отдать им справедливость — разрешили вполне успешно: ими создан такой способ конструкции, где материя, так сказать, стушевывается, где все основано на расчете, на анализе».

На строительстве тяжело отразились столетняя война (1337—1453 гг.) между Англией и Францией и последовавший за ней экономический кризис. Строительство уже вдохновлял не порыв веры, а трезвый расчет. Уже не принимались за строительство, не обеспечив его финансирования. С печалью записал один свидетель этих перемен: «Прежние великие начинания более невозможны, так как благотворительность иссякла».

Готическим мастерам удалось создать совершенные технические методы возведения зданий. Готической эпохе присущи не только свои приемы каменной кладки тщательно вытесанных квадров, но и особые строительные инструменты. Если в романский период обычные инструменты каменотесов были с гладким острием, то начиная с XII в. — с зубчатым. Этим достигалось повышение производительности труда. Некоторые сведения о способе подъема материалов известны из набросков, оставленных Вилларом де Оннекуром, нескольких картин в манускриптах и витражей, где здания изображены в процессе сооружения. Из этих сведений известно, что имелись и кран, и кабестан, и другие механические приспособления, знакомые со времен античного строительства, но имеющие особенно важное значение при строительстве высоких готических соборов.

В готическую эпоху кирпич, изготовлявшийся вручную, был менее распространен, чем в Древнем Риме. Технология производства кирпича была достаточно разработана. Так, согласно английскому уставу 1477 г. глина должна была быть добыта до 1 ноября, «замешана» до 1 февраля, и «сформирована» после 1 марта. Затем глину перемешивали лопатами до состояния клейкой массы. Кирпичи формовали руками в деревянных формах и обжигали. Топливом служили дрова или уголь. В связи с большими трудозатратами на его изготовление кирпич не был дешевле естественного камня и применялся главным образом там, где отсутствовали месторождения камня, например в Восточной Англии.

В большинстве городов действовали местные стандарты, но наиболее распространенной была длина кирпича 8—11 дюймов (203—280 мм), ширина несколько менее половины этого размера и толщина 1¾—2½ дюйма (44—63 мм). Общеанглийская стандартизация кирпича в Англии была осуществлена в XV—XVI вв., его размер стал 9x4½x2 дюйма (229x114x51 мм). Коуэн предполагает, что толщина кирпича обусловливалась трудностями процесса обжига, во время которого кирпич, вероятно, деформировался, что вызывало потребность в более толстых швах. В готический период растворный шов составлял ¼ часть общего объема кирпичной кладки, что чрезвычайно много.

При том, что готические соборы были уникальным явлением в истории архитектуры, массовое строительство по-прежнему составляли деревянные дома под соломенной крышей. Любопытно, что вплоть до XV в. они рассматривались как движимое имущество, их перевозили с места на место, иногда увозили в город. Крепостью постройка не отличалась и признавалась удовлетворительной, если три человека тремя заступами не в состоянии были сорвать крышу.

Принято считать, что значительные здания и сооружения готического периода являются созданиями векового, медленного и терпеливого труда. Однако если помнить о долгих и многочисленных перерывах в работе, вызванных бедствиями феодальной эпохи, то периоды собственно работы не покажутся столь длительными. Во всяком случае они были не больше, чем, например, на хорошо организованных постройках XIX в. При этом следует помнить, что одновременно с большими соборами строилось огромное число церквей даже в маленьких деревнях и много других разнообразных зданий и сооружений. Поэтому справедливы слова Шуази о том, что «составится представление о такой деятельности, пример которой редко можно встретить в другой какой-либо архитектуре».

Смелая и сложная каркасная конструкция собора эпохи готики позволила преодолеть массивность романских построек, облегчить стены и своды, намного увеличить внутреннее пространство. Все это предопределило экономичность готических сооружений, если сравнивать их (в принципе) с сооружениями предшествующей романской эпохи.

