В.А. КИЗЕЛЬ ПО СЕВЕРНОЙ СТЕНЕ ЧАНЧАХИ-ХОХ

Второй день наши маленькие палатки стоят у подножия отвесной, подни­мающейся на высоту 1200 м, стены Чанчахи-хох. Второй день наши на­блюдатели, альпинисты-разрядники С. Шметер и А. Галкине неотрывно следят за «жизнью» стены: отмечают часы и пути камнепадов, отыскивают наиболее камнебойные места, высматривают безопас­ные участки. А мы четверо — В.М. Абалаков, В. А. Кизель, М.И. Ануфриков и В.А. Нагаев — кружим по всему Северному Цейскому цирку, заходим то справа, то слева, поднимаемся на соседние склоны, осматривая всю стену целиком и отдельные ее участки, оценивая крутизну скал, отыскивая возможные пути подъема, намечая весь маршрут восхождения.

В первые часы знакомства стена кажется совер­шенно неприступной, подавляя своей крутизной, оглу­шая непрерывным грохотом камнепадов.

Постепенно наметанный глаз начинает разбираться в этом хаосе отвесных стен, оледенелых скал, узких зловещих кулуаров, начинает выделять детали, находит безопасные места, выбирает участки подъема.

Сначала движешься неуверенно, то упрешься в на­висающие скалы, то наткнешься на оледенелый отвес, 'то твой мысленный подъем прерывается непроходимым кулуаром. Но постепенно отдельные участки, один за другим, начинают смыкаться, маршрут вырисовывается все яснее и отчетливее и, наконец, наступает момент, когда линия будущего пути вытягивается через всю стену, от подножия до самой вершины. Путь найден! Маршрут намечен!

Будущее покажет, правильно ли мы выбрали его. Сама стена будет вносить коррективы в наш путь.

Что может быть наиболее привлекательно! Что мо­жет быть интереснее первовосхождения, подъема по пути, никем еще не пройденному, неизведанному!

Как жаль, что иные молодые альпинисты так часто предпочитают повторять, пусть очень трудные, очень сложные, но уже многократно пройденные маршруты, где пути отмечены крюками предшественников, а слож­ные участки исцарапаны триконями, где давно изве­стны и описаны все изгибы, обходы, места ночевок. На таких маршрутах теряется самое ценное и интересное — поиски новых путей, самостоятельное решение неизве­стных задач, преодоление неожиданно возникающих на пути препятствий. А в этом одна из наиболее при­влекательных сторон альпинизма.

***

Мы решили начать восхождение ночью, чтобы до восхода солнца перейти трещину, подняться по смерз­шемуся фирну до левого края косого снежного пятна, под защиту нависающих скал. Дальше предполагаем двигаться под скалами, по кромке снега и льда, а затем по скалам к центральному снежнику. Отсюда подъем наметили прямо вверх, сначала к отвесной черной стене, а дальше, в обход слева, по широкому камину. Здесь мы очутимся в зоне крутых, сыпучих предвер­шинных ребер, откуда выйдем на боковой предвершин­ный гребень и по нему на вершину.

Итак, план составлен, маршрут намечен, подготовка к восхождению закончена. Можно выходить на штурм.

Вечером 25 июля собираемся в палатках. Еще раз уточняем с наблюдателями порядок сигнализации, при­дирчиво проверяем снаряжение, запас продуктов: ни­какая мелочь не должна быть забыта. Теперь скорее укладывать рюкзаки и спать!

В 2 часа ночи мы снова на ногах. Быстрые сборы, крепкие рукопожатия с остающимися, и мы покидаем палатки. С. Шметер и А. Галкинс провожают нас.

По небу проносятся низкие разорванные облака, в просветах видны звезды. Очень тепло, снег за ночь не смерзся, ноги глубоко увязают. В ночной темноте преодолеваем подгорную трещину и, не задерживаясь, в предрассветных сумерках поднимаемся сначала по фирну, а затем по несложным оледенелым скалам.

Светает. Выходим на косой снежник, который ока­зывается ледяным участком, заснеженным лишь сверху. Очень заманчиво подниматься дальше вправо — вверх, наискось траверсируя снежник. Но мы отказываемся от этого. Многочисленные следы камней на снегу говорят о том, что с восходом солнца здесь начнется канонада. Теперь мы понимаем, почему у подножия непрерывно грохочущей стены так мало камней: из-за исключитель­ной крутизны склонов они почти отвесно летят вниз и зарываются здесь на снежнике.

Продолжаем подъем прямо вверх. По участкам снега и фирна, а местами по вырубленным ступенькам добираемся до нависающих скал.

Солнце взошло, стало жарко. Зазвенели падающие льдинки. Сверху с огромной с гены полетели над нами камни. Их полет настолько стремителен, что они неви­димы, только резкий свист и очередное пятно на снегу показывают, что пролетел еще один камень.

Сначала непрерывный обстрел заставляет поми­нутно вздрагивать, прижиматься к скалам, искать укры­тия. Но постепенно мы привыкаем, убеждаемся, что камни перелетают через нас. Однако каково наблюдать это со стороны! Ведь из цирка не видно, куда летят камни — падают ли на нас или перелетают над нами. Должно быть, нашим наблюдателям приходится из­рядно понервничать.

Действительно, вот что записал в этот день в своем дневнике С. Шметер:

«6 часов утра. Не вылезая из мешка, высовываю голову в «дверь» палатки. На небе ни облачка.

Схема восхождения команды «Спартака» по северной стене Чанчахи-хох.

Составил М. Ануфриков

Галкинс уже проснулся и возится в углу с приму­сом. По его мрачному виду догадываюсь, что, как обычно, примус не разжигается.

Беру бинокль и начинаю разыскивать наших дру­зей. Замечаю наверху косого снежника четыре темные фигурки. Три из них неподвижны, одна то сгибается, то разгибается. Всмотревшись, разбираюсь, в чем дело: Абалаков рубит ступени. Остальные, прижавшись к скалам, дожидаются.

Над Чанчахи-хох стоит неумолчный гул от падаю­щих камней и кусков льда. Солнце осветило стену, и она заговорила низким рокочущим голосом. С вершины ле­тят вниз огромные «чемоданы». Боюсь за наших това­рищей, через головы которых низвергаются камни и льдины. Все время кажется, что они летят прямо на людей. Невольно зажмуриваю глаза при каждом кам­непаде».

Мы двигаемся под защитой стены вправо. Порой идем по снегу, порой рубим ступени во льду, местами лепимся по скалам. Все время идем со страховкой: че­рез выступы или через крючья.

Наш путь пересекает узкий, опасный кулуар. Дно его оледенело. Быстро, по одному, пересекаем его. Дальше идет гряда гладких нависающих скал. По ним не пролезешь. Находим внизу некое подобие полочек. Как ни жаль терять высоту, но делать нечего, надо спускаться туда.

Начинаем 30-метровый спуск. По пути натыкаемся на редкое явление: из трещины в скале фонтаном бьет вода. Хочешь — не хочешь, принимай холодный душ. Застегнувшись на все пуговицы, натянув на головы капюшоны, один за другим «маятником» перелетаем под этим необычным водопадом.

Косой снежник остался позади. Несколько минут отдыхаем, затем начинаем подъем по скальной стене, направляясь к центральному снежнику. Стена очень крута — в среднем около 70 градусов. Внизу, прямо под ногами, все время видны подножие вершины, наши палатки. Скалы однообразны: отвесные стенки, загла­женные лбы, наклонные полочки с налипшим на них снегом. Все заглажено, присесть негде. Пока передовой лезет, следующий должен стоять.

До центрального снежника добрались только к двум часам дня. Мы рассчитывали, что, поднявшись сюда, дальше быстро наберем высоту, поднимаясь по снегу. Но этот подъем оказался не легче лазания по самым сложным скалам.

Рыхлый снег еле-еле держится на ледяном основа­нии. Абалаков, прокладывающий следы, погружается больше чем по колена. С величайшей тщательностью, сметая верхний слой, многократно трамбуя и спрессо­вывая снег, вытаптывает он ступеньку за ступенькой.

Медленно поднимается вверх первая двойка. Вто­рая связка терпеливо ждет, стоя на крохотных уступ­чиках, и напряженно следит за скалами наверху, предупреждая товарищей о падающих камнях или обломках льда. Время идет. Затекает тело, стиснутое петлей самостраховки, деревенеют ноги: снежник отни­мает у первой двойки больше двух часов.

Наконец В.М. Абалаков забил крюк в скалу над снежником. Теперь уже двое первых ждут, пока ниж­ние подтянутся к ним. Но вот мы все вместе, можно двигаться дальше.

Сразу от снежника вздымается 100-метровая скаль­ная стена, прорезанная несколькими кулуарами. Под­нимаемся по стенке одного из них. Метров через пять-десять берем влево, под черный отвес скал.

Отвес проходим с максимальной осторожностью: здесь мы движемся по отслоившимся плитам, готовым при первом же неосторожном прикосновении рухнуть вниз. Приходится подолгу опробовать каждую опору. Все же, несмотря на всю нашу внимательность, при­шлось пережить несколько неприятных минут... На се­редине стены под Нагаевым поползла здоровенная плита. Он мгновенно прижал ее к скалам, сдавленным голосом крикнул нижним, чтобы они скорее нашли укрытие. Как только они укрылись, Нагаев медленно сполз вместе с плитой до нижнего выступа и, повис­нув на страхующей веревке, столкнул плиту.

За черным отвесом — новый крутой скальный взлет. Не останавливаясь» лезем дальше. Уже 18 часов, солнце клонится к закату, а мы все еще лепимся на отвесной стене. Сверху доносится радостный возглас В.М. Абалакова: «Есть прекрасное место для ночлега!» Такое известие сразу придает бодрости, и мы быстро присо­единяемся к своему капитану.

«Прекрасное место» оказалось покатым, залитым льдом выступом, на котором с трудом умещаются трое. Четвертому, В.А. Кизелю, приходится временно остаться на «выселках», маленьком уступчике в сто­роне от общего ночлега. Остальные трое дружно при­нимаются срубать метровый слой льда. Проходит больше часа, прежде чем готова площадка, на которой рядком можем усесться все четверо. Попарно засовы­ваем ноги в рюкзаки, накрываемся мешком-палаткой и усаживаемся, тесно прижавшись друг к другу. Теперь можно поесть, даже развести примус и, держа его на коленях, вскипятить чай.

С рассветом поднимаемся, наскоро закусываем, на­биваем карманы изюмом — и в путь!

Начинается почти отвесный, неявно выраженный внутренний угол с гладкими стенками. Пролезть его удается только с помощью крючьев.

Скалы еще очень холодные, лезем в рукавицах. Прежние восхождения в холод и непогоду приучили нас беречь руки, снимать рукавицы только в самых крайних случаях.

В.М. Абалаков уже миновал внутренний угол и под­нимается к подножию черной стены. Выступов для страховки нет, и он щедро забивает крючья. Он заби­вает их очень надежно — один из крюков В.А. Кизель, вися на веревке, выбивал не менее десяти минут. Но бросать крючья нельзя, каждый из 18 взятых крюков уже не раз побывал в работе. Выбивая их и по нескольку раз используя на маршруте, мы облегчаем вес нашего «багажа».

По стене прямо вверх не пройдешь, приходится траверсировать влево к узкому крутому кулуару. Он начинается мокрыми, нависающими скалами. Абалаковского роста не хватает, и, чтобы ухватиться руками выше навеса, он подзывает к себе В.А. Кизеля. Используя его как живую кариатиду, В.М. Абалаков перелезает навес, а затем в расклинку поднимается до верха камина. Остальные участники выбираются по веревке.

Северная стена Чанчахи-хох

Фото М. АНУФРИКОВА.

Бивуак команды «Спартака» у стены Чанчахи-хох (верхний снимок); команда перед выхо­дом на восхождение на фоне северной стены.

Фото М. АНУФРИКОВА.

Место ночлега на стене Чанчахи-хох.

Фото М. АНУФРИКОВА.

Вершина Чанчахи-хох, вид с Дубль-пика.

Фото Ю. ШХВАЦАБАЯ.
Дальше, на длину трех веревок удается пройти, не забивая крючьев, пользуясь выступами. Но после этого путь опять труднее. Проходим длинный ледовый желоб, штурмуем «в лоб» небольшую сыпучую стенку, и перед нами снежный контрфорс, ведущий к вершине.

На протяжении двадцати метров вырубаем ступени в ледовом склоне, чтобы выйти на снежный, довольно крутой гребень. Рыхлый снег заставляет двигаться очень осторожно. Постепенно крутизна гребня умень­шается. Еще 15-20 минут ходьбы, и наши головы по­казываются над гребнем Чанчахи-хох. Последние два шага, и мы на вершине!

С Цей-караугомского перевала и откуда-то еще до­носятся приветственные крики.

Время — 16 часов 30 минут, солнце еще греет во­всю. Долго сидим на вершине, наслаждаясь теплом, отдыхом, припоминая отдельные эпизоды подъема.

Решаем спускаться на восток. Из-за заснеженности гребня путь к перевалу Цей-тбилиза, по-видимому, бу­дет труднее. Пройдя метров триста, находим хорошее место для бивуака и останавливаемся на ночь.

С утра 28 июля продолжаем спуск и в 9 часов ока­зываемся на седловине между Чанчахи-хох и Мамисон-хох.

Стоим, как витязи на распутье. Путь» на юг прост, но очень лавиноопасен. На север спускаться труднее: придется лезть по крутой скальной гряде, но она безопасна от лавин.

Выбираем путь на север, безопасность прежде всего! Прямо с седловины скалы круто уходят вниз. Организуем 40-метровый спуск, сидя на веревке. За ним — второй. Дальше лезем по ломким скалам. Справа и слева с шуршанием проносятся лавины. Затем скалы чередуются со снегом.

Восемь часов продолжался спуск, пока мы, нако­нец, не вышли на нижние «бараньи лбы». Немного ниже, метрах в 70-80, широко раскинулось ровное снежное поле Северного Цейского цирка.

Чтобы добраться до него, надо пройти 60-метровый гладкий ледяной склон и спуститься с отвесной стены трещины. По ледяному склону проходят конусы вы­носа лавин, идущих справа и слева. Перехлестываются ли они или между ними остается проход? Еще и еще раз просматриваем склон: да, проход есть, хотя и очень узкий!

Спускаемся на всю длину веревки и, закрепившись на самостраховке, снова сбрасываем ее вниз. Подо­шедшие к трещине наблюдатели кричат, что веревки хватает до нижнего края. Один за другим быстро со­скальзываем вниз и отбегаем в сторону, в безопасную зону. Последним бежит Кизель, держа в руках конец веревки. К счастью, она продернулась сразу, возвра­щаться не пришлось.

Только теперь, когда все трудности и опасности остались позади, поздравляем друг друга с успешным восхождением и, спокойно, не спеша, засыпаемые во­просами наблюдателей, направляемся к палаткам, где нас ждет заботливо приготовленный ужин!

Свое восхождение мы посвятили светлой памяти Евгения Михайловича Абалакова.
Самарканд.


Д.С. СКВОРЦОВ

ПЕРВЫЙ ТРАВЕРС ШХЕЛЬДЫ — УШБЫ

В послевоенные годы советские альпи­нисты не только за короткие сроки восстановили свой спортивный уро­вень, но и успешно осуществили ряд новых выдающихся восхождений. Длительные многодневные траверсы, стенные мар­шруты, сложные комбинированные переходы — все шире входят в практику передовых коллективов наших восходителей. В перечень новых спортивных побед, впи­санных в летопись лучших достижений отечественного альпинизма, входит и сложнейший длительный траверс массивов Ушбы и Шхельды, осуществленный восходи­телями Грузии в 1950 году.

Вершины Ушбы и Шхельды пользуются широкой известностью у альпинистов нашей страны, не раз успешно штурмовавших их. Только за последние годы были проведены: подъем по стене Ушбы (1946 г., группа А.А. Малеинова), стенное восхождение на Шхельду (1947 г., группа В.М. Абалакова), полные траверсы всего массива Шхельды (1949 г., команды спортивных клубов Московского высшего технического училища им. Баумана, капитан команды В.Д. Лубенец и Мос­ковского авиационного института им. Орджоникидзе, капитан Д.Н. Симанович).

Достойным завершением многолетней борьбы за спортивное освоение обоих массивов явилось прохож­дение в едином сквозном траверсе всех вершин Шхельды и Ушбы. Первыми добились этого выдаю­щегося достижения альпинисты Грузии (1950 г., капи­тан команды И.Г. Марр), в течение ряда лет готовив­шиеся к этому сложному переходу, сочетающему два маршрута, каждый из которых сам по себе может слу­жить мерилом спортивного мастерства восходителя. Отрадно отметить, что уже год спустя три команды (москвичей и ленинградцев) повторили маршрут своих грузинских товарищей, наглядно показывая этим, что в нашей советской стране успехи одного становятся достоянием многих, что год от года растет спортивный уровень наших восходителей.

***

Идея сочетания в одном траверсе двух труднейших маршрутов принадлежит выдающемуся альпинисту СССР, заслуженному мастеру спорта Александру (Алеше) Бичиевичу Джапаридзе, имя которого свя­зано с первой победой советских людей над Ушбой.

Миновало двадцать лет с того дня, когда в 1923 г. двадцать пять студентов и ученых Тбилиси своими вос­хождениями на Казбек положили начало горному спорту в СССР. Скромно отмечали эту дату осенью 1943 г. восходители Грузии: враг еще не был изгнан из пределов советской земли, прошло не более полугода после того, как был очищен от захватчиков родной Кавказ, и снова взвилось над куполами Эльбруса знамя советской страны, установленное здесь руками русских и грузин, казахов и армян, украинцев и азербайд­жанцев.

Давно уже лелеял Алеша Джапаридзе мечту о не­виданном еще траверсе огромного горного массива, от Ушбы до Шхельдинской стены. Он приурочил его к двадцатой годовщине советского альпинизма. Но ему удалось выйти на это восхождение, когда уже осыпа­лись листья каштанов на тбилисских улицах и в горах бушевала ранняя зима с бурями и лавинами.

Перед Октябрьской годовщиной в 1943 г. на штурм Ушбы, первый пункт намеченного траверса, вышли шесть членов Грузинского альпинистского клуба: А.Б. Джапаридзе, Г.Л. Зуребиани, Н.Ф. Мухин, Г.Р. Райзер, К.Б. Ониани и молодой охотник — сван Т.А. Джапаридзе.

«Осень 1943 г. была сравнительно сухой, — записал в своем дневнике Джапаридзе, — но снега ввиду позд­него времени года уже опустились почти на 1000 м ниже своей обычной высоты. Скалы были сильно зане­сены снегом, нависли грозные карнизы, намного уве­личилась опасность лавин и камнепадов. Мороз всту­пил в полные права и сильно давал знать уже в пер­вом нашем лагере, у Тульского ледника. В довершение всего, восхождение становилось исключительно слож­ным из-за непродолжительных ноябрьских дней и дол­гих ночей».

Утром 1 ноября альпинисты преодолели первую гряду засыпанных снегом скал, четыре дня спустя они достигли подножия юго-западной стены.

Короткий день, трудный путь, тяжелые рюкзаки — все это сказалось, и в результате — 5 ноября стену фор­сировали лишь три альпиниста. Г.Л. Зуребиани с рюк­заками остался на стене, его товарищи спустились к ее подножию.

Приближается день XXVI годовщины Октября. Аль­пинисты в быстром темпе преодолевают пройденный накануне участок. Вечер застает их в узком ледяном кулуаре. На следующий день была пройдена стена, за нею предвершинный, сильно заснеженный гребень. До цели восхождения — высшей точки грозной Ушбы — остается не более ста метров.

Вершина была достигнута 6 ноября. Каменный тур, сложенный Алешей Джапаридзе еще в 1934 г., был скрыт под снеговым сугробом. Из него извлекли за­писку, датированную 4 сентября 1940 г.: это было по­следнее предвоенное восхождение на Ушбу.

Внезапно налетел шквальный холодный ветер. За­кружилась метель. Видимости не было, двигаться дальше было опасно, и альпинисты укрылись в палат­ках. Так провели они несколько дней. Запасы сухого спирта иссякли, продукты были на исходе.

13 августа. Все еще бушует буря, руководитель вос­хождения с тревогой подсчитывает продовольственные ресурсы: 3 кг печенья, 2 коробки конфет, 500 галет, плитка шоколада. Вынужденная «отсидка» привела к тому, что продукты оказались на исходе.

Во второй половине дня прояснилось, альпинисты увидели занесенную свежим снегом Сванетию. Можно начинать спуск. Но в этот день их постигла беда: со­рвался рюкзак Мухина, в котором находился его спаль­ный мешок и остаток продовольственного фонда команды. Надо было форсировать спуск.

Четверо суток после этого, участники страдали от голода, но еще больше от нестерпимой жажды. Лишь под утро 16 ноября они завершили, наконец, спуск с юго-западной стены и день спустя вышли на покры­тый метровым слоем снега Тульский ледник.

Так за 17 дней было совершено первое в истории альпинизма зимнее восхождение на Ушбу.

Через два года, в конце сентября 1945 г., А.Б. Джа­паридзе, Н.Ф. Мухин, К.Б. Ониани снова выходят на Ушбу, чтобы попытаться полностью пройти траверс двух массивов.

План восхождения таков: подъем через седловину на южную вершину, спуск на седловину, восхождение на северную вершину, спуск на плато, подъем на Шхельду. Однако непогода, столь обычная для этого времени года, заставила восходителей ограничиться подъемом на Северную Ушбу.

С ее вершины альпинисты должны были спуститься на плато, чтобы, пополнив запасы, держать дальше путь на Шхельду. Но снежная пелена пурги скрыла горы... Проходит день... второй... пятый. Ушба по-прежнему скрыта во мгле. Лишь 12 октября в разрывах облаков наблюдатели видят три черные фигурки, медленно спу­скающиеся к седловине. Семь дней и семь ночей про­вели они на северной вершине, на высоте почти пяти километров, пережидая бурю. Восходители жестоко страдали от холода, продукты у них были на исходе, силы их иссякали.

На помощь! Скорее на помощь!

Но пурга снова неистовствовала в горах, не позво­ляя сделать ни шагу без риска попасть под лавину. Все же москвичи Е.М. Абалаков и Н.А. Гусак, сваны Б.В. Хергиани и Г.Л. Зуребиани путем огромных уси­лий смогли подняться на седловину. Они увидели вы­рубленные ступени, крюк с веревочной петлей для спуска, но ни следов лагеря, ни людей так и не обна­ружили. Лишь в 1946 г. альпинисты обнаружили по­следний бивуак грузинских восходителей.

***

Руководитель восхождения К.Д. Толстов внима­тельно осмотрел вершину, отыскивая традиционный тур из камней. Его не было. Лишь чуть ниже, в скалах, он заметил банку из-под сгущенного молока. С понятным волнением вынул Толстов записку, аккуратно заверну­тую в конденсаторную бумагу, и прочитал ее вслух:

За скупыми строками была скрыта героическая эпо­пея этого восхождения, когда шесть альпинистов Гру­зии впервые в истории высокогорного спорта, проби­ваясь сквозь бурю и лавины, напрягая все силы и волю, сумели взойти зимой на Ушбу. Шесть зимних дней и ночей провели они на этой вершине. Неимоверного на­пряжения должен был потребовать спуск, когда обесси­левшим альпинистам предстояло преодолеть оледене­лые скалы и грохочущие лавинами снежные склоны.

Сняв шляпы, склонив головы, молча стояли три москвича, воздавая дань уважения Алеше Джапаридзе и его товарищам. Первым из наших соотечественников победил он в 1934 г. Ушбу. После своего зимнего вос­хождения 1943 г., о котором свидетельствовала найден­ная записка, он побывал на северной вершине в 1945 г., но лавина погребла лучшего альпиниста Грузии и двух его спутников. Имя Алеши Джапаридзе носит ныне Грузинский альпинистский клуб.

И теперь, в 1949 г., завершая первый послевоенный траверс Ушбы, московские альпинисты не могли не вспомнить своего грузинского друга.

***

В том же 1949 г. друзья и соратники Джапаридзе по восхождениям — И.Г. Марр, Б.В. Хергиани, Г.Л. Зуребиани, Ч.Г. Чартолани и М.Д. Гварлиани — решили осуществить его заветный замысел. Они намеревались провести траверс в обратном направлении, с запада на восток, от Шхельды к Ушбе¹. Группа успешно преодолела первые вершины Шхельды и пики «Строителей», но непогода заставила ее восемь суток отсиживаться в палатках. Пришлось прервать траверс.

Участники спасательного отряда на спуске.

На заднем плане Южная Ушба.

Фото П. Захарова

В июне участники штурмовой группы провели тре­нировку в районе вершин Катын-тау и Гестола. В конце июля 1950 г. Э. Навериани, радист экспедиции, передал первую радиограмму из селения Ушхванари Бечойского сельсовета Верхне-Сванетского района. Несколько дней спустя он сообщает, что его передатчик находится на высоте 3 400 м над уровнем моря. Здесь среди вздыб­ленных громад Ушбинского ледника разбили свой лагерь восходители. Сюда же были доставлены снаряже­ние, запасы продовольствия и горючего на 45 дней. Ясным утром восходители увидели вблизи те каменные цитадели, которые им предстояло штурмовать. Отсюда, со средней части Ушбинского ледника, отчетливо про­сматривались на всем его протяжении намеченные для траверса участки хребта. Участники вспомогательно-спасательной группы, оснащенные радиостанцией, бу­дут наблюдать со своего бивуака за ходом траверса.

Пять человек вошли в штурмовую группу... Ее возглавил И.Г. Марр. Ядро группы составили искон­ные жители горной страны, которая даже в глухие доре­волюционные годы гордо называлась «Вольной Сванетией»: Б.В. Хергиани, Г.Л. Зуребиани, М.Д. Гварлиани, Ч.Г. Чартолани.

Первой целью штурма была цепь вершин Шхельды. В этом заключался тактический замысел группы И.Г. Марра: начать не с Ушбы, сравнительно хорошо изведанной грузинскими альпинистами на протяжении многих лет, а с той горной крепости, овладев которой, восходители Тбилиси и Местии впишут новое дости­жение в летопись советского горного спорта. «Шхельды-тау, несмотря на сравнительно небольшую высоту (4320 метров), по праву считается одним из трудней­ших массивов Кавказа, наряду с двурогой Ушбой и грозной Безингийской стеной», — указывает В.Д. Лубенец, руководивший траверсом этой группы вершин в 1949 году.

В первые же дни — 1 и 2 августа грузинские альпи­нисты, пользуясь хорошей погодой, успешно штурмо­вали пик Физкультурника, Малую Шхельду, пик Проф­союзов, 1-ю западную вершину Шхельды.

Однако день спустя, когда группа уже прошла 2-ю Западную Шхельду, наползли облака, задул рез­кий порывистый ветер. Пришлось отсиживаться. Восхо­дители натянули палатку, выжидая, пока не стихнет буран.

Только во второй половине дня 4 августа наступило желанное просветление. Быстро был снят бивуак, и восходители продолжили путь, траверсируя в этот день 3-ю западную башню Шхельдинской стены. Снятая с вершины записка группы В.М. Абалакова, датиро­ванная 31 июля, говорила о том, что, готовясь к тра­версу, спартаковцы забросили сюда продовольствие. Москвичи поднялись на вершину с юга и после спуска на запад возвращались через перевал Бивачный на приют Аристова. «По этой записке, — помечает в своем дневнике И.Г. Марр, — мы узнали, что наши московские товарищи тоже решили провести сложный и труд­ный траверс вершин Шхельды. Это нас очень обра­довало».

Гребень, по которому двигалась пятерка, требовал больших усилий. Зубья его вздымаются на 40-80 м, перемычки между ними покрыты плотным слоем натеч­ного льда. Этот участок хребта памятен грузинским альпинистам: в 1949 г. налетевший шторм заставил их группу 8 суток просидеть на одном из зубцов.

Первым идет Б.В. Хергиани. Породы, слагающие восточные склоны Западной Шхельды (пик Аристова), разрушены вековой работой ветра и влаги. Малейшее неосторожное, непродуманное прикосновение может обрушить вниз глыбы, вырастающие в камнепады, гро­хочущие по стене. Осмотрительность нужна здесь не меньше, чем мужество и стойкость.

Группа прошла уже пик Аристова; организовала сложный спуск на узкую седловину, готовясь штурмо­вать Центральную башню, когда с ледника взвилась сигнальная ракета. Это извещали наблюдатели: надви­гается непогода. Прогноз начал быстро оправдываться: вскоре подул ураганный ветер, повалил густой снег, видимости не было. В непрерывной борьбе со стихией восходителям удалось установить палатку, не меньшие усилия нужны были для того, чтобы ее не сорвало с гребня. Искать другое место для бивуака не позво­ляла буря, поэтому альпинисты всю ночь боролись с ветром, стремившимся снести их убежище.

Так прошло 6 августа. Трое суток туман и буря не позволяли сделать ни шагу. В моменты затишья, на­ступившего 10 августа, донеслись чьи-то голоса с пика Аристова. Сначала альпинисты думали, что это сиг­налы вспомогательной группы, но ее участники могли подняться только по крутому кулуару, спускающемуся с седловины на Ушбинский ледник. Стало ясно, что на пике Аристова — команда спартаковцев. Она готови­лась к спуску, но здесь, на узкой седловине, где оста­новились грузины, негде разместиться двум группам; в свою очередь москвичи медлили со спуском, опа­саясь, что могут столкнуть на седловину камни. Пользуясь наступившим прояснением, грузинские аль­пинисты решили продолжать путь.

Впереди вздымалась Центральная башня Шхельдинской стены. Ее оледенелые отвесы выглядели осо­бенно внушительно. Пока грузины поднимались по от­весным стенам темнеющей в высоте башни, сверху спускались к седловине москвичи. Наползал густой туман, лишь изредка, в просветах можно было разли­чить фигуры спартаковцев, осторожно движущихся по разрушенной породе.

В шесть часов вечера 10 августа идущий первым Ч.Г. Чартолани вступил на вершину Центральной Шхельды.

11 августа. Погода снова не баловала восходителей. Все ниже опускались тучи, ветер все яростнее набра­сывался на людей. Завершив нелегкий спуск, группа вступила на седловину между центральной и восточной вершинами. Пришлось продвигаться медленно и осто­рожно, отсиживаться от порывов бури в полотняном убежище.

Но и здесь, на высоте четырех километров, восхо­дители не чувствовали себя одинокими. Когда, наконец, прояснилось, засверкали в условленный вечерний час огоньки сигналов вспомогательной группы. Дружеские голоса москвичей-спартаковцев команды В.М. Абалакова, записки предыдущих групп, снятые с каждой из вершин гребня, — все это поддерживало и воодушев­ляло участников траверса.

Шел четырнадцатый день похода¹. Впереди — один из самых сложных участков, крутая, местами близкая к отвесу западная стена Восточной Шхельды. Запасы продовольствия иссякали, а непогода то и дело задер­живала альпинистов. Но недаром пятый год проводили они в совместных походах, и драгоценное чувство дружбы советских людей позволило им переносить невзгоды, силами всего коллектива преодолевать встающие перед ними препятствия. Они помнили о том, что осуществляют завет своего друга Алеши Джапаридзе.

Вечером 12 августа альпинисты достигли восточной вершины Шхельдинской стены. Сильный ветер заставил их двигаться под укрытием северной стены восточной вершины. Траверс вершин Шхельды-тау был пройден, но вплоть до 15 августа непогода держала альпинистов в плену. Лишь 15 августа усталые и иззябшие, завершив переход по Шхельде, спустились они на Ушбинское плато. Пятые сутки ждали их здесь вспомогатели, возглавляемые В.Б. Хергиани. Поздно ночью достигли участники траверса бивуака. По другую сторону под­горной трещины видны огоньки: там проводят ночь спартаковцы.

Итак, Шхельда позади! Стена пройдена! И первое слово привета грузины увидели в тех записках, кото­рые оставили им друзья по высокогорному спорту, мос­ковские спартаковцы.

_____________

«Всесоюзное добровольное физкультурное ордена Ленина общество промкооперации «Спар­так». Центральный Совет. Альпинистская учебно-спортивная база.

16 августа 1950 г.

Уважаемый Иван Георгиевич!

Вчера вечером слышали голоса через ледни­чок, — думали, что спустилась Ваша вспомогатель­ная группа.

Давали ей сигналы свечой и зеленым магнием. Только здесь узнали, что спустились Вы, мы ду­мали, что Вы пойдете на пилу до Ушбинского плато. Нам пришлось прервать траверс, так как оставлен­ный нами промежуточный контрольный срок на плато истекает сегодня, а непогода не дала восьме­рым безопасно пройти башни в нужном темпе. Вся команда приветствует Вашу группу, горячо поздрав­ляет с большой победой.

Жмем всем руки — В. Абалаков».
Утром грузинские альпинисты увидели на склонах Ушбинского плато выведенную огромными буквами надпись: «Привет!» Москвичи выложили ее порош­ком сухого киселя.

Снова снегопад, снова непогода не позволяют про­должить путь. Свежий 30-сантиметровый слой снега устилает плато. День спустя служба прогнозов пере­дала: ожидается новое ухудшение погоды. Восходители решили форсировать траверс и к вечеру 18 августа до­стигли плеча Северной Ушбы.

Пятерка медленно продвигалась по оледенелому ребру. Огромные трещины разрывают склоны. В одной из них Г.Л. Зуребиани нашел обрывок веревки. Ее рассматривают. Видимо, она изготовлена за рубежом. Быть может, это все, что осталось от австрийских аль­пинистов, погибших в 1931 г. у Северной Ушбы.

Весь день длилась непрерывная утомительная ледо­вая работа на гребне. Мастера рубки ступеней Г.Л. Зу­ребиани сменяет М.Д. Гварлиани, за ним выходит вперед неутомимый Ч.Г. Чартолани. В этот день аль­пинисты достигли северной вершины. Пять лет назад семь дней буря держала здесь в блокаде группу Алеши Джапаридзе.

Утром Б.В. Хергиани долго разглядывал выделяю­щиеся на ясном небе Центральную и Восточную Шхельду, уходящую на запад Шхельдинскую стену. — Не верится, что мы уже прошли все эти вер­шины, — задумчиво говорит он.

«Конечно, трудно нам пришлось,— записывает в дневнике И.Г. Марр. — Но разве советские люди оста­навливаются когда-нибудь перед трудностями? Разве они не преодолевали еще более грозных преград? Че­люскинцы... Летчики, спасавшие их... Героические будни наших полярников... Вспомнилось, что девять лет назад 21 августа началась героическая оборона Ленинграда. Тридцать долгих месяцев тягчайших испы­таний и лишений. За границей многие считали Ленин­град обреченным. Но советские люди выдержали все испытания, устояли, победили.

Вся история нашей страны — это история замеча­тельных подвигов простых людей. В капиталистическом мире даже подвиги совершаются людьми во имя ко­рысти, сенсации, личной славы, материальной выгоды. Подвиги наших людей неразрывно связаны с интере­сами нашего народа и любимой Родины».

Во время короткого привала Б.В. Хергиани с тре­вогой указал рукой на юг. Зоркий глаз горца увидел еле заметное облачко. Вскоре поднялся сильный юж­ный ветер. Надо спешить.

По гребню пришлось двигаться сидя, вырубая для опоры с обеих сторон ступени. Надвигался туман, но сознание, что впереди осталась только одна вершина, последняя точка всего огромного траверса, придала силы. За два часа удалось преодолеть 120 м оледене­лого гребня.

Г.Л. Зуребиани, за ним М.Д. Гварлиани вырубали ступени на северной стене южной вершины. Скальная стена крутизной в 60° сплошь затянута панцирем плот­ного льда. Для поисков зацепок и трещин в породе нужно было то и дело скалывать лед.

Уже четырнадцать часов продолжалась непрерыв­ная работа. Веревка оледенела. Рукавицы не сгибались. Но так же методично, словно на колхозном поле, взды­малась сильная рука Г.Л. Зуребиани, так же упорно продвигалась все выше пятерка.

Ночь застала восходителей на скальной площадке. Всюду камни, здесь не вырубишь нишу для палатки. Г.Л. Зуребиани и Ч.Г. Чартолани ушли на разведку. Минуты томительного ожидания, и вдруг сверху, про­резая тьму, вылетела ракета, раздался радостный воз­глас. Они на вершине! Последней вершине траверса! Ровно в полночь вся группа собралась на Южной Ушбе.

Днем 24 августа альпинисты и колхозники встре­чали участников траверса на Тульском леднике. Они спустились по 200-метровой стене, впервые пройденной в 1937 году. Жители одного из самых высоких в Сване-тии селений Гуль встречали альпинистов старинными песнями, славящими мужество и доблесть.

И.Г. Марр бережно разгладил 13 записок, снятых с вершин, пройденных за 24 дня траверса; все они были оставлены советскими альпинистами. Все они свидетельствовали о беспримерном переходе, совершенном грузинами.

Столица Грузии Тбилиси вызвала к радиотелефону И.Г. Марра, и начальник экспедиции ответил на во­просы корреспондента республиканских газет: «Чув­ствуем себя отлично. Настроение бодрое. Мы безгра­нично рады тому, что сумели оправдать оказанное нам доверие, успешно совершили траверс Шхельды — Ушбы. В пути нас всех согревала мысль о Родине, воодушевляли забота и внимание советского народа».

Скупо и сдержанно рассказывали о своем переходе его участники.

Так восходители Грузии новым достижением высо­когорного спорта встретили 30-летие своей республики.

***

В список лучших спортсменов советской страны, удо­стоенных высокого звания заслуженного мастера спорта, были внесены имена четырех колхозников Сванетии и руководителя их экспедиции.

180 восхождений! Таков итог, вписанный в личные счета четырех спортсменов-колхозников, членов сель­ского спортивного общества Грузии «Колмеурне».

Б.В. Хергиани, как и его земляки, — колхозник из Местиа. Он — председатель местного союза охотников, в прошлом председатель сельского совета. Число со­вершенных им восхождений перевалило за 50, девять из них всесоюзная альпинистская классификация оце­нивает высшей категорией трудности.

Старший из четырех — Г.Л. Зуребиани — сван из Мулахи, также имеет немало восхождений высших ка­тегорий трудности. Вместе с Б.В. Хергиани прошел он сложнейший траверс имени Л.П. Берия, цепь 12 вер­шин Большого Кавказа, простирающуюся от Айламы до Шхары. С москвичами Е.М. Абалаковым, Н.А. Гуса­ком и неизменным своим спутником по связке Б.В. Хергиани зимой 1945 г. поднимался он на седло­вину Ушбы, идя на выручку своего учителя в высоко­горном спорте, замечательного советского восходителя Алеши Джапаридзе.

Внушительны спортивные достижения и М.Д. Гварлиани, заведующего колхозной фермой, и Ч.Г. Чартолани, члена колхоза им. Берия.

О многом говорят скупые строки спортивных анкет четырех сванов... Они помогали картографам устанав­ливать геодезические знаки на высочайших вершинах, сопутствовали геологам, разведывающим богатства, скрытые в недрах республики. В грозные дни Великой Отечественной войны все они встали на защиту пере­валов Главного Кавказского хребта.

Их путь к спортивному мастерству наполнен твор­ческими исканиями. Недаром проложенный ими еще в 1937 г. новый маршрут на Южную Ушбу по ее юго-восточной стене известен ныне как «путь Габриэля Хергиани».

Рука об руку со всеми восходителями страны про­кладывали горцы пути к вершинам. Советский альпинист — следопыт науки и индустрии. По его путям следом идут картограф и геолог, географ и синоптик, исследователь ледников и рудокоп, гидрологи, энерге­тики.

Борьба с таким противником, как горы, воспиты­вает мужество, волю, чувство товарищества, любовь к родной земле и своему народу, на благо которого свер­шает свой подвиг в горах альпинист.