Глава III ЭТИКА ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

Гесиод.
Как и восточные мыслители, греки старались раскрыть феномен счастья и найти дороги к этой вершине человеческих мечтаний. В древнегреческой философии этика выделяется в самостоятельную область знания. Наряду с физическим, натурфилософским направлением в поисках античных мыслителей усиливается акцент на познание феномена человека. Уже в предфилософии Древней Греции прослеживаются этические мотивы.

Первым моралистом в истории Европы является Гесиод (VIII в. до Р.Х.). Центральным пунктом его морального кодекса, сформулированного им в поэме «Труды и дни», был тезис:

меру во всем соблюдай и дела свои вовремя делай.¹ 

Именно культ меры и своевременности стал постоянным спутником всей древнегреческой философии. Гесиод пишет о том, что источником богатства является труд, а его стражем – справедливость. Тем самым он подчеркивает огромное значение самостоятельной человеческой деятельности для будущего процветания. Он говорит о том, что следование нравственному идеалу разумно, ибо оно полезно, так как приносит прямую выгоду. Кроме этого, на страже справедливости стоит и бог Зевс, карающий за нравственные нарушения.

Гесиод одним из первых учит относиться к другим так же, как к самому себе: Зло на себя замышляет, кто зло на другого замыслил.² 
§ 2. Семь мудрецов

Мера лучше всего.

Клеобул.
Настоящим кладезем моральной житейской мудрости являются афоризмы легендарных мыслителей, вошедших в историю античной культуры как «семь мудрецов» (конец VII – начало VI вв. до Р.Х.). Это «отец» европейской науки и философии Фалес Милетский, афинский законодатель и реформатор Солон, Питтак, Биант, Клеобул, Хилон и Периандр.

Прежде всего им принадлежит огромная заслуга введения в категориальный аппарат европейской культуры одной из главных этических категорий – меры:

Ничего слишком (Солон);

Мера лучше всего (Клеобул);

Умеренность люби (Питтак) и т.д.

Мера во всем: еде, страстях, потребностях понималась ими как ключ к счастливой жизни человека в отдельности в полиса в целом. Они отчетливо осознавали тот факт, что стоит только одному перейти меру в своих удовольствиях, потребностях, как он тем самым покушается на право другого быть счастливым. Поэтому ограничение своих корыстных устремлений они рассматривали как залог общественной гармонии, как условие счастья всех.

Более того, «мудрецы» убеждали, что неумеренное удовольствие ведет к страданиям, разочарованиям, позору:

Избегай удовольствия, рождающего страдание (Солон);

Удовольствие обуздывай (Клеобул);

Обуздывай язык, чрево и уд (Анахарсис);

Наслаждение бренно – честь бессмертна (Периандр).

Фалесу, первому из мудрецов, принадлежит одна из самых ранних формулировок будущего «золотого правила нравственности». Когда его спросили:

«Если сами не будем делать того, в чем упрекаем других».

Ему вторит Питтак: Что возмущает в других, не делай сам.

Фалес дал также одно из первых определений счастья. На вопрос:

“Кто счастлив?” он ответил:

Кто телом здоров, натурою богат, душой благовоспитан.

Тем самым он показал, что для счастья необходимо как физическое, так и духовное здоровье (нравственность).

Пифагор.
Пифагор (ок. 590–500 гг. до Р.Х.)(с греч. его имя означает «убеждающий речью») – один из самых интересных и загадочных философов древности. Собственно, именно он ввел в обиход термин “философ” (с греч. – любящий мудрость).

Как в индийских учениях и у орфиков, последователей легендарного Орфея, вера в перевоплощение души служила для Пифагора мощным антропологическим основанием нравственного поведения. Не исключено, что в период своего длительного пребывания на Востоке (более 30-ти лет) Пифагор учился у Будды или Джины, будучи их младшим современником. Именно из восточных школ он перенял метод внутреннего самосозерцания, закрытия от внешнего мира, ухода в себя. Это отразилось на закрытом характере его Союза. Про себя он говорил, что был сыном бога (точнее обожествленного греками египетского философа) Гермеса, и помнил все свои четыре предыдущих воплощения.

Проблема нравственного совершенствования человека тесно связана у Пифагора с пониманием им природы человека. Здесь мы также встречаемся с тем, что этические принципы философа вырастают из антропологических посылок его учения.

Как достойный ученик восточной, в частности, египетской и персидской школ, Пифагор утверждал, что человеческая природа дуалистична, то есть состоит из двух начал – животного и человеческого. Подобно йогам и джайнистам он связывал духовное развитие человека с изничтожением им низшей животной природы и культивированием высшей – человеческой. Борьбу этического начала в человеке с его животными инстинктами Пифагор считал проявлением борьбы двух высших космических начал – Добра и Зла.⁴ 

Пифагор создал одну из первых в мире тайных религиозно– философско-политических организаций, напоминающую монашеский орден – Пифагорейский союз. Главной целью Союза было спасение души посредством нравственного очищения человека.

Детство и юность Пифагора прошли на острове Самос в Ионии. Уже с юных лет он был не равнодушен к политике и ненавидел тиранию, из-за усиления которой на его родине был вынужден эмигрировать на запад.

Пифагор много путешествовал. По совету Фалеса он 22 года учился у египетских жрецов, где был посвящен в их таинства. Затем еще 12 лет Пифагор обучался у персидских магов, посетил Индию, где заимствовал идею реинкарнации души.

Уже в зрелом возрасте (60-70 лет) он приехал в италийский город Кротон, где женился на своей ученице Теано и основал из сторонников местной аристократии свою школу, играющую значительную роль в борьбе против демократической партии и в других областях Южной Италии.

Внутри Союза существовала строгая иерархия, дисциплина, особый режим дня и определенные религиозно – этические правила, которым должен был следовать каждый член этой организации. Выполнение этих правил, по мнению пифагорейцев, должно было освободить их сознание от мирских забот и ценностей и наполнить его ощущением радости, наслаждения, счастья.

Во-первых, эти правила касались запретов на употребление спиртного, мяса и бобов. Пьянство Пифагор называл «упражнением в безумстве». Он призывал:

Воздерживайся от употребления вина:

оно есть молоко, питающее страсти.⁵ 

Пифагор предлагал своеобразный философский метод излечения от пьянства:

Пифагор одним из первых говорил о влиянии спиртных напитков, употребленных накануне зачатия, на физическое и психическое состояние здоровья будущих детей. Он советовал:

Пифагор считал, что необходимо искоренить противоестественные зачатия и зачатия, совершаемые в состоянии распущенности, и допускать только зачатия, совершаемые естественно и целомудренно ради целомудренного и законного деторождения.⁶ 

Ограничения в пище состояли в том, что Пифагор запрещал (также, как джайнисты и буддисты) убивать животных, а тем более кормиться ими, ибо они имеют душу, как и мы. Аргументировал он это тем, что мясо отяжеляет тело и психику. Кроме того, запрещая животную пищу, он приучал людей к простой жизни, чтобы они использовали то, что нетрудно добыть, ели несвареную снедь и пили простую воду, так как только в этом – здоровье тела и ясность ума.⁷  Пифагор разработал для членов Союза специальную вегетарианскую «диету Геркулеса» (или Геракла). Она включала в себя мак, кунжут, морской лук, цветки нарцисса, ячмень, горох, дикий мед, огурцы, изюм, тертый сыр, масло, молоко.⁸ 

Как никто другой Пифагор призывал к умеренности во всем, в том числе и в пище:

Таким образом, достижение счастья пифагорейцы во многом связывали со здоровым образом жизни.

Следующий уровень ограничений касался половых инстинктов человека. Пифагор считал, что когда человек уступает страсти, силы его слабеют: на вопрос, когда надобно влюбляться, он ответил:

Всякий раз, когда хочешь обессилеть.

О похоти говорит он так:

Развивая мысль Солона «избегай удовольствия, рождающего страдание», Пифагор разделил наслаждение на два рода: одно, утоляющее роскошествами наше чревоугодие и сладострастие, он уподобил погибельным песням Сирен, а о другом, которое направлено на все прекрасное, праведное и необходимое для жизни, которое и переживать сладко, и, пережив, не имеешь сожаления, он говорил, что оно подобно гармонии Муз.¹¹ 

Культ умеренности в Союзе охватывал практически все стороны личной жизни его членов. Так, Пифагор считал, что в жизни человека много такого, чему лучше научиться с опозданием: к этому относится и половая близость. Мальчиков он учил воспитывать так, чтобы до двадцати лет они не искали такой связи. По достижении же двадцати лет, когда мальчик, по классификации возрастов Пифагора, становится «юнцом» (до сорока лет), половая близость должна происходить изредка. Этого можно достичь, если молодой человек будет ценить хорошее самочувствие и считать его за благо: ведь невоздержанность и хорошее самочувствие исключают друг друга.¹² 

Четвертая группа ограничений заключалась в воздержании от негативных эмоций, мыслей, слов и поступков. Призывая к умеренности в мыслях и словах, и считая, что скромность и пристойность состоит в том, чтобы не хохотать и не хмуриться, Пифагор, используя силу и авторитет своего личного примера, воздерживался от смеха и всяких потех, вроде издевок и пошлых рассказов, так же, как это делали индийские подвижники – не случайно Пифагор пять лет провел в Индии, где был посвящен в таинства йогов и гимнософистов.¹³ 

Однако иметь положительные эмоции и мысли недостаточно для достижения счастья. Пифагор был убежден, что добродетель только тогда становится добродетелью, когда она употреблена в действие.

Основываясь на этом, Пифагор создал в своем Союзе особую систему воспитания, которая заключалась в культе дружбы и товарищества. Взаимопомощь и взаимовыручка пифагорейцев стали легендарными. В воспитании детей он призывал избегать излишнего наказания, чтобы не ожесточить детское сердце против родителей:

Пифагор говорил, что важно быть скромным:

Скромность, – учил Пифагор, – нужно проявлять и в том, чтобы ни у кого не просить за себя, тем более у Бога. Он запрещал молиться о себе, ибо в чем наша польза, мы не знаем.¹⁴ 

Достижение счастья Пифагор напрямую связывал с нравственным совершенствованием человека. Он говорил:

Главное для людей в том, чтобы наставлять душу к добру или злу. Счастлив человек, когда душа его становится доброю.¹⁵ 

Более того, Пифагор наставлял учеников в том, что посеянная в сердце человека добродетель дает обильные всходы: гармонию, здоровье, счастье и Бога:

Пифагор был убежден, что то, насколько человек счастлив, зависит от образа мыслей, слов, поступков самого человека. Поэтому он сказал:

С другой стороны, Пифагор считал, что если человек будет заботиться только о себе, о своем, пусть даже правильном образе жизни, счастья он не достигнет. По его мнению, оно достижимо лишь на пути заботы о ближнем. Пифагор говорил:

Если же человек в чем-то обидит ближнего, то он сам должен за это претерпеть то же – в равном воздаянии злом за зло Пифагор виде высшую справедливость.

Пифагор считал, что все, о чем думает, что говорит или делает человек, не проходит бесследно. Он утверждал, что все мысли, эмоции, слова и поступки человека отражаются в мировом магнитном экране – зеркале, запечатлеваясь там навечно. Развив с помощью транса «духовное» видение, человек, по Пифагору, приобретает способность «считывать» такую информацию, заглядывая в прошлое, настоящее и будущее.¹⁸ 

В этой связи важнейшим достижением в жизни каждого человека Пифагор считал обретение им знания нравственных законов:

Главной целью жизни человека Пифагор считал уподобление Богу. Позднеантичный автор III века неоплатоник Порфирий в произведении «Жизнь Пифагора» пишет об этом так:

Три вещи, о которых здесь идет речь, Пифагор мудро уподобил трем позициям людей, пришедшим на игрища. Позиции эти точно символизируют жизненные принципы в целом:

Итак, спортивные состязания – это, по Пифагору, прекрасное и славное, торговля – полезное для жизни, а созерцание зрелищ – доставляющее наслаждение. Мудрец выбирает последнее, осознавая, что счастье приносит не физическое удовольствие или чувство победы, не материальная выгода, а духовное наслаждение.

Будучи не только философом, но и политиком, Пифагор, подобно Конфуцию и Лао-Цзы, уделял большое внимание проблеме соотношения морали и политической выгоды. Он полагал, что нет ничего хуже для народа, когда им правит бесчестный человек:

Одинаково опасно и безумному вручать меч и бесчестному власть.

* * *

– Она отвечала так:

Женщине, идущей к своему мужу, она советовала вместе с одеждой совлекать и стыд, а вставая, вместе с одеждой облекаться в стыд. Когда ее переспросили: «Во что», она ответила:

Гераклит
Гераклит (ок. 540–460 гг. до Р.Х.) из города Эфес в Малой Азии происходил из царского рода, но, оставив право наследования престола брату, стал философом.

Больше всего он прославился высказыванием «в одну реку нельзя войти дважды», говоря тем самым о текучести и изменчивости всех вещей и явлений. Подчеркивая взаимопревращаемость вещей друг в друга, Гераклит говорил:

Бессмертные – смертны, смертные – бессмертны;

смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают.²³ 

Это дало основание считать его родоначальником диалектики – науки о развитии. В основе всех вещей, по мнению Гераклита, лежит огонь. Но это не просто одна из четырех стихий, это – разумное начало, управляющее всем миром. Гераклит назвал его Логосом (с греч. – слово).

Гераклит был прежде всего физиком, то есть натурфилософом – главным предметом его изучения был космос, природа. Главный труд его жизни так и называется – «О природе». Написан он был таким сложным языком, что его автор за это получил прозвище «Темный».

Однако и нравственная концепция Гераклита представляет немалый интерес. В основе его моральной концепции – единство человека и космоса. Он учил о том, что люди должны знать высшие космические законы, диктуемые Логосом, и жить в соответствии с ними, ибо «все человеческие законы питаются единым божественным».

Пренебрежение Логосом, во-первых, лишает людей истинного знания, подменяя его «многознанием, не научающем уму», а во-вторых, превращает людей в животных в моральном плане. Гераклит на протяжении всей свой жизни не мог смириться с тем, что люди прозябают в чувственно-телесных удовольствиях, что они алчны, тщеславны, гоняются за богатством и ведут скотский образ жизни. Он пишет о том, что материальные потребности людей не знают предела, и, сколько бы не удовлетворялись, чувство достатка никогда не возникнет. Следовательно, искать счастье на этом пути бессмысленно:

Не лучше было бы людям, если бы исполнялось все, чего они желают.²⁴ 

Более того, человеческие желания пагубно сказываются на состоянии души; человек прямо-таки часто продает душу за свои желания:

Как видим, Гераклит, подобно китайским философам, ставил моральный облик человека в зависимость от обладания истинным знанием. Продолжая китайское учение о светлом (сухом) и темном (влажном) началах, Гераклит уподоблял человеческую душу Логосу, огню и говорил, что чем больше огня (или света) в душе, чем она «суше», тем нравственнее человек:

Следовательно, чем больше в душе огня и меньше влаги, тем ближе она к Богу – космическому Разуму – Логосу.

Постоянная борьба огня и влаги в человеке символизирует борьбу разума и чувственной плоти. Разум устремляет человека к Богу – Логосу, а чувства влекут в животный мир.

Гераклит выступал против фатализма. Он утверждал, что нет никакой заранее данной судьбы. Судьба формируется самим человеком и зависит от характера человека:

Сохранилась легенда, согласно которой он прилюдно плакал на площадях, за что и получил титул «Плачущего» философа. Современники считали Гераклита высокомерным человеконенавистником, презрительно отзывающимся обо всех вокруг.

Ответ на такое отношение он дал в «Письмах к Гермодору», своему другу, правителю одного из городов:

О, люди! Хотите узнать, почему я никогда не смеюсь. Не потому, что я ненавижу людей, а потому, что ненавижу их пороки. Я плачу, глядя на заботящихся об одежде, бороде и прическах для обмана, или на женщину, ядами убившую своего ребенка, или на отроков, чье наследственное состояние промотано, или гражданина, у которого отняли законную жену, или на девочку, изнасилованную и лишенную девства во время всенощных празднеств, или на гетеру – еще не женщину, но уже обладающую женским опытом, или на распутного юнца, в одиночку живущего со всем городом. Глядя на добродетель, поставленную на второе место после порока! Разве не творится глумление над старостью, не уводятся жены, не вырываются из объятий дети, не разрушаются брачные чертоги, не обращаются в наложниц девы, не оженотворяются мальчики, не заковываются в цепи свободные, не сносятся храмы богов...26 

Важным моментом в этой критике является то, что Гераклит одним из первых начал различать и разделять человека и присущий ему порок. Отделить человека от совершенного им зла – значит простить его. Простить – значит открыть дверь для перевоспитания, ибо лучше воспитывать людей, чем их ненавидеть.

Американский богослов и психолог Льюис Смидес в своей работе «Прощение: сила изменить прошлое» писал по этому поводу:

«Когда Вы кого-то прощаете, вы отделяете зло от человека, который его совершил. Вы разъединяете человека и обиду, которую он вам нанес.

Вы воссоздаете его. Вы уже не отождествляете его с тем злом, которое он вам причинил. В Вашем сознании он рожден заново. Вы заново созидаете свое прошлое, воссоздавая человека, совершившего зло, которое сделало Ваше прошлое мучительным».27 

В своей критике человеческих пороков Гераклит зашел дальше других своих современников и даже сравнивает людей с животными:

Удивительно, как мало меняются человеческие пороки с течением времени. Слова Гераклита прозвучали грозным предостережением греческой цивилизации, ступившей на путь порока. Как будет видно позже, предупреждение прозорливого мыслителя не было услышано и постепенно пороки так сильно пропитали греческое общество, что римляне во II – I вв. до Р.Х. всячески стремились ограничить контакты с представителями этого некогда великого народа.