Уже в романскую эпоху отказались от применения угловых камней ломаной формы, ступенчатой, по внешнему очертанию, кладки арок. И не только потому, что эти приемы оказались ненадежными — история строительства знает приемы, когда ненадежные сооружения старались укрепить ценой больших затрат, а не отказаться от них в пользу простых и надежных. В эпоху готики от них отказались еще из-за их неэкономичности.

Строительные растворы в XIII—XVII вв. готовились из местной доломитовой и привозной магнезиальной извести, в XII в. еще из кальцевой извести, гипсового и смешанного гипсо-известкового вяжущего. С течением времени качество строительных материалов улучшилось: среднее известково-песчанистое соотношение растворов от 1 : 3,1 в XIII—XIV вв. доходит до 1 : 1,19 в XV—XVI вв. и до 1 : 1,1 — в XVII в.¹⁶

Готическая архитектура была архитектурой общества, которое стремилось к созданию грандиозных сооружений, обладая ограниченными средствами. Для того чтобы согласовать между собой желания и возможности, приходилось быть изобретательными. Мастерам готического периода удалось изобрести остроумные методы строительства. Развивая достижения романского периода, строители готических сооружений искали более совершенные методы возведения зданий, позволяющие облегчить конструкцию и экономно расходовать материал, добыча и транспортировка которого, как уже отмечалось, в период средневековья были сопряжены с большими трудностями и затратами.

Важное значение для экономики строительства в готической архитектуре имели: расширение внутреннего пространства за счет увеличения высоты с помощью новых, более совершенных видов перекрытий; применение стрельчатых сводов на ребрах с облегченной оболочкой самого свода, что значительно снизило его массу; облегчение внутренней опоры сводов — внутренние столбы несут главным образом вертикальную нагрузку, а большая часть распора сводов передается на контрфорсы. Следовательно, при своем своеобразии готическая архитектура чрезвычайно экономична сама по себе и, кроме того, открывает приемы строительства, экономичные по своей сути.

О том, что на поиски экономичных приемов было направлено само производство работ, свидетельствует хотя бы стремление упростить устройство строительных лесов. Употреблявшиеся в строительстве камни были небольших размеров, что позволяло обходиться сравнительно дешевыми приспособлениями, главным образом легкими подмостями. Экономические соображения привели к тому, что эти подмости насколько возможно лежали на самом сооружении.

Не только престижное, но и принципиальное значение в готический период приобретает качество строительства. Об этом говорят и тщательная многолетняя подготовка мастеров-профессионалов, и цеховые кодексы, и сами здания и сооружения того периода. Как отмечает Шуази, «каменотес представляет собою более чем пассивную силу, слепо подчиняющуюся некоторой власти: он имеет свой фрагмент скульптуры, кусок фриза, капитель или базу, где его мысль развивается свободно, конечно, не выступая из общего очертания, намеченного архитектором; следовательно, каждый из мастеров является ответственным сотрудником и соревнование между ними именно и сообщает французской готической архитектуре ее полное жизни образование». Для готического строительства большое значение имела корпорация, которая не допускает иного, как только безукоризненного исполнения, в силу профессиональной добросовестности. Обращая внимание на то, что эту добросовестность можно оспаривать с экономической точки зрения, Шуази в то же время отмечает, что именно эта добросовестность объясняет высокое материальное достоинство всего, что нам оставили Средние века. «Статуты доходят до того, что запрещают работу вечером для производства, требующего деликатного, заботливого выполнения: никогда тирания регламентации не заходила столь далеко».

Современные историки архитектуры, например Ж. Леврон, отмечают, что время для строителей соборов не имеет значения. Однако причины, растягивающие строительство на десятилетия (и даже столетия), часто можно отнести к объективным: войны, останавливающие работы, недород, препятствующий поступлению пожертвований от верующих. Справедливо или нет, но с тех пор известно насмешливое обращение жителей французского Тура: «Ты медлителен, как строительство собора!»

Некоторое представление о продолжительности строительства, вернее о сроках между его началом и окончанием, дают следующие данные